Зеркальщик

Глава 7

Глава 7

Приготовив нехитрый ужин, Вяземский занялся осмыслением того, что узнал сегодня от комитетчиков. За два часа, что они проторчали в его кабинете, он сумел выудить у них немного информации, касающейся зеркального мира. Первое, и самое главное, он выяснил, что за зеркало попало ему в руки. Ну, что сказать? Вещь очень полезная, правда нужно будет привязать ее на кровь, выведя на стекле соответствующую руну и, скорее всего, коснуться камнем. Зеркало представляло собой артефакт, позволяющий открывать дорогу в зазеркалье через любое другое, куда он сможет пролезть. Но воспользоваться им могли только зеркальщики, способные открыть переход. Для остальных — это было просто средством наблюдения, через которое они могли заглянуть в любое зеркало, главное только — контакт нащупать. Но для этого нужна руна наблюдения. Вообще все, что знали люди и смогли поставить себе на службу, базировалось на рунах. Полный рунный круг, про который говорила Забава, насчитывал почти сотню символов, вот только половину из этого новички не могли воплотить, так как, чем сильнее знак, тем больше он требовал жизненной энергии. Причем Платов сразу сказал, что искать информацию по рунам в интернете бесполезно, зеркальщики всего мира строго следят, чтобы их секреты не утекли в великую информационную помойку. Так что, ознакомиться с рунами можно было либо у комитетчиков на обучении, либо кто-то из вольных покажет и расскажет, как и что. Третий вариант — связаться с какой-то зеркальной ведьмой или каким другим выходцем из зазеркалья, но тут проблема — им нельзя доверять. Это — как садиться за карточный стол с шулером. Не важно, что ты знаешь, что он шулер, все равно объегорят. Вообще, по сведениям Платова, в Москве на контроле живет несколько десятков зеркальных ведьм и около двух сотен различных выходцев из зазеркалья. Все они ведут какие-то дела, и закон у них один — не зарываться, переступишь черту, и тебя вышлют обратно, а если что серьезное, суд и казнь.

Тарелка с жареными пельменями опустела, и Радим с сигаретой перебрался на балкон.

Другой категорией гостей из зеркально мира были гадящие. Они являлись через зеркала решать свои вопросы, иногда быстро и кроваво, как в случае с ритуалом, который проводил черный ходок, либо долго и бескровно, забирая у объекта всю энергию, но результат был один — человек погибал. Еще одна проблема — дикие сущности, которые прорывались сюда, захватывали и полностью подчиняли себе людей, словно костюм надевали. Чаще всего именно они были основной проблемой. Питались эти паразиты чужими эмоциями, и чтобы спровоцировать на них окружающих, творили полную дичь. Редко но объект погибал, правда, в этом случае погибала и сущность, его захватившая, поскольку не успевала уйти, но чаще всего разрушалась репутация «костюма». Но иногда сущности захватывали тела для другого, они уничтожали прежнюю личность и оставались жить тут. Радим вспомнил информацию в интернете про девку со старым зеркалом, которая сильно изменилась, сменила имя на Ядвигу и исчезла, Платов полностью подтвердил его догадку. Только это была не дикая сущность, а застрявшая в зеркале душа, которая оказалась достаточно сильна, чтобы подавить личность и занять тело. Старлей Левашов еще заметил, что именно поэтому предки на похоронах занавешивали зеркала, чтобы не случилось подобного. Радим поинтересовался, что сталось с этой женщиной, подцепившей чужую душу. Подполковник пожал плечами и ответил, что ничего не стало, прежняя личность полностью разрушена, уничтожение призрака — это, автоматически, гибель тела, смысла нет. Она никому не вредит, живет, ходит на работу, у нее даже муж есть и ребенок. Так, просто, под наблюдением, где-то раз в несколько месяцев к ней заходят, посмотреть и поговорить.

Еще одной головной болью отдела были потеряшки, как тот, исчезнувший работник магазина, где продавали зеркала. Дела их висели мертвым грузом, поскольку у конторы не было ресурсов на поиски ушедших в зеркало людей. Только два раза за последние несколько лет за потеряшками отправлялся ходок, поскольку исчезли серьезные люди, которых нужно было вернуть любой ценой. Первый раз все вышло, и человека вернули, второй раз — ходок погиб. Насчет зазеркалья подполковник сказал просто — «на обучении узнаешь». В принципе, Радим уже принял решение по поводу предложения Платова насчет обучения. Связываться с зеркальными ведьмами он не хотел, слишком рискованно. На ту сторону идти — верный путь сгинуть. Оставалось примкнуть к конторе, получить знания и стать вольным зеркальщиком, но под крышей отдела. В Энской области у них никого не было, так что, им выгодно, чтобы он сюда вернулся. Подпол планировал в среду закрыть дело ходока, он был уверен, что они его либо возьмут, либо ликвидируют. Радим, конечно, понимал, что у них в загашнике есть свои приемы для поиска и уничтожение таких кадров, он-то случайно наткнулся, а они целенаправленно искать встречи, но вот противник не простой. Ладно, это их дело, послезавтра будет видно, что из их задумки получится.

Радим затушил очередную сигарету и посмотрел на темнеющее небо, до сумерек еще далеко, но на Энск наползала серьезна туча. Закрыв окно, он вернулся в дом. Посмотрев на комп, Вяземский решил сегодня не заниматься поиском, нужда отпала, те крохи, что он сможет обнаружить в интернете, ему расскажут на первом же занятии. А поскольку он определился с дальнейшим планом, и получит доступ к знаниям комитетчиков, то чего время тратить?

Проходя мимо занавешенного зеркала, Радим услышал под простыней какой-то звук, словно кто-то легонько постукивает по стеклу.

Вяземский сунул руку в карман и вытащил складень с рунами. Вообще, надо взять завтра ножей пять-шесть самых разных и нанести руны, чтобы всегда иметь запас, а то сглупил, не позаботившись о замене, вот не вернул бы Агапов нож, пришлось бы новый делать. Рывком он сорвал простыню и взглянул в зеркало. Это было что угодно, только не его спальня, сырые каменные стены, облицованные грубой серой шубой, светильник на столе с холодным белым светом, куда более противным, чем ЛДС, и скрюченная фигура в какой-то истлевшей ткани. Она среагировала почти мгновенно, вытянув руку, прошлась длинными грязными когтями по стеклу с другой стороны.

— Зеркальщик, — раздался из зеркала скрип, мало похожий на голос, — я чую тебя, я ищу тебя, и когда найду, выпью.

Фигура в истлевших лохмотьях сделала шаг вперед, это произошло так резко, что Радим отпрянул, и уже не первый раз, получив спинкой кровати под колени, опрокинулся навзничь.

Когда он вскочил на ноги, занося складень для броска, то перед ним было обычное честное зеркало, в котором отражался испуганный мужчина, двадцати пяти лет, с испариной на лбу, дергающимся веком, дрожащей рукой, с зажатым в кулаке ножом.

— Это было жестко, — выдохнув и усевшись на кровать, произнес Вяземский.

Дикий протянул руку и, схватив валяющуюся на кровати майку, вытер лицо. Он снова бросил взгляд на зеркало, все было по-прежнему в порядке — спальня, кровать, приходящий в себя мужчина. Радим поднялся и подошел поближе, всматриваясь в свое изображение, поднял руку и выдернул седой волос. Он мог поспорить на что угодно, утром, когда он брился в ванной, его не было. Кинув белый волос на пол, он еще раз вздохнул и отправился к бару в виде глобуса, который ему год назад подарили на днюху друзья. Налив себе полтинник Чиваса, залпом его выпил, потом сразу же еще один, сердце перестало колотиться, уняв свой безумный бег. Вернувшись в спальню, он снова укрыл зеркало простыней. Вообще это было очень странно, все, что он читал в интернете, говорило о том, что чудят старые зеркала, или зеркала с историей, которые впитали в себя множество эмоций, а тут обычное, которому едва ли больше трех лет, во всяком случае, шкафу именно столько. Но вспомнив разговор с Платовым и Левашовым, он понял, почему так происходит, они запомнили его, они чувствуют его присутствие, и это не остановить. Просто придется привыкнуть. Хотя…

Радим открыл ящик стола и достал два тюбика с суперклеем. Соль гостям не нравится, замечательно. Он прошел на кухню и приволок обычную пищевую упаковочную пленку. Расстелив ее на полу, он извозил центр в клею, затем распотрошил механическую мельницу с крупной солью гималайской пищевой солью. Серьезные такие кристаллы, некоторые с пару миллиметров размером. Подержал соль в руке вместе с амариилом, заряжая энергией разрушения, надеясь, что защита исчезнет не сразу. Как только клей начал подсыхать, он рассыпал соль по клею, и уже через пару минут тот схватился. Дальше все было просто, взять самодельный солевой экран и приляпать плёнку к зеркалу солью внутрь, и зеркало цело, вдруг через него ходить можно будет, если оно так хорошо на Радима реагирует, и соль прямо по центру, авось не даст злобной Буратине прямо к нему в спальню вылезть. Осмотрев работу, он удовлетворенно кивнул и снова накинул простыню.

Спал он плохо, постоянно просыпался, таращился на простыню. Та притягивала взгляд, а еще из-под нее слышался скрип, словно когтями по стеклу. Раз пять он вставал и шел курить, ночная свежесть ненадолго успокаивала Радима, но стоило вернуться в комнату, как все начиналось заново. В итоге он не выдержал и ушел спать на диван, и только там после еще двух стопок Чиваса он, наконец, вырубился.

Проснулся Вяземский за двадцать минут до будильника с больной башкой, но вискарь был совершенно не причем, череп ломило просто страшно, он не мог вспомнить сон, но он точно был плохим. Когда он добрался до работы, начался дождь, и это не прибавило ему настроения. Наверное, поэтому он и сорвался, спусковым крючком послужил комментарий Пети Гнуса, который наткнулся на него возле лифта. Ехидный и не слишком умный менеджер опасности не почуял и не догадался, промолчав, пройти мимо. Видимо, в данный момент соединение мозга и языка было разорвано.

— Что, Радик, всю ночь не спал, маньячил потихоньку? — в своей издевательской манере выдал Гнус.

Удар в челюсть прилетел ему спустя секунду. Тощего, хилого манагера снесло, приложив спиной о стену. Радиму, конечно, было далеко до Володеньки, который отправил его в отруб в женском туалете ресторана, но рожи он бить умел, специфика копа такова, что без этого навыка лучше в поле не соваться. Сам Дикий был крепким, да и рост приличный — метр семьдесят восемь, в тренажорку Вяземский ходил, не отлынивая, не сказать, что фанат железо тягать, но все же физическая форма была на уровне.

По коридору разлетелись бумаги, которые Гнус держал в папке подмышкой, растворимый кофе залил рубашку и пиджак. Взгляд у Пети оказался затравленным, похоже, его били в первый раз, хотя это странно, обычно людей с таким характером метелят регулярно. Радим оскалился и, шагнув вперед, сгреб его левой рукой за грудки, и, вернув на ноги, двинул ему еще разок и занес кулак для новой зуботычины.

Кто-то завизжал, но Вяземский даже не обернулся, он на мгновение замер, глядя в глаза трясущегося от страха Гнуса.

— Радим, стой, — раздался из-за спины голос генерального.

Вяземский повернулся, посмотрел на шефа, стоящего возле своего кабинета, потом нехотя разжал левую руку, и Петя повалился на ковровое покрытие. Он, резко перебирая всеми четырьмя конечностями, отполз метра на три и с ненавистью прошипел:

— Тебе конец, Радик. Все, сука, мне отдашь.

Вяземский сплюнул на пол и, развернувшись, пошел к своему кабинету.

До полиции дело не дошло, вместо нее на пороге появилась Ксанка с горящими глазами.

— Поднимайся, Радим, шеф к себе зовет, злой, как черт. Только что от него Петя вывалился, довольный, сука, похоже, плохи твои дела.

Вяземский быстро запаролил комп и отправился на ковер к шефу.

— Звали, Егор Олегович? — в наглую, проходя к столу и занимая гостевой стул, спросил Радим.

Тот сверкнул глазами, но промолчал. С минуту они смотрели друг на друга, потом генеральный махнул рукой.

— В общем, плохо все для тебя, Радим. Петя, сука та еще, но умная. Заяву он согласился не писать, но у него есть три условия. Первое — я тебя увольняю по статье, второе — он занимает твое место, ну и, третье — ты ему триста штук отдаешь за моральный ущерб.

— Пусть на хер идет, — развеселился Вяземский. — Я сейчас до него схожу, и его рожу в кровавый фарш превращу, что хирурги пластические будут ее неделю собирать, и сомневаюсь, что у них выйдет, потом ментов вызову и поеду в обезьянник. Получу пятерку за тяжкие телесные, выйду через три.

Генеральный озадаченно крякнул, не зная, что ответить.

— Давайте так, Егор Олегович, вы меня увольняете задним числом по собственному. Место мое, хрен с ним, пусть забирает, если мне оно уже без надобности, только как эта сука будет дела вести, я не знаю, но это уже ваша головная боль, но денег ему не будет, я уже сказал, что случится, если он надумает меня трясти.

— И что, уйдешь так просто? — озадачился Говоров.

— Если честно, я на днях собирался заявление писать, мне на время уехать надо будет. Так что, Петя без мордобоя мог бы обойтись, если бы язык за зубами держал.

— Вот только место твое ему бы в этом случае не светило, ну да ладно, я этого Гнуса через мясяцок уберу, не нужно мне такое гнилье. Запись уже подменили, никакой документалки по драке нет, у меня в сейфе единственный вариант. Побои он снимать не пойдет, это автоматически поставит крест на его плане, заинтересуются менты, поднимется волна, а он не уверен в своей победе. Так что, так и решим, я тебя задним числом минусую, кресло твое ему, никаких денег.

— По рукам, — произнес Радим.

— По рукам, — согласился генеральный. — Мне жаль терять такого работника, и уж точно не устраивает Гнус на твоем месте, но с этим я разберусь. Пиши заяву, уволю тебя вчерашним днем.

Вяземский кивнул и, достав из кармана перьевую ручку, быстро набросал по собственному желанию. Егор Олегович прочел и заверил.

— Мне жаль, что так вышло, Радим, — вставая и провожая Вяземского, произнес генеральный.

— А мне нет, Егор Олегович. Он мразь, и руки у меня давно чесались, просто сегодня его подъ…ка легла на благодатную почву. Все, пошел я. вещи собирать, хотя чего там вещей-то… Ксан, — подойдя к столу секретарши, позвал он, — сообщи нашим, что у меня сегодня отвальная, я тут больше не работаю. Давай всех в тот кабак, где Лидкину днюху справляли, пою и кормлю я. Думаю, часиков полшестого все желающие могут подходить.

— Что, неужели уволили? — опечалилась девушка.

— Зачем? — удивился Вяземский. — Сам ушел. Все равно собирался, только чуть позже, но это от обстоятельств зависело. Так что, поднимать народ на бунт не нужно, а вот погулять сегодня вечерком можно.

— Все, поняла, будет выполнено, — заверила его Оксана.

Радим махнул рукой и отправился собирать вещи, много времени это не заняло, все уместилось в одну небольшую коробку для документов. Дольше возился с чисткой компа. Нет, ничего он не удалял, и вредить родной конторе не собирался, но подчистил историю браузера, отправил в невозврат специальной прогой парочку личных файлов. После чего, окинув взглядом осиротевший кабинет, вышел в коридор.

— Прощай, сука, — прошипел попавшийся навстречу Петя. Он выходил от генерального, но особо довольным не выглядел, видимо, его расстроило то, что денег ему не видать, но утешало, что место Радима перешло к нему.

— Прощай, Гнус, — весело ответил Радим. — Знаешь, а ты редкостный дебил. Как ты будешь работать с людьми, которые тебя ненавидят? Ну да ладно, это не мои проблемы, бывай, гнида.

Закинув коробку на заднее сиденье Ленд Ровера, он уселся за руль, бросив взгляд на часы, время всего половина двенадцатого. Надо бы заехать куда-нибудь поесть, потом домой, Платов сказал, что ему сегодня не до Радима, так что, вечером пьянка, а завтра надо напроситься к ним на охоту.

— Ах, да, ножи, — хлопнул себя по лбу Вяземский и вытащил из-под сиденья сумку с семью ножами. — Вот и отлично, там, в пиццерии, и пожуем, пока мастер будет знаки гравировать.

Все вышло так, как надо. Оставив граверу изображения с инструкциями, Радим поднялся на лифте под самую крышу, где была отличная пиццерия.

— Приятного аппетита, — раздался за спиной знакомый голос, и тут же двое комитетчиков без спроса уселись напротив.

— Спасибо, — поблагодарил Вяземский. — Угощайтесь, — кивнув на пиццу, предложил он.

— Не откажемся, — ответил Платов и, оторвав кусок с горячим тянущимся сыром, свернул его вдоль и откусил сразу половину. — Хорошая пицца, — прожевав, похвалил он, — действительно хорошая.

Левашов согласно кивнул.

— Вы, Радим Миронович, что на работе учудили? — с усмешкой поинтересовался подпол. — Рожу Гнусу начистили, уволились.

— Спал плохо, — огрызнулся Вяземский, отрывая себе кусок, радуясь тому, что догадался большую заказать. — Гость у меня был вчера в зеркале. Скрюченная фигура с длинными когтями в истлевших обносках в каком-то подземелье с лампой, очень неприятного холодного света. Потом всю ночь казалось, что она из зеркала лезет.

— Дикий, а ты популярен, — неожиданно соскакивая с уже привычного «вы», произнес Платов, отрывая себе очередной кусок. — Черного ходока повстречал, теперь вот Стрижига.

— Кто? — поинтересовался Радим.

— Стрижига, — повторил подпол, — один из жителей зеркального мира, предпочитает руины, подземелья, может ходить сюда через зеркало, считается демоническим созданием, здесь похищает детей до пяти лет, обожает младенцев. Но любому взрослому, вставшему на пути, покажет короткую тропку на тот свет.

— А я ему зачем? — удивился Вяземский. — Я вроде как уже как давно вышел из старшей детсадовской группы.

— А вот это хороший вопрос, — задумчиво произнес Платов. — Радим, закажи еще одну такую пиццу, реально вкусная. А то на троих мужиков то, что осталось, даже не серьезно, за вторую мы заплатим.

Вяземский кивнул и, подняв руку, подозвал официантку. Та заверила, что через десять минут все будет, и убежала на кухню. Стоило ей исчезнуть, как Платов, достав бутылку минералки из портфеля, сделал пару глотков. Потом подумав, посмотрел на Левашова.

— Старлей, давай до стойки, три больших капучино.

— Есть, Георгий Александрович, это я мигом.

— Вот что, Дикий, данная руна, — он достал листок бумаги и начертил еще один сложный символ, — не даст Стрижиге к тебе через зеркало войти. А так вообще это руна прохода, давай, вырезай ее на всех окнах и дверях. Кровью не забудь смазать. Нужно прикрыть тебя. Начертанная на двери, она не даст незваному войти в твой дом, а вот если ты ее вырежешь на запертой двери, только вот без этих двух черт, она тебе наоборот проход откроет. Как ты вообще эту ночь пережил? Давил он на тебя смачно, но не сунулся. Почему?

— А мне откуда знать? — озадачился Вяземский. — Тот, что в зеркале был, проскрипел — «чую тебя, ищу тебя, и когда найду, выпью». Я чуть не обделался. Зеркало бить не стал, но подумал, что если эта штука вылезет, мне плохо будет. Пораскинул мозгами, как прикрыться, и вот что выдумал. Притащил пищевую пленку, смазал клеем, на него соль крупную, потом дал высохнуть и приляпал пленку к стеклу.

Платов несколько секунд смотрел на него во все глаза, затем хихикнул, потом еще раз, после чего, не сдержавшись, рассмеялся в голос.

— Шеф, что вас так развеселило? — ставя на стол три больших стакана, поинтересовался Левашов. — Я с вами полгода работаю, но за это время вы лишь улыбались, ни разу не видел вас смеющимся.

— Креативность нашего рекрута, — пояснил, он, но высмеивать Радима не стал, за что Вяземский был ему очень благодарен. — Дикий, то, что ты сделал, нестандартно, и, как я сказал, креативно, но совершенно бессмысленно, эта защита не смогла бы никого остановить. Соль — это сказка, миф из древних времен, чихать на нее гости из зазеркалья хотели. Зря ты ее с собой в пакетике таскаешь, не поможет она тебе. Так что, твое счастье, что ты пережил эту ночь.

Радим кивнул и говорить, что у него есть волшебный камешек, превращающий соль в оружие, подполковнику не стал, во всяком случае, пока что. Не знает он про него, и не надо.

В этот момент официантка принесла пиццу, и мужчины начали ее рвать на куски. Съев первый, Платов продолжил:

— Есть во всей этой истории нечто странное, обычно стрижига прекрасно чуют цель, а ты цель.

— И зачем я ему? — удивился Радим. — Я еще никому не успел мозоль отдавить. Чуть больше недели, как у меня это зеркальце, и я соприкоснулся с этой мистикой.

— Но ты привлек чье-то внимание, — покачал головой Платов, — и он отправил к тебе стрижига. У меня есть только одна версия — это подарок от черного ходока. Может, он решил, что ты взялся за него всерьез. А ему сейчас ну никак нельзя убивать кого-то постороннего, только женщины, которые должны умереть с его знаком. Поэтому он тебя не добил. Но ты его разозлил, лишив жертвы.

— Логично, — поддакнул Левашов, расправляясь с третьим куском. — Про нас он еще не знает.

Вяземский решил не отставать от старлея, а то снова ни черта не достанется, и быстро прихватизировал треугольник, где было побольше маслин и лучка.

— Кстати, вы вычислили место? — спросил Радим Платова.

— Вечером, — нехотя ответил подпол, — когда ты будешь своих бывших сослуживцев поить, займемся, мы отсеяли большую часть города, так что, часам к восьми управимся, артефакту надо перезарядиться.

— Меня завтра с собой возьмете?

— Шутишь? — изогнув бровь, выражая так крайнее недоумение, спросил Платов. — Во-первых, если ты окажешься рядом, он тебя почует. Во-вторых, на кой ты там нужен со своими железками? Опять полетать захотелось? Нет, Радим. Я не возьму тебя с собой. — Он посмотрел на Левашова. — Лёша со мной пару месяцев, до этого работал с другим сотрудником, помимо полугодового обучения у него семь месяцев в поле, шесть выполненных заданий, но я все равно думаю, что он зелень, которому еще учиться и учиться.

— Осознал, — подняв руки с раскрытыми ладонями, улыбнулся Вяземский, — дурь сморозил.

— Хорошо, если понимаешь, — кивнул Платов. — Ладно, пора нам, несмотря на то, что я сказал, работы еще много. — Он кинул на стол тысячу и прихватил предпоследний треугольник пиццы и, махнув рукой, пошел к выходу. — Звони, если что, Лешин номер у тебя есть.

Левашов кивнул на прощание и пошел догонять командира.

— Удачи, — бросил Вяземский и сграбастал последний кусок, странно, сожрал прилично, а есть все равно хотелось, но последний треугольник как раз сделал его совершенно сытым. Оставалось забрать ножи, и на сегодня дела закончены.