Воронцов. Перезагрузка. Книга 4

Глава 20

Усталость навалилась внезапно, ноги стали ватными, в голове шумело. События дня прокручивались в памяти снова и снова. Я думал о том, что наша тихая жизнь в Уваровке может скоро измениться. Мы становились заметными, наши товары ценились на рынке, и это привлекало не только честных торговцев, но и тех, кто хотел лёгкой наживы.

Дома меня ждала Машка. На столе уже стоял ужин — щи с мясом, каша гречневая, пироги с капустой. И квас — холодный, ядрёный, как я любил. Я поел, почувствовав, как возвращаются силы и проясняются мысли.

После ужина вышел на крыльцо, сел на лавку. Нужно было решить, как защитить деревню, как предотвратить новые нападения. Потому что чувствовал я — это только начало.

Уже поздно вечером в деревню въехали Захар со Степаном на телеге — привезли лошадь убитую. Скрип колёс нарушил вечернюю тишину, собаки залаяли, встречая знакомых, но почуяв запах крови, заволновались сильнее. Луна, круглая и яркая, освещала дорогу, отбрасывая причудливые тени от деревьев и построек. В её холодном свете лицо Захара казалось высеченным из камня — усталое, сосредоточенное.

— Управились, — коротко бросил он, останавливая лошадь возле моего двора.

Я вышел навстречу, туда же подтянулись и другие мужики.

— Мы собрали оружие с трупов — два кинжала, сабля, пистоль с порохом и пулями. — Сказал Захар.

— Добро не лишнее в хозяйстве, особенно учитывая последние события. — Добавил Степан.

— Как подъезжали к месту схватки — двух волков отогнал, серые уже к мясу хотели подобраться — вовремя успели, — говорил Захар, слезая с телеги, — волки-то крупные и наглые какие-то. Даже на крики не сразу ушли, стоят, зубы скалят. Голодные, видать.

— Как и те разбойники, — мрачно заметил Степан. — Тоже голодные к чужому добру были.

Мужики согласно загудели. Тревога за деревню, за свои семьи читалась в их глазах.

— Ладно, — сказал я, осматривая добычу. — Мясо надо сохранить, не пропадать же добру.

До поздней ночи и ещё при свете лучин да факелов разделывали тушу, да пересаливали и в ледник складывали. Работали споро — каждый знал своё дело. Женщины собирали кровь для колбас, мужики разделывали тушу, мальчишки таскали воду и соль, помогая старшим. Никто не роптал на позднее время — все понимали, что мясо не должно пропасть.

Я наблюдал за работой, иногда давая советы по разделке и засолке. В моём времени мясо можно было заморозить или законсервировать современными способами, но здесь, приходилось использовать то, что было доступно — соль, холод ледника, копчение.

— Эту часть засолим покрепче, — говорил я, указывая на заднюю ногу. — А вот эту можно закоптить — будет на праздник. Еще завялить можно будет.

Тут мне пришла в голову мысль о том, чтоб сделать автоклав. Бутылки то есть, можно будет и банки сделать. А уж крышки то придумаем как… но это потом.

Разошлись далеко за полночь, усталые, но довольные сделанной работой. Мясо, хорошо посоленное, уложили в бочки и спустили в ледник.

Следующие несколько дней работа кипела — стучали топоры, визжали пилы, слышались голоса работников. Деревня росла на глазах, обретая всё более ухоженный и основательный вид.

У меня же во дворе строилась баня. Я как мог нарисовал, какой она должна быть — и место, чтоб посидеть, и помывочную, и собственно парилку. В отличие от обычных деревенских бань, которые были просто срубами с печкой-каменкой, я хотел сделать что-то более удобное и функциональное, используя знания из своего времени.

— Вот здесь будет предбанник, — объяснял я Захару и Михаилу, водя пальцем по рисунку. — Тут скамьи поставим, чтобы раздеваться было удобно. А вот тут — помывочная, с лавками и полками для воды. И отдельно — парилка, с печью и полками на разной высоте.

Мужики внимательно слушали, иногда задавая вопросы. Идея разделения бани на несколько помещений была для них новинкой, но они быстро поняли преимущества такого устройства.

— А топить откуда будем? — спросил Михаил, почёсывая бороду.

— Топить чтоб было удобно — с улицы буду, — пояснил я. — Так и дров в баню таскать не придётся, и дыма меньше будет.

Захар кивнул, одобряя такое решение:

— Дельно придумано. А то сколько народу в банях угорело — не счесть.

Тут же сделали развилку от помостов в сторону бани. Деревянная дорожка, проложенная по земле, соединяла теперь мой дом с будущей баней, делая передвижение удобным даже в непогоду.

Степан, который помогал с установкой стропил, вдруг сказал, вытирая пот со лба:

— Егор Андреевич, а ведь пора уже зерно собирать с полей. Ещё неделя-другая, и начнётся уборка.

Я оглянулся на поля, раскинувшиеся за деревней. Действительно, рожь уже золотилась, колосья налились, клонясь к земле под собственной тяжестью. Скоро начнётся страда — самое горячее время для крестьян.

— Ну вот баню как поставите, твой старый дом поправите, так и начинайте, — ответил я.

Тот кивнул и продолжил заниматься баней с Захаром и Михаилом. Работа шла споро — сруб рос на глазах, брёвна ложились ровно, пазы подгонялись тщательно. Мужики работали с видимым удовольствием — после моей бани должны были взяться за баню для крестьян.

А через пару дней, как уже в рост баню вывели — стены поднялись до нужной высоты и началась установка стропил — показался у леса небольшой обоз на четыре телеги.

Я вышел навстречу, за мной потянулись и другие жители, любопытные и настороженные — после недавнего нападения чужаков встречали с опаской.

Как подъехали, представились — это от отца две семьи прибыли. Отец обещал прислать новых поселенцев, и вот, сдержал слово.

— Здравствуйте, Егор Андреевич! — поприветствовал меня старший из приехавших, крепкий мужик лет сорока. — Я Тимофей Никитич, а это брат мой, Савелий. Боярин велел кланяться и сказать, что ещё семьи пришлёт, как только найдутся желающие.

— Добро пожаловать в Уваровку, — ответил я, кивнув на приветствие. — Рады новым людям, особенно от боярина присланным.

Приехавшие с любопытством оглядывались вокруг, оценивая новое место. Деревня, не сказать, что выглядела внушительно — но дворы ухоженные, новые срубы…

— Хорошо тут у вас, — одобрительно заметил Тимофей. — Видно, что хозяйской рукой всё делано.

Сразу указали на один новый дом — для Тимофея с семьёй, а вторую семью, Савелия, определили в дом Степана. Тот уже основные пожитки в новый дом перевёз, осталось на пару ходок.

Деревенские помогли с разгрузкой и переноской вещей. Работали дружно, перенося сундуки, мешки, утварь. Бабы суетились, расставляя лавки, развешивая занавески. К вечеру новые семьи уже обживались.

Я наблюдал за этой суетой с удовлетворением. Деревня росла, люди прибывали — значит, наше дело процветало и будет развиваться дальше.

Машка моя, крутилась тут же, среди приехавших, присматриваясь и заводя беседы с новыми людьми — помнила мой наказ кого-то подобрать нам в дом как работницу.

Я усмехнулся, глядя, как ловко она расспрашивает то одну женщину, то другую.

Особенно её внимание привлекла жена Савелия. Небольшого роста, русоволосая, с живыми, весёлыми глазами и быстрыми движениями. Машка всё кружила вокруг неё, и всё говорила, говорила.

— Как звать-то тебя? — спросила Машка.

— Анфисой, — отвечала та, с любопытством оглядываясь вокруг. — А Вас?

— Я боярыня — Мария Фоминична, Егора Андреевича жена, — гордо ответила она.

— Это боярина здешнего? — уточнила Анфиса, кивая в мою сторону.

— Его самого, — подтвердила Машка. — Егор Андреевич у нас всем заправляет. А вы давно с семьёй в пути? — продолжала расспрашивать Машка.

— Неделю уже, — вздохнула Анфиса. — Сперва на барской усадьбе были, потом сюда отправили. Тяжко в дороге, да и страшно — говорят, разбойники шалят.

— Ох, и не говори, — закивала Машка. — У нас вот тоже недавно случай был… — и она принялась рассказывать о нападении на Ивана, приукрашивая историю на свой лад.

Я улыбнулся, наблюдая за этой сценой. Ну пусть Машка сама разбирается — кто подойдёт для работы в доме, а кто нет.

Вечер выдался тёплым и тихим. После того, как основные хлопоты с новосёлами были завершены, я собрал всех во дворе у большого стола. Женщины принесли еду — хлеб, солонину, квашеную капусту, огурцы. Из погреба достали бочонок пива — надо было отметить прибытие новых семей.

— За Уваровку! — поднял я кружку. — За то, чтобы деревня наша росла и богатела!

— За Уваровку! — дружно подхватили все, и застолье началось.

Тимофей, оказавшийся общительным и словоохотливым, рассказывал новости с боярской усадьбы. Говорил, что боярин Воронцов доволен тем, как развивается деревня, и обещал ещё поддержку.

— А ещё боярин сказывал, — понизил голос Тимофей, наклоняясь ко мне через стол, — что соседи уже интересуются, как это у Воронцова деревня так быстро на ноги встала. Особливо после того, как стекло на ярмарке появилось.

Я нахмурился, вспомнив недавнее нападение. Видимо, не только тот купчишка заинтересовался нашими делами. Надо быть настороже.

— Ну, пусть интересуются, — ответил я. — А мы своё дело знаем и будем дальше развиваться.

Застолье затянулось до поздней ночи. Пели песни, рассказывали истории, смеялись. Новые семьи, казалось, быстро влились в жизнь деревни, найдя общий язык с местными.

Машка, которая весь вечер приглядывалась к Анфисе, в какой-то момент подсела ко мне, сияя от радости.

— Егорушка, — зашептала она, наклонившись к моему уху, — кажется, нашла я нам работницу! — Сама кивнула на Анфису. — И готовить умеет, и прясть, и шить. А главное — грамоте обучена.

— Грамоте? — удивился я. — Это хорошо. Ну что ж, — кивнул я, — пусть приходит завтра, поговорим.

Машка довольно просияла и прижалась ко мне ещё крепче.

Ночь опустилась на деревню, укрывая её тёмным покрывалом, расшитым звёздами. Костёр догорал, бросая последние отблески на лица людей. Кто-то уже ушёл спать, кто-то дремал прямо за столом, утомлённый трудным днём и выпитым пивом.

Я поднялся, собираясь идти к себе. День выдался насыщенным — и баню строили, и новых жителей встречали. А завтра предстояло ещё больше дел — и с баней продолжать, и новых людей к работе приставить, и о безопасности деревни подумать после недавнего нападения.

Утром после завтрака я вышел на улицу. Свежий воздух наполнил лёгкие, солнце уже поднялось над горизонтом, золотя верхушки деревьев и крыши домов. Деревня просыпалась — из труб поднимался дымок, во дворах хлопотали бабы, гоняя кур и задавая корм скотине.

Я потянулся, разминая затёкшие за ночь мышцы, и решил пройтись к Захару — нужно было переговорить о том, чтобы назначил патрулирование. После вчерашнего нападения на Ивана стало ясно, что нужно усилить охрану наших земель. Не хотелось бы снова столкнуться с незваными гостями, да ещё такими недружелюбными.

Подходя к таунхаусу, я был приятно удивлён тем, что прямо в этот момент у него происходила некая планёрка, где Захар разговаривал с Михаилом. Они стояли во дворе, опершись на плетень, и что-то горячо обсуждали. Я остановился, не желая прерывать беседу, и невольно услышал их разговор.

— Раз Прокоп с Никифором уехали в город, то объезд барских земель придётся взять на себя, — говорил Захар, постукивая пальцами по колену. — Нельзя оставлять деревню без присмотра, особенно после того, что с Иваном стряслось.

Михаил почесал бороду, задумчиво глядя куда-то в сторону.

— Я не возражаю, Захар, — ответил он после паузы. — Дело нужное, понимаю. Но ты сам знаешь, что помимо всего прочего я задействован на строительстве домов и бани. Пётр на меня рассчитывает, я ему обещал с крышей помочь.

— Так и я тоже в стройке участвую, — развёл руками Захар. — И что теперь? Безопасность важнее. Так что будем чередоваться.

Увидев меня, оба встали, поклонились и стали пересказывать то, что я только что услышал. Я видел, что они искренне обеспокоены безопасностью деревни, и это грело душу.

— Всё верно рассудили, — сказал я, подходя ближе. — Именно об этом я и хотел с тобой поговорить, Захар. Нужно усилить патрулирование.

— Так мы уж порешали, Егор Андреевич, — кивнул Захар. — Не дело это — чтобы всякие лиходеи вокруг шастали. Но вот Михаил беспокоится, что на стройке рук не хватит.

Я махнул рукой:

— А на строительство людей пока хватает. Вон, новые семьи приехали, пускай тоже побыстрее осваиваются и втягиваются в работу. Не всё же им по сторонам глазеть.

— Верно говорите, Егор Андреевич, — оживился Михаил. — Тимофей с сыновьями только вчера говорили, что хотят в общем деле участвовать, а то, мол, неудобно — только приехали, а их в новый сруб поселили.

— Вот и славно, — кивнул я. — Захар, возьми на себя организацию дозоров. Распредели людей так, чтобы и стройка не встала, и безопасность была обеспечена.

Захар выпрямился, принимая ответственность:

— Сделаю, Егор Андреевич. Не сомневайтесь. Никто больше к нам незваным не сунется.

Я оглянулся по сторонам, убедившись, что нас никто не подслушивает, и понизил голос:

— И ещё, Захар. Надо бы по-тихому, не привлекая внимания, захоронить тела тех, кто на Ивана напал, кто следить за нами вздумал. Никакого шума поднимать не нужно, просто сделайте всё аккуратно.

Тот понимающе кивнул:

— Сделаем, барин. Уже присмотрел место в овраге за старой сосной. Там глухо, никто не ходит.

— Иван-то как, кстати? — Спросил я.

— Живой, слава Богу, — ответил Захар. — Бабка Марфа говорит, что жара нет, рана чистая. Выкарабкается наш Иван.

— Это хорошо, — с облегчением выдохнул я. — Он мужик крепкий, но всё же удар сабельный — дело серьёзное.

Мы ещё немного обсудили планы по охране деревни, и я отправился дальше по своим делам. Нужно было проверить, как идёт строительство, заглянуть на лесопилку, да и с Ильёй поговорить насчёт печи для бани.

По дороге домой увидел Степана. Он стоял на краю поля, приложив руку козырьком ко лбу, всматривался вдаль, оценивая посевы. Заметив меня, поклонился:

— Доброго дня, Егор Андреевич! Как почивать изволили?

— Доброго дня, Степан, — ответил я, подходя ближе. — Да всё хорошо, спасибо. Вот, обхожу, смотрю, как Уваровка живёт.

Степан довольно огладил бороду:

— А живёт справно, Егор Андреевич! Вон, гляньте, какие хлеба стоят — загляденье! И рожь уродилась, и пшеница. Дай Бог, и урожай будет добрый.

Я окинул взглядом поле. Действительно, посевы радовали глаз — высокие, ровные, колосья налились и склонились под тяжестью зерна.

— Когда, говоришь, зерно убирать запланируем? — спросил я, переводя взгляд на Степана.

Тот прищурился, словно мысленно прикидывая сроки:

— Да думаю, где-то через седмицу-вторую. Надо, чтоб солнышко ещё погрело, зерно дозрело. Но и тянуть нельзя — как бы дожди не зарядили.

— Ну, хорошо, — кивнул я. — Как раз со строительством закончим. Кстати, что там твой старый дом, мужики досками обшили?

— Как раз сегодня-завтра хотели заняться, — ответил он. — Доски уже заготовили, только Илья говорит, что сперва надо щели мхом проконопатить, а потом уж обшивать. Чтоб не продувало.

— Правильно говорит, — согласился я. — Возьми под свой контроль, чтобы не забыть.

Степан важно кивнул, осознавая ответственность:

— Прослежу, Егор Андреевич, не сомневайтесь. Сегодня же с мужиками займусь.

Мы ещё немного поговорили о делах, и я пошёл дальше.

Возле строящейся бани уже кипела работа. Илья с Петром и ещё несколькими мужиками укладывали последние венцы сруба.

— Доброго здоровья, Егор Андреевич! — приветствовал меня Илья, утирая пот со лба. — А мы вот, как видите, трудимся. К вечеру, даст Бог, сруб закончим, а завтра уже за крышу возьмёмся.

Я обошёл вокруг строения, оценивая работу. Сруб выходил крепкий, добротный. Брёвна плотно пригнаны друг к другу, щели проконопачены мхом.

— Хорошо выходит, — похвалил я. — А про тазы не забыли?

— Сделаем, — отозвался Илья. — Вчера вот с Петром обсуждали какое дерево лучше подойдет, к концу недели пару тазов попробуем сделать.

— А веники? — вспомнил я. — Степану сказали насчёт веников?

Пётр усмехнулся в бороду:

— Сказали, Егор Андреевич. Он уже ребятишек отправил — с утра в лес убежали. Обещал, что к обеду вернутся, с первой партией.

Я удовлетворённо кивнул.

— Ну что ж, не буду мешать работе, — сказал я, собираясь уходить. — Трудитесь. Если что понадобится — скажите.

— Будет сделано, Егор Андреевич, — заверил Илья. — Мы своё дело знаем.

Я направился к дому, размышляя о том, что ещё предстоит сделать сегодня. По пути встретил ребятишек, возвращающихся из леса с вениками. Целая ватага — человек десять, от мала до велика, — нагруженные свежесрезанными ветками.

— Здравствуйте, Егор Андреевич! — хором поприветствовали они меня, расплываясь в улыбках.

— Здравствуйте, здравствуйте, — кивнул я, оглядывая их ношу. — Молодцы, хорошие веники получатся.

Ребятишки побежали дальше, а я продолжил свой путь, улыбаясь. Хорошее поколение растёт — трудолюбивое, смышлёное. Будет кому продолжить начатое нами дело.