Пограничник. Том 9: За речкой

Глава 11

— Ух… Ух… Сашенька! — пыхтела Наташа, изо всех сил кривясь от боли.

Владимир Ефимович поддерживал девушку, уставившись на нее совершенно дикими глазами.

Не менее дико смотрел на Наташу и часовой. На лице его застыло такое выражение, которое можно было описать как смесь ужаса и удивления. Внезапно физиономия паренька изменилась. Стала решительной, да такой, будто он готов прямо сейчас принять роды у несчастной девочки.

При этом казалось, никого совершенно не смущало, что стройная Наташа держалась за свой совершенно плоский девичий животик.

— Владимир Ефимович, — сказал я, встав рядом с перепуганным часовым, — отведите Наташу куда-нибудь. Я сейчас выйду.

Владимир Ефимович будто бы вздрогнул от моих слов. Взгляд его скакнул с Наташи на меня.

— Сашенька… — снова простонала Наташа.

— Наташ, все хорошо, — сказал ей я. — Я сейчас выйду. Подождите две минутки.

Внезапно Наташа выпрямилась. Страдальческое выражение тут же пропало с ее личика. Глаза Владимира Ефимовича от этого округлились еще сильнее.

Часовой, казалось, совершенно перестал понимать, что происходит.

Девушка одернула свое легкое белое платьице в цветочек.

— Обещаешь? Обещаешь, что выйдешь? — все еще немного обеспокоенно спросила Наташа.

— Обещаю.

Потом я глянул на ее отца.

Владимир Ефимович прочистил горло, легонько подтолкнул девушку в спину.

— Пойдем, Наташ. Сейчас он придет.

Они отошли чуть дальше туда, где через дорогу, напротив бетонного забора, что ограждал территорию отряда, росло кривенькое абрикосовое деревце. Стали терпеливо ждать там.

Тут я встретился взглядом с часовым. Худенький парнишка лет девятнадцати, с совсем еще юношеским лицом, уставился на меня с каким-то недоумением в глазах. Потом пробурчал:

— Выходить без разрешения не положено.

— Селихов? — раздался внезапный оклик у меня за спиной.

Голос был знакомым. Часовой немедленно вытянулся по стойке смирно, отдал честь.

Я обернулся.

Это был уже знакомый мне капитан Батов — офицер, с которым я познакомился на учебном пункте погранотряда осенью прошлого года. Именно он вел у нас стрельбы. Он приказал мне стрелять при нем из СВД и помог с раненым сержантом Бодрых, когда с ним произошел несчастный случай во время учебного задержания.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — отдал я ему честь.

Батов внимательным, оценивающим взглядом посмотрел сначала на меня, потом на часового. Потом снова на меня.

— Слышал я про твои похождения, Селихов, — сказал он с серьезным, строгим лицом. А потом вдруг голос его помягчал: — Знал я, что ты — подающий надежды боец, но что б так… О тебе тут у нас в отряде часто говорят. Разные байки ходят. А особенно после недавних событий — так ты вообще легенда.

Вдруг я почувствовал на себе взгляд часового. Тот пытался украдкой меня разглядывать. Оставаясь в стойке «смирно», он то и дело зыркал на меня, как если бы я был вовсе и не старшим сержантом Селиховым, а целым Брежневым, приехавшим в отряд поцеловаться с подполковником Давыдовым.

М-да… Он, кажись, меня узнал. И судя по настороженным взглядам, насовсем верил что Селихов выглядит именно так. Что он — обычный, ничем не примечательный с виду парень. Почти такой же, как и сам часовой.

— Отличился ты как надо, — продолжил капитан Батов. — В хорошем смысле.

— Так сложились обстоятельства, товарищ капитан, — пожал я плечами.

— Скромничаешь, — хитровато прищурился Батов. — Ой, скромничаешь. Ты как обычно в своем репертуаре. Ну лады. Чего тут у вас случилось? Что за скандал? Гришковец, докладывай.

Часовой по фамилии Гришковец тут же отчиканил Батову доклад о том, что де на территорию отряда пыталась проникнуть какая-то молодая девушка. Девушка была настырной, а ее папа уговаривал Гришковца пойти ей навстречу. Но Гришковец — кремень. И девушку на территорию не пустил. Оттого ей стало дурно настолько, что Гришковцу показалось — она прямо сейчас родит, хотя на роженицу она совсем не была похожа.

— А потом оказалось, — продолжал Гришковец, все еще выдерживая «смирно», — что она к товарищу… Селихову.

С этими словами он снова зыркнул на меня.

— К Селихову, значит, — хмыкнул Батов. — Ну и где эта девушка сейчас?

— Ждет меня за воротами, товарищ капитан, — улыбнулся я ему.

Батов задумался.

— Твоя? Невеста что ли?

— Так точно. Моя. Но еще не невеста.

Батов улыбнулся.

— Я слыхал, ты улетаешь в мангруппу скоро. За речку. Так?

— Так точно, товарищ капитан.

— Весело там тебе будет. Ой весело, — как-то горьковато ухмыльнулся Батов.

— Да мне, товарищ капитан, и на заставе нескучно было.

— Верю.

Батов задумался. От этого даже сощурился так, будто солнце светило ему в глаза. Потом приказал:

— Гришковец, выпусти Селихова. Саша, у тебя пятнадцать минут. Потом возвращайся на территорию.

— Есть, товарищ капитан, — кивнул я. Потом с улыбкой добавил: — Спасибо.

Когда мы распрощались с Батовым и тот ушел по своим делам, Гришковец пропустил меня через КПП за территорию.

Наташа с папой приехали ко мне на стареньком УАЗике, что спокойно стоял на обочине у дороги, бегущей вдоль КПП и ограждения отряда.

Когда я вышел, девушка тут же увидела меня, замерла на месте, смущенно и как-то нервно теребя собственные пальцы. Ее отец тоже застыл у нее за спиной. Оба почти безотрывно смотрели на меня.

Я направился к ним. Остановился, не доходя трех шагов.

Между нами густело молчание. Казалось, ни Наташа, ни Владимир Ефимович не знали, с чего начать разговор со мной.

— Это ты неплохо придумала, — улыбнулся я Наташе, — с дитем-то.

Девушка сначала улыбнулась, потом ее бровки поползли вверх, а глаза заблестели. Она зацокала ко мне каблучками, а потом просто бросилась на шею, крепко-крепко прижалась.

— Сашенька… Миленький… — шептала она мне на ухо, — я так переживала… Так… Скучала…

Чувствуя ее миниатюрное, тепленькое тельце, я аккуратно обнял девушку за плечи. Грубоватой рукой погладил ее по спине.

— Все хорошо, Наташа.

Владимир Ефимович безотрывно смотрел на нас и, казалось, удивлялся тому, что видит. Ну еще бы, в этой моей жизни он еще не успел со мной толком познакомиться. Странно было ему видеть, что его собственная дочь с такой нежностью относится к человеку, которого он не знает.

А мне было не странно.

Пусть я никогда не верил в судьбу. Всегда считал — человек сам определяет свою жизнь. И все же то обстоятельство, что мы с Наташей так легко сошлись снова, так легко встретились опять, заставляло задуматься.

А что, если та странная, неведомая сила, что вернула меня в мое собственное молодое тело, — это и есть судьба? И эта же судьба снова свела меня с моей женой?

Так это или нет, я не знал. Да и по большому счету мне было совершенно все равно — есть ли в мире высшие силы или нет. Значение имело только одно — то, что происходит со мной здесь и сейчас. А сейчас я обнимал мою жену.

— Как ты узнала, что я здесь? — спросил я.

Девушка нехотя оторвалась от моей груди. Заглянула мне в глаза.

— Анатолий Сергеевич рассказал.

— Таран? — удивился я и даже не посчитал нужным скрывать своих чувств, — ты с ним виделась?

Наташа покивала.

— Они с папой хорошо дружат. Анатолий Сергеевич к нам приезжал в гости. Отпуск ему дали перед переназначением. Ну и вчера у него был последний день. Пришел вечером. Сказал, что у тебя тут беда. Что тебя посадили на гауптвахту, но уже выпустили. Рассказал, что ты в Московском.

Девушка как-то замялась. Опустила взгляд.

— Я переживала. Очень. Всю ночь не спала. Думала, как ты тут? Ну и уговорила папу меня к тебе свозить. Вдруг получилось бы увидеться, — Наташа смущенно улыбнулась. — И вот получилось. Я так рада…

— Я тоже, Наташ.

Вдруг Наташа посерьезнела. Нахмурила бровки.

— А почему тебя сюда посадили? Ты что-то сделал?

— Нет, — помолчав пару мгновений, сказал я. — Просто, скажем так, произошло небольшое недоразумение. Но теперь уже начальство разобралось. Вот меня и выпустили.

— Это чудесно, — просияла Наташа и снова бросилась мне на грудь. Прижалась. — Я так рада.

Улыбнувшись, я снова крепко обнял ее. Потом через плечо посмотрел на недоумевавшего при виде нас отца Наташи. Сказал ей:

— Пойдем к твоему папе.

— М-м-м-м?

— Я хочу с ним познакомиться.

Наташа кивнула. Мы пошли к Владимиру Ефимовичу, при этом девушка щелкала каблучками рядом со мной и вцепилась мне в ладонь своей ладошкой. Упорно не хотела отпускать мою руку.

— Вот… Знакомься, пап… Это… — начала она смущенно.

— Саша Селихов, — с улыбкой я протянул руку Владимиру Ефимовичу.

Тот немного помялся, но пожал ее.

— Толя про тебя много рассказывал, — проговорил геолог несколько настороженно. — Это ведь ты тогда поймал Наташу на границе?

— Так точно. Я.

— А я-то думаю, лицо знакомое, — задумался Владимир Ефимович.

Видно было, что он все еще поглядывает на меня с каким-то замешательством, но уже не так насторожен, как раньше.

— Саша меня от хулиганов защитил, — скромно проговорила Наташа, — ну тогда возле ДК, помнишь? Я тебе говорила.

— Помню, — выдохнул Владимир Ефимович. Потом снова обратился ко мне: — Мне твой бывший начальник, Толя Таран, про тебя говорил. Говорил — на редкость ты удивительный боец.

Он несколько неловко прочистил горло. Помялся. Потом добавил:

— В принципе, я вот на тебя поглядел и понимаю, почему моя дочка сегодня меня сюда заставила ехать.

— Мне приятно с вами познакомиться, Владимир Ефимович, — улыбнулся я геологу.

Тот немного растерянно переглянулся с Наташей.

— Мне тоже приятно, — почесал он шею смущенно.

— Разрешите мне поговорить с вашей дочерью, — сказал я добродушно.

Геолог снова растерялся. Поймал взгляд Наташи, который говорил ему:

«Все хорошо, папа. Я в надежных руках. Не переживай».

— Ну… Ну конечно. Конечно разрешу… Только…

Владимир Ефимович неловко осекся.

— Только что? — улыбнулся я ему.

— Про беременность это же…

— Шутка была, — ответил я прежде, чем он закончил вопрос.

Наташа разулыбалась и кивнула — да, мол. Шутка.

На лице Владимира Ефимовича отразилось какое-то облегчение. Он вздохнул и рассмеялся.

— Хорошо… Очень хорошо. Ну… Не то чтобы я внуков не хотел. Просто Наташа… Она ж у меня еще молоденькая совсем…

— Папа… — вздохнула девушка с улыбкой, — пожалуйста. Подожди меня в машине. Я сейчас вернусь.

— А да… конечно-конечно.

Геолог попрощался со мной за руку, а потом торопливо, время от времени оглядываясь, направился к своему УАЗику. Со скрипом открыл дверь, забрался внутрь и громко хлопнул ею.

Мы с Наташей остались одни. Она застыла передо мной. Девушка опустила голову, снова принялась теребить собственные пальцы в какой-то смущенной нерешительности.

— А я… — поторопилась она разогнать загустевающую тишину, — а я в медицинский поступаю…

— Вот как? — теперь я и правда удивился, но на этот раз не выдал своего удивления. Только добродушно улыбнулся.

— Да… Решила вот…

— Почему?

— Ну… — Наташа замялась. — Помнишь, тогда, у клуба? Мы мужчине скорую вызывали?

— Конечно.

— Я ж ему первую помощь оказала… Ну и он выжил. Потом к нам с папой его жена с дочкой приходили. Благодарили меня сильно.

Девушка просияла и улыбнулась, показав мне беленькие зубки.

— Целый поднос вкусной пахлавы мне принесли. А еще — цветы.

— В тот раз ты сработала молодцом. Жизнь человеку спасла.

— Да… И так мне стало приятно на душе. Так стало тепло от того, что я ему помогла, что я такого никогда в жизни не испытывала… Вот и решила, что хочу людям помогать. Что хочу стать хирургом.

— А отец как на это посмотрел? — спросил я.

— Хорошо посмотрел, — Наташа обняла себя за плечо и стеснительно отвела глаза. — Он рад, что я наконец выбрала, кем хочу быть.

— Ты должна понимать, что спасать людей — трудное дело. Что много таких сложностей тебя ждут, о которых ты пока и представления не имеешь.

— Я понимаю, — решительно ответила она.

Я хмыкнул. Вздохнул.

— Это хорошо.

— А ты… Ты, значит, возвращаешься на заставу?

— Нет.

Наташа удивленно округлила свои и без того большие, синие глаза.

— Нет?

— Я получил новое назначение. Уезжаю служить за речку.

Глаза девушки заблестели. Она тут же погрустнела. Отвела взгляд.

— За речку… А куда?

— Этого я сказать не могу.

Наташа поджала губки. Покивала.

— Значит… Значит, мы с тобой можем и не увидеться больше. Ведь так?

Я молчал. Просто смотрел на нее. Любовался ее красотой.

— Ну… Это ничего… Ты главное живой останься, — сказала она поникшим, тихим голоском. — И если сможешь, пиши мне иногда письма, ладно?

Я улыбнулся. Сунул руку в карман и кое-что там нащупал. Потом приблизился к девушке так близко, что почувствовал жар ее разгоряченного летней духотой тела.

— Можно твою руку?

Девушка, смущенная тем, что я так близко, помедлила несколько мгновений.

— Что?

— Руку, Наташа.

Она немного опасливо и медленно протянула мне свою тоненькую бледноватую ручонку. Я аккуратно взял ее. А потом столь же аккуратно и медленно надел ей на безымянный палец чеку от гранаты, которая завалялась у меня в кармане.

На лице Наташи загорелось настоящее изумление. Она открыла рот.

— Ты делаешь мне?..

— Да. Ты согласна?

Наташа медленно подняла на меня взгляд. Заглянула прямо в глаза.

— Я люблю тебя, Саша… — на выдохе проговорила она. — Я…

— Ты согласна? — повторил я с улыбкой.

— К-конечно…

— Ну тогда, чтобы ни случилось, я вернусь к тебе из-за речки. Обещаю.

Внезапно девушка кинулась мне на грудь. Крепко обвила шею руками. Прижалась, как маленький теплый и очень мягкий воробушек.

Принялась тихо, но возбужденно шептать мне на ухо слова любви.

Я молчал, обнимая ее. Молчал и чувствовал Наташины слезы радости на своей коже.

Ну что ж. Скоро я уезжаю за речку. Но теперь у меня есть новый повод вернуться обратно. И когда придет время, я вернусь. Вернусь к Наташе.