Пограничник. Том 9: За речкой

Глава 21

Я всмотрелся в черно-белую фотографию, что оказалась в конверте.

Это было групповое фото шамабадцев на фоне заставы. Сделал его Синицын накануне отбытия наших дембелей домой.

С него на меня смотрели молодые, веселые лица друзей. Некоторые из них, например Уткин или Канджиев, все еще несли свою службу. Но большинство ее окончили.

Были там и Сагдиев, и Мартынов, причем первый скромно притаился где-то сбоку кадра, а старший сержант гордо, выпятив грудь, торчал в середине. Он гордо лыбился, глядя в объектив. Рядом с ним стоял Малюга. На его улыбчивом, деревенском лице читались смущение и некая робость перед камерой. Вася Уткин оказался немного позади. Он сгреб Малюгу и Мартынова своими толстыми, могучими руками за плечи. Его улыбка была хоть и едва заметной, но доброй. Столь же доброй, как и небольшие глаза.

Алим Канджиев стоял ближе к левому краю. Скромное его лицо казалось немного угрюмым, но глаза оставались внимательными и словно бы наблюдали за мной прямо с фотографии.

Шамабадцы стояли у ступеней заставы. А на сходнях, над ними, я видел Тарана, старшину Черепанова и замполита Пуганькова.

Лицо Тарана по-прежнему казалось уставшим, но улыбка оставалась искренней. Черепанов на фотографии получился удивительно простым, каким-то естественным. Никогда не скажешь, что человек, чье любимое выражение это «морда кирпичом», может получиться таким душевным.

Пуганьков улыбался. Он казался веселым и жизнерадостным. Будто бы служба на Шамабаде и не оставила на его плечах той тяжести, к которой они, эти плечи, совершенно не привыкли.

— Заезжай! Давай, давай, дорогой! Смелей! — крикнул Андро Геворкадзе, который был командиром второго отделения и боевой машины. — Смелей давай! Не перекинешься!

БТР-70 дал газу. Медленно, но с ощутимой мощью завертелись его огромные колеса. Машина принялась медленно сползать в подготовленный для нее окоп.

На «Ландыш-1» мы прибыли к вечеру.

Это был замаскированный военно-тактический лагерь, служивший в первую очередь для маскировки бронетанковой техники. Пограничники с первой ПЗ нередко использовали его в своих вылазках и операциях вокруг кишлака. Но к нашему прибытию он уже был пуст.

Располагался «Ландыш» на равнинной местности. Справа от него на многие километры простиралась пустынная равнина. Только у горизонта упиралась она в неровную цепь скал. Слева — был путь на кишлак. Айвадж располагался недалеко от дороги «Кундуз-Таликан», что держала под охраной первая ПЗ. С севера его ограждали невысокие скалистые хребты, а под ними пролегло русло вади — сезонной реки, наполнявшейся водами только весной, когда в горах сходили снега.

Отвекшись от криков Андро, я вернулся к фотографии. Перевернул ее обратной стороной. Почти вся она была исписана мелким почерком тех парней, что все еще остались на заставе. Это были разного рода пожелания здоровья и хорошей службы. Сожаления о моем переводе.

Разные почерки, разного размера буквы — все это сливалось в одну неповторимую мозаику. И только надпись, несомненно сделанная Васей Уткиным, выделялась на общем фоне.

«Хорошей службы, Саня! Не забывай нас. Мы тебя — никогда. Вася У.»

Вася оставил свое пожелание первым. Остальные надписи подстраивались к его большим, полупечатным и корявеньким буквам.

Я вздохнул. Сунул фотографию в конверт, а потом обратно в аптечку, чтоб не потерялась.

— Скрытно подбираемся, наблюдаем, отходим — все.

В необжитой землянке, где Муха устроил свой временный КНП, было темно и душно.

Старший лейтенант разложил карту кишлака на импровизированном столе из ящиков и досок. Запалил коптилку, которая осветила земляную «нору» своим несмелым светом.

Размытые, нечеткие тени командиров отделений немедленно заплясали на стенах. Упали на короб радиостанции, стоящий тут же на столе.

Волков уселся рядом на каком-то пеньке. Он смотрел на карту с преувеличенной внимательностью, а лицо у него было такое, будто замку срочно требовалось в туалет.

Муха объяснял, а вернее повторял задачу спокойно. Хрипловатый его голос был вкрадчивым и несколько монотонным.

Мы с Андро уселись на ящики над картой. Смотрели, куда указывал нам Муха грязноватым пальцем.

— Пойдем в трех группах, — говорил он. — Я с младшим сержантом Смыкало и ефрейтором Пчеловодовым займу наблюдательную позицию на скалах. Буду следить непосредственно за тем, что происходит в кишлаке.

— Отличный выбор позиции, — с притворным знанием дела проговорил Волков, покивав Мухе, — кишлак ориентирован к вади. Со скалы должен открыться отличный вид на местную мечеть.

Мы с Андро переглянулись. Муха посмотрел на Волкова.

— Да, Дима. Вид будет отличным. Дальше. Вы двое поведете разведчиков вниз, в вади. Русло расположено в тени. Там влажно. Сейчас оно почти полностью заросло тамариском. Это отличная наблюдательная позиция. Главная задача ваших отделений — следить за западным и восточным входами в кишлак. Докладывать о любых активностях, что будут на дороге. Ясно?

— Так точно.

— Так точно.

— Отлично. Первое отделение во главе со старшим сержантом Волковым останется на точке «Ландыш-1», — продолжал Муха. — Обеспечит связь и прикрытие. Всем все ясно? Вопросы?

— Разрешите, товарищ старший лейтенант, — начал Волков немного несмело.

Муха обернулся к нему.

— Слушаю. Чего?

— Товарищ старший лейтенант, разрешите уточнить для слаженности, — продолжил Волков, прочистив горло. — Учитывая, что группы сержанта Геворкадзе и старшего сержанта Селихова будут действовать в одном секторе, стоит четко разграничить зоны ответственности и… э-э… порядок взаимодействия. Чтобы исключить дублирование или… недопонимание на месте.

Муха задумался. Андро казался совершенно безразличным к словам Волкова. Он просто уставился на размышлявшего старшего лейтенанта.

Я же стал ожидать какой-то подвох от замкомвзвода. Волков был на удивление упорный и деятельный человек. А еще он настолько переживал за свое положение, что без конца пытался меня, прямо-таки, атаковать.

Будто бы я сплю и вижу, как подсидеть Волкова на его месте. А мне, к слову, такое «счастье» семь лет было не нужно.

— Логично, — наконец кивнул Муха. — Андро — западный проход. Саня — восточный. Любые доклады — мне. Все.

— Так точно, — покивал Волков. — И, возможно, стоит предупредить сержанта Геворкадзе…

Волков сделал хитроватую, многозначительную паузу. Потом зыркнул сначала на Андро, потом на меня.

— … что при возникновении нештатных ситуаций или самодеятельности со стороны соседней группы, следует немедленно докладывать вам по рации, минуя промежуточные инстанции. Для оперативности. Учитывая… специфический опыт командования старшего сержанта Селихова на предыдущем месте службы. Чтобы исключить риск несогласованных действий.

— И кого же ты считаешь этим «лишним» звеном? — спросил Муха с нескрываемой мрачностью.

— Не лишним, — поспешил ответить Волков. — Скорее… Дублирующим. Возможно… Учитывая прошлое старшего сержанта Селихова, не лишним было бы приказать ему докладывать обстановку сержанту Геворкадзе. А он уже сможет донести до вас общую ситуацию в русле.

Муха нахмурился.

Геворкадзе неловко застыл от такого предложения Волкова. Принялся прятать от меня взгляд, а потом и вовсе забормотал:

— Да мы… Мы как-нибудь сами там, внизу разберемся…

Ох уж этот Волков. Вот неуёмный баран. Ничего не сказать.

Я понимаю, что после Шамабада Муха не до конца мне доверяет. Но Волков не устает ему напоминать о том, что доверять стоит еще меньше. Мало того, он, мля, решил еще и несчастного Геворкадзе поставить «надсмотрщиком» надо мной в этой операции.

Сучок так сучок. Ну ниче. Уж что-что, а осадить Волкова мне не доставляет особого труда. Тем более что для этого имеются реальные поводы и причины.

— Интересное предложение, товарищ старший сержант, — пожал я плечами совершенно беззлобно и даже как-то снисходительно. — Особенно от человека, чье первое отделение сегодня днем на марше дважды превышало установленную дистанцию и интервалы между машинами. А тем самым создавало идеальную мишень для засады. Это та самая слаженность, о которой ты заботишься, Дима? Или как раз самодеятельность, которую ты так обличаешь у других и с которой так яростно борешься?

Волков сначала было удивился. Лицо его вытянулось. А потом замкомвзвода нахмурил брови.

— А мне кажется подозрительным, Селихов, что ты воспринимаешь любые мои идеи в штыки. Не хочешь ли объясниться перед всеми? Почему ты меня так невзлюбил? Не хочешь ли объясниться перед товарищем старшим лейтенантом? Ему, я думаю, будет очень интересно послушать!

— Нет. Не хочу, — ответил я тут же. — Твоя идея — дурость и ничего больше. А дурость я вижу сразу.

— Дурость⁈ — чуть не взвизгнул Волков и даже вскочил со своего места. — Да я…

— Хватит! — крикнул Муха.

Волков тут же присел на место.

— Старший сержант Волков… — зашипел Муха. — Твоя задача — обеспечить связь и охрану тыла. Все. Твои предложения по полевым группам — некомпетентны и неуместны. Помалкивай и делай то, что тебе приказано. Селихов. Ты тоже — хватит провоцировать замкомвзвода. У тебя есть своя работа, ее и делай. Всем ясно?

— Я-ясно… — виновато заикнулся Волков. — Виноват.

— Ясно, — пожал я плечами.

Муха насупился. Уставился в слабо освещенную коптилкой карту.

— Ну вот и хорошо. Сейчас два часа отдыха. С наступлением темноты выдвигаемся к кишлаку. На этом все.

Ночью стало прохладно. Узенькая полоска месяца едва освещала окружающую действительность.

Когда мы подобрались к вади, что темной чертой протянулась вдоль кишлака, подходил уже третий час ночи.

Обе группы двигались к кишлаку как единое целое. Во время марш-броска ничего из ряда вон не произошло. Мы благополучно добрались до места исполнения боевой задачи.

У скал группа разделилась. Муха в сопровождении двух старших разведчиков — Смыкало и Пчеловодова — отправились вверх по пологому, но каменистому склону, чтобы занять наблюдательную позицию.

Путь наших с Андро групп напротив лежал вниз, к заросшему обильной растительностью глинистому руслу. Берега тут были высокие, тонущие в зелени. Когда мы спустились и оказались в рощице тамариска, осоки и бузины, казалось, будто мы попали в ночные тропики.

Мы быстро пересекли русло и аккуратно вобрались на противоположный берег. Замаскировавшись в зарослях, стали ожидать, следя за дорогой.

Мою группу, в которой, кроме меня, были еще Бычка с пулеметом и Звягинцев с Матовым, вооруженные автоматами, разделяли с группой Андро несколько сот метров.

После занятия позиций мы доложили, что все прошло штатно.

— Ветру два и три, — в ответ на это заговорил Муха. — Сохранять маскировку. Примерно вижу отсюда местоположение ваших групп. Теперь ждем. Вопросы есть? Прием.

— Ветер один, это Ветер два, — отозвался Андро. — Не вижу дороги. Повторяю: не вижу дороги. Ориентир — большой камень на берегу. Находимся возле него.

— Вас понял, Ветер два. Подтверждаю: ориентир — большой камень. Наблюдаю его в ПНВ. Дорога метрах в трехстах к северу от вас. Перед носом, короче говоря. Прием.

— Вас понял. Ждем. Конец связи.

— Держать связь постоянно. Обо всем докладывать мне. Конец связи.

Я, залегший на сыроватом ковре травы, в кустах тамариска, стянул с головы гарнитуру рации. Потом пошевелился, достал фляжку, отпил несколько глотков.

— Теперь нам вот так черт знает сколько сидеть, — запричитал Бычка, расставив свой пулемет на сошках и заняв позицию метрах в полутора от меня. — Черт знает, когда этот Аль… Аль…

— Муаллим-и-Дин, — поправил его Серый полушёпотом.

— Во-во. Эта самая падла… Когда он в кишлак заявится?

— Будешь много болтать, — сказал ему Звягинцев, — прозеваешь.

— А вдруг и правда не придет? — Бычка пропустил комментарий Звягинцева мимо ушей. — Тогда вообще обидно будет… Перлись-перлись черт знает куда. Лежим теперь в этой грязюке… И че? А вдруг не придет?

— Бычка… — выдохнул Звягинцев, — тебе когда душман нос сломал, ты в какого-то нытика превратился.

— Да иди ты в баню, Звяга… — обиделся Бычка.

— Небось боишься, что тебя теперь девки любить не будут, а? — рассмеялся Звягинцев тихо.

— Да я тебя щас…

— Отставить балаган. Тихо всем, — сказал я.

Бойцы притихли.

Тишина казалась почти спокойной. Где-то мерно играл сверчок. В кишлаке, что был от нас в нескольких сотнях метров, время от времени орали ишаки. Мычали коровы. Но в общем и целом поселение казалось спокойным. А еще темным. Очень темным.

Отсюда, с речки, оно напоминало черную громаду наложенных друг на друга блоков — ни единого огонька.

Над этим всем царствовал полукруглый купол невысокой башни минарета, отмечающего местонахождение местной мечети в кишлаке.

— Хреновая у нас позиция, — снова принялся ныть заскучавший Бычка. — Отходов никаких. Позади скала, если накроют — укрыться там не успеем. Тут отход один — к устью реки. Да и то по руслу. А тут мы сверху будем как на ладони.

— Так тут же все заросло… — возразил ему Звяга.

— Это если притаиться — можно пересидеть. А если двигаться? Тогда сразу раскусят.

В этот раз я не стал одергивать бойцов. Сейчас сильно напрягать внимание не требовалось, а говорили они гораздо тише, чем раньше.

— Ну и все… Накроют нас… — продолжал Бычка.

— Ты че заладил? Накроют-накроют… Весь настрой портишь, — раздраженно бросил Звягинцев.

— Саш… Саша… — подлез ко мне Серый Матов.

— Чего?

— Проблема у меня… Мне по нужде надо…

— Бычка, — я обернулся к пулеметчику.

— Я.

— Иди сходи с Матовым. Ему надо по нужде. Спуститесь вниз, к руслу. Далеко не отходить.

Бычка закряхтел. Принялся медленно отползать. За ним и Матовой.

— Это Ветер два, вижу движение на дне русла, метров двадцать от нас. Прием.

Это в рации раздался тихий голос Андро. Потом зашумела статика.

— Что видишь, Ветер два? Можешь разобрать в темноте? Прием, — ответил ему Муха.

— Пробую. Секунду. Коза, Ветер один. Там коза ходит. Вон, отсюда слышу, как блеет, прием.

Муха некоторое время ничего не говорил. Потом отозвался:

— Поглядывай за ней. Прием.

— Ветер один, предлагаю проверить, — отозвался Андро Геворкадзе, — может где поблизости пастух есть. Могу послать пару человек. Повторяю: предлагаю проверить козу. Как поняли? Прием.

— Понял тебя, Ветер два. Вижу козу. Другого движения не заметно. Прием.

— Это Ветер три, — вмешался я, — Коза могла сбежать из кишлака. По дороге сюда мы слышали, как выли волки. Они сильно скотину пугают. Искать ее могут только на рассвете. Но есть шанс, что где-то рядом бродит лазутчик. Как раз под видом пастуха. Местные наверняка уже знают, что три бронемашины прибыли на точку. Могут пытаться выяснить, в чем дело.

— Понял тебя, Ветер три, — ответил Андро. — А что делать-то? Коза блеет, ходит тут прямо под нами. Если даже кто из местных попрется на рассвете искать, будут неприятности. Прием.

— Ветер два, — отозвался Муха. — Проверьте козу. Повторяю: проверьте козу. Пошлите кого-нибудь. Прием.

— Вас понял. Проверить козу. Направляю Плюхина и Колесникова. Пусть глянут. Прием.

— Хорошо. Только сильно не шумите. Конец связи.

— Зараза, — пробурчал Бычка, когда вернулся на свое место, — я вам, мужики, клянусь. Там что-то в кустах мне по ноге проползло.

Серега Матовой лег по левую руку от меня. Потом перевернулся на бок, отпил воды из фляжки.

— Известно что, — хмыкнул Звяга.

— Что?

— Кобра! Что ж еще? Это ты, Бычка, чудом живой остался. Тут их, этих кобр, пруд пруди в округе.

Явно шокированный словами Звяги, Бычка притих. Я слышал, как он нервно сглотнул, но ничего не ответил.

— Прием, Ветер один! — эфир вдруг взорвался голосом сержанта Геворкадзе. — У нас ЧП! Повторяю, у нас ЧП! Прием!

Я напрягся. Посильнее прижал гарнитуру к ушам, чтобы расслышать голоса остальных командиров через помехи.

— Тихо, Ветер два, — ответил Муха, — без паники. Докладывай. Прием.

— Плюхин под землю провалился! Прием!

— Не понял тебя, Ветер один, — раздался голос Мухи. — Повтори. Что произошло? Прием.

— Плюхин провалился под землю! Не знаю, что случилось точно! Колесников докладывал — он шел первым и провалился! Колесников его не дозвался и вернулся перепуганный, как кролик перед забоем! Какие будут указания, прием?

Я быстро прикинул в уме два и два. А потом, кажется, понял, в чем было дело. И дело это могло быть куда закрученней, чем просто угодивший в беду боец. И куда как опаснее. Если ошибиться — пострадать может не только Плюхин. А этого мне не надо.

— Значит так, Ветер два. Снимайся с позиции. Спускайся вниз и найди Плюхина, прием, — скомандовал ему Муха.

— Это Ветер три, — отозвался я, — не снимайте Ветер два с его позиции. Рискованно. Я могу проверить сам. Возьму кого-нибудь и отправлюсь к месту, где пропал боец. Рацию оставлю. Повторяю: не снимайте Ветер два с позиции. Я могу проверить сам. Прием.

Несколько секунд в эфире царил шум статики. Потом наконец раздался голос командира взвода:

— Понял тебя, Ветер три. Даю добро. Выдвигайся.