Звёзды с корицей и перцем

Глава 19

Рикард переписал адреса девушек, поблагодарил почтенную Кису за помощь и поднялся на второй этаж, на кафедру точных и естественных наук. Здесь было светло и пыльно. Окна выходили на солнечную сторону, и было хорошо видно, как пылинки густо роятся в золотых потоках и как убоги заваленные бумагами шкафы и столы в просторной высокой комнате.

Из десятка столов заняты были только два. Седой тучный профессор-физик, явно соскучившийся по людям, встретил Рикарда дружески и засыпал вопросами о Вратах.

— А наш юный эр Кралер пока заварит нам чайку, вы ведь не против, эр Кралер? — высоким масляным голосом обратился он к молодому долговязому математику.

Тот глянул исподлобья, молча поднялся и ушёл за шкаф греметь посудой. Через минуту оттуда потянуло керосином. А словоохотливый физик с удовольствием пустился в воспоминания, стоило Рикарду завести разговор об экспериментальном страль-курсе.

— Десять лет назад у нас не было своих страль-преподавателей, все приезжали из Сётстада, давали материал блоками и уезжали обратно. Потом приезжали следующие и так далее, — профессор оглядел пустые столы. — Даже затрудняюсь сказать, кто из моих коллег мог бы хорошо знать тогдашних студентов. Я сам читал им общую физику. И сейчас читаю. Но, положа руку на сердце, — его лицо с обвисшими щеками забавно сморщилось, — зачем им физика? Половина этих ребят с детства имеет дело с прагматами. То есть не половина, конечно, тут я преувеличил… Но понимаете, они получают аттестаты, возвращаются домой и продолжают делать то, что делали их предки безо всяких аттестатов. Помню одного парня, их семья владеет точильным прагматом. Это зверюга размером с газонокосилку. Точит всё в пять минут — ножи, ножницы, топоры, косы, неважно в каком состоянии…

Из-за шкафа послышался свист чайника, и профессор одобрительно колыхнул щеками.

— Нет, вещь полезная, не спорю, особенно в нашей глуши. Но нужен для этого аттестат, скажите мне? Или баня в Бадве, это городишко тут неподалёку. Там вода испокон веков нагревается прагматом. Вот они взяли двоих наших выпускников. После академии-то к ним, в баню, никто работать не пойдёт. Они же дипломированные стралеры, простите за вульгаризм, какая баня? А ещё рассказывали про девочку...

Из-за шкафа появился эр Кралер с чашками. Чашки были разномастные, не очень чистые, математик нёс их, поставив горкой и прижимая к животу.

— Да-да, давайте сюда, голубчик, — профессор отодвинул в сторону стопку брошюр. — И сушек достаньте. Так вот, про девочку. Девочкам в этой профессии делать нечего. Но тут был особый случай. Очень целеустремлённая барышня. Только не припомню… Это та, с косами? Или чёрненькая, со стрижкой? А вы не помните, эр Кралер?

— Не помню, — угрюмо сказал математик, разливая по чашкам кипяток.

— Вы тогда тоже работали, эр Кралер? — доброжелательно уточнил Рикард, хотя ясно было, что десять лет назад мальчишка ещё бриться не начал.

— Я тогда тоже учился, — сухо ответил молодой человек.

— Так что случилось с девушкой? — Рикард внутренне подобрался.

— Ничего не случилось. Её хотели отправить в академию, а она пошла работать то ли в закусочную, то ли в пекарню, здесь, в Биене. Лучшая студентка. А всё, небось, дела сердечные. Влюбилась в какого-нибудь повара! — профессор хохотнул. — Где она теперь? Что с ней? Кто знает…

— Она уехала, — сквозь зубы произнёс Кралер.

— В Сётстад, наверное? — предположил Рикард равнодушно.

Кто бы знал, чего ему стоило это равнодушие.

— В Сётстад, — процедил математик, и его глаза сузились. — Куда ещё едут красивые девушки? Она потом приезжала. Такая… холёная. В дорогом пальто, в туфельках. Такая...

— Так вы её знали? — некстати встрял профессор и, не дожидаясь ответа, взмахнул сушкой. — Что, собственно, и требовалось доказать! Девушкам не нужна страль-физика. Им бы замуж и туфельки…

— Замуж? — вспылил Кралер. — Тогда почему она всё ещё Экберт?!

— Это была девушка с косами? — в лоб спросил Рикард. Хотелось вывести щенка в коридор, взять за шиворот и хорошенько встряхнуть.

Математик сник.

— Нет больше у неё кос, — произнёс с горечью и снова окрысился: — А вам какое дело, эр со Сторры?

— Кралер! — всплеснул руками профессор. — Что вы себе позволяете?

Это было легко, думал Рикард, отстёгивая цепь от столба. Осталось съездить по адресу из её личного дела и убедиться. Вряд ли он застанет Морису в отчем доме, но если вдруг…

Припекало. Внизу, за рядом пирамидальных тополей, высаженных вдоль дороги, купалась в солнечной дымке долина, так похожая на ту, по которой они с Морисой добирались до Тровена. Слева виднелась юго-западная окраина Биена, остальное скрывал от глаз Верхний сад, где десять лет назад Рикард целовал девочку с золотыми косами. В глубине души ему до сих пор не верилось, что это Мориса.

Городок перекатывался с горки на пригорок, будто ручеёк из палисадников и черепичных крыш, ветвился, распадаясь на протоки улиц и переулков. Рикард хорошенько поплутал, прежде чем ему наконец указали дом Экбертов.

Дом был угловой. Он врастал в землю на пересечении двух кривых улочек. По бокам тянулся деревянный забор, ограждая общий с соседскими домами дворик. Из окон напротив неслись крики: семейный скандал. В пыли у качелей играли двое полуголых мальчишек.

Вот в каком окружении выросла Мориса…

Звонка на двери не было, и Рикард постучал.

Открыла женщина в переднике и простеньком домашнем платье.

Он поздоровался.

— Могу я видеть эру Экберт?

— Это я…

Явного сходства не было, но женщина как раз годилась Морисе в матери. Вернее, Леле. Пока Мориса не пришла к нему в тот вечер, он был уверен, что ей за тридцать.

Рикард попросил разрешения войти, и женщина нахмурилась:

— Кто вы? Что вам нужно?

— Меня зовут Рикард ди Ронн, — представился он. — Я знакомый…

Она ахнула, отшатнулась, и Рикард шагнул внутрь, прикрыв за собой дверь. Хозяйка дома глядела на него с суеверным ужасом.

— Мама, кто там? — над головой часто загрохотало, и по лестнице, слишком громоздкой для тесной прихожей, бегом ссыпалась молоденькая девушка.

Это привело эру Экберт в чувство.

Она вскрикнула по-птичьи и ткнула в Рикарда пальцем:

— Вы! Это всё вы… Рикард ди Ронн!

Имя сорвалось с её губ, как плевок.

Девушка смотрела на Рикарда во все глаза, и у него по спине пробежал озноб. Вот она напоминала Морису каждой чёрточкой. Лицо проще и грубее, и нет в нём того завораживающего света, который несла в себе Мориса, но знакомые черты Рикард узнал с одного взгляда.

— Как у вас нахальства хватило заявиться сюда после стольких лет! — негодовала старшая Экберт.

— Полагаю, эра, здесь какое-то недоразумение, — холодно произнёс Рикард, невольно делая шаг назад. Меньше всего он ожидал, что на него с порога накинутся с упрёками. — Я ищу...

— Я знаю, кого вы ищите! Вы сломали Эльге жизнь, — голос женщины звенел. — Это из-за вас она не поехала в академию! Из-за вас отказала Ренару Тальберту и Эйвуду Кралеру! Из-за вас остригла косы! Ввязалась в какое-то грязные дела…

— Мама, мам, ты чего, — девушка, похожая на Морису, тянула эру Экберт за локоть, смущённо косясь на Рикарда. — Ну мам…

Они топтались втроём в полутьме на тесном пятачке. Слева под лестницей была прибита деревянная вешалка, справа стоял сундук, заваленный газетами и мелким хламом. Из глубины дома пахло тушёными овощами.

Эра Экберт вдруг нервным жестом отвела со лба волосы. Рикард заметил, что руки у неё старше лица.

— Извините, — выдавила она, покраснев. — Я не должна была… — и торопливо добавила: — Эльги здесь нет. И давно не было. Уходите. Забудьте её.

— Нет, эра Экберт, — ответил Рикард, — я не уйду. Давайте сядем и поговорим спокойно.

Он дал ей выплеснуть то, что наболело, и теперь должен был понять, какое отношение это имеет к нему.

— Проходите, пожалуйста, — быстро сказала сестра Морисы. А когда они расположились в небольшой гостиной, вызвалась подать чаю.

Через час Рикард знал всё. Отец Эльги-Морисы преподавал историю в местной школе. Из двух её младших сестёр одна, Хильда, на днях поступила туда же учителем начальных классов. Другой, Леоноре, так похожей на Морису, предстоял ещё год в училище.

Она подвинула к Рикарду вазочку с вареньем и села напротив, рядом с матерью, рассматривая его с живым интересом.

— Эльге давали направление от училища, — эра Экберт помешивала ложечкой в чашке. — Вам не понять, что это для неё значило. Она так мечтала стать настоящим страль-оператором, так старательно училась. Но отказалась без колебаний. Это потом уже, когда вы так и не объявились… Она ведь писала вам, и не раз. Знаете, сколько стоит отправить письмо на ту сторону?..

— Я не получал никаких писем, — сказал Рикард, украдкой оглядывая комнату.

Неровные белёные стены, на много раз крашеные полы, скрипящие под ногами, в углу старинная горка, часы с боем и гирями-шишками.

— Когда она собралась в Сётстад, я даже обрадовалась, — на лицо эры Экберт набежала тень, резче обозначив ниточки неявных пока морщин. — Страшно было отпускать, но, думаю, устроится в приличное место, снова жить начнёт. Наряжаться, на танцы ходить. Встретит кого-нибудь. А она… Она через год поступила в технологическую академию.

— Разве это плохо? — спросил Рикард.

Всё-таки академия! Он же знал — для самородка из семьи потомственных биенских «стралеров» с домашним прагматом в погребе она слишком хороша. Знал, чувствовал, но позволил ввести себя в заблуждение. Во всём, что касалось Морисы, он был поразительно слеп.

— Это дорого. Очень дорого, — эра Экберт тяжело вздохнула. — Простому человеку честным путём столько не заработать. — Она повертела ложечку в руках и положила на край блюдца. — Вот что вы с ней сделали, эр ди Ронн. Вы не думайте, я вас не виню, но мало вам было других девушек…

Рикард оторопел. Что эта девчонка наговорила своим домашним? Он просто поцеловал её. Ничего больше.

— Вы обещали ей вернуться, и она поверила…

Повисло молчание.

— Что она собирается делать дальше? — спросил Рикард.

— Не знаю. Она давно не писала. У нас… непростые отношения.

— Пожалуйста, дайте мне знать, если она объявится,— Рикард посмотрел эре Экберт в глаза. — Приедет домой, пришлёт письмо, позвонит или сообщит о себе каким-то иным образом, всё равно. Я оставлю свой номер.

— Зачем, эр ди Ронн? — с надрывом спросила эра Экберт. — Опять хотите разрушить ей жизнь?

Не сразу, но Рикарду удалось настоять на своём. Обе обещали связаться с ним, если что-то узнают, эра Экберт — через силу, Леонора — с охотой. Адреса старых подруг и знакомых тоже дали, в два голоса твердя, что обращаться к ним нет смысла — Эльга давно отдалилась от прежнего круга общения.

Выйдя за калитку, Рикард перевёл дух. У него было чувство, будто он свернул гору.

У дома напротив шелестели каштаны, в стёклах окон плескалось солнце, и Рикард вспомнил, как Мориса… Эльга возникла на его пороге, озарённая лучами заката. Её волосы сияли золотом, на лице лежали тёплые оранжевые тени.

Должно быть, эта картина и расшевелила его память, навеяв той ночью сон о прошлом.

Солнечный день. Пшеничная коса. Девушка, лица которой он даже сейчас не видел перед собой. Но было ощущение, что вся она наполнена светом, самой жизнью, весной, желанием, любовью…

— Идиот! — Рикард бросился обратно.

Дверь отворилась раньше, чем он успел постучать. В проёме стояла сестра Эльги, в руках сумочка, на ногах уличные туфли. Повезло. Она с легкостью согласилась вынести ему альбом с фотографиями.

— Только вы идите к задней двери. А то мама и так расстроилась.

Они расположились на скамейке, скрытой от взглядов кустом малины, и Рикарду на колени лёг альбом в потёртой обложке из толстого картона. Вся жизнь Эльги — с самого детства.

С внутренним смятением он листал фотографии худенькой большеглазой девочки, которая с каждой страницей становилась немного старше, и дольше всего задержался на снимках, сделанных по случаю выпускного в восьмиклассной школе. Тем летом Эльга поступила в училище — тем летом они встретились…

Общее фото: девочки в белых платьях, все с косами и бантами. Косы Эльги роскошнее других, но не это выделяло её: взгляд, прямой и пытливый, лицо ясное, трогательно юное, почти детское. И он целовал этого ребёнка! Хотя и сам был тогда…

Рикард посмотрел на белые цветочки малины.

К чёрту. Он был достаточно взрослым, чтобы отвечать за свои поступки. И слова.

Вновь опустил взгляд на фотографии: Эльга с одноклассниками, Эльга с подругой, Эльга одна… Грудь у неё уже тогда была совсем недетской.

Может, он что-то и обещал. Наверняка обещал. И сдержал бы слово — если бы Врата не закрылись.

Последний студийный снимок был с выпускного в училище. За три года Эльга стала ещё красивее и заметно взрослее, а в глазах поселилась неизбывная женская печаль.

«Это из-за вас…»

Рикард качнул головой. Между ними могло что-то быть, они оба этого хотели. Но принять мимолётную встречу за выбор судьбы — и столько лет держаться за свою выдумку… Это попахивало безумием.

А с ним самим что сейчас происходит? Мечется, как ошпаренный, в поисках женщины, которой не нужен. В его-то годы…

Рикард с трудом выпросил у Леоноры одиночный портрет Эльги хорошего качества.

— Мама меня убьёт, — повторяла девушка, делая большие глаза.

В утешение Рикард подарил ей дорогую самописную ручку — ничего лучшего у него при себе не нашлось, и предложил подвезти на мотоцикле. Дал бы денег, но побоялся обидеть своего «тайного агента».

Расстались они на краю сада, у длинного сарая с надписью «Кинотеатр». Его жёлтую облезлую стену прикрывала скверно намалёванная афиша фильма «Найди меня».

Рикард ещё раз взял с Леоноры слово позвонить, как только об Эльге станет хоть что-то известно — как бы эра Экберт ни возражала.

Девушка озабоченно кивнула и вдруг спросила:

— А вы нас на свадьбу пригласите?

— Обязательно, — сказал Рикард без улыбки.

Стыдно ему не было.

Из поездки в Биен он выжал всё, что смог. Объехал десяток адресов, заглянул в булочную, где работала Эльга, попросил показать ему тамошний прагмат — простенький и скучный до зевоты. Одноклассницы и однокурсницы об Эльге сто лет не слышали. Одной из подруг она всё-таки писала, но не чаще двух-трёх раз в год. Последнее письмо пришло в начале весны, и в нём не было ни слова о планах на будущее.

— Ладно, — цедил Рикард сквозь зубы, в сумерках подъезжая к Малым Вратам. — Это ерунда.

Завтра он наведается в академию и всё узнает...

Эльга назвала его снобом. Может, и правда, имеет смысл брать на практику двух-трёх лучших студентов?

Стоило поделиться этой идеей с деканом, как перед Рикардом сразу открылись все двери и все папки с личными делами. К счастью, в сётстадской академии не пренебрегали фотодокументами. Но взглянув на снимок студентки по имени Эльга Экберт, он понял, что портрет, добытый у Леоноры, не облегчит поиски. Слишком хорошо Эльга научилась перевоплощаться. Она не носила на лице пластических накладок, не вставляла в рот шарики или что там делают артисты, не наклеивала бородавки и фальшивые брови — черты оставались теми же, но впечатление производили совершенно иное. Рикард не был уверен, что ещё неделю назад узнал бы в этой невзрачной очкастой умнице свою Морису.

— Очень перспективная особа, — заметил декан. — Не скажу девушка, потому что какая из неё девушка? Синий чулок! Но это и к лучшему. Таким, как она, не до семьи.

Увидев заглавие её дипломной работы, Рикард чуть не застонал. «Как создать и внедрить дублирующую фантомную структуру во Врата с замкнутой базовой страль-структурой». Похоже, он и правда сноб не лучше декана, уверенный, что для красивой женщины страль-физика может быть лишь временной забавой, а не призванием.

Он сделал вид, что заинтересовался работой эры Экберт. Нет, он действительно заинтересовался. Нашёл взглядом отметку о потенциале — и мысленно присвистнул. Восемь и шесть! Всего на пол-единицы меньше, чем у него.

Через несколько лет, при достаточной нагрузке, Эльга догонит его, а затем и превзойдёт.

Обычно годам к сорока-сорока пяти рост потенциала останавливался. Рикард питал надежду, что успеет дотянуть до десятки. А Эльга сможет достичь большего…

— Правда, эра Экберт забрала диплом досрочно, — услышал он, — и, насколько я знаю, больше у нас не появлялась.

— Почему досрочно? Есть какие-то причины?

— Семейные обстоятельства, — начальник канцелярии пожал плечами. — Мы не допытывались. Подготовили диплом, как она просила. Сняли копию… Если угодно, в деле есть адрес, по которому можно связаться с эрой Экберт.

Адрес?

Убогая наёмная квартира, в которой как раз обустраивались новые жильцы, ничего не знавшие о прежней хозяйке.

Ночью Рикард долго лежал, глядя во мрак бессонным глазами, перебирал в памяти их разговоры и пикировки, раздумывал над её странными выходками. Она провоцировала его, давала намёки и подсказки — он и теперь не был уверен, что разгадал все. Каждым жестом, каждым взглядом кричала: «Вспомни меня!»

Эльга, мысленно повторял он, приучая себя к этому имени. Эльга, Эльга. Холодная и звонкая, как льдинка, сладкая, как леденец. Эльга… Она пришла к нему, в этот дом, в эту постель, отбросив все щиты, сняв все маски. Такая искренняя, такая открытая. Не в словах — тут она не упускала контроля до конца. Но когда жалила его поцелуями, отзывалась на ласки, оплетала своим гибким телом, будто повитель, уступала, доверялась и отдавалась так безоглядно, с такой непритворной откровенностью. «Я ждала его до тех пор, пока…» По сути, это было признанием. Вся та ночь была признанием.

Он точно знал, в какой момент всё испортил.

Его жизнь имела чётко расписанный сценарий и, по этому сценарию, женщина, встреченная на отсталой Смайе, должна была здесь и остаться. Он не знал, что ещё сказать. Растерялся. Был не готов думать о будущем. И сейчас не уверен, что готов. Он просто хотел жить рядом с ней, засыпать и просыпаться в одной постели, вместе пить кофе по утрам, гулять вечерами в саду, обсуждать сопротивляемость прагмы — или внедрение фантома в закрытую структуру…

Интересная, кстати, идейка. Вроде бы немудрёная, лежащая на поверхности, но вот так её ещё никто не применял. Если подправить пару моментов… На этой мысли Рикард уснул.