Восходоземье. Великий турнир (СИ)

Глава 15

Неизвестно где Медина очнулась во мраке. Она поначалу не понимала, где находится. Виной всему служило крайне слабое освещение комнаты и поразительная тишина. Поднявшись на ноги, Медина рукой нащупала каменную сырую стену справа от себя. И тогда она поняла, что оказалась в одной из камер заключения, куда ее упрятали нападавшие солдаты. Такой откровенно плохой вариант развития событий ей даже в голову не мог прийти, поэтому шок все еще не покидал ее и заставлял искренне недоумевать. Она бы все списала на неудавшуюся шутку, да только кому в голову придет так отвратительно шутить? Более того, никто не готов распрощаться с жизнью за столь специфический юмор. Поэтому версия с розыгрышем быстро утратила актуальность, а королева продолжила играть в догадки. Затем в ее голове промелькнула мысль, что ее намеренно похитили разбойники, и теперь они будут требовать выкуп. Но и тут встретилась целая масса нестыковок, одна из которых повторяла первую версию. Кто в здравом уме будет похищать главу государства? А главное, каким образом состоится обмен, в результате которого разбойники безнаказанно бы скрылись вместе с сорванным кушем? Тоже не то. Наконец, спустя некоторое время королева адекватно проанализировала ситуацию и поняла, что стала жертвой переворота. В пользу этого красноречиво твердил тот факт, что управляющий Октоградом открыто бросил вызов правящей династии. На дефицит ума управляющий никогда не жаловался, значит, он прекрасно знал, на что идет и какие риски на себя берет. Следовательно, он входит в число заговорщиков. Но и здесь Медина столкнулась с определенными трудностями, ибо результатом всякого грамотного переворота считается гибель правителя, а она оставалась до сих пор жива. Построение логической цепи продолжилось, и пленница все же осознала, что находится в большой опасности, смертельно угрожающей ей. Она должна была предаться страху, однако вместо него испытывала недоумение.

Все изменилось, когда в ее голове промелькнула мысль о малолетнем сыне и юной дочери, будто ножом ударившая в самое сердце. Страх взял вверх, проступив на испачканном лице Медины. Что с ними? Живы ли они? Где они? Что с ними будет? Масса вопросов неудержимой лавиной обрушилась на пошатнувшуюся психику королевы, а дурные мысли ее окончательно нарушили, лишив несчастную всякого покоя. Хуже всего сейчас было пребывать в неведении. Если б она знала, что ее дети мертвы, то уже оплакивала бы их. Если б знала, что дети в безопасности, ее сердце перестало бы разрывать изнывающая тревога. Но в данный момент неопределенность, словно морская буря, кидала из стороны в сторону бедную Медину. Узница то мысленно прощалась с сыном и дочерью, то с надеждой твердила себе, что с ними все в порядке. Теперь все сводилось к Плимию, который должен был позаботиться о Тесе и Бернарде. От одного старика зависели две маленькие жизни. Сумел ли он спасти их?

Безысходность заставила расплакавшуюся королеву обратиться к высшим силам с горячей просьбой о спасении детей. Напрочь позабыв о себе, она воздавала неистовые мольбы всем божествам, каких только знала: восьмиконечной франской звезде, данскому Вечному Яру, богине андов Наре, Оку магов, солнцу пустынников, небесной птице эльфов. Еще никогда он не чувствовала себя настолько разбитой, никогда она не молилась так ни одному богу или богине, никогда так рьяно не желала жизни своим детям, как сейчас. Как бы там ни было, но никаких чудес не произошло, и на мольбы никто не явился, но Медина, все-таки, почувствовала временное облегчение. Ее и без того хрупкое спокойствие вновь было нарушено, как только из-за сырой стены донесся слабый стон. Медина насторожилась, вслушиваясь в посторонний звук, который с каждой секундой все нарастал. Пока по нему стало ясно только одно: он принадлежал мужчине, и этому мужчине было не по себе. Он взревел, а потом резко прекратил.

— Помогите! – раздалось в итоге отчетливо из соседней камеры. – Кто-нибудь вытащите меня! Пожалуйста, помогите!

Услышав первое слово, Медина сперва подумала, что ее соседом по несчастью стал Бакдус, однако следующая фраза без труда позволила ей определить истинного владельца, которому принадлежит рев.

– Костакул! Это ты? Ответь! – тихо протянула она звонким голосом, в котором читался слабый оттенок облегчения.

— Медина?! – с удивлением раздался ответ из-за стены. – Медина, что произошло? Где мы?

– Если б я только знала. Пока ничего неизвестно.

— Какие-то люди в черных рубашках схватили меня, кинули в карету и куда-то повезли. Это все, что я помню.

— Со мной произошло тоже самое.

– Кто эти люди? Чего они хотят?

– Я не знаю. С ними…с ними заодно управитель. Они схватили меня по пути во дворец.

– Что теперь делать?

– Только ждать.

— Я уже вдоволь наждался.

— Костакул! -- воскликнула королева, вновь вспомнив о детях, – что с моими Тессой и Бернардом?

– Я думал, что они были с тобой.

– Я не успела. Так что с ними?

В конце коридора послышался скрип открывшегося железного замка и звук приближавшихся шагов. Уже привыкшие к полумраку глаза королевы сумели разглядеть несколько мужских силуэтов, остановившихся у ее камеры. После аналогичных действий с замком дверь камеры распахнулась, и внутрь вошел угрюмый верзила, а из соседней камеры донесся громкий смех. Узница не понимала, что происходит. Все прояснилось, как только в слабом свете показался вошедший в темницу Костакул. Тяжелых, металлических цепей на его руках не наблюдалось, да и выражение лица у него был уж больно довольным. Мозаика постепенно собралась воедино. Медине окончательно стало ясно, что произошло и кто виновник ее заточения.

Поднявшись, она бросилась на него, но он движением вытянутой руки с кинжалом указал на недопустимость сближения.

– Ах ты, мерзкий предатель! – презрительно осадила узница.

– Да брось! С каких пор спасение державы считается за предательство? – непринужденно вопросил Костакул.

– А с каких пор узурпирование трона считается за спасение государства?

– С таких, моя дорогая дикарка, что твой благоверный муж наломал достаточно дров, угождая чужому народу и забывая о своем собственном. Он отбирает у франов земли и отдает их пустынникам, провоцируя раскол государства и гражданскую войну. Провоцирует свержение нашей династии. Но ему, естественно, на все это плевать, ведь он одержим личными амбициями. Он же у нас герой. Он предпочел сбежать от проблем в Закатные Земли.

– Не ищи оправданий там, где их нет. Мы оба знаем, что ты лжешь. Ты боишься взглянуть правде в глаза.

– Правде? – Костакул засмеялся, разразившись неприятным горловым хрипом. – О какой правде Ваше Величество толкует? Сейчас одна правда, и суть ее заключается в том, что Танар падет, а я стану новым королем франов.

– У франов уже есть законные наследники. И это точно не жалкий Костакул.

– Всю свою жизнь я был в тени, – начал узурпатор, – с самого рождения громоздкая фигура брата закрывала меня от всех: от родителей, от друзей, от народа. Все видели только Танара, все им восхищались, а он, как шут гороховый, рад был им угождать, танцуя под их дудку. Он рассказывал о чувстве долга, о чести, его все слушали. А в это время я занимался реальными делами: политикой, экономикой. Никто не знает, но благодаря мне нам удалось пережить неурожай 5 лет назад, благодаря мне удалось успокоить Карфов, когда брат любезно передал часть их территорий оборванцам-пустынникам, благодаря мне Танару удалось из Октограда сделать уменьшенную копию Цитадели. Я верно служил ему, служил отцу, не получая взаимности. Поступки короля воспринимали, как подвиг. Мои поступки считали данностью. И вот, судьба решила отблагодарить меня спустя столько лет унижений. Родители пали от рук Берсиды, авторитетные советники по очереди ушли в отставку или в могилу из-за старости. Оставался только Танар, но и он вскоре исчез, освободив мне путь к настоящей власти. Единственное препятствие – ты и твои полукровки.

– Они твои племянники.

– Вот за них я как раз и пришел поговорить. Именно поэтому ты все еще жива.

– Что с моими детьми, мразь?! – лицо Медины впервые изобразило неистовую злобу, а в глазах загорелся огонь.

– Они в порядке, пока.

– Не вздумай их…

– Нужен твой отказ от престолонаследования Бернарда в мою пользу, торжественно произнесенный перед собранием знати. – Перебил королеву Костакул.

– У тебя все равно ничего не выйдет! Армия тебя не поддержит, дворянство не под…

– Дворяне? – лукаво усмехнулся принц. – Ты серьезно? Они первые переобулись. Треть от их общего числа уже готова признать меня в качестве нового короля. Еще треть признает, как только меня коронуют. Потом – все остальные. А с армией все еще проще: мятежные военачальники умрут, лояльные перейдут на мою сторону. Солдатам, как и народу, всегда было без разницы, кому служить.

– Ты проиграешь.

– Как я проиграю, если я уже выигрываю? Ты обречена. Признай мою власть.

– Я что, похожа на сумасшедшую?

– К сожалению, нет. Но ты похожа на ту, которая любит своих детей.

Костакул вытянул руку в направлении одного из верзил, на что тот вручил тряпичный мешочек для монет Медине. В нем что-то было, и узурпатор настоятельно предложил посмотреть. Королева, развернув ткань, ужаснулась при виде отрубленного детского пальца. В ее широких глазах помутнело, она почувствовала отчетливый приступ тошноты.

– Это, чтоб ты лучше соображала, тупая даннская курица. Бедный малыш Бернард. Такой маленький, а уже страдает за семью и за государство, – издевательски произнес Костакул. – Тебе дается неделя. Посиди, подумай, прими правильное решение, а я обещаю подумать, что делать с тобой и твоим выводком.

Медина яростно возопила. Не имея возможности ударить изменника, она плюнула ему прямо в лицо. Таковым стало ее решение спустя миг, после ультиматума Костакула. К слову, последнему явно не понравилась столь импульсивная выходка. С поразительным хладнокровием вытерев лицо вынутым из кармана пиджака платком, он подозвал охрану к себе, а потом шепотом им дал краткие указания, после чего они набросились на беззащитную узницу. Пока один держал ее, другой наспех расстегивал ремень на штанах и сбрасывал на сырой пол громоздкое обмундирование. Медина сопротивлялась, как могла. Она отчаянно кричала, пыталась вырваться. Ей даже удалось попасть ногой стражнику по лицу. Взбешенный ударом, он быстро отмстил хлесткой пощечиной по щеке, после чего принялся разрывать на ней платье, попутно раздвигая ей ноги.

– Все, довольно. – Приказал Костакул, уставший наблюдать за происходящим. Подобно бойцовским псам, слушающим команды хозяина, стражники тут же отпустили королеву. – Пусть это будет ей уроком. В следующий раз, Медина, я их не остановлю. Более того, они позовут товарищей, и тогда от тебя не останется живого места. Будешь королевой, только в другом статусе.

– Клянусь, я уничтожу тебя. – Узница сквозь зубы проговорила, будто прочла заклинание. В ее голосе больше проступала обида, нежели злость, с которой она еще недавно сокрушалась. Взъерошенные волосы скрывали заплаканное, покрасневшее лицо, а на руках и ногах отчетливо проступали следы от грубой хватки сообщников Костакула.

– Что наши клятвы? Я тоже когда-то клялся в верности королю, – спокойно отреагировал фран, направляясь к выходу. – Неделя, Медина!

Узурпатор вместе с сопровождающими удалился, оставив разбитую горем Медину.