Пограничник. Том 9: За речкой

Глава 23

Я в одиночку медленно пробирался по туннелю к повороту, за которым мы с Бычкой слышали стоны Плюхина.

Душманы продолжали его мучить, но боец сопротивлялся. От него хотели, чтобы он звал на помощь своих. Звал в смертельную ловушку.

Гнетущая тишина густела вокруг. Фонарь почти сел, и его слабый красный свет мелькал по стенам, полу и потолку, пока я продвигался вперед. Теперь я даже не собирался особо скрываться.

Я хотел, чтобы духи знали о моем приближении.

— Соблюдать тишину. Подходим, — сказал я ровным, спокойным голосом.

Сказал это так, чтобы слова мои не прозвучали нарочито громко, но и не стали слишком уж тихими. Чтобы духи могли уловить бормотание шурави за углом.

И судя по тому, что Плюхина перестал подначивать злой голос, они услышали.

Я шел у стены, но притопывал. Иной раз специально наступал в лужу или грязь. Тогда всплеск или хлюпание громко раздавались по всему сводчатому туннелю. Эхом отражались от его сырых стен и уносились куда-то вдаль, дальше по кяризу.

Автомат мой оставался наготове. Я стиснул его покрепче и снял с предохранителя. В кармане покоились две РГД-5 с давно вкрученными запалами.

— Он должен быть где-то здесь, — снова проговорил я, сделав голос немного грубоватым.

Потом прижался к стене у самого поворота. Прислушался. В темноте за ним нельзя было различить ни звука.

Душманы несомненно знали, что нас спустилось немного. Они полностью осознавали свое численное превосходство. А это значит — духи будут действовать самонадеянно и смело. А мне это и было надо.

Сейчас моя главная задача — пережить первый контакт. Сделать все правильно, чтобы выманить их. И я намеревался действовать с максимальной эффективностью. А еще быть готовым к непредвиденным ситуациям.

Когда я застыл примерно в полутора метрах от поворота и прижался к стене, именно такая непредвиденная ситуация и случилась.

— Мужики! Засада, мужики! Не ходите сюда тут… Агх… — Голос Плюхина разнесся по всему туннелю. Он вспыхнул, яркий, словно спичка в темноте, но столь же быстро затих, когда кто-то из врагов заставил солдата замолчать.

А потом понеслось.

Сначала хлопнуло. Краткий импульс света в этой темноте показался таким сильным, что в глазах заплясали отсветы. Это запал отстрелил предохранительную скобу, когда враг кинул мне под ноги гранату. Граната покатилась по сыроватому полу. Она зазвенела по редким камешкам, что залипли в глине.

«Граната» — тут же вспыхнуло у меня в сознании.

Тело сработало само. Мне не нужно было даже думать. Не нужно было принимать решение. Только делать и все. Ровно так, как было всегда. Как было в сотнях критических ситуаций до этого.

Я просто пнул гранату наугад и даже не увидел, куда она отлетела. А в следующее мгновение завалился назад, в грязь, прижался к стене животом, поджал ноги и втянул голову в плечи, прикрывая каской жизненно важные места на шее.

Едва я успел приоткрыть рот, чтобы уберечь уши от хлопка, как немедленно произошел взрыв. Звонкий, краткий, но громкий, он оставил за собой звон в голове.

А еще произошел не у меня под ногами, не в коридоре, как ожидал мой враг, а за углом.

Тут же послышались стоны и крики духов, которых посекло осколками. А потом они поперли.

Я среагировал быстро: тут же перевернулся на спину, вскинул автомат, а потом всадил в первого выскочившего ко мне человека три пули. В следующего — еще две.

Духи, одетые в белые длинные рубашки, казались в темноте тусклыми светлыми пятнами — призраками, блуждавшими по коридорам этого туннеля. И простых людей в них выдавало только то, что они очень легко гибли и падали на пол, словно мешки картошки.

Духи за поворотом закричали. Засуетились. Третий, который должен был следовать за двумя погибшими дружками, не стал высовываться. Вместо этого я увидел, как ствол автомата выглянул из-за угла.

Как ярко стали полыхать дульные вспышки, а звуки выстрелов оглушительно ударили по ушам в закрытом пространстве.

Он стрелял вслепую.

Пули ушли выше по коридору, стали хлопать в стены, рикошетить от сырых кирпичей.

Дух успел выстрелить три, максимум пять раз, прежде чем я заставил его скрыться за укрытием своим огнем.

Не прекращая ритмичной стрельбы одиночными, я вытянул из кармана две связанные РГД-5, с трудом, зубами, выдернул чеку с заблаговременно разжатыми усиками. А потом зашвырнул за угол.

Принялся подниматься, не прекращая стрельбы и стараясь не дать стрелку, что был там, высунуться самому. К тому же я был уверен — к врагу подойдут новые дружки.

Только когда мои гранаты оглушительно грохнули за углом, я, уже поднявшись на колено, бросился бежать назад по коридору, имитируя беспорядочное отступление.

Для противника ситуация была совершенно понятна — один или несколько шурави шли в ловушку на крик своего товарища. Когда он попытался их предупредить, душманы решили ударить первыми. Теперь же они будут уверены, что советские солдаты в панике отходят. Что они бросили своего и постараются выбраться.

И это тоже было мне нужно. Пока события протекали в пределах плана.

Звенящая тишина, что возникла в коридоре после разрыва гранаты, длилась совсем недолго.

Спустя несколько секунд позади началась суета. Раздались злобные, решительные крики. Затем — стрельба.

К этому моменту я уже был на полпути к цели.

Когда первые пули засвистели над головой, я пригнулся. Когда очередь вошла в глину стены слева от меня, я подался направо.

Короткие очереди хлопали у меня за спиной. Дульные вспышки на миг освещали темный коридор, а с ним и меня.

Когда я понял, что душманы погнались за мной, — совершил следующий шаг моей провокации — выкинул им под ноги свой автомат, имитируя полнейшую панику.

Когда он лязгнул у кого-то из духов под ногами, я понял — теперь они будут вести себя еще смелее, зная, что я безоружен.

Шаг, еще шаг, еще шаг — и вот до заветного укрытия — следующего колодца, к которому вел туннель, оставались считаные метры. Сейчас самое главное — чтобы меня не подстрелила шальная пуля. Это усложнит ситуацию. Спасала лишь темнота. Прицельно тут не постреляешь.

Когда я достиг колодца, душманы отставали от меня метров на десять.

Я бросился внутрь, закричал Бычке:

— Давай!

А сам упал вправо от прохода, прямо на сырую, глинистую землю. Закрыл голову руками.

Не прошло и секунды, как Бычка открыл огонь из недр туннеля, где он залег со своим РПК.

Оба примыкающих к колодцу туннеля и сам колодец немедленно заполнились громким, чудовищным треском пулеметного огня. Дульные вспышки освещали все вокруг. Трассирующие патроны яркими каплями красного огня пронизывали тьму, как нож теплое масло.

Сквозь этот грохот я не слышал криков врага. Возможно, они, захваченные врасплох, просто не успевали кричать, когда пулемет заработал по ним в тесном пространстве.

Бычка работал и работал. Его прерывистые очереди звучали одна за другой до тех пор, пока не закончился магазин.

А потом наступила тишина.

Я поднял голову. В воздухе пахло порохом и кровью. Потом тишину нарушил лязг металла и затвора. Это Бычка перезарядил свой пулемет.

— Готовы, падлы! — прокричал он громко. — Саня! Саня, ты там как? Живой? Не ранен?

Я медленно поднялся с земли и сел. В робком свете звезд, пробивавшемся сквозь прорехи заколоченного досками жерла колодца, витал едкий химический пороховой дым. Он тонкими струйками парил в холодном свете, а потом исчезал, словно бы распадаясь на испаряющиеся волоски.

— Живой. Нормально, — сказал я, переводя дыхание.

Мы с Бычкой прислушались. Казалось, кроме нас здесь, в подземелье, не было больше ни души.

— Думаешь, всех положил? — крикнул мне ефрейтор из темноты.

— Не знаю. Сохраняем бдительность. Надо двигаться дальше. Ты первый. Я — за тобой.

В темноте зашуршало. Это поднялся Бычка. Уже через несколько мгновений он зашел ко мне в колодец, держа наготове РПК с разложенными сошками.

Бычка пошел первым, наблюдая за окружением. Я двинулся у него за спиной, положил руку на плечо, чтобы боец чувствовал мое присутствие.

Мы шли торопливо, но аккуратно. Тихое, немного хрипловатое дыхание Бычки ритмично подгоняло нас, словно барабан на марше.

Я, тем временем, считал мертвых.

Почти у входа в колодец оказалось два тела. Дальше — еще одно. Потом, на полпути, я заметил последнее.

Все это время я внимательно оценивал габариты пораженных нами врагов. Оценивал и надеялся, что среди них не будет детей. Детей не было.

Когда мы подобрались к моему автомату, я приказал Бычке остановиться. Подобрав и перезарядив оружие, я хлопнул пулеметчика по плечу:

— Дальше.

Мы двинулись дальше по туннелю, но прошли совсем немного — метра три.

— Сука… — остановился Бычка, когда заметил, что душман, лежавший впереди, еще жив.

Я не видел его лица. Не мог определить возраст раненого. Стар он или молод? В темноте сказать этого было невозможно.

Душман валсялся в грязи и медленно шевелился. Тяжело дышал. На его белой рубахе расцвели большие темные пятна.

— Живой еще, — напряженно сказал Бычка, когда раненый принялся сучить ногами.

— К стене, — шепнул я ефрейтору, — держи туннель под наблюдением.

Бычка ничего не ответил. Только кивнул. Он быстро подошел к стене. Присел и принялся контролировать угол туннеля.

Я подошел к раненому. Опустился рядом.

У мужчины была окладистая черная борода, что скрывала его лицо. Цветастый шерстяной паколь косо сидел на голове, обнажая высокий лоб с залысиной.

— Пробито легкое. Его уже не спасти, — сказал я, слушая, как раненый хрипит.

Тогда я аккуратно и медленно достал нож. Бычка уставился на меня удивленными глазами, когда это увидел. Потом он нервно сглотнул.

— Следи за туннелем, — напомнил я.

Бычка пошевелился. Шмыгнул носом и снова принялся смотреть туда, куда был направлен ствол его пулемета.

Я тем временем одним легким движением закончил мучения раненого. Отер нож о его одежду и встал.

— Двигаемся дальше, — сухо скомандовал я.

Мы двинулись. Когда добрались до угла, я стал первым. Бычка, понизив силуэт так, чтобы стало возможным вести огонь совместно со мной, устроился за моей спиной.

Я аккуратно выглянул. В темноте ничего не было видно. Лишь мертвое тело лежало у ближней к нам стены. Видимо, духа посекло осколками, и он истек кровью.

— А где… Где Плюхин? — шепнул мне Бычка.

— За мной.

Мы аккуратно зашли за угол. Принялись контролировать все окружение. Включили фонари, которые, впрочем, были уже на последнем издыхании.

В тишине мы прошли недолго.

Впереди, в темноте, я услышал какое-то копошение. Хрипы, звуки борьбы.

Шедший первым я замер. Бычка, мгновенно сориентировавшись, тоже затаился у меня за спиной.

— Там кто-то есть?

Я немедленно направил луч фонаря вперед. Туда, где по моему мнению шла борьба. Тут же увидел двух человек. Они лежали у стены, причем один спиной на другом. Тот, что был сверху, оказался душманом. А еще — его душили.

Душман тряс ногами, вцепившись себе в шею. Он хрипел и подрагивал, пока не затих совсем.

Бычка уставился на все это, словно завороженный.

Когда душман умер, Плюхин, а что это был именно Плюхин, у меня не было и тени сомнений, принялся спихивать с себя тело.

— Пошли, — скомандовал я.

Мы быстро приблизились к бойцу. Когда мы помогли ему освободиться от тела, Плюхин сказал:

— Зараза… Я так и думал… так и думал, что за мной кто-нибудь придет.

Бычка попытался помочь Плюхину подняться, но тот зашипел от боли, указывая себе на ногу.

— Перелом. Когда упал — сломал, видать.

— Что случилось? — сел я рядом с Плюхиным на корточки. — Как ты попал к ним в руки?

Плюхин — невысокий и плотноватый солдат с круглым лицом и светлыми волосами — уставился на меня. У него были слегка оттопыренные уши и небольшие голубые глаза, устало поблескивавшие в темноте.

— Нас кто-то сдал, — покачал головой Плюхин, — точно вам говорю — сдал. Они сидели тут, под землей, и ждали удачного момента, чтобы выйти и напасть.

— Плюха, да ты, видать, головой ударился, — мрачно сказал Бычка, приглядывая за туннелем.

Плюхин быстро-быстро покачал головой.

— Говорю вам, ждали они нас. Мы думали, будем скрытно наблюдать, а за нами самими наблюдают! Этот сукин сын, этот проповедник, чтоб его черти… Короче, не придет он сегодня. Точно вам говорю, не придет…

Солдат явно был в шоке после рукопашной и всего того, что ему пришлось пережить.

— Но когда… Когда я провалился, они поняли что… Короче… Короче они хотели, чтобы я звал своих. Знали, что кто-нибудь придет и… Сука… — Плюха показал мне дрожащую грязную руку. Кивнул на труп душмана, что лежал рядом. — Эта мразь мне ногти ножом отколупывала. Хотела, чтоб я своих звал. Прям в ловушку чтобы заманил и…

Плюхин стал задыхаться от шока, глотал воздух, кашлял.

— Тихо-тихо, — сказал я, — дыши. Дыши глубоко. Уже все хорошо.

Плюхин продышался, обреченно покачал головой. Потом выматерился.

— Расскажи толком, что произошло? — спросил у него я, когда солдат чуть успокоился.

Тот поведал, что не помнил, как попал в руки к душманам. Он очнулся в темноте со страшно болящей ногой.

— Со мной говорил какой-то урод, — начал он, — одетый в камуфляж. С во-о-о-т такой бородой и золотым зубом. Он говорил по-русски, но плохо. Коряво. Говорил, что если я буду звать своих, меня не убьют. Отпустят. Они хотели устроить западню тут, в этом подземелье.

— Тот урод, он командовал остальными? — спросил я мрачно.

Плюха кивнул.

Мы с Бычкой переглянулись.

— Там таких, в камуфляже, не лежит, — сказал Бычка.

— Значит, этот ушел, — ответил я. Потом обратился к Плюхину: — Можешь сказать, сколько их было? Хоть примерно?

— Не знаю… — тот покачал головой. — Но много. Может десять. Может больше. Много. Мне было не до того, чтобы считать. А еще…

Плюхин выдохнул. Поджал губы.

— А еще среди них были дети. Я видел детей. Лет десять, а уже вооруженные. И злые, как собаки…

Плюхин рассказал, что выжить ему удалось только потому, что появились мы с Бычкой. Что взрывы гранат заставили большую часть душманов отступить в туннели, а он сам под шумок напал на одного и почти весь стрелковый бой пытался с ним расправиться.

— Думал, помру, — закончил он. — Честное слово — думал помру…

— Не помрешь, давай-ка, вставай, — сказал я, — я тебе помогу.

Я помог ему подняться, подлез под плечо, чтобы раненый мог на меня опереться.

Потом я подсветил свои часы фонариком.

— Нужно уходить и обо всем доложить Мухе, — приказал я. — Возвращаемся.

Мы стали медленно продвигаться обратно. Бычке пришлось одновременно контролировать тыл и фронт. Я помогал хромающему Плюхе держаться на ногах. Шел он с трудом и почти не мог наступать на сломанную ногу.

Когда таким макаром мы добрались до угла, я приказал Бычке выйти вперед.

— Проверь. Только аккуратно, — сказал я, — тут еще могут быть враги.

— Так эту часть мы вроде зачистили, — обернулся ефрейтор. — Там дальше тупик, колодец, через который мы спустились. Туда духам мимо нас никак не попасть.

— Аккуратно, — настоял я.

Бычка поджал губы. Потом кивнул. Забурчал:

— Первый, сука, боевой приказ, и сразу в пекло… От мать твою…

Он принялся медленно выглядывать из-за угла. А потом тут же грохнуло. Оглушительная очередь разорвала тишину подземелья.

Бычка закричал матом и опрокинулся на нас, когда пули выбили осколки из кирпичной кладки прямо у него перед лицом.

Все втроем мы повалились на землю.

— З-зараза… Пулеметчик! — Вот единственные цензурные слова, которые смог выдать Бычка в этот момент. Хотя слов было много. Очень много.

Плюхин, упавший на больную ногу, мычал и стонал, лежа у стены. Я выбрался из-под его руки, быстро поднялся.

К этому моменту Бычка тоже уже сидел под стеной, в укрытии. Пулемет продолжал шарашить без всякого разбора. Пули хлопали в потолок, пол и стены.

— Сукин сын засел прямо там, где мы устроили ловушку душманам! — кричал Бычка, стараясь переорать грохот пулеметного огня. — Как⁈ Как он прошел⁈

— Возможно, где-то есть тайный ход, — сказал я, прижавшись боком к стене.

Бычка уставился на меня.

— А если с тыла подойдут?

— Могут, — рассудил я.

— Тогда надо что-то делать с пулеметом!

— Может за нами придут? — простонал Плюхин, с трудом вытянув сломанную ногу. — Может вытащат нас⁈

Я глянул на часы. До назначенного времени оставались две минуты.

— Рисковать нельзя. Бычка правильно говорит. Могут зайти с тыла. Надо подавить пулемет.

Бычка сжался, ожидая, когда же затихнет очередь. Пулеметчик строчил без разбора. Причем не очень умело. Даже совсем неумело…

— Саша, — ефрейтор глянул на меня, в его взгляде блестела надежда. — Ты ж тогда все придумал! Хитро придумал! И сработало! А что сейчас? Сейчас мысли есть? Что нам делать⁈

Внезапно пулемет затих. Мы прислушались.

Секунды потекли так медленно, что казалось, мы сидели в этом укрытии вечно.

Я стянул вещмешок.

— Ты что делаешь? — спросил Бычка.

Ничего ему не ответив, я просто выкинул мешок из-за угла. Он грохнулся на глину, загрохотал консервами.

Огня не последовало.

— У него патроны кончились? Может… Может он ушел? — спросил Бычка, снова глядя на меня с немой надеждой.

— Плюха, как у тебя с патронами? — спросил я.

Плюхин прижал к груди автомат. Покивал:

— Ничего не отстрелял. Не успел.

— Прикроешь тыл. Мне нужно минимум два бойца.

Плюхин покривился от боли. Потом лицо его стало решительным, взгляд сделался жестким.

— Да. Смогу.

— Хорошо, — я глянул на Бычку. — Мы с тобой выходим. Будь внимателен.

— А пулеметчик⁈ — удивился Бычка.

— Он не будет стрелять.

— Почему⁈

— Если б мог — уже стал бы. Возможно, он ушел.

— А если нет? Если это ловушка⁈

— Это не ловушка, — покачал я головой.

— А если…

— Выдвигаемся.

— Но…

— Саша, — я схватил пулеметчика за рукав. — Ты доверился мне в прошлый раз. Так?

Бычка сглотнул. Покивал.

— Вот доверься и теперь. Просто исполняй приказ.

Бычка шмыгнул носом. Выдохнул сквозь сжатые зубы, а потом быстро покивал.

— Отлично. Тогда вперед.

Мы аккуратно выбрались из укрытия. Как я и думал, пулемет не заговорил. Не заговорил он и через десять метров туннеля. Не заговорил и через двадцать.

Мы двигались в полной тишине, стараясь ступать почти беззвучно. Настолько беззвучно, насколько позволяли сапоги. Когда мы уже подходили к кяризу, я услышал возню и лязганье.

Пулеметчик был еще там, но в темноте мы не видели его. Одно я знал точно — у него проблемы с оружием. А значит — нужно торопиться. Ведь проблемы можно устранить.

— Быстрей… — шепнул я.

Мы с Бычкой перешли на бег. И пулеметчик это услышал. Я заметил, как он, словно черная тень, вскочил и бросился бежать.

Бычка вскинул автомат.

— Нет, стой!

Прогремел выстрел. Дульный огонь осветил туннель. Тень беззвучно исчезла — человек упал на землю.

— Что? — удивился Бычка.

Я наградил его тяжелым взглядом. Но ничего не сказал.

Когда мы вошли в кяриз, нашли там лежавший на сошках пулемет РПД с валявшимся рядом магазином «бубном». Еще один, видимо, пустой, остался в пулемете.

— Патроны у него были, — Бычка поднял полный барабанный магазин. — Чего он не стрелял?

— Не хватило сил перезарядить, — мрачно сказал я.

— Чего? — удивился Бычка.

— Вернись за Плюхой.

— Я не понял…

— Это приказ.

Бычка уставился на меня с немым вопросом в глазах. Но все же пошел обратно по туннелю.

Я же, медленно, шаг за шагом, принялся продвигаться вперед. А потом увидел его.

Тело мальчика лет двенадцати, одетое в простую, но грязную белую рубаху, растянулось на земле в нескольких метрах от меня. На его спине расцвело большое черное пятно — кровавое пятно от огнестрельного ранения.