Восходоземье. Великий турнир (СИ)

Глава 17

Очередная беспокойная ночь на чужбине вдали от дома, где холодная земля вместо теплой кровати, а походная сумка в качестве подушки. А вслед за ночью настанет очередное утро, которое ознаменует очередной дневной поход.

В отличие от прошлых рассветов нынешний выдался особенным. Большая часть путников проснулась раньше из-за озадаченного Варда, суетившегося Булдарна и подавленной Терсии. Растерянность на их лицах навеивала недобрые предчувствия пробудившимся ото сна участникам. К несчастью, тревожные опасения их не обманули. Из девятнадцати не проснулся один. Жертвой оказался сир Заклид — отважный рыцарь франского королевства, для которого прошедшая ночь стала последней в жизни. Он лежал на спине с вонзенным в сердце кинжалом, лезвие которого полностью скрывалось в теле. Вокруг бледно-желтого трупа образовалась лужа густой крови, растекшейся на полтора-два метра. Вдоль лагеря, не унимаясь, сновали Аста с Диондором в надежде найти малейшие зацепки, которые пролили бы свет на ночное убийство. Однако не наблюдалось ни следов на холодной, сырой земле, ни сломанных веток, ни смятой травы, ни каких-либо еще знаков. С мрачным видом Танар сидел у изголовья покойника и чуть слышно произносил «Оду смерти». Так у франов называлась молитва, которой прощались с усопшими.

– Как это случилось? – Своим вопросом Викхель оборвал угрюмую тишину среди присутствующих.

– Ваше Величество, покажите, – вежливо попросил Вард.

Король, молча, протянул Викхелю листок бумаги с начерканными на ней четырьмя словами.

— Это было в руке рыцаря, – объяснил старый гном.

– «Не спать под Луной»? Это убийца написал? – уточнил гурк, на что получил утвердительный ответ Варда.

— Тварь определенно веселилась, когда убивала, — сквозь зубы произнес Танар, закончивший молиться.

– Да он же мог нас всех порезать, – в голове Кверкуса произошло окончательное осознание произошедшего, отчего он нервно настукивал пальцами по своему дорогому доспеху.

– Страшно, Ваше Высочество? – Свэн разоблачил взволнованного вуда. — Это не в царских палатах спать.

— Вовсе не страшно. -- Попытка убедить прямолинейного гнома в собственной невозмутимости оказалась недостаточно убедительной.

– Тогда почему Вы дрожите, и на Вас лица нет?

– От недосыпа, полагаю. – Придумал отговорку Кверкус.

– Я так и понял, Ваше Высочество.

– Ваше Высочество, – вмешался второй брат, – не переживайте. Королевских особ убивают в последнюю очередь. Спите спокойно.

– Но если вдруг что, громко кричите. Может, успеем Вас спасти.

– А может и нет.

По ехидным ухмылкам гномов стало ясно, что они намеренно издеваются над принцем. Складывалось такое впечатление, будто их вовсе не шокировала смерть. Либо же они мастерски умели скрывать собственные эмоции, либо их вечно опухшие физиономии попросту лишали возможности рассмотреть там хоть что-то.

– Есть какие-нибудь предположения? – поинтересовался Аспур.

– Может, изгои? – озвучил Молох.

– Нет, они бы точно нас не оставили в живых так просто. – Версия пустынника подверглась сомнениям.

– Это кинжал убийцы. – Констатировала Абиель, внимательно осматривая орудие убийства.

– Ну, ясно, что не торговца сладким хлебом. – Ворчливые близнецы не упустили шанса съязвить.

– Убийца из гильдии. – Пронзительный взгляд эльфийки ясно дал понять, что она не настроена сейчас шутить. – Им такие вручают в качестве посвящения. Этот какой-то особенный.

– Постой, ты сейчас о «Ножах Берсиды»? – Вард беспокоился, отчего его усы нервно подергивались.

– Сейчас они называют себя иначе. Ночные клинки. Впрочем, это сути не меняет.

– Насколько мне известно, клинки прослыли искусными палачами. Не похоже, чтоб они так себя выдавали.

– Поверь, Вард. Если они так все обставили, значит, хотели, чтоб о них узнали. Психологический прием, чтобы мы начали бояться. У себя дома на такое они не решаться из-за моментальной шумихи, зато здесь, где нет лишних глаз и ушей – пожалуйста.

– Только не говори, откуда тебе это известно, – обратился к эльфийке Брум, выпучив на нее свои темные глаза.

Очень скоро девушка стала объектом пристального внимания, не только данна, но и всех остальных.

– Я…я просто много путешествовала по Восходным Землям и наслышана о них, – поспешила успокоить Абиель, сообразив, на что намекает гладиатор.

– С чего вы вообще взяли, что это клинки? – раздалось со стороны, где сидел, облокотившись на свою сумку, Глеарос. – Может, это обычный головорез.

– Нет. – Уверенно произнес Танар. Участники с любопытством перевели взоры на короля, решившегося, наконец, высказать свое мнение относительно убийства близкого товарища. – После убийства графа на балу лидеры всех 9 государств остались обсудить, как дальше быть. Во время заседания нам в кабинет принесли Коло-Мор, который нашли недалеко от трупа. Очевидно, два убийства как-то взаимосвязаны. Зная профессионализм клинков и то, как экзотично они умеют лишать жизни, можно без труда определить, что след ведет к ним.

– Король говорит правду, – заключил Булдарн, – я там присутствовал и тоже видел эту жуткую вещицу.

Слова андского вождя, поддержавшего франа, не остались без внимания, и лагерь разделился на две категории. Пока одни пытались сообразить, что такое Коло-Мор, на лицах других отчетливо проступала растерянность.

– Но черными метками давно никто не пользуется. – Глеарос недоумевающее развел руками. – Это запрещенная магия древних и страшных культов, которая, к счастью, забыта. Даже гильдия на такое не способна. Да что там гильдия, я сомневаюсь, что ее и чернокнижники практикуют.

– А кто? – вопрос Танара повис в воздухе, ожидаемо оставшись без ответа. – На волчке были выцарапаны имена всех правителей, что присутствовали на собрании.

– Ваше Величество, мы обязательно найдем виновника и воздадим ему по заслугам. – Видя, как фран заметно нервничает, Викхель попробовал его успокоить.

– Воздадим. Но прежде он убьет ночью меня или вождя Азулона, или еще кого-то, кто ему не понравится. – Оступившись с сиюминутным порывом гнева, король быстро взял себя в руки. – Ладно, не важно.

Танар вынул кинжал из тела убитого и оттащил того за руки в сторону. Чтобы яму проще было выкопать, король попросил у Варда топор для взрыхления земли, и тот ему с пониманием предоставил свое оружие. Викхель вызвался помочь королю, на что фран ответил молчаливым согласием. Они оба взяли покойника за руки и ноги, а затем отправились к пригорку, что находился в паре десятков шагов от лагеря.

– Мне его даже где-то жаль. – Призналась Абиель, глядя вслед безутешному Танару. – Потерять всех своих соратников и остаться одному.

– Он не один, пока что. – Сказал Аспур.

– Вот именно, Аспур, пока что.

Обсуждение монарха прервалось призывом Терсии. Эльфийка обнаружила еще одну деталь, которая помогла бы прояснить ситуацию.

– Смотрите, – вскрикнула она, – бумага имеет желтоватый оттенок.

– И что? – едва ли хором не ответили ей все.

– Такую только моллы производят, – поделилась с окружающими ученая эльфийка, – ее используют в высшем сословии для обмена письмами между собой либо для связи с иными знатными фамилиями других народов.

– Еще и упоминание о Луне. – Дополнил Глеарос. – И вправду очень жирный намек.

– Вот же хитрожопые уроды. – Гневно вспылил Стэн прежде, чем во всем разобраться. – Этот Офхотт, благородно отказавшийся участвовать. Надо было еще тогда понять, что здесь не так все просто.

– Мы не знаем наверняка. Убийца так мог сделать намеренно, чтоб посеять в нас сомнения, – возразил гному Брондаз.

– Как вообще ему удалось пробраться в лагерь? – спросил пустынник

– Мы с королем франов дежурили и никого не видели, не слышали, – честно признался Булдарн.

– По-моему, тут все понятно. Моллы наняли психа, чтобы тот нас по-тихому убил. Тогда всё спишут на несчастный случай, а правление луноликих продолжится, – предположил Кверкус. По его раздраженному взгляду было видно, что умозаключения гнома показались ему рациональными.

– Впервые с ним согласен, – поддержал вуда Свэн. – Это сейчас смотрится наиболее логично.

– Не совсем, – возразил Брондаз, – отсутствие наследника породит смуту на ближайшие сто лет. Турнир затевался, чтобы вся суть противостояния ложилась на 9 групп участников, а не на 9 народов с их 9 армиями. Правильное и логичное решение обойтись малой кровью, которое понимают все правители. Поэтому срывать турнир может только безответственный глупец. А моллы, как известно, могут быть кем угодно, но уж точно не безответственными.

– И что, были случаи смут? – полюбопытствовал Стэн.

– Наши летописи, хранящиеся в Аонасе, твердят, что было, как минимум, две смутные эпохи, именуемые Нулевыми. Одна, которая была полторы тысячи лет назад, ознаменовалась очень напряженным и хрупким миром, с трудом продержавшимся. А вторая, что разразилась около 600 лет назад, принесла в Восходные Земли войну, болезни и голод. Вторую, кстати, называют Черной Эпохой. Власти, летописцы, выдающиеся мыслители деликатно умалчивают о ней, делая вид, что ничего не было.

Путники внимательно слушали мага. Они представляли, как весь мир, который они знали, погружается в хаос. Как в их домах начинается турнир, в котором участвуют все без исключения. И где целью является уже вовсе не вожделенный белый камень, а сама жизнь. Все привыкли думать о том, как им достигнуть долины Амарант и забрать объект борьбы. Мечтать о том, как они получат заветную награду в случае победы. И даже планировать эффективное устранение соперников с целью отобрать цветок. Но в момент речи Брондаза каждый задался вопросом о том, что будет в случае полного провала. Третья эпоха, в которой неизвестно, как все сложится. Еще недавно справлявшие вместе пир монархи внезапно восстанут друг на друга, обнажив многолетние конфликты. Как бы там ни было, но легкая дрожь пробежала по странникам на мгновенье.

– Вот и верь потом бравурным заверениям правителей о Вечном Мире и о чуть ли не наступившем рае. – Свэна явно разочаровала вышеизложенная история.

– Моему брату свойственно нагнетать обстановку. Даже в тех случаях, когда угроза минимальна, – попробовал разрядить мрачную атмосферу Дармир. – Сейчас надо думать об убийце.

– Надо увеличить ночной караул, – спонтанно предложил Вард, идею которого единогласно поддержали.

Разве что Танар и Викхель не выразили согласие, поскольку занимались похоронами павшего рыцаря. На удивление быстро они выкопали могилу. За все время действа Викхель не решался заговорить, а Танар сосредоточено занимался погребением. Поэтому оба пребывали в безмолвии, которое Танар, все-таки, нарушил из-за необходимости высказаться по традиции о покойном.

– Ты был славным человеком, с которым я познакомился еще в юности, – начал король. – Помню, был случай на охоте, когда ты спас меня от разъяренного медведя. Зверь тогда тяжело ранил меня ударом лапой. И сделал бы это вновь, окончательно решив вопрос с моим существованием. Но подоспевший вовремя, ты убил животное, а меня протащил на спине к ближайшему месту оказания помощи, приговаривая: «Держитесь, король! Мы с Вами еще знатно поохотимся! Вы только держитесь». Сегодня ночью тебя подло зарезали, словно скотину из хлева. Как и остальные рыцари, ты, Заклид, достойный человек, погибший от руки недостойного и похороненный без должных почестей в проклятых Творцом землях. Тебя вместе с остальными павшими мой народ воспоет в песнях, а я отомщу за тебя. Спи спокойно, брат.

Танар склонил голову, отдавая дань памяти рыцарю.

Осторожно положив бездыханное тело с рыцарским мечом в свежевырытую неглубокую яму, двое стали засыпать его землей.

– Скорблю о Вашей утрате, – сочувствующе произнес гладиатор, – терять соплеменников – это всегда больно.

Танар поднял опустившуюся голову и нелестно посмотрел в глаза Викхеля. Сейчас король пребывал в не самом удовлетворительном состоянии, поэтому соболезнования помощника всерьез задели его.

– Особенно на арене, когда убивают молодых парня и девушку у тебя на глазах, а ты и вида не подаешь, будто тебя нет.

Гладиатора преобразился, явно не ожидав подобной реакции. Возмущение и обида проступили на его лице, которое говорило о готовности физически оспорить разящую фразу короля. Она, бесспорно, зацепила далекие струны души воина. Такой гневной гримасы Викхель не демонстрировал ни в бою с изгоями, ни с дерзким наемником. Казалось, что он сейчас накинется на Танара и уложит последнего из группы франов рядом с его другом. Не за то, что гурк возненавидел короля за сказанное, но за то, что гурк ненавидел себя, а король об этом сказал, попав в самую цель. Но терпение Викхеля, словно морские скалы, разбило волну гнева.

– Ваше Величество…

– Я все видел, Викхель. Твое каменное лицо, твой равнодушный взгляд. Он ясно говорил о твоем отречении от этих бедняг. К чему эти пафосные речи?

– Вы не знаете!

– Чего я не знаю, гурк?

– Меня, их, всю историю.

– Ошибаешься, о тебе я достаточно узнал тогда. А что касается парня с девушкой, так ты их тоже не знал. И, я уверен, не хотел знать.

– Тина и Бад. – Чуть ли не во всю глотку произнес гладиатор.

– Что?

– Их так звали. Тина и Бад. Они до конца воевали за нашу свободу, как я когда-то воевал с даннами. – Гордо ответил гладиатор. – Они настоящие герои.

Словно развороченный муравейник, разум Викхеля выплеснул наружу болезненные воспоминания. Гурк даже присел, не находя себе места на ногах.

– Вы наверняка слышали о войне Яроса с гурками. – Издалека начал великан, хотя Танар вовсе не призывал его к ответу. – Длительная и беспощадная она прокатилась по югу огненной империи. Данны бились за царя, а мы за свое место среди народов Восходоземья. Как мы не старались, их было больше, у них были грамотные полководцы и они были лучше вооружены. Они атаковали, мы отступали, неся потери. Постепенно нас все дальше оттесняли к горам, что на юге с Азулоном. И вот однажды Конрад подошел с 10-тысячным войском, превосходящим в десять раз наше, к поселению, где мы держали оборону. Наш последний рубеж. Его окружили со всех сторон. Царь пообещал сохранить наши жизни в случае капитуляции и пригрозил вырезать поголовно всех солдат, женщин и детей, если мы не сдадимся. Нам пришлось сложить оружие ради своих близких. Царь сдержал слово о сохранении жизни, но не сказал, какой она будет. Так, он забрал в рабство всех мужчин и половину женщин с детьми, в которую попала моя семья. Зная о слабости царя к играм арены, я предложил ему себя в качестве гладиатора взамен на свободу семьи. После недолгих раздумий он согласился, отпустив жену с детьми, а меня погнали в клетку к остальным. За мной наблюдали, держась от страха за руки, совсем юные Тина и Бад, которые не попали в рабский список. Помню их детские, но отважные, взгляды. Они всегда взирали на меня, как на героя, как на символ борьбы. В тот день они также на меня смотрели. Да только вот их герой у них же на глазах превращался в бесправного раба. Они могли жить относительно спокойно и вольно, но предпочли бороться.

– А ты…

– А я стал цепным псом Его Царского Величества. Каждый бой я превращал в захватывающее шоу, из-за чего прослыл любимцем публики и короля, в частности. Каждый выигранный бой я посвящал ничтожной аристократии и царю, с которыми ранее боролся за независимость и которых на дух не переносил. Арена радостно скандировала мое имя, а я желал каждому из них перерезать глотку. Желание это не позволяло мне умереть. Я не хотел умирать. В конце концов, Конрад помиловал меня, превратив в «свободного раба» и одарив золотом, а я умело изображал благодарную преданность. И в день казни ребят я тоже изображал покорность. Вел себя, как трус. Вынужден был.

– Сложно представить, что может оправдать слабость духа.

– Семья. Конрад предложил мне сделку, назвав ее последней. Взамен на принесенный камень он разрешал мне впервые после стольких лет вернуться в семью и покинуть даннское царство вместе с ней. Он, безусловно, жесток, но он соблюдает соглашения, поэтому я без раздумий согласился.

Гурк окончил озвученную спонтанно исповедь. Глаза его увлажнились, а в голосе почувствовалась дрожь. Живая легенда арены, непобедимый гладиатор стоял и проигрывал бой самому себе. Ощутив искренность собеседника, Танар сочувствующе глянул на Викхеля.

– Ты так просто об этом рассказываешь незнакомцу?

– Я никогда никому не рассказывал об этом, Ваше Величество. Вы, вернее, ситуация меня вынудила это сделать. Долго я носил эту боль в себе, не показывая никому.

– И вдруг решил мне довериться?

– Вы благородный человек, – признался Викхель, – это правда. Гурки всегда говорят правду. Андское добродушие к друзьям и человеческая свирепость к врагам.

Король впервые за последнее время через силу улыбнулся. Не той улыбкой, что проявляется от веселья или какой-нибудь комичной истории, но той, которую люди дарят из вежливости, когда им приятно.

– И спасибо Вам большое.

– За что?

– В отличие от меня Вы заступились за правду. За тех, кого даже не знали. Вы поступили великодушно, спасая этих гладиаторов.

– Да уж. А потом они спасли нас. – Король вспомнил о ночи в Лесу Забвения. – Видел бы ты выражение лица Конрада в тот момент, когда я его остановил.

Танар спародировал по памяти перекошенное лицо царя, дополняя его искаженными криками: « Как ты можешь? Я здесь хозяин!». В тот самый момент какая-то незримая близость объединила их. Сначала гладиатор открылся Танару, а затем тот ответил взаимностью. Воистину, правда, когда говорят о компенсации судьбы. Что-то теряешь, что-то находишь. Потеряв друга ранним утром, к обеду король приобрел того, кто мог бы стать новым другом спустя время. А пока они стояли и, не щадили даннского царя. Лишь невзначай брошенный на свежий бугор взгляд напомнил Танару об утрате, и он опять загрустил

– Я постараюсь тебе помочь. Семья – это святое. – Выдавил король из себя. Он не любил разглагольствовать и щедро рассыпаться в милостивых словах. Им он предпочитал поступки, подкрепленные парой крепких фраз, ведь солдатская закалка давала о себе знать. Викхель прочел в поведении Танара склонность к лаконичности. Вместо обильных благодарностей он, молча, кивнул, на что получил симметричный ответ.

– Пора к отряду. Они нас, наверное, заждались.