Зеркальщик

Глава 9

Глава 9

Радим с трудом открыл глаза. В щель между плотных темных штор пробивался тусклый серый свет. Зима в этом году пришла в Россию рано — в середине ноября, снег лег почти мгновенно, со второго раза. Выбравшись из-под одеяла, он резким движением распахнул занавески, уставившись в окно. Его все же поселили в служебную квартиру, только коммуналку оплачивать, одна комната со столом и полуторной кроватью, ванная, вернее, душевая кабина, кухня, крохотная прихожая. Как он не заработал на тридцати квадратах клаустрофобию, было для Радима загадкой. Но ничего, прижился. У квартиры имелся единственный плюс — она была рядом с отделом. Зеркальщики занимали трехэтажное здание в глубине закрытой территории, принадлежащей Федеральной Службе Безопасности, хотя, мало кто знал, кому принадлежит комплекс зданий в самом центре столицы в пяти минутах ходьбы от Кремля.

Полгода учебы остались позади, не так он себе это представлял, покидая Энск. Кроме него никаких других курсантов не было. Учебные материалы крайне скупы, больше всего то, что ему предоставили, напоминало дневники предшественников. Начальник отдела, полковник Старостин, был не в восторге от того, что Радим не хочет идти на государеву службу, но ничего поделать с этим нельзя, ему приходилось утешать себя тем, что после обучения и практики Вяземский будет работать в регионе, где полностью отсутствуют его люди. Хотя Радим догадывался, что тот его попробует убедить, остаться в отделе.

Поначалу Радим только и делал, что сидел в пустом кабинете, в котором даже окна не было, и читал эти дневники. В первый же день он узнал про зеркальный мир больше информации, чем он нашел в интернете за две недели. Затем добавилась ежедневная силовая подготовка, и не просто физуху подтянуть, пробегая в день несколько километров, или потягать железо, тут все оказалось, куда серьезней, к нему был приглашен инструктор по ножевому и рукопашному бою. Теперь каждое утро в семь утра он встречал Вяземского в небольшом спортивном зале, и после разогрева начинались пытки, которые наставник ошибочно называл тренировкой. Через четыре часа избитый Вяземский заползал на второй этаж в свою каморку, чтобы продолжить изучать теорию.

Кто бы знал, как тяжело ему дался первый месяц такой учебы, но он привык, человек — такая скотина, она привыкает ко всему. Он стал сильнее, начал давать сдачи инструктору, он больше не валился на пол тушкой, стоило тому сказать: «На сегодня хватит». Теперь он лучше понимал мир, с которым соприкоснулся. Еще одним этапом обучения было посещение фермы, где ему пришлось два дня резать и разделывать свиней, поскольку зеркальщики работали исключительно холодным оружием, то требовалось привить им, не бояться крови и без колебаний забрать чужую жизнь, пусть пока что и порося. А чтобы окончательно отбить брезгливость, после фермы его отправили на три дня в морг, где прожженные патологоанатомы дозволяли ему наблюдать за вскрытием самых жутких тел, которые были в их ведении. Так вышло, что именно в эти дни произошел крупный теракт, и в морг доставили десяток обезображенных тел. Да и на самом месте трагедии Вяземскому пришлось побывать, доставая из обломком вагона искореженные взрывом трупы. Поначалу блевал, потом привык. Философия — это просто куски мяса — оказалась спасительной. Эти пять дней врезались ему в память, но навсегда избавили его и от брезгливости и от сомнений. После такой практики Радим глушил водку все выходные, но теперь его не смущало развороченное брюхо, из которого вываливаются сизые кишки, оторванные конечности. Расколотые черепа. И только после этого этапа к нему стали приходить наставники. Первым явился специалист по рунному кругу.

— Начнем, пожалуй, — произнес невысокий мужчина в черном костюме, в подобных ходили все в отделе.

— Что начнем? — не понял Радим.

— Обучение рунам, конечно, — с усмешкой произнес наставник. — Разрешите представиться, подполковник Пряхин Александр Игоревич. Вам представляться нет нужды. Итак, к делу, полный рунный круг — это девяносто один символ. Насколько мне известно, на Земле нет никого, кто бы мог использовать их все. Я считаюсь одним из сильнейших зеркальщиков страны, мне доступны пятьдесят шесть рун. Мой покойный наставник мог управляться с шестьюдесятью семью. Сколько ты сможешь, мы выясним в процессе обучения. В среднем оперативники владеют от тридцати до сорока рунами, из них половина низшие и предметные. Но чем больше знаков ты можешь использовать, тем ты сильнее. Сегодня мы выясним твой резерв, его можно будет увеличить. Как думаешь, для чего он нужен?

— Ну, это просто, — тут же ответил Радим, — все есть в материалах, которые мне выдали. Резерв силы необходим для активации рун. Чем сильнее руна, тем больше она забирает.

— Примитивно, — усмехнулся Пряхин, — и совершенно верно. Только, когда обращаешься ко мне, говоришь «наставник». Все ясно?

— Да, наставник, — отчеканил Радим.

— Молодец. Итак, ответ ты дал верный. Я знаю, что зеркальная ведьма тебе показала пару рун. Эти знаки силы, нанесенные в данном случае на нож и запитанные от твоей крови, относятся к предметным, поэтому и сработали. Но сейчас они, скажем так, сильно ограничены в возможностях, этакая демоверсия, и в них нужно влить силу, причем свою. Есть еще несколько предметных, что действуют так же, как та, что тебе продемонстрировал подполковник Платов. Я покажу сегодня все простые, их ровно восемнадцать штук, часть из них тоже будут предметными. Но сначала проверим твой резерв. Итак, резерв — это твое хранилище энергии, необходимой для напитки рун. Закрой глава и расслабься. Георгий Александрович сказал, что ты с первого раза в морге смог ощутить присутствие смерти и руну силы. Здесь схожий принцип, но ты зеркальщик, и в себе энергию не увидишь. Вопрос, где можно ее увидеть?

Вяземский озадачился, ни в одном из прочтенных им дневников этого не было, упоминания резерва имелись, но ни единого намека, как его узнать. И тут его взгляд упал на зеркало, обычное ростовое, дешевое, два на полтора, с блокирующей руной в верхнем углу. Такое было в каждом кабинете отдела.

— Наставник, если я не могу увидеть резерв в себе, — начал он, — но я зеркальщик, значит, мне должно показать его зеркало.

— Браво, курсант, — развеселился Пряхин, — прекрасная интуиция. Обычно нужно либо долго ждать, пока до новичка дойдет, либо подсказывать. Верно, ты должен подойти к зеркалу и ощутить его. Я скажу, когда можно открыть глаза и посмотреть. Потом это будет получаться легко и непринужденно, просто механически. А теперь вставай, и вперед, на поиски своей силы. Ты должен коснуться стекла и искать.

Радим кивнул и, поднявшись, приблизился к зеркалу. Он, прикрыв глаза, расслабился, отрешаясь от всего остального мира, после чего вытянул руку и коснулся центра зеркала. Потекли секунды, он все больше погружался в себя, растворяясь в ощущениях, ища свою силу… И тут его пальцы закололо.

— Открывай глаза, — раздался жесткий приказ Александра Игоревича.

Вяземский выполнил команду и, моргнув, уставился на своего двойника, смотрящего на него из зеркала. Тот стоял в точно такой же позе, вот только контуры его тела светились белым призрачным светом, и это сияние было довольно мощным, таким, что у Дикого заслезились глаза.

— Достаточно, — распорядился полковник. — Можете убрать руку и возвращаться на место. Надо сказать, вы меня впечатлили, я никогда не видел, подобного резерва у курсантов даже в конце обучения. У нас есть шкала резерва, этой информации вы не найдете в дневниках, которые выдают новичкам. Все эти записи призваны только ознакомить вас с тем, с чем вы столкнетесь. Потом вы получите другие дневники, куда более подробные и детальные. Как ни странно, но мы мерим силу в люменах. Если вы помните физику — это единица измерения светового потока. Но у нас нет сложных формул, простая шкала от нуля до десяти. Итак, внимание! — Пряхин отступил на шаг и коснулся зеркала, и почти мгновенно его двойник окутался белым сиянием, оно было куда сильнее, чем то, что Радим видел у себя. — Мой резерв один из самых мощных в России, больше только у вольного зеркальщика по прозвищу Ходун. Он не учился у нас, он потомственный зеркальщик, единственный вне отдела, который может посещать зеркальный мир. Так вот, его резерв составляет девять люменов, мой, — Пряхин качнул головой в сторону зеркала, — семь и три четверти, у подполковника Платова — четыре с четвертью, и это очень приличный показатель. Попробуй определить свой.

Радим посмотрел на интенсивность свечения отражения Александра Игоревича, потом прикрыл глаза, вспомнил свое.

— Наставник, — неуверенно произнес он, — я думаю, у меня четверка.

— Почти верно, курсант, — отнимая руку от зеркала, ответил Пряхин, — три и восемь, но когда ты закончишь обучение, если не будешь лениться и выполнять мои рекомендации, оно достигнет пяти, пяти с половиной.

— Наставник, а от чего вообще зависит резерв?

— Очень интересный и своевременный вопрос. Мощнее всего он у потомственных зеркальщиков. Кровь — вот ответ. Поскольку твоих родителей нет в нашей базе, то сомнительно, что ты потомственный. Может, побочная ветвь? — Он с интересом глянул на Радима.

— Наставник, — покачал головой Дикий, — не гадайте. Зеркальная ведьма, та, что дала мне первые знания, сказала, что я потомок древнего рода хранителей, а бабка говорила, что мы, действительно, потомки князей Вяземских.

— Вот как, — задумчиво произнес полковник. — Это многое объясняет. Ну что ж, наследник, тебя ждет кое-что интересное. Да и нас всех. Если ты, действительно, потомок последнего Вяземского, то значит, скоро одной тайной станет меньше.

Радим недоуменно посмотрел на Пряхина.

— Наставник, что вы имеете в виду? — наконец, решил спросить он, видя, что тот не торопится объяснить.

— Наследие Вяземского, — немного задумчиво и отстраненно ответил Александр Игоревич. — Видишь ли, зеркальщики существовали всегда, хотя все это ты, наверное, прочел в дневниках, что тебе выдали. Давай проверим, что ты усвоил.

— Первые данные о зеркальщиках датированы пятнадцатым веком, когда люди научились делать относительно чистое стекло. Именно к этому периоду относятся первые контакты с зазеркальем.

— Дальше, — подбодрил его Пряхин.

— В шестнадцатом создан первый тайный орден хранителей зеркал. Но данных о нем мало, вероятно, был уничтожен кем-то с той стороны, записей не сохранилось. Затем еще несколько орденов в Европе и Америке. В Российской империи в те времена за зеркалами приглядывали монахи. И только в восемнадцатом веке при Екатерине второй в Петербурге был создан Зеркальный надзор, так образовалась первая государственная служба. Дальше…

— Все верно, курсант, — согласно кивнув, прервал Радима Александр Игоревич. — Служба Зеркального надзора пережила века. Она реформировалась, менялась вывеска, но она всегда стояла на страже Руси. Князь Вяземский был последним руководителем Зеркальной стражи перед революцией, потом тут рулили совсем другие люди, идеологически правильные, но деятельность тех, кто приглядывал за воротами в другой мир, никогда не прерывалась, ни во время войн, ни во время потрясений. Так вот, Владимир Леонидович бежал от революции. Я не знаю его истории, так вышло, знаю только, что он умер в Париже. Но ветвей Вяземских было много, ты можешь принадлежать к любой, давно угасшей. Так что, необязательно, что он твой предок. Да и проверить надо, правду тебе бабка говорила или так, привирала для значимости. Хотя, зеркальная ведьма…

— И в чем тайна, наставник?

— Тайна в шкатулке, курсант, которую он оставил, запечатав так, что ее может вскрыть только его потомок. Любая попытка вторжения — приговор для взломщика, охранная руна там невероятной силы. Тот, кто в нее последний раз пытался сунуться, осыпался горсткой пепла. Разрушить ее сложно, но можно, в письме князь предупредил, что в этом случае содержимое будет уничтожено.

— И что, товарищ полковник, никакого намека, что там может быть?

— Нет, курсант. Ладно, мы отвлеклись, нас ждут руны. Мы выяснили твою силу, и для свежего зеркальщика она невероятна, обычно новички — это один, максимум два с половиной. Сейчас я расскажу тебе, как увеличивать свой резерв, и покажу руну, и завтра ты спустишься в подвал, там есть специальное помещение, где ты эти руны будешь тренировать. Начнем…

Радим моргнул, отгоняя нахлынувшие воспоминания, и, покосившись на электронные часы, стоящие на прикроватной тумбочке, вздохнув, отправился в ванную. Обучение было закончено, экзамен сдан, и теперь осталась месячная практика. И, если повезет, он встретит новый год с друзьями, с которыми не виделся полгода.

Правило в отделе было простое — никаких бород, только гладковыбритые щеки, разрешались усы. Говорят это пошло из-за одного случая, произошедшего еще до революции. Бородатый зеркальщик подошел к зеркалу, находящемуся на месте происшествия, исчез целый полковник сыска, так вот, приблизил он лицо к стеклу, а оттуда рука и, ухватив его за бороду, втянула внутрь. Больше его никто не видел. Байка не байка, но в отделе было дурным тоном прийти на службу небритым.

Радим провел рукой по щеке, проверяя гладкость, удовлетворенно кивнул, покосился на железный медальон с добавлением миродита, артефактного металла, висящий у него на груди, его он создал сам, месяца полтора назад. Предметная руна поиска гостей из зеркального мира вышла очень сильной, и теперь Радим мог засечь внезапно появившегося метров с пятидесяти. Причем он усовершенствовал стандартный медальон, добавив руну направления, почти три недели ушло на то, чтобы это заработало в унисон. Но справился. И теперь, все зеркальщики конторы ходили с такими, за что ему полковник Старостин, глава отдела, объявил благодарность. Вяземский зажал медальон в руке, несколько секунд прислушивался к обстановке вокруг его квартиры. Но все было тихо, во всяком случае, в периметре никаких гостей не обнаружилось. Улыбнувшись отражению, на которое он давно перестал коситься с подозрением, Радим отправился готовить себе кофе. День обещал быть интересным, его прикрепили к подполковнику Жданову, единственному ходоку в отделе. Но нужно было поторапливаться. Кофемашина уже приготовила капучино, и Вяземский, быстро сделав пару бутербродов с горчичным соусом, уселся за стол, время еще есть, так что, можно позавтракать, не торопясь.

Что сказать? Наставников он сумел удивить и силой своей, и скоростью освоения рун. С простейшими он разобрался всего за две недели, быстро освоил оперирование энергией и целыми днями в артефактной комнате учился мысленно, на уровне рефлекса, создавать руны, запитывая их от внутренней силы. Хитрость была в концентрации, в спокойной обстановке любой сотрудник мог создать руну, и в течение минуты, пока не рассеялась, применить ее, а вот в бою… Да, это проблема — шум, движение, зрение, все это не давало зеркальщикам сосредоточиться. Наверное, поэтому боевиков в отделе было крайне мало, всего пять человек, остальные, в основном ищейки и следователи. Да, они тоже что-то могли, но крайне медленно, и предпочитали на серьезные операции брать с собой боевиков.

Выбрав судьбу одиночки, Радим осознал, что у него за спиной не будет силовой поддержки, и придется крутиться самому, и разделить судьбу старлея Левашова, ему не хотелось. Поэтому, как только подполковник Пряхин начал ему объяснять простейшие рунные символы, и как их создавать и использовать против противников, Вяземский принялся за максимальное улучшение собственной концентрации. Он прочитал все, что нашел в интернете по медитациям и трансу. Теперь все вечера он проводил, погрузившись в себя, учась мгновенно отрешаться от всего, что мешало и отвлекало. И ведь справился, за полтора месяца он научился в считанные мгновения входить в боевой транс, даже в горящем разваливающемся на куски самолете он без каких-либо эмоций мог создать руну средней мощи. Из девятнадцати сотрудников отдела подобным могли похвастаться от силы семь человек. Он даже написал собственный дневник для обучения других зеркальщиков. Полковник Старостин сначала отнесся к данному факту скептически, будет его какая-то зелень учить, но все же не отправил наставление сразу в мусорную корзину, и показал майору Державину, командующему отделением силовиков. Тот, зная успехи ученика, не поленился разобраться и, припахав к исследованию самого слабенького из оперов, принялся за проверку методики Вяземского. И ведь получил результат. Через пару недель концентрация капитана Абашидзе существенно улучшилась. Раньше он вообще был неспособен создать руну, если его хоть что-то отвлекало. Так Радим заработал от начальника отдела еще одну благодарность.

Вот только с тайной князя Вяземского не сложилось. Нет, ларец он вскрыл, прямо в кабинете полковника, тут проблем не возникло, одна руна опознала следы наследника в ауре Радима, затем капля крови на замок, тот щелкнул, и крышка слегка приподнялась. Его тут же оттерли в сторону, и полковник с двумя подполковниками и хранителем запасника склонились над содержимым. Правда, их ждал облом. Стоило главе отдела сунуть руку внутрь, как он ее тут же отдернул и затряс пальцами, словно током ударило.

— Б…., — коротко выдал он. — Ну-ка, назад все, князь все зачаровал на своего потомка. Иди сюда, Радим, больше содержимое никому в руки не дастся.

Люди с большими звездами на погонах расступились, давая ему возможность пройти к столу.

Не сказать, что содержимое богатое, пара артефактов, причем, созданных с изрядной долей небесного металла — миродита, полученного с той стороны. Да уж, это было нечто очень сложное, полноценный механизм. Первый состоял из шести колец, испещренных мелкими рунами и сердцевиной, в которой вставлен еще один амариил. Черный самоцвет с багровой искрой внутри был куда крупнее того, что имелся в распоряжении Дикого. Половина перепелиного яйца — это серьёзные габариты. Полковник, увидев подобный, аж задохнулся от восхищения. Кстати, именно за то, что потянул к нему руки, и схлопотал предупреждающий заряд. Второй артефакт выглядел, как полая сфера, покрытая резьбой, причем очень тонкой. Она напомнила Радиму яйца Фаберже, но только отдаленно, знаменитому мастеру было далеко до того, кто создал артефакт. Радим осторожно протянул руку, готовый тут же, как и полковник, ее отдернуть, и коснулся сферы. И ничего, наследника сила, охраняющая сокровища давно сгинувшего князя, не тронула. Взяв сферу, он посмотрел на просвет.

— Невероятно, еще один амариил, — прошептал стоящий за спиной Пряхин, — и куда крупнее, чем этот, — он качнул головой в сторону другого артефакта.

Радим кивнул. Да, этот был в два раза больше, полноценное перепелиное яйцо, но на этот раз без огранки. Просто гладкий, сияющий изнутри овальный камень, который висел сам по себе внутри артефакта. Радим вернул сферу в шкатулку и принялся изучать оставшиеся сокровища. Зачарованный ключ, старый, массивный, со средний палец длинной, с крупной головкой, покрытой рунами. Сбоку лежал дневник в черном переплете и скрученная в трубочку бумага с сургучной печатью, на которой выдавлен герб князей Вяземских.

— Я так понимаю, это поясняющее послание, — произнес полковник Старостин. — Прошу вас, Радим Миронович, вскрыть его.

Дикий кивнул и, разломав сургуч, с трудом развернул скрученную в трубочку плотную старую бумагу.

— Моему потомку, поскольку никем другим ты и быть не можешь, — громко и внятно прочел Вяземский. — Изучи дневник, если достаточно силен. Там есть все, что тебе нужно знать. Прощай, потомок, и не погуби то, что дорого.

Вот с этим и вышел грандиозный облом. Радим раскрыл записи предка и увидел абсолютно пустые страницы. И сколько с этим не бились, ни кровь, ни аура так и не смогли заставить текст проявиться. Видимо, должен был быть какой-то секрет, но он утрачен.

— И что дальше, товщ полковник? — поинтересовался Радим, разглядывая содержимое ларца, к которому мог прикоснуться только он.

Пряхин добровольно вызвался проверить, действует ли защита, или это был разовый удар током. Все работало. Получив разряд по руке, он отошел в сторону, не желая больше экспериментировать.

— А дальше, — глава отдела посмотрел на Радима и тяжело вздохнул, — мы с твоей помощью сделаем полный скан и, убрав артефакты обратно в ларец, снесем его в хранилище. Сам понимаешь, несмотря на то, что это наследие Вяземского, никто его тебе не отдаст. Были бы там деньги и оружие, другой разговор, забирай, но два мутных артефакта и ключ, непонятно от чего, — он сделал паузу, разведя руками. — Нет, Радим Миронович, вы меня извините, но рисковать мы не можем. Дневник забирай, изучай, вдруг, сможешь прочесть, но из отдела его не выносить. Так что, пока не поймем, с чем имеем дело, все под замок. Не просто так князь запер это.

Радим с минуту размышлял на тему, что можно выбить с полковника, напирая на принцип «это мое, какого хрена отбираете», но понял, что ему не светит. Прав Сергей Витальевич, никто ему ничего не отдаст, даже, если кроме него прикоснуться не сможет. А взамен? А что ему надо-то? Оружие ему артефактное сделают, чины и другие блага внутри конторы без надобности, а остальное вроде и так само собой происходит. Нет, ничего ему не нужно, да и содержимое ларца тоже, сдается, оно принесет огромные проблемы. И дело не в альтруизме, запечатано это все не просто так, а значит, потенциальный геморрой. Жил он без этой тайны двадцать пять лет, и дальше проживет.

Шкатулку закрыли и убрали обратно в хранилище. На руках у Вяземского остался только дневник, поскольку полковник Старостин надеялся, что курсант все же сможет пробудить его к жизни. Единственное условие, которое выставил начальник отдела, чтобы Радим не выносил его из здания.

Дикий вымыл чашку и пошел одеваться, пока он на практике в отделе, носить ему черный костюм с белой рубашкой — стандартная униформа. Люди в черном, блин. Но куда деваться? Еще месяц продержаться, и домой, в Энск, Москва его порядочно достала. Хотя, чего душой кривить? За полгода он выбирался в город пару десятков раз, посещение ближайшего гипермаркета и прогулка от закрытой территории до служебной квартиры не в счет. С женщинами тоже тут не ладилось, несколько случайных встреч на одну ночь, три-четыре подружки, которые не протянули с совершенно асоциальным типом и пары недель. Ну, кому понравится, когда твой «парень» объявляется пару раз в неделю, и то только после восьми вечера, при этом вечно погружен в свои мысли? Прямо, как в старой песни Чижа — «А он трахался молча, потом мгновенно засыпал, Потом она — на работу, а он — на вокзал». Но ничего другого Вяземский им дать не мог. Так и исчезали они сначала с горизонта, а потом и из памяти, в лучшем случае он помнил, как зовут последнюю. Еще в краткие минуты отдыха были скупые диалоги с Владой, девушка поддерживала контакт, скорее это была переписка двух хороших знакомых, и это его слегка печалило. Но времени смотаться на денек в Энск, не нашлось.

Радим достал из шкафа спец одежду и, тяжело вздохнув, принялся облачаться в белую рубашку. Наконец, закончив одеваться, он посмотрел в зеркало. Странный образ, голова вроде бы его, а вот все остальное настолько чужеродно… Еще одна причина не оставаться в отделе, ходит таким пингвином вообще не хотелось. Открыв ящик комода, над которым висел телевизор, он достал свой складень и кукри среднего размера, первый отправился в правый карман, второй — в специальную наплечную кобуру. Кукри ему делали на заказ в кузне отдела, занимался ей искалеченный десять лет назад опер, по прозвищу Гефест. Мрачный, нелюдимый, озлобленный на мир человек, но заказ от Радима принял, и по распоряжению полковника Старостина добавил в сталь металл из зазеркалья. Увидев в руках Вяземского крупный амариил, он вздрогнул.

— Откуда? — с придыханием спросил он.

— Нашел, — честно ответил Радим, он уже видел такую реакцию — и у подполковника Пряхина, и у полковника Старостина, да у всех, кто приходил к нему с просьбой показать камень из зеркального мира, с руной высшего порядка, которую в отделе никто не мог выполнить. Она могла быть предметной, но это сильно урезало ее мощь, но если выполнить ее, как положено, вкачав прорву энергии, то хватит, чтобы снести здание котором обитали зеркальщики под корень, и камни, оставшиеся от него, разлетевшиеся по половине Москвы, будут не больше кулака.

Кукри Гефест подогнал ему вчера, прям после экзамена и вручил, такова была традиция — зеркальщик, прошедший испытания, получал новое оружие. По балансу и весу он был точной копией того, каким его учили сражаться во время подготовки. Радим с минуту дотошно изучал клинок, проверил начертание каждой руны, которую ему придется запитать. Все было выполнено с ювелирной точностью и по канону. Возле рукояти символы пробития, на острие кровотечения, в центре клинка руны сокрытия и противостояния чужой силе. Будь подобная на складне, когда он полез на черного ходока, и тот бы не смог его отбросить, но складень не смог бы ее выдержать, сталь не та. На рукояти, выполненной из темно-красного дерева герегор, с невероятно красивой текстурой, полученного с той стороны, красовалась руна поиска гостей, совмещенная с руной пути. Под ней символ придания сил и, конечно, руна удачи. И это не эфемерное понятие, удача вела руку воина, удача помогала отразить чужой удар, находила брешь в защите, да и много чего еще. Но удача очень капризная руна, она помогает только тем, кто идет вперед, тем, кто борется, она не любит праздных и слабовольных, от таких она отворачивается. В железное навершение рукояти был вделан доставшийся ему на копе амариил с руной гибели.

Радим потратил чуть меньше суток, запитывая руны и привязывая их к себе. Сначала разделался со слабыми, не требующими больших затрат резерва. А вот потом было тяжело, когда он в два часа ночи, в прямом смысле, полз к кровати, перед глазами все плыло, отсюда и жуткая головная боль на утро. Дорого ему дались символы на кукри. Радим качнул в руке тяжелый и большой нож, да уж, маленьким его ну никак не назвать, классический бходжпур, общая длина — тридцать восемь сантиметров, толщина обуха — восемь миллиметров, вес — полкило, у рукояти имелся так называемый «зуб шивы» для уменьшения нагрузки на клинок при рубке дерева или кости. Вяземский сделал пару стремительных перехватов, после чего убрал его в специальную подмышечную кобуру-ножны. Послав толику силы, он скрыл его от посторонних глаз. Для Радима же он был вполне осязаем, стоит взяться за рукоять, и руна сокрытия прекратит действовать, для всех остальных, кроме, конечно, других зеркальщиков, нож и кобура исчезли, никакой обыск не смог бы их обнаружить.

Надев зимнее пальто, он еще раз глянул на себя в зеркало и водрузил на голову теплую стильную шапку. Удовлетворенно кивнув самому себе, вышел из квартиры. До начала его первого рабочего дня оставалось пятнадцать минут. Но его это мало беспокоило, до отдела ему всего десять и пять, чтобы раздеться и доложиться подполковнику Жданову о прибытии на службу.