Глава 31. Дорожные песни

Ехать в молчании женщинам было скучно.


— Мама! — Нелли сунула голову под тент. — Давай хоть песню споём, что ли. Ведь Сол… То есть магистр Торментир обещал, что нас никто не слышит.


— А ты подыграешь? — лукаво спросила Эйлин.


— А то! Любой каприз! — залихватски взмахнув смычком, ответила Нелл.


— Ну-ну! — и Эйлин затянула:


— Гоп-стоп!


Мы подошли из-за угла.


Гоп-стоп!


Ты много на себя взяла…


Нелли хорошо знала эту песню и, посмеиваясь, в какой-то ресторанной манере наигрывала мотив. Мелис вытаращил глаза. У Торментира от удивления открылся рот. Лидброт внимательно вслушивался в слова песни. Мохнатые лошадки резво рысили по пыльной дороге. Нелли была невероятно довольна произведённым эффектом.


— Что это? — изумлению Мелиса не было предела. — Госпожа Эйлин, что вы пели?


— А что? — смеясь, ответила та. — Песня как песня. Ну, бандитская, правда.


— Как вы, приличная и серьёзная женщина, можете петь такое? — Торментир начал приходить в себя.


— А я не приличная и не серьёзная, я люблю пошутить, посмеяться и спеть прикольную песню, — Эйлин хохотала. Нелл, заливаясь, вторила ей на облучке.


— Ужас, — проворчал маг.


— Простите, Солус. Я всё время вас шокирую. Но, может, вам спеть приличествующую мне грустную песню о любви?


— О, давай, мама! — Нелли не терпелось сыграть что-нибудь, словно не она водила смычком, а смычок управлял ею. — Давай ещё!


Эйлин кивнула, и они с Нелли запели:


— Летний дождь, летний дождь


Начался сегодня рано,


Летний дождь, летний дождь


Моей души омоет раны.


Мы погрустим с ним вдвоём


У слепого окна…


Протяжно печалилась скрипка о несвоевременной любви, и все ощутили эту светлую грусть. Эйлин, допевая припев, вдруг почуяла неладное. Торментир побледнел и изменился в лице:


— Довольно! Прошу вас, перестаньте! — хриплым шёпотом произнес он и закрыл лицо руками.


Песня мгновенно смолкла. Даже у Нелли не хватило нахальства протестовать и продолжать. Торментир, не говоря больше ни слова, выпрыгнул из фургона и пошёл рядом с ним широким шагом. Эйлин, словно ища поддержки, взглянула на Лидброта.


— Ничего, Эйлин, со временем это у него пройдёт. По крайней мере, я надеюсь.


— Да что с ним? Неужели я его опять обидела?


— Нет, конечно, нет. Его обидела сама жизнь…


— По-моему, здесь, на Сариссе, каждый из нас начал новую жизнь, — резко сказала Эйлин.


— Вы совершенно правы, и всё же над каждым из нас витают тени его прошлого. У Солуса эти тени очень мрачны.


— Как бы для него эти тени не стали реальнее окружающих людей, — хмуро ответила Эйлин.


— Не беспокойтесь. Вы — прямая и открытая натура, и вы думаете, что все вокруг должны быть такими. Может, под вашим влиянием — а оно велико — что-нибудь изменится.


— Изменится?


Лидброт лукаво улыбнулся:


— В ваших силах сделать многое, дорогая Эйлин. Только не торопите события…


— Ладно, ладно, — Эйлин поспешила закончить разговор, который, как ей показалось, принял совсем не нужный для неё оборот.


— Солус! — высунулась она наружу. — Не жарьтесь на солнце в чёрной одежде! Полезайте обратно!


Мелис чуть придержал лошадей, и Торментир неожиданно легко запрыгнул в фургон.


— Вы в порядке? — тихо спросила у него Эйлин.


Он молча кивнул.


— Простите, я не хотела вас расстраивать. Больше не буду так петь.


— Нет, Эйлин, ничего. Вы хорошо пели. Просто песня, — он на мгновение запнулся, и в его мыслях Эйлин уловила отзвук невыразимой тоски по давно умершей женщине. — Песня слишком грустная.


Настроение у Эйлин очень испортилось. Что послужило тому причиной — она не хотела в этом признаваться даже самой себе.


— Ну конечно, тени прошлого, — пробормотала она себе под нос.


И до наступления сумерек под тентом было тихо. Только Нелли с Мелисом пересмеивались, время от времени подгоняя лошадок.

Загрузка...