Пограничник. Том 9: За речкой

Глава 17

Командный пункт разведвзвода располагался в казематах одной из разрушенных башен крепости.

Это были несколько небольших помещений, расположенных ниже уровня земли. В одном из них, самом крупном, организовали оружейную комнату, в другом — бытовку. Последнее помещение представляло из себя непосредственно командный пункт, в котором работали командир взвода и его зам.

Местечко, скажем прямо, было мрачным. Здесь были низкие своды и сырые стены из темного, кое-где осыпавшегося кирпича. Прохладный, но тягучий и затхлый воздух пах плесенью, пылью, оружейным маслом, а еще вонял дешевой «Примой» и крепким чаем.

Толстые стены, большей своей частью находившиеся под землей, приглушали любой наружный шум. Редкие выстрелы и далекий ночной вой шакалов слышались тут как призрачные звуки из другого мира.

Освещение было привычно тусклым: несколько низковисящих ламп накаливания на черных проводах освещали пространство над двумя рабочими столами, сложенными из ящиков и досок, а также над фанерным листом на стене, где красовалась большая, но нарисованная от руки карта зоны ответственности ММГ.

Провода тонкими черными прожилками тянулись по потолку и стенам и уходили в бытовку, к стоявшим там, по всей видимости, аккумуляторам.

Муха проследовал за свой стол. Его замкомвзвода — за свой, гораздо более скромный. Оба уселись на табуреты. Муха отложил большую стопку карт и каких-то бумажек в сторону, поближе к рации, что покоилась у уголка.

Муха заговорил не сразу. Некоторое время он смотрел в какие-то бумаги. Пусть глаза командира разведчиков и казались уставшими, но зрачки двигались быстро и внимательно, пока он читал. Наконец Муха поднял на меня взгляд. Облокотившись на стол, положил подбородок на сплетенные пальцы.

— Ты понимаешь, почему я вызвал тебя к себе, Селихов?

Глаза старлея уставились на меня пристальным, пронизывающим взглядом.

Замкомвзвода при этом подпер голову рукой и тоже уставился на меня. Но его взгляд был скучающим, а на лице тускнела едва заметная, но от того не менее мерзковатая улыбочка. Он будто бы предвкушал, как меня, нового старшего сержанта во взводе, будут прямо сейчас чихвостить в первые же мои сутки на службе. При этом предвкушал он это с плохоскрываемым удовольствием.

— Если вы вызвали меня, чтобы выразить свое недоверие, — сказал я суховато, — то вам не стоило тратить на это время, товарищ старший лейтенант. Я прекрасно понял отношение ко мне офицеров, когда поговорил с капитаном Симиным сегодня утром.

Муха поджал губы. Похолодевшим голосом сказал:

— Очень хорошо, что ты понял. Значит, должен понимать и свое шаткое положение во взводе.

Я промолчал, хотя и Муха и его замкомвзвода, видимо, ждали от меня какого-то ответа. Когда он не последовал, вновь начал Муха:

— Я неплохо ознакомился с твоим личным делом, Селихов. Должен сказать, что ты показывал себя как надо: и захват высокопоставленных душманских командиров, и защита заставы от душманского вторжения, и совместная работа с «Каскадом». Но знаешь что? Сейчас, после того, что ты учудил на Шамабаде, этого мало, чтобы я мог тебе доверять. А здесь, в разведке, я должен быть уверен в том, что каждый солдат выполнит мой приказ как следует.

— Раз уж так, вы могли бы выступить строго против моего зачисления в разведвзвод, — пожал плечами я. — Я наслышан о вас. Знаю, что у начотряда вы на хорошем счету. Ваше мнение имело бы вес.

— И я выступил против, — помолчав немного, сказал Муха. — Знаешь, что хотел сделать Давыдов? Он хотел поставить тебя на должность замкомвзвода…

Муха кивнул на своего нынешнего зама.

— … но к тому времени у меня уже был нормальный кандидат. Вот, знакомься, это Дима Волков.

— Будем знакомы, товарищ Селихов, — высоковатым, бархатным голосом проговорил замкомвзвода Волков и поправил панаму.

Непонятно, был ли этот несколько издевательский жест намеренным, или же просто панама неудобно села на голову зама. Учитывая, что он прекрасно носил ее, не поправляя все это время, я пришел к выводу, что тут больше подходил первый вариант.

— Вы взяли товарища Волкова на эту должность, потому что он отвечает всем вашим требованиям? Или же не хотели держать рядом старшего сержанта с такой скандальной репутацией как у меня? — спросил я с некоторым ехидством.

При этом смотрел я не на Муху, а на Волкова. И моя иголка попала куда надо — мерзковатая ухмылочка немедленно слетела с лица зама. Он даже нахмурился. Разозлился ли замкомвзвода или обиделся, по его слащавенькому лицу сказать было сложно.

— Об этом я тебе не должен отчитываться, Селихов, — сказал Муха еще более холодно.

— Виноват, — ответил я без особого энтузиазма.

Муха устало вздохнул. Выпрямился на табуретке и опер руку о бедро.

— Я читал несколько твоих характеристик, что дали мне о тебе офицеры из отряда. А вернее — четыре. От твоего бывшего начальника, старшего лейтенанта Тарана, от начальника отряда Давыдова, а также еще две, написанные по личной инициативе офицеров, от майора Наливкина и капитана особого отдела Шарипова. Все они положительные, — Муха сощурил глаза, — преимущественно положительные. Но кое-что в них меня смутило. Например вот.

Муха взял тетрадный листок и принялся зачитывать слова:

— «Старший сержант Селихов склонен к независимости и самостоятельности во время выполнения боевой задачи», — или вот.

Он отложил бумажку и взял другую, стал читать:

— «Селихов достаточно независим. Как в повседневной жизни, так и в бою демонстрирует самостоятельность. Открыто выражает свое мнение офицерам».

И снова старлей взял другую бумажку. А потом прочел так, словно бы это были последние слова приговора:

«Склонен к обсуждению приказов. Открыто входит в спор с вышестоящими по званию».

После этого Муха отложил и эту бумажку. Посмотрел на меня с суровой мрачностью во взгляде.

— Я думаю, такие качества характера и привели тебя к тому инциденту на Шамабаде, Селихов. Ты простой солдат, пусть и талантливый. И твои собственные успехи застили тебе глаза настолько, что ты возомнил себя чуть ли не офицером.

Я одарил Муху не менее суровым взглядом. Да таким, что даже заставил старлея приподнять одну бровь.

— Ты что-то хочешь мне сказать, старший сержант?

— Хочу сказать, что вижу в вас склонность к поспешным выводам, а еще определенную узость мышления. Хотя, скорее всего, она обоснована недостатком информации. Вы ведь не знаете, что случилось на Шамабаде, так? Не в курсе про операцию «Ловец Теней»?

— Ты чего себе позволяешь, Селихов? — вклинился Волков, — ты с офицером, вообще-то, говоришь, а не абы с кем! Немедленно извинись и…

Муха поднял руку в останавливающем жесте, и Волков немедленно замолчал. Сконфузившись, он ссутулил плечи и сделал вид, что заинтересовался какой-то грязью на собственном столе.

Тем временем старлей мрачно нахмурился. Посмотрел на меня исподлобья. Но ничего не ответил.

— И все же, — продолжил я, — как офицера я вас понимаю. Вы расцениваете все то, что мне пришлось сделать на заставе, как чуть ли не оскорбление всего офицерского сословия, если можно так выразиться. И все же вы должны понимать, что иногда приходится делать то, что должно, а не то, что от тебя ожидает начальство.

Муха снова подался вперед, снова положил голову на руки, но теперь задумчиво закрыл ладонями нижнюю часть лица. Глаза его на миг остекленели. Остекленели так, будто бы слайды воспоминаний сейчас проигрывались в мозгу старшего лейтенанта.

— Значит, ты считаешь, что тогда, на Шамабаде, поступил правильно? — спросил он наконец.

— Несомненно.

— И не считаешь себя виноватым?

— Нет. Не считаю. Но знаю, что за правильные поступки иногда приходится платить.

Муха вздохнул. А потом потер свой шрам над бровью.

Такая реакция Мухи явно обеспокоила Волкова. Тот принялся бросать нервные взгляды то на меня, то в спину старлею. Он ожидал, что командир взвода позвал меня, чтобы отчихвостить, чтобы сообщить, что после того, что мне пришлось сделать на Шамабаде, я буду изгоем в его взводе. Что мне не стоит рассчитывать на доверие командования, а надо сидеть тише воды, ниже травы.

Да только Муха повел себя совершенно не так, как ожидал от него Волков.

— Что ж… Действительно… — бросил Муха неопределенно. — И все же, Селихов, спешу тебе сообщить вот что: мне во взводе герои не нужны. Мне нужны разведчики, солдаты, четко выполняющие поручения и столь же четко знающие, когда и в какой степени им надо проявлять инициативу. Мы все работаем как единый, слаженный организм. И мозг этого организма — я и только я. Излишней самодеятельности у нас нет места. Ясно?

— Скажите, — внезапно для Мухи бросил я. — Почему к вам перевели новое пополнение?

Этот вопрос явно застал Муху врасплох. Я заметил, как на одну-единственную долю секунды он замер без движения. Старлей явно привык скрывать свои эмоции, но тут легкая тень удивления появилась на его лице. Впрочем, она сразу исчезла.

— Это не твое дело, Селихов, — проговорил он хрипловатым, угрожающим голосом.

В КП повисла гнетущая, усугубляемая густым воздухом тишина.

— Виноват, товарищ старший лейтенант, — буднично пожал я плечами.

Помолчав еще несколько мгновений, Муха продолжил, будто бы и не было моего, несомненно задевшего старлея за живое вопроса:

— Через два дня выдвигаемся выполнять боевую задачу. Нам предстоит рейд к кишлаку Айвадж, в пределах зоны ответственности первой заставы мангруппы. До того времени взвод будет активно готовиться к рейду. Помимо полит и топографической подготовки предполагается огневая и тактическая. Твоя задача на ближайшие два дня — составить из новичков более-менее боеспособное отделение, которое не доставит проблем. Вопросы?

— Вопросов нет, товарищ старший лейтенант, — сказал я.

Муха немного помолчал, изучая меня своим пристальным взглядом. Потом ответил:

— Тогда все. Свободен.

Я сделал «смирно», отдал честь, а потом обернулся и пошел на выход. У пустого проема, что вел на узкую, бегущую наверх лестницу, я замер. Снова посмотрел на Муху.

— Разрешите высказаться, товарищ старший лейтенант.

Муха и Волков, уже тихо, в полголоса переговаривавшиеся о чем-то, вдруг замерли. Их внимание обратилось ко мне.

— Разрешаю, — после недолгого раздумья бросил Муха. Правда, сделал это совсем уж нехотя.

Да только, такой его тон меня ни капли не смутил.

— Вы зря пытаетесь контролировать все сам, товарищ старший лейтенант. В конце концов, вы — это не весь разведвзвод, а всего лишь его командир.

Волков возмущенно раскрыл рот и замотал головой, глядя то на меня, то на Муху. Я ожидал, что старший лейтенант как-то ответит мне. Бросит что-нибудь в духе: «Мой взвод — мои правила». Но он, к удивлению, которого я не выдал, не сказал ничего подобного. И в этом я увидел определенную надежду.

Он только взял какую-то карту, всмотрелся в нее и терпеливо ответил:

— Ты свободен, товарищ старший сержант.

— Есть.

Я вошел на темную узкую лестницу. Мои шаги гулким эхом прокатывались по ее невысоким сводам.

«Ответственность тебя сожрет, мальчик, — подумал я при этом, — слишком много ее обрушилось на твои молодые плечи. И единственный способ этого избежать — довериться своим собственным бойцам. Начать полагаться на тех, кто станет для тебя наиболее надежным товарищем. Ну ничего. Ты обязательно поймешь эту простую истину. Причем очень скоро».

Ранним утром следующего дня я выгнал взвод на занятия.

Старлей и его зам со своими парнями — первым и вторым разведывательными отделениями — тоже готовились провести тренировку по огневой подготовке.

Муха рассказал мне, где нам заниматься. Местом проведения стрельб оказалось пересохшее русло древней реки, протянувшееся метрах в пятистах от крепости, под террасами сельскохозяйственных полей.

Русло было достаточно удобным: высокие берега и поворот русла помогали отработать стрельбу метров до ста, а песчаное дно с редкими валунами и набросанными там и сям препятствиями в виде деревянных паддонов и старых железных бочек неплохо имитировали разные виды укрытий.

Наш импровизированный «полигон» расположился достаточно далеко от крепости, чтобы нам никто не помешал. Однако он все еще находился в пределах периметра, за постами часовых нарядов, что стерегли подходы к крепости.

Огневую подготовку мы должны были отрабатывать преимущественно по консервным банкам, которые нужно было надевать на деревянные колья. Также в нашем распоряжении было несколько грудных фигур.

При этом первое и второе отделения занимались отдельно от нас. Муха же следил за всеми разом и метался туда-сюда от одного отделения к другому. Единственное упражнение, которое взвод отрабатывал вместе, — боевые стрельбы. Во время них Муха внимательно следил за тем, как стреляют бойцы. Тактику же нам предстояло тренировать отдельно.

Начали мы с построения и проверки обмундирования и оружия. Автоматы нам ранним утром выдал прапорщик Омаров, а Муха выделил тридцать минут на чистку и смазку.

В общем и целом бойцы неплохо привели в надлежащий вид свое оружие, хотя Пчеловеев с Матовым и получил от меня замечание за неряшливость. Пришлось заставить их переделать.

В целом стрельбы прошли нормально. Бойцы показали хоть и не идеальный, но достойный результат.

Вторым этапом стала отработка тактического перемещения с перебежками и переползаниями. Мы двигались между укрытиями. Отрабатывали команды «К бою», «Вперед», «Стой».

На этом этапе выявились ожидаемые мной проблемы с боевым слаживанием. Если по отдельности группы «Стариков» и «Сторожилов» действовали неплохо, то вместе они начинали мыкаться, не зная повадок друг друга. А Сергей Матовой и вовсе не поспевал ни за теми, ни за другими.

Поняв, насколько слажены обе группы по отдельности, я стал перемешивать их. Работа пошла туже, но нужно было добиться хоть какого-то слаживания в отделении.

Не обошлось и без эксцессов. Несколько раз Пчеловеев и Бычка цепляли Глебова, за него заступался Махоркин и начинались перепалки, которые я давил на корню.

Следующим этапом стала отработка стандартных докладов «солдат-наблюдатель». Работали в малых группах, при этом один из группы назначался наблюдателем. Работали с указанием мною места наблюдения и без него. При этом наблюдатель должен был сообщать командиру отделения, то есть мне, направление, расстояние, характер цели, количество условных солдат противника, а также осуществлять простейшее целеуказание.

Старожилы справились с заданием несравнимо лучше старичков. Но, ко всеобщему удивлению, лучше всех сработал Матовой.

Как ни странно, новичок оказался внимательнее остальных. Рапортовал четко и вовремя. Почти не делал ошибок.

В общем и целом, посмотрев на тренировку бойцов, я уже мог кое-что о них сказать.

В целом старики чувствовали себя в своей тарелке. Бычка явно старался выделиться. Он стрелял метко, громко докладывал, бегал быстро, хоть и не слишком технично.

Звягинцев выполнял команды механически, но сноровисто. Всем своим видом пытался показать, что не особо старается. А еще поглядывал на меня с усмешкой и явным вызовом в глазах. Тогда я решил, что на последнем этапе занятий я его погоняю так, что запарится. И ухмыляться у него сил больше не будет.

Пчеловеев отрабатывал приемы с казенной аккуратностью и не забывал подтрунивать над Матовым, если у того выходило не так гладко, как у самого Пчеловеева.

А Сергей Матовой, к слову, показался мне довольно способным парнем. Он стрелял метко, бегал достаточно быстро и в общем-то старался изо всех сил. Да только видно было, что парню, что прибыл прямиком из учебки, еще не хватало опыта в подобных делах. Ну, это ничего. Опыт — дело наживное.

С Махоркиным и Глебовым, в общем-то, особых проблем не было. Первый выполнял все как надо, но без огонька. Второй оставался методичным, сосредоточенным и холодным.

Окончательный вывод был очевидным, и я бы даже сказал ожидаемым — у группы нет боевого слаживания. А мне нужно было добиться хоть какого-то за предстоящие двое суток.

— Становись! — скомандовал я после небольшой передышки.

Бойцы, потные, усталые и пыльные, несколько вяло выстроились в шеренгу. Время от времени они косились на раскаленное добела афганское небо. Уже стало совсем жарко. Солнце, несмотря на то что до полудня было еще далеко, успело уже достаточно далеко забраться по небосклону.

— Значит так, — сказал я, встав перед ними и поправляя автомат, висящий на груди, — основные занятия мы провели. Но до обеда времени еще много. Потому займемся дополнительными.

Уставшие бойцы принялись переглядываться. Кто-то раздраженно зароптал. Другие стали причитать.

— Отставить разговорчики! — прикрикнул я на парней.

Те, хоть и не сразу, но затихли.

— Товарищ старший сержант, — вдруг начал небритый Звягинцев, который, впрочем, уже успел побриться, — разрешите обратиться!

— Ну давай. Обращайся.

— Мы тут уже упарились как собаки. Всю программу по приказанию товарища лейтенанта отработали. Ну какие дополнительные занятия, товарищ старший сержант?

— Ну! — присоединился Бычка, — на мне штаны хоть выжимай! Солнце палит! Я уже кило пять скинул, пока тут бегал!

— Отставить, — сказал я спокойно, но четко. — Обращаться по форме к руководителю занятий. Это первое. А второе — то, что сегодня вам покажу я, никто другой вам не покажет. И возможно, эти приемы когда-нибудь спасут жизнь вам или вашему товарищу.

Строй затих. Бойцы украдкой переглядывались, не совсем понимая, о чем идет речь. Ну ничего. Скоро поймут.

— Душманы вам поблажек давать не будут. Я — тем более. Потому приготовиться к отработке первого упражнения.

Я поправил автомат на груди. Начал:

— Значит так. Первое упражнение — более углубленно поработаем над позицией «лежа». Отработаем некоторые важные элементы тактики. Показываю один раз.

Не успел я прилечь, как заметил, что сверху, на берегу русла реки, в очередной, неведомо какой раз появился Муха. Мы на одно мгновение встретились с ним взглядами. Старлей не шелохнулся. Только скрестил руки на груди, всем видом показывая, что он собирается наблюдать.

— Показываю один раз, — повторил я, а потом приступил к выполнению упражнения.