90-е: Шоу должно продолжаться – 14

Глава 14

— О, правда⁈ — хором спросили сразу трое юных акул пера.

«Чистейшая, — подумал я. — Буквально только что придумал…»

— Бомба! — выпалил один, не отрываясь от тетрадки, где он торопливо писал строчку за строчкой. Впрочем, восторг от моей версии истории премии «Семена свободы» разделяли не все. Парочка журналюг постарше скорее скучала. Они переговаривались между собой и оглядывались, будто что-то искали. Я прислушался… Ах да, фуршет. Мы посмели пригласить уважаемых людей без фуршета. Надо что ли им как-нибудь нахамить еще, чтобы точно написали плохо.

— А можно еще раз повторить про то самое первое тайное общество? — тоном отличницы спросила Галя.

— Конечно, — широко улыбнувшись, ответил я. — Общество «Лавина» было образовано в конце семидесятых…

История у меня получилась развесистая, с конспиративными квартирами и секретными ячейками, с допросами в КГБ, распадами и возрождениями в новом качестве. Ну, в общем, все в лучших традициях желтой прессы. И ни слова правды, разумеется. К финалу моего спича к группе журналистов присоединилась Кристина, послушала немного, ее глаза становились все круглее и круглее. Потом она не выдержала и захихикала. Закрыла себе рот ладошкой, сделала вид, что закашлялась, смахнула слезы и сбежала.

А потом у главного входа началась шумиха, журналисты забеспокоились, занервничали. И оставили меня наконец-то в покое.

— Что это за пургу ты им нес? — спросил из-за плеча Жан. Который не помчался пробиваться к приехавшим московским звездам.

— Пурга — это концепт такой, — усмехнулся я. — Гоним, пока живые.

— Хех, — Жан понимающе покивал. — Кстати, вон ту парочку видел? Они из «Есть контакт!» на самом деле. Хотя делают вид, что из «Новокиневской правды».

— А почему скрываются? — спросил я.

— У них тоже концепт, — Жан стянул с головы кепку и помахал ей перед лицом. — Блин жара какая, ужас. Я твоим «ангелам» вот вообще не завидую в их костюмах…

— Так что за концепт? — напомнил я.

— Поперечность, — сказал Жан. — Ну, типа, если все пишут, что что-то было хорошим, то им нужно обязательно полить говном.

— Знакомые какие-то ребята… — я еще раз пригляделся к парочке. Лет двадцать пять обоим, девушка высокая с широким лицом спортсменки какого-нибудь неженского вида спорта, парень — с манерным каре и в зеленом пиджаке. — Где-то я их видел уже…

— Да это Ивана выкормыши, — ухмыльнулся Жан. — Из самых первых еще, когда он только начинал. Сначала он их всему обучил, а потом они громко поссорились. Ну и сейчас вот у них своя газета.

Жан задумчиво покрутил кепку в руках, потом напялил ее обратно себе на голову.

— Или они на самом деле не поссорились вовсе, а только сделали вид, — задумчиво сказал он.

— Ммм, теория заговора, все как я люблю, — фыркнул я.

— Да не, при чем тут заговор? — пожал плечами Жан. — Просто… Короче, другая версия более дурацкая. Типа, у них есть информаторы в других газетах, которые им сливают материалы до публикации. Ну, чтобы они могли по-быстрому свою поперчную версию изложить. Согласись, более вероятно, что никакой ссоры не было? И они просто договорились, чтобы друг другу подливать популярности. Пишет, например, «Молодежная правда» статью про какого-нибудь перца, всячески его облизывает и превозносит. Одновременно с этим выходит статья в «Есть контакт!», где на того же самого перца публикуют компромат, ставят интервью с бывшей любовницей или, там, незаконнорожденным ребенком. Обе газеты начинают активно сраться, требуя друг у друга опровержений. А читатели, в результате, покупают и ту, и другую газеты. Чтобы досмотреть историю до конца. Всем хорошо. При чем здесь ссоры какие-то?

— Резонно, — кивнул я.

— Кстати, спросить хотел, раз уж такое дело, — глаза Жана заблестели. — Эксклюзивная пурга для «Африки» будет?

— Ясен пень, — ухмыльнулся я. — Хотя можешь даже сам придумать, если идеи есть.

— Принято, — кивнул Жан. — Завтра утром обсудим? Или сегодня после мероприятия?

Отпустив компашку ноющих волонтеров болтаться без дела, я еще разок оглядел пустое фойе. За ближайшим прилавком с напитками девица сосредоточенно смотрелась к крохотное зеркальце и подкрашивала губы. На батарее возле окна сидели трое парней, склонившись над чем-то. Тоже сосредоточенно. Дальше у окна стояла пухленькая девушка в обтягивающем платье. Она то смотрела с драматично-мечтательным видом на улицу, то оглядывалась на двери зала, будто ожидая, что кто-то из них выйдет. У прилавка с кассетами царило некоторое оживление. Ну, для этого времени. Большая часть зрителей были в зале, там сейчас как раз должна «Алиса» выступать. А тут целых пять человек! Азартно перебирают ассортимент, спорят…

Прикольный вид.

Я потянулся в сумку за камерой. Есть в этом вот пустом фестивальном фойе какая-то особая магия. Совсем рядом, за стенкой, происходит оно, главное действо. А здесь, в его тени, заметны хвосты каких-то личных историй, маленькие драмы, маленькие комедии…

— Сегодня у нас раздача питерских слонов, в смысле — премии «Семена свободы», — вполголоса сказал я, медленно обводя фойе «котлов» стеклянным глазом камеры. — И если прислушаться, то можно даже разобрать голоса ведущих…

Я замолчал, плавно шагая вдоль прилавков, афиш фестиваля и редких людей, которые по каким-то своим причинам решили быть здесь, а не в зале.

Раздался взрыв смеха публики, я подошел к приоткрытой двери и сунулся туда. Ясен пень, отпущенные на свободу волонтеры уже были здесь. Понятно, что большая часть наших бесплатных добровольных помощников были здесь именно вот за этим. Чтобы без билетов попадать на концерты, которые им или не по карману, или они просто жадные. На сцене готовился выступать Кинчев, рядом с ним все еще стояла валькирия.

— А можно вопрос⁈ — раздался за спиной такой пронзительный голос, что у меня даже ухо заложило. — А почему сегодня не вы ведущий?

Я повернулся. Ага, понятно. Явно еще один юный журналист, из них сегодня вся публика состоит.

— А можно встречный вопрос? — усмехнулся я. — А почему ты здесь, а не там, где происходит основное действие?

— Это скучно, — с важным видом заявил парень. Лет четырнадцать? На вид типичный такой ботан, в очках, белой рубашечке и летних брючках. Судя по наглаженности вида — мамина радость, с прицелом на поступление в какое-нибудь МГУ. — Все настоящие дела происходят в тишине!

В этот момент со сцены заиграла музыка, а зал завопил в экстазе. Я прикрыл дверь. Камеру убирать не стал.

— Ксати, юноша, а откуда вы знаете, что я мог бы вести это мероприятие? — спросил я.

— Ну как, — мальчишка величественно так пожал плечами. — Вы же Велиал, так? Значит это премия вашего авторства. Мне рассказывали про то, как вы в Питер ездили, и что там случилось во дворце молодежи…

— Ага, кажется я понял, кто ты такой! — я присмотрелся к лицу парня повнимательнее. Фамильное сходство определенно прослеживается… — Ты двоюродный брат Кристины.

— В точку, — снова кивнул он и протянул мне руку. — Очень приятно. Только ты так и не ответил на вопрос. Почему там не ты?

— Не слишком резкий переход на ты? — прищурился я.

— Неа, — мотнул головой парень. — Я, кстати, Ник. Ну, полное имя Николай, но Коля — это как-то несовременно. Комбайнеру какому-нибудь подходит, а вот будущему инвестигейтору — нет.

— Инвестигейтор — это что-то про журналистские расследования? — спросил я. — Внедряться в корпорации зла и выводить их на чистую воду?

— Ну, если по-простому, то да, — с эдакой важной детской снисходительностью кивнул Ник.

«Забавный, — подумал я. — И все больше и больше напоминает Кристину».

— Да ты не бойся, я не стану публиковать инсайдерскую информацию, — заверил Ник с таким видом, что мне стоило нечеловеческих усилий, чтобы не засмеяться. — Мой профиль — международная журналистика. Я готовлюсь поступать в МГИМО…

— В следующем году? — уточнил я.

— Неа, через один год, — сказал Ник. — Сейчас я только девятый класс закончил. В английской школе, знаешь?

— А в МГИМО разве на журналистов учат? — спросил я.

— Мне не нужен диплом журналиста, это бессмысленная бумажка, — заявил Ник. — МГИМО я выбрал вполне сознательно. Как самый авторитетный вуз в стране.

— Предусмотрительно, — покивал я.

Ник пустился в рассуждения о сравнительных характеристиках разных дипломов, жестикулируя с видом университетского профессора. Говорил он, кстати, даже неплохо, в целом. Особенно если глаза закрыть, чтобы детское лицо в глаза не бросалось.

— Ты все еще снимаешь? — Ник вдруг прервал свою гладкую речь и подозрительно посмотрел на камеру.

— Да, — кивнул я.

— А… а зачем? — спросил Ник.

— Представь, прошло, скажем, двадцать пять лет, — сказал я. — Ты получил диплом МГИМО, прошел дипломатическую практику в каком-нибудь Гондурасе, построил головокружительную карьеру международного инвести… как там?

— Инвестигейтора, — подсказал Ник. — Это от слова «инвестигейт» — расследовать.

— Да-да, вот его, — покивал я. — На твоем счету десяток скандальных расследований, по результатам которых сотня толстосумов отправилась на скамью подсудимых… А у меня в видеоархиве вот эта запись. Откуда все начиналось. И я смогу ее продать какому-нибудь би-би-си или си-эн-эн за кучу баксов.

— Но тут же нет никакого компромата, — озадаченно сказал Ник и поправил очки.

— Ностальгия тоже продается, — я пожал плечами. — Между прочим, пользуясь случаем, не хочешь записать послание себе будущему?

— Это как? — спросил Ник.

— Очень просто, — засмеялся я. — Смотришь в камеру, говоришь: «Привет, Ник из будущего! Хочу сказать тебе несколько важных вещей…» Ну и дальше говоришь, что ты там считаешь важным. Ценный совет какой-нибудь или еще что-то… Ну как?

— В нашем школьном саду стоит камень, на котором табличка прикручена, — сказал Ник, снова поправив очки. — Послание в будущее. Пионеры в семьдесят восьмом написали и закопали послание. Открыть в две тысячи третьем. Так и написано — пионерам будущего. Интересно, кто будет это вскрывать, если пионерской организации больше нет?

— Ну, технически, можно в две тысячи третьем принять пару человек в пионеры, текст клятвы известен, пионерский галстук найти — тоже не проблема, — пожал плечами я. — И тогда формально условие будет выполнено, и письмо можно будет прочитать.

— Хм, — Ник почесал подбородок. Жест был тоже не его, а таким, будто он его скопировал с какого-то своего авторитета. — А я пытаюсь убедить вскрыть это послание как невозможное к востребованию…

— А если пионерская организация к третьему году возродится, тогда что? — спросил я. — Придется платить компенсацию, моральный ущерб и нарушение тайны переписки.

— Ты издеваешься, да? — прищурился Ник.

— Ничуть, — совершенно честно покачал головой я. — Ну, разве что иронизирую малость, но точно не издеваюсь. Мне и самому интересно было бы почитать, что там пионеры прошлого пионерам будущего отправили. Может, диверсию устроить? Сейчас каникулы, можно пробраться на территорию школы, устроить подкоп, достать послание, прочитать его и вернуть потом на место.

— И сейчас не издеваешься? — еще сильнее прищурился Ник.

— Не издеваюсь, — серьезно сказал я. — Шучу просто. Так что, будешь оставлять послание себе будущему?

— А что ты потом с ним сделаешь? — спросил Ник.

— Запишу на отдельную кассету, запечатаю ее в конверт с надписью «вскрыть такого-то числа, такого-то года», — сказал я. — И поставлю на полку.

«Которой пока что нет, кстати, — подумал я про себя. — Весь мой видеоархив стоит в коробках в гараже у Леонида Карловича».

— И никому не покажешь? — сузил глаза Ник.

— Нееет, как ты мог такое подумать? — с театральным возмущением запротестовал я. И засмеялся.

— А ты прикольный, — заключил Ник, еще раз осмотрев меня с ног до головы. — Есть знаешь какое предложение? Давай это будет наш с тобой проект сегодня?

— Какой? — уточнил я.

— Послание в будущее, — сказал Ник. — Мы убедим разных музыкантов наговорить послание. Ну, вот все как ты сказал.

— Интересный подход, — усмехнулся я. — Ну давай, обоснуй тогда.

— Да все просто, — Ник всплеснул руками. Опять чьим-то чужим жестом, слишком «по-взрослому» это смотрелось. — Мне нужны материалы на творческий конкурс. Можно пойти по проторенной дорожке, прийти в «Молодежную правду», там есть специальный редактор, который даст задание. И у меня будет публикация. Но это скучно, так все делают. Телевизионная программа — это гораздо круче. А ты мне нужен, чтобы рокеры меня не отшили. Если я сам к ним подойду, меня на смех поднимут, а тебя не посмеют. Ну и последнее — я тебе понравился, так что ты мне не откажешь.

— О как, — усмехнулся я. — Из чего же ты заключил, что мне понравился? Изучал язык жестов по книге… не помню, какой. В книжном недавно видел.

— Алан Пиз, — кивнул Ник. — Но нет. Я просто подумал, что если бы я тебе не понравился, ты бы давно меня шуганул. А мы уже минут десять разговариваем.

— Справедливо, — кивнул я.

— Ну так что, сделка? — Ник протянул мне руку.

— Коля, блин! — раздался с лестницы окрик Кристины. — Ты мне клялся, что не будешь ни к кому приставать! Володя, гони его в шею, если достал! Он у меня выцыганил проходку, а теперь я за него краснею все время.

— Сделка? — пристально глядя на меня, сказал Ник.

На секунду мне представилась конспирологическая картина, что вот сейчас это узловая точка нового будущего, и от нашего рукопожатия зависит, по какому пути пойдет история. Пожму руку — и превратится заносчивый заучка в будущем в какую-нибудь знаковую фигуру во внешней политике, который инициирует процесс объединения разных стран и смены формации… Хех. Перед глазами даже мелькнул растрепанный силуэт доктора Эммета Брауна, который рисует на доске свою линию времени.

Я начал протягивать руку, но на полпути замер.

— Так, погоди, — сказал я. — Какой еще творческий конкурс может быть в МГИМО?

— Какое еще МГИМО? — фыркнула Кристина и толкнула Ника в плечо. Но тот руку все равно не убрал.

— Про МГИМО я придумал, — сказал он. — То есть, я хотел бы, конечно, но вполне объективно оцениваю свои шансы. Но, скажи, ты заинтересовался, когда я сказал про МГИМО.

— «Дорогая Елена Сергеевна», — пробормотал я.

— Что? — нахмурился Ник.

— Долго думал, кого ты мне напоминаешь, — сказал я. — Фильм был такой злой, про подростков. «Дорогая Елена Сергеевна». Там был юноша в белой рубашке. Смотрел?

— Смотрел, — хмуро кивнул Ник. — Так что, нет?

— Почему? — усмехнулся я. — Куда руку убираешь? Держи краба. Сделка.

— Володя, ты с ума сошел? — простонала Кристина. — Он же тебе весь мозг чайной ложкой выколупает…

— Не переживаей, милая, — засмеялся я. — Нет мозга, нет проблем. Ну так что, Ник Батькович, пойдем план съемок набросаем?

— Погоди, — остановил он меня. — Я понял, что ты мне так и не ответил, почему не ты ведешь премию сегодня…