40k способов подохнуть. Том 2

Глава 44

«Истинное величие проявляется не тогда, когда выигрываешь славный бой при свете дня в окружении бравых товарищей, а когда мужественно сражаешься в одиночку в кромешной тьме, без надежды на подкрепление, сознавая, что канешь безымянным в забвение, и всё равно пренебрежительно плюёшь прямо в око ночи.»

— Лев Эль’Джонсон, примарх Тёмных Ангелов

То что началось на Зерване-4 после прибытия примарха было строго засекречено. Для летописцев и в целом вся система Зервана осталась тайной покрытой мраком могильной тишины. На планету вернулось на четверть меньше солдат, чем уходило туда, этого не могли не заметить летописцы. И всё же ответ был всегда одним:

— На Зерване-4 ничего не произошло.

Никто не смел распространяться о случившемся, однако скрыть всю правду было невозможно. Ведь на Зерване-4 присутствовали контингенты других легионов. Они всё донесли своим примархам, как и летописцам Имперская Армия может ничего и не говорила, но перед Террой тоже отчиталась. Простой народ пребывал в неведенье, но сильные мира всего содрогнулись от наглости Мойрана, который кажется не понимал, что творит и был полностью уверен в том, что поступает правильно.

Я же получил ранение и не смог поучаствовать в финальном захвате сердца планеты, однако даже находясь в госпитале слышал отголосок взрыва психической энергии. Проклятый меч явно хранил в себе нечто очень опасное, чем Мойран не гнушался пользоваться. И из-за осознания последствий даже по моей спине прошёл холодок. Последствия могли быть ужасными и раз я находился здесь, то за всем внимательно следил и Тзинч, что лишь омрачало возможное будущее.

— Зараза! — рявкнул я, когда хирург не очень аккуратно достал очередной осколок хрусталя.

— Обезболивающее и так на максимуме. Терпите.

Как иронично, сам я рассуждал о том как опасно использовать дары варпа, но при этом в бою тоже обратился к силе Тзинча. Снова. Мне казалось это "другим", что в отличие от Мойрана у меня всё получится. Наверное он, как и любой радикал, думал также. Только вот примарх по праву сил мог так считать, а я… я просто немного кривил душой и лицемерил, обманывая в первую очередь самого себя.

— Помните, как вы играли с Тюхе в регицид? — спросил меня хирург, который тоже посещал ложу.

— Да.

— А как назывался дебют вашей второй партии?

— Кажется… Сука! — снова ругнулся я, а затем стиснул зубы и завыл.

Хирург хотел отвлечь меня, чтобы достать новый осколок хрусталя. Он делал всё максимально аккуратно, но порой нельзя было достать хрусталь и не задеть нерва. Кроме того и потерять сознание он мне не давал, требуя чтобы я мобилизовал свои ресурсы с помощью психической энергии. Операция была на самом деле очень сложной и опасной для жизни. Я выжил только благодаря хрусталю, который в конечном итоге хоть и спас меня, но разлетелся на тысячи осколков словно динамическая броня.

В результате кумулятивная струя не убила меня. Рыцарю правда досталось, однако его тоже починят, ведь внутренности с большего остались целыми. Кроме того примарх уже одержал победу и прямо сейчас силы поднимались обратно на поверхность с трофеями. Нам удалось захватить склады, производственные цеха, а также адамантий. Надо будет его отжать и укрепить своего Рыцаря. И болтерных пушек поставить, штуке две, на голову.

— ДА ЧТОБ ТЕБЯ!!! — снова заорал я, увлёкшись мыслями и едва не сломал собственное плечо, когда попытался встать.

Встать мне мешали прочные ремни, однако покалечить себя попытками вырваться я вполне мог. Но так или иначе операция продолжилась и очень быстро меня подлатали. Кроме того силы варпа действительно увеличивали мою регенерацию. А ещё причёска у меня была теперь бомбезная благодаря сияющему радугой цвету. Приходилось правда красить их, чтобы не смущать членов экипажа.

В госпитале я решил не оставаться и сразу отправился на место ложи. После появления примарха многим было что обсудить и поэтому встречу собрали раньше назначенного срока. Там я нашёл раненых товарищей, а также тех, кто уже вернулся с боевых задач и хотел выдохнуть. Космодесантников сейчас было меньше обычного, они все находились рядом с примархом в момент финального штурма, но был Тюхе, лицо которого теперь закрывала маска.

— Выглядишь лучше обычного, — усмехнулся я, садясь рядом.

— У меня маска, — в шутку Тюхе сразу не въехал, ведь как и все легионеры, в том числе примархи, его социальные навыки были настолько же плохо развиты, насколько хорошо были развитые военные.

— А я и не заметил.

— О, сарказм, как же я сразу не понял, — ответил Тюхе и подмигнул, давая мне знать, что не ущемился: на свою внешность ему было плевать.

— Ну, давай, комментируй произошедшее. Оценивай безумство своего отца от нуля до десяти.

— Полегче юноша, не забывайся. Мы хоть и находимся в ложе, можем говорить прямо и открыто, но уважение быть обязано. Ты не знаешь Мойрана столько, сколько знаем его мы. Он многое сделал как для Империума, так и для легионов.

— Легионов?

— Да, не только для нас, но и для других наших братьев. Поэтому не говори о нём в таком тоне.

— Хорошо, больше не повторится. Но всё же… он не уничтожил тот проклятый меч, не передал его куда следует, а оставил себе, так ещё и явно использовал какую-то магию, чтобы переплавить его на оружие по меньше. И смею заметить, что металла с того клинка хватило бы на куда больше мечей.

— А куда Мойран должен был его передать? Лично на Терру отвести?

— О, так ты всё же тоже знаком с сарказмом и иронией.

— Быстро учусь у смертных и надеюсь, что ты тоже будешь учиться у нас. Примархи находятся на совершенно ином уровне. Мойран одновременно способен командовать сразу всеми ротами, отдавать максимальное чёткие приказы им и координировать всю битву. Он знает, что делает и мы не способны с ним спорить, ведь не можем заглянуть в будущее настолько же далеко, как он.

— И в каком это будущем использование проклятых мечей может довести до чего-то хорошего?

— В том же, в котором тебя не сожгли за магию на Камелоте, Мордред. Мир полон хаоса и этого не изменить. И то, что мы не можем победить, мы должны возглавить.

— Чумба, ты чё несёшь? Ты себя слышишь? Мятеж удумал? — шикнул я, перейдя на несвойственный ложам заговорческий шепот.

— Да чтоб тебе на голову трон упал, какой мятеж, Мордред? Природа храм и мастерская человечества в равной мере. Варп не исчезнет, мы должны учиться жить с ним и делать его собственным инструментом. Мы должны покорить его!

— Какая природа, Тюхе? Ты пьяный?

— А что по-твоему варп? Это такое же явление природы.

— Природа это деревья, цветочки…

— Вот из-за такого узкого мышления между нами и существует пропасть под названием "непонимание".

— Расизм, я почувствовал запах расизма.

— Мы одной расы, Мордред, — вздохнул Тюхе, после чего устало опёрся подбородком на подставленный кулак. — Сложно всё это. Ты конечно тоже в чём-то прав, но я верю, что Мойран знает, что делает. Он не безумен и крайне силён. В нём воли побольше, чем в любом из других примархов.

— Может и так, — примирительно сказал я, понимая что наш спор лишь благодаря спокойствию и хладнокровности Тюхе не перерос на повышенные тона. — В конечном итоге не мне об этом говорить.

— Ещё партейку в регицид? У тебя получается всё лучше.

— А ещё я заучил двадцать три дебюта, что позволит сэкономить нам время в начале партии. Тебе наверное невероятно скучно было ждать пока я сам дойду до правильного хода.

— Лицезреть развитие одна из прелестей смертной жизни.

Тюхе был удивительным космодесантником и действительно очень сильно отличался от всех других. И порой мне действительно казалось, что подобное вовсе не ошибка. Ведь так или иначе создавая примархов Император создавал для себя и инструменты. Каждый должен был играть свою роль и решать свою задачу, при этом делая это идеально. Так может быть Мойран и его сыновья должны были служить примером человечности?

Астартес не были следующей ступенью эволюции, они были созданы для войны на благо Человечества. Однако с такой силой об этом можно было легко забыть, превратившись в просто убийц, для которых насилие и война должны продолжаться вечно. Моя теория мне нравилась, хотя и сам я видел некоторые несостыковки в ней.

Однако стоило нам лишь расставить фигуры на доске, как гул двигателей десантных шаттлов затмил всё. Словно в яростной атаке к земле мчались корабли, а затем началась высадка сил Тёмных Ангелов.

— Что происходит? — тут же Тюхе попробовал вскочить, однако не смог этого сделать из-за ещё незаживших ран. — Зачистка этой зоны завершена, как и в целом главные силы должны выводиться.

Но ответы не нужно было искать, ведь они грозно шли к нам самостоятельно. Возвышаясь над другими воинами первого легиона впереди шёл Лев Эль'Джонсон, Сын Леса и Ангел Смерти Калибана. Едва сделав свой первый в жизни шаг Лев уже был вынужден сражаться и бороться, с самого рождения судьба безжалостно бросала его в огонь испытаний, но раз за разом примарх выживал, словно первобытный хищник, выгрызая своё право на существование.

Калибан, его Родина, был миром смерти, где всё покрывали леса полные опасных хищников, терзавшие людей, застрявших в феодальной эпохе. Стоило ли удивляться тому, что Лев вырос бескомпромиссным и беспощадным? Он привык к тому, что за ошибки нужно платить кровью и жизнью, а значит ошибаться было нельзя.

Ему не нужна была слава, он не стремился к чужому одобрению и уж точно не задавался вопросами о собственной судьбе. Лев в целом никогда не отличался разговорчивостью, но дураком был тот, кто считал его невеждой, которому не было чего сказать. В задумчивой тишине он слышал всё, словно хищник наблюдая за каждым действием как своих подчинённых, так и врагов. Находясь рядом с ним, даже за его спиной, каждый понимал, что за ним наблюдают, что уже прямо сейчас примарх составлял план и что даже для самого верного брата продуман сценарий истребления.

Истребление, пожалуй если император и создавал каждого примарха с какой-то конкретной целью, то именно Лев Эль'Джонсон должен был истреблять. Без сожалений, словно альфа-хищник, уничтожать всех, кто хотя бы косо посмотрит в сторону Человечества. Это делало его одним из самых результативных примархов и неудивительно, что вся война против Рангды держалась на плечах Льва, который делал несоизмеримо больше всех других, полностью отдаваясь делу и не щадя ни врагов, ни собственных сыновей.

И каков же был гнев Льва, когда до него дошли сведения от случившимся на Зерване-4. Собственный брат, тот на кого Император возлагал надежды и тот кто должен был служить Человечеству, взял в собственные руки проклятое оружие, так ещё и подбил на это собственных сыновей. Даже Магнус не был настолько самоуверен и глуп, хоть порой и казалось, что Алый Король близок к своей последней ошибки.

Лев едва не дал поспешный приказ, ведь от одиннадцатого легиона и раньше веяло проблемами. Однако Мойран всё ещё был его братом и слугой Императора, который тоже узнает о произошедшем. Однако сегодня Лев прибыл лично, чтобы потребовать объяснений и в случае худшего сценария доставить Мойрана на суд силой. Император ясно дал понять всем, что варп опасен, но и без этого каким же нужно было быть дураком, чтобы счесть себя способным идти против столь могущественной силы?!

На фоне этого собрания лож меркли, как и все другие слухи.

— Где Мойран?! — ворвавшись прямо в полевой лагерь, где отдыхали раненые и проходило собрание ложи, проревел Лев, уже держа руку на своём мече.

Все тёмные ангелы уже также были готовы к бою, грозно смотря через визоры на тех, кто был заподозрен в нарушении указов Императора. Стоит также заметить, что война с Рангдой серьёзно повлияла на всех. Бесконечные и крайне жестокие сражения с огромными потерями заставляли всех находиться в постоянном напряжении. Даже космодесантники уставали от постоянных мясорубок, так ещё и света во тьме многим не было видно. Всё становилось только хуже и хуже, так ещё столь тревожные вести пришли из одиннадцатого легиона.

Многие действительно были готовы поверить даже в то, что среди астартес появились предатели. Ведь такое уже случилось с Имперской Армией и другими людьми, а легион Мойрана всегда был не таким как все. Из-за глупости или случайной ошибки… не важно, они могли облажаться и поставить под угрозу всех.

И какого же было его удивление, когда на собрании он увидел не просто по-братски общающихся людей и космодесантников, а не санкционированных псайкеров, внутри которых ещё и чувствовалось присутствие губительных сил.

— Кто-то куда, а я посьё… — я уже было поднялся, чтобы ретироваться, но меня тут же осадила неподъёмно тяжёлая рука Тёмного Ангела, который также держал под дулом своего болтера и Тюхе.

Сразу же после этого Лев получил послание по вокс-передатчику и тут же надел шлем, после чего развернулся. Его бойцы молниеносно заняли позиции, а в воздухе раздались звуки двигателей. Лев пришёл не только с десантом, но прихватил с собой и всевозможную технику, также подняв за собой и Имперскую Армию, а сомневающихся изолировал от сил одиннадцатого легиона.

Самих же Вершителей Судеб и так было немного, а после столь тяжкой битвы многие пополнили списки раненых и погибших. Так что без особо труда Лев навязал свои правила и уже готовился встречать идущего прямо к нему Мойрана.

— Брат мой! — раздался голос Мойрана, который шёл в сопровождении едва ли двух сотен космодесантников, часть из которых нуждалась как в пополнении боекомплекта, так и в помощи апотекариев. — Что происходит?! Почему мои братья и дочери в твоём плену?!

Братьями и сёстрами Мойран называл даже простых смертных, это не задевало его гордость, скорее наоборот, для него было честью сражаться бок о бок с теми, кто без генных модификаций стойко переносил все ужасы мрака войны. И даже тот факт, что Лев действовал столь агрессивно, не стал причиной появления обиды или претензии в голосе Мойрана. Он хотел разобраться в случившимся и не подливал масла в огонь и без того взбешённого Льва.

— Ты перешёл все мыслимые и немыслимые границы, Мойран! Это уже слишком даже для тебя! — из динамиков шлема звучал голос Льва. — Посмотри что ты взял в руки! На что подписал тех, кого называешься сыновьями, братьями и сёстрами!

— Серьёзное обвинение, брат. Особенно для того, кто не показывает своих глаз, — парировал Мойран, останавливаясь в десяти метрах от Льва, почувствовав что терминаторы тёмных ангелов и так уже готовы открыть огонь. — Мне нечего скрывать, прикажи своим сыновьям опустить оружие, дай раненым отдохнуть. Мы можем поговорить наедине.

— Наедине?! Ты противоречишь сам себе, Мойран! Если тебе нечего скрывать, то мы можем решить всё здесь! Брось оружие, сдайся и мы проведём суд.

— Суд? Не уж то ты решил, что в праве судить меня, брат? Мы все равны, лишь Император обладает такой волей. Неужели ты действуешь согласно его воли? Где же тогда Константин Вальдор или может быть я ослеп и не вижу храбрых кустодес, вестников Его Воли?

— Не играй со мной в этих игры, Мойран! Ты прекрасно знаешь, почему я так поступаю! Сдайся, если в тебе ещё остался здравый смысл!

Мойран же медленно закинул свой проклятый меч на плечо и левой рукой надел шлем, после чего произнёс:

— Благодаря этому оружию я сегодня спас жизни миллионов солдат. Благодаря этой силе мои сыновья сокрушили врага и смогли захватить вражескую военную промышленность, не повредив её. Я действовал на благо Великого Крестового Похода и я требую, чтобы раненые получили медицинскую помощь, а отличившиеся — награды. Отведи бойцов, Лев, ты поступаешь неправильно.

Многие удивились в этот момент решительности Мойрана, который чаще предпочитал уходить от конфликта с союзниками. Однако справедливости ради стоило также сказать, что никогда ещё союзники не направляли оружия на него и его сыновей. Мойран мог закрыть глаза на многое, но не на прямую угрозу своему наследию.

Хотя даже после этого всего ещё был шанс решить всё мирно, достигнуть компромисса. Однако Лев будто бы не очень-то и хотел компромисса. Он знал, что одиннадцатый легион и Мойран бы подчинились после того как раненым оказали помощь. И даже доставке на Терру Мойран бы не противился, однако… как и у всех примархов, у Льва были минусы, невероятная воистину львиная гордыня тоже входила в их число.

Он не хотел мирного исхода, он хотел поставить брата на место публично, чтобы всем другим это стало уроком. Никто не смел нарушать заветов Императора, никто. Однако и нападать первым Лев не хотел, понимая что и это всё же неправильно. Ведь сам Император сделал всех равными. Значит оставалось одно, провокация, удар в самое больное место легиона и Мойрана.

— Ты и твой легион — одна большая ошибка. Как и та мутировавшая сука. Позор Империума, таких как вы на моём мире убивали из милосердия к родителям. И я могу лишь восхищаться милосердием нашего Отца.

То мгновение перед бурей было невероятно спокойным и целую секунду казалось, что слова разбились о волевую броню Мойрана. Но то была лишь иллюзия, которая в миг сменилась яростной схваткой двух примархов.