90-е: Шоу должно продолжаться – 14

Глава 16

Мы хором с Бельфегором проголосовали за «прокатиться». И, ясен пень, мы все равно пошли пешком.

— Да тут два шага, не заблудитесь! — обрадованно засуетился Гоша, махнув нам куда-то в сторону сплошной стены леса и кустов. Может, он и не накосячил, но как любой советский человек (да и не только) радовался, когда внезапно понаехавшее начальство решило откочевать в какое-то другое место.

— Провожатого дашь? — деловито спросил Василий, критически оглядывая указанное направление. Причем, сам же решил, что надо непременно топать пешком! Типа, через лес тут меньше километра, а если на пазике, то придется сначала вернуться к станции, а потом еще деревню кругом объезжать, потому что там мост смыло неделю назад…

— Да там не заблудитесь… — снова начал, было, Гоша, но живо перестроился и принялся крутить головой, кого-то высматривая. Потом активно замахал рукой, с зажатой в ней кепкой. — Илюша! Илья! Иди сюда!

Пока мы ждали, я поставил на землю спортивную сумку, нагруженную пивными бутылками. А пацан, которого так активно звал Гоша, не особо торопился.

— Ну, чего? — спросил он, зыркнув в нашу сторону. Лет двенадцати, типичный такой деревенский белобрысый шкет. Тощий, загорелый, в майке и шортах.

— До «Рассвета» нужно проводить, — с нажимом сказал Гоша.

— Да что тут провожать-то? — скривился пацан. — Тропинка-то одна…

— Не спорь мне тут! — смешно повысил голос Гоша.

— Ну бааать… — заныл пацан.

— Цыц, — Гоша опасливо зыркнул на Василия.

— А на речку потом можно? — прищурился пацан.

— Можно, можно, — закивал Гоша и подтолкнул отпрыска в плечо. Тот сразу повеселел и погнал вприпрыжку по высокой траве. Ну а мы поплелись за ним. Отмахиваясь от комаров. То ли хваленый термоядерный «таежный» переставал действовать. То ли концентрация насекомых на кубический метр воздуха была настолько высокой, что всякие там репелленты особо ничего не решали.

Есть такая пространственная магия — если ты идешь по незнакомой дороге, то она кажется гораздо длиннее, чем есть. Тропинка среди кустов и деревьев казалась какой-то бесконечной. Во всяком случае, мне. У меня вообще создалось впечатление, что из всех нас я меньше всех приспособлен к лесным походам. Даже Бельфегор, по началу так нервно отреагировавший на комаров, уже топал вполне жизнерадостно. А Василий с Шемякой так вобще весело перекрикивались, предвкушая, как они сейчас засядут в беседочке и бахнут пивка. Которое я как раз тащил в сумке. Но неудобства были связаны не с ней, подумаешь, сумка. Просто… Хех, кажется, это дало о себе знать мое прошлое-будущее, в котором я привык к комфорту, а на природу выезжал исключительно в благоустроенные кемпинги и пансионаты. Где всю эту летучую и кровососущую нечисть травят еще в самом начале весны. А поперек дорожек не свисают ветки колючих кустов и крапива. Мозгом я понимал, что это ощущение временное. Дело привычки, не более. И ныть на эту тему уж точно не собирался. Но мыслишки о том, чтобы под каким-нибудь благовидным предлогом избежать поездки на «Рокозеро» в голове все-таки появились.

«Если жить на базе, то по этой дорожке придется туда-сюда по сто раз в день бегать что ли?» — вопросил внутренний голос, когда перед нами возникло суковатое толстенное бревно, переброшенное через ручей в неглубоком овражке.

— Ну вот, пришли! — заявил наш белобрысый провожатый, перебежав через бревно, даже его не заметив. — Вон там в заборе дырка, а я побежал!

И пацан скрылся за кустами, только ветки затрепыхались.

— Когда мне было лет пять, — задумчиво проговорил Бельфегор. — Моя мама летом работала в пионерском лагере. Была заместителем заведующей или что-то такое. И она меня взяла с собой. Но я был маленьким, так что в отряд меня селить было нельзя. Так что жил я с ней, в специальных таких корпусах для взрослых, в отдалении. А между ними и всем остальным лагерем был овраг. Внизу крапива и грязь, но неглубоко. А через овраг — дощечка перекинута. Совсем узкая такая. И вот мама меня привезла, и в первый день идет показывать дорогу. И переходит овраг по этой самой дощечке. Даже перебегает… А я стою и смотрю. Мне страшно, трындец. А она говорит: «Давай, не бойся!» Я, такой, пошел. А она качается подо мной. Я делаю шажок, останавливаюсь. И еще шажок. Стою на середине и понимаю, что с места не сдвинусь больше. Стою реву. Тут мама пошла мне навстречу, чтобы спасти. А я разозлился, такой. Типа, зачем она вообще меня заставила через это идти, там же крапива⁈ Ну и мы, короче, вместе вниз и упали.

— И потом в обнимку в медпункт? — изрек Шемяка, взявшийся первым штурмовать препятствие. Вполне успешно и без проблем перешел, кстати. Бревно было реально толстенным и надежным. И даже пара веток, чтобы держаться, имелась в стратегических местах.

— Неа, — мотнул головой Бельфегор. — Извозюкались в глине и грязи, пока выбирались. Крапивой обожглись. Там внизу под травой оказался ручей, но воды почти нет, зато жижа грязная по колено…

— И что же ты потом сделал? — Василий решительно наступил на бревно вторым. — Отправился к директору лагеря с прошением, чтобы положили нормальный мост?

— Я уже не помню, — вздохнул Бельфегор. — Я был вообще довольно избалованным, так что, наверное, я устроил там безобразный скандал с воплями «зачем ты меня сюда привезла⁈» и «никогда в жизни больше не пойду через этот овраг!» А мама, скорее всего, отпаивала меня компотом, гладила по голове и обещала, что когда мы пойдем на станцию, она мне в магазине кулек подушечек купит.

— Чего купит? — спросил я.

— Подушечек, — развел руками Бельфегор. — Ну, конфет таких! Они бывают еще с повидлом, как карамельки, тогда невкусные. А такие белые, не знаю из чего, я очень любил. Сейчас куда-то пропали, жалко…

— И как ты справился с этой доской? — спросил я. И даже не потому что тянул время, препятствие меня не особо напрягало.

— Не помню, — Бельфегор снова вздохнул. — Я потом бегал по этой доске уже, не замечая. Но как именно научился — не помню.

— Шагай давай, — хохотнул Василий. — Раз в пять лет научился, значит и сейчас не свалишься!

— Там доска была, а тут — дерево! — веско возразил Бельфегор. Но послушно двинулся через овражек, цепляясь за все возможные ветки. К финалу бревна он практически на четвереньках подошел.

— Так, Вовчик, ты сразу скажи, если надумаешь в середине реветь! — Василий уперся взглядом в меня. — Ты-то может и не разобьешься с такой высоты, а вот пиво не выдержит.

— Да нормально все, — сказал я, безуспешно отмахнулся от зудящей над головой стаей комаров, сосредоточился и перешел ручей-овражек если не с той же скоростью, как деревенский пацан, то с довольно близкой.

Турбаза «Рассвет» была похожа на пионерский лагерь. Собственно, если бы везде не было написано, что это именно турбаза, то я бы решил, что это мы в детский лагерь забрались. Длинные корпуса, по центру — плац с флагштоком, деревянное здание клуба с залом мест на двести пятьдесят. И столовая, частично под навесом. И разбросанные по территории беседки, столики, волейбольная и баскетбольная площадки, столы для настольного тенниса…

Рядом с корпусами сидели группки туристов. Кто-то пел под гитару, а кто-то просто общался. Натуральный такой пионерский лагерь, только для взрослых.

— Что-то народу многовато! — Василий оглядывался, решительно топая через плац так, будто точно знает дорогу. — Клим Саныч заверял, что никого не будет!

— Так может они до послезавтра рассосутся, — пожал плечами Шемяка.

Я остановился и осторожно опустил сумку с пивасом на землю.

— Так, Василий, может мы пока беседку займем? — сказал я.

Тот кивнул, не поворачиваясь.

Мы с Бельфегором радостно забурились в одну из беседок — утилитарную такую, крыша на деревянных столбах, а под ней стол и две длинных скамейки. Рассчитана эта конструкция человек, наверное, на двадцать. Логично, в принципе. Туристическая группа же примерно такого размера должна быть. Хотя много я в этом понимаю, конечно…

Я водрузил сумку на стол, изрезанный образцами «настольной живописи». Имена, годы… «Здесь был Кузя!», «Даешь компот!»… Замер на несколько секунд. Комаров на территории базы было явственно меньше, чем в лесу, но кажется это просто потому, что здесь у них был выбор, кого кусать. Вон там, например, метрах в тридцати группа туристов в одинаковых штормовках защитного цвета горланит хором:

— Хорошо бы сделать так

Срезать все кудряшки,

На макушку красный мак,

А вокруг ромашки…

Определенно, у этого места имелся свой уникальный вайб. Та самая туристическая романтика, «изгиб гитары желтой» и «милая моя, солнышко лесное». И вообще было ощущение, что там, за пределами этой турбазы Советский Союз закончился, а здесь никто этого факта даже не заметил. И все осталось как было.

— А вот я сейчас сгущенку пробью…

— Ооо, кто-то у нас богатый, давай-ка ее сюда…

— Не давайте ему, он в прошлый раз всю банку за один присест высосал…

Бельфегор открыл сумку и принялся выставлять бутылки на стол. Василий, Шемяка и еще один мужик появились из-за деревянного корпуса.

— … чего ты как неродной? — размахивая руками, вещал тот, третий. Пожилой такой дядька, с козлиной бороденкой, в очках, рубашке в клеточку и завязанной вокруг талии штормовкой. Это у них обязательная униформа тут что ли? — Это же туристы! Три группы у меня завтра уходят, а еще две — послезавтра рано утром. На фестиваль на базе никого не будет, как мы и договаривались. Я расписание все сдвинул, хотя и пришлось буквально каждого туриста по телефону вылавливать, ты даже не представляешь…

— Клим Саныч, ты мне лучше вот что скажи, — перебил его повеселевший Василий. — Коромежка у тебя тут как, нормальная?

— Ну… Снабжение у нас сейчас… сам понимаешь… — замялся Клим Саныч. — Повара у нас есть, конечно, но группы с самого начала себе сами готовят. Им выдают паек, ведра, и они на базе тренируются…

— Ты же сказал, что столовая у вас нормально работает! — возмутился Василий и аж остановился, не дойдя до стола с пивом.

— Работает, чего бы ей не работать? — развел руками Клим Саныч. — Но ты же сам говоришь, что звезд собираешься у нас поселить, а они, наверное, капризные. Им макарошки по-флотски и уха из консервы может не понравится…

— А компот? — вдруг громко спросил Шемяка. — С компотом у вас теперь как, нормально все?

— Сухофрукты на складе есть, — кивнул Клим Саныч.

— Так… Продукты, значит, нужны… — Василий задумчиво взял бутылку пива и ловким движением сбил крышку об угол стола. — Продукты не проблема, подвезем.

Мужики сели на скамейки у стола и принялись азартно обсуждать технические моменты, сбиваясь на общие воспоминания и общих знакомых. Мы с Бельфегором не вмешивались. Я честно пил лимонад «Буратино», бутылку которого присовокупил к пивасу в сельпо в Малиновке, когда мы туда заезжали.

— Слушай, Вов, а можем в поход сходим, а? — вдруг предложил он, с некоторой мечтательностью глядя на дружную группку туристов, которая громко расхохоталась чьей-то шутке.

— Ты серьезно? — иронично приподнял бровь я.

— Я что-то вспомнил, как мы на гастролях в палатках жили, хорошо же было, — Бельфегор подпер подбородок кулаками.

— Это потому что комаров не было, — я прихлопнул ладошкой примерно с десяток насекомых, облепивших джинсы.

— Мы же ходили в седьмом классе, помнишь? — спросил Бельфегор и уставился на меня. — Тогда еще Астарот был в Милованову влюблен. А училка глазки инструктору строила…

— Ностальгия — это сравнивать лучшее из прошлого с худшим из настоящего, — засмеялся я.

Обратный путь всегда короче. Во всех смыслах. Оказалось, что никакая это не бесконечная тропинка среди кустов и крапивы, а реально два шага. И от Малиновки до Новокиневске не целую вечность тошниться в пазике, а — вжух! — и дома. Собственно, вернулись мы еще до семи вечера, так что вполне можно было по-быстрому смыть с себя остатки вонючего «таежного» крема, вытряхнуть отовсюду тысячи невесомых трупов комаров, какие-то сухие листики, хвоинки и прочие лесные прелести, переодеться и поехать в «Фазенду», где сегодня как раз намечался один из непрограммных тусичей фестиваля. Честно сказать, если бы мы остались в нашей прошлой квартире, я бы тысячу раз задумался. Пришел бы домой, пожарил бы свининки с луком, салатик накромсал… Схомячил бы это все под какой-нибудь фильмец с гнусавым переводом. И стопудово выходить из дома мне бы не захотелось. Но увы, в той прекрасной квартире ныне проживала избалованная барышня вместо нас…

Тетя Марта пришла как раз в тот момент, когда я выключил душ.

— Володя, я ужин приготовила, на тебя накрывать? — раздался ее голос из кухни. Зачем она тогда выходила, интересно? За хлебом что ли…

— Да, тетя Марта, — сказал я, натягивая свежую футболку.

Ну да, картина маслом. На круглом столе — белоснежная скатерть. Фарфоровая супница. Салфетки. Корзинка с аккуратно уложенными пластиками хлеба.

— Садись, Володя, — величественно кивнула тетя Марта. — Евушка убежала уже, сказала, что ты знаешь, куда.

— Ох, так мне, наверное, тоже пора бежать! — и откуда, что называется, энтузиазм взялся? Только что ведь размышлял о том, что завалиться сейчас на кровать и почитать книжку — это очень привлекательная идея.

— Садись, Володя, не опоздаешь, — тоном, не терпящим возражений, сказала тетя Марта и взялась за супницу. Аккуратно наполнила мою тарелку свежесваренным борщом. Ни капли не пролив на белоснежную скатерть, разумеется. — Нам нужно серьезно поговорить.

Почему-то именно в этот момент я вспомнил одну игрушку, которая у меня пару недель в машине стояла. Хомяк-повторюша. Купил, после того, как где-то в инете ролик посмотрел, как этот самый повторюша с гибддшником бодается. Меня так никто и не остановил, но случилось другое. Одна барышня сказала как раз эту самую фразу. Решительно села, посмотрела на меня проникновенно и вместо «привет» сказала вот это самое, сакраментальное. И тут хомяк ожил. Накал драмы резко понизился, я заржал, барышня вспыхнула и пулей из машины вылетела. Пришлось даже догонять, чтобы извиниться.

«Нам надо сийезно поговоить!» — мысленно передразнил я тетю Марту. Не со зла, совершенно автоматически так. И почувствовал, как у меня задергалась щека от усилия не засмеяться. Ничего с собой поделать не могу, прямо триггер у меня теперь на эту фразу. Но тетя Марта, видимо, по-своему истолковала мою гримасу.

— Володя, ты собираешься жениться на Евушке? — напрямую спросила тетя Марта.

— Да хоть завтра, — отозвался я. Совершенно искренне отозвался, но вредный воображаемый хомяк продолжал передразнивать слова тети Марты, так что держать серьезное выражение лица легче не становилось. Блин, а ведь это практически лайфхак для ведения переговоров! Обычно среди советов слышишь довольно стандартное — чтобы все время удерживать улыбку на лице, представь своего визави голым. Но голый — это не всегда смешной. А вот если за ним хомяк все слова повторяет, то хочешь-не хочешь будешь улыбаться.

— Володя, между прочим, я не сказала ничего смешного! — глаза тети Марты стали холодными и суровыми. — Или тебе кажется, что семья — это что-то веселое? Семья, молодой человек, это очень большая ответственность!

«Осень бойсяя отвейстьвенность…» — мысленно повторил хомяк.

Я чуть борщом не подавился. Пришлось срочно закрывать рот руками, делать вид, что я поперхнулся и мчать в ванну, чтобы отдышаться.

Я облокотился на раковину и посмотрел на себя в зеркало.

— Так, Велиал, соберись! — строго сказал я сам себе. — Это всего-то ужин с серьезным разговором!

Выдох-вдох, выдох-вдох. Сейчас я вернусь за стол и буду вести себя как взрослый приличный человек. Ведь так?