Восходоземье. Великий турнир (СИ)

Глава 19

— Мы готовы отправляться, мой король. – Торжественно отчитался Эклан Хоррен.

– Хорошо, – одобрил угнетенный Офхотт. По его выражению лица было видно, что какая-то проблема камнем висела на сердце. Правитель старался не подавать вида, но проступавшая серость в настроении вынудила Хоррена заботливо поинтересоваться о самочувствии короля.

– Ваше Верховное Величество, могу я предложить свою помощь? — осторожно спросил граф.

– Помощь? Мне? – удивленно оглянулся на Хоррена Офхотт.

– Вам, мой король. Я вижу, Вы чем-то обеспокоены.

— Ах, ну да. — Старый молл неуклюже поправил воротник на своем роскошном костюме и с растерянным видом осмотрелся вокруг. – Все в порядке, Эклан, но спасибо, что поинтересовался.

– Моя обязанность – служить верой и правдой. Его Величеству я поклялся. Служить мечом, служить словом. Служить днем, служить ночью.

– И ты прекрасно справляешься, друг мой. Вот уже добрых 30 лет. Если бы все так преданно несли службу, моллы главенствовали бы в Восходных Землях весьма долго.

— Я невероятно ценю Вашу похвалу, — поклонившись, сказал Эклан.

К беседовавшим подъехала карета, и стража помогла пожилому королю залезть в нее.

-- Все хотел спросить. От Эллеба до сих пор нет никакой весточки? – робко решился поинтересоваться напоследок король. В последнее время он терзал себя мыслями о недавнем конфликте с собственным сыном. Несмотря на вызывающее поведение принца, Офхотт, все-таки, испытывал перед ним вину. Вину, которую испытывает каждый родитель, когда вынужден прибегнуть к жестким способам воспитания своих детей. Король и принц часто ссорились между собой по разным поводам. Чем объяснялся такой разлад, оставалось неизвестно. Извечный конфликт отцов и детей? Или то, что Эллеб рос без матери, которая умерла, когда тот был еще совсем ребенком? А отцу было некогда заниматься воспитанием сына из-за банальной загруженности обязанностями огромных масштабов. Так или иначе, Офхотт болезненно переживал отсутствие взаимопонимания с родным человеком, и тень сожаления пробежала в его глазах.

– Нет, Ваше Величество, – сказал Эклан, выведя короля из краткосрочных раздумий.

– Возможно, зря я возложил на него такую ношу. В его то неполных 19 лет. Путь к пустынникам не близок, да и не безопасен. Кто знает, как они воспримут предложение о переезде на новую Родину?

– Его Высочество не подведет Вас. – Заверил граф. – Он – достойный продолжатель рода.

Король с грустным видом поблагодарил Хоррена за поддержку и приказал отправляться. Несколько карет, запряженных тройками лошадей, по его первому повелению сорвались с места, а затем помчались вперед к Святилищу Луны – религиозной обители моллов в городе. Будучи набожным человеком, Офхотт всегда посещал его в дни, которые предшествовали полнолунию. А вместе с ним святилище посещала молльская знать, заседавшая в Цитадели. Они собирались там для всеобщей молитвы, и этот раз не стал исключением.

– Все готово? – спросил подошедший к Хоррену Монтек, выждавший отъезд пожилого монарха.

– Да, – исчерпывающе ответил собеседник, провожая взглядом роскошную карету из красного дерева. – Все, как ты предусматривал.

– Хорошо. – Граф облегченно выдохнул. Для придачи уверенности он ловко подбросил в вверх свою трость, а затем также ловко ее поймал.

– Себастьян, у нас нет права на ошибку.

– Конечно, нет.

– Ты понимаешь, что будет…

– Не переживай, Эклан. – Свои слова Себастьян подкрепил твердым взглядом, который излучал какую-то особенную энергию. Этого хватило, чтобы начальник стражи больше не выказывал лишних опасений. Нырнув в собственную карету, Монтек отправился вслед за Офхоттом.

Все достопочтенные моллы всегда старались присутствовать на молебне. Во-первых, это объяснялось верностью перед устоявшимися среди луноликих догм. А второй не менее значимой причиной присутствия знати служило желание попасть в милость к своему королю.

Святилище находилось в юго-восточной части города, где располагался обширный квартал моллов. Оно представляло собой куполообразное здание из белого, гладкого камня. Внутри самого святилища сохранялся полумрак, а единственное круглое окно в куполе создавало эффект полной луны. В центре главного зала находилось что-то вроде алтаря, который окружали несколько урн с зажженными кострами внутри. На алтаре лежала облаченная в серебряную обложку книга, напоминавшая больше каменную скрижаль древности, а возле нее в фарфоровых чашах стояли толстые восковые свечи. А последним штрихом в скромном интерьере зала были расстеленные на полу ковры.

Когда все, наконец-то, собрались, усевшись на них, жрец, облаченный в серую мантию, начал службу. Как требовали того незыблемые традиции, он открыл свое служение с исполнения Силии. Так называлась первая из четырех песен, которую, по преданию луноликих, спел Творец, тем самым, материализовав нынешний мир(всего Творец исполнил четыре песни из пяти, и по преданию, он когда-нибудь озвучит пятую, что ознаменует собой конец всего сущего). Каждый молл знает Силию с самого детства, и она величественным гимном звучит в его душе всю жизнь. Ее поют при рождении ребенка, она звучит из уст каждого верующего сильмунца, ее дарят влюбленные друг другу в качестве признания, с ней ассоциируют все самое хорошее. Так и сейчас дружным хором знать подхватила до боли знакомую мелодию, басистыми голосами разнося ее по просторному залу.

Закончив Силию, присутствующие затихли, возвращая себе прежние серьезные гримасы, а жрец подошел к алтарю и открыл чудо-книгу. Громким, внятным голосом он приступил к прочтению содержимого главной книги бледнолицего народа – Лунной Хартии, которая вбирала в себя тысячи всевозможных рассказов, мудрых цитат и практических советов предков. Через жрецов они продолжали доносить свои мысли до потомков сквозь время, наставляя их своим примером и уберегая от ошибок. На этот раз жрец по случаю турнира зачитал житие отважного короля Мельнорна, который первым среди своего народа раздобыл Столетник, а затем принес его в Цитадель. По окончании яркого рассказа священнослужитель призвал всех присутствующих равняться на Мельнорна, а затем зажег в его память одну из синих, обрядовых свечей, что дожидались своего момента в фарфоровых чашах. Ровный, овальный огонек, сочившийся из них, выступал своего рода освещающей, согревающей мудростью персонажа, упомянутого служителем.

Далее жрец продолжил озвучивать цитаты из Лунной Хартии, попутно зажигая остальные свечи. Его монотонное чтение плавно чередовалось с обрывистым напеванием. Стихи сливались в песни, а те, в свою очередь, трансформировались в рассказы. И пусть собравшиеся во главе с Офхоттом прекрасно помнили сии истории, но, как прежде, они с искренним восторгом слушали глашатая в сером плаще, чья тень большущей тучей мелькала по толстым стенам святилища.

А между тем, трехчасовой обряд подходил к концу. Как требовали того нерушимые обычаи, жрец заканчивал службу песней. Нет, не Силией, но четвертой песней Творца – Рециной, повествующей о необходимости превозмогать все плохие эмоции в угоду добру и справедливости.

Но внезапный случай помешал ему это сделать, нарушив службу. Один из знати резко вскочил со своего места, яркой вспышкой обездвижил толпу, погасил блеклые огни урн, а затем направился к Офхотту. Лицо его пряталось в глубоком капюшоне, а ладони скрывались под плотными черными перчатками. Нападавший, взмахнув рукой, усилием воли поднял вверх короля и со всей силы отшвырнул того в стену. Удар оказался настолько сильным, что по святилищу прокатился звук хруста старых, хрупких костей Офхотта. А убийца, воспользовавшись мимолетной слабостью графов, спешно удалился, оставив их наедине с поверженным стариком. Покинуть здание и раствориться в огромнейшем городе убийце не составило труда, поскольку у входа стражники отсутствовали. Они прибыли лишь спустя какое-то время, когда было уже поздно. Покрытое синими гематомами тело Офхотта не подавало признаков жизни.