Воронцов. Перезагрузка. Книга 4

Глава 19

Когда солнце уже поднялось, из-за леса показался обоз. Я заметил их приближение, стоя на крыльце с кружкой горячего травяного настоя, который Машка заварила по своему особому рецепту. Вдалеке послышался скрип колёс и ржание лошадей, а затем на дороге, ведущей к Уваровке, показались первые возы, тяжело нагруженные мешками и ящиками.

Обоз возглавлял Игорь Савельевич. Он восседал на первой телеге, держа вожжи крепкими руками. Увидев меня, он привстал и махнул рукой в приветствии.

— Доброго здоровья, Егор Андреевич! — прокричал он, когда телеги приблизились к дому. — Вот, как и договаривались, прибыли в срок!

— И тебе доброго, Игорь Савельевич! — ответил я, спускаясь с крыльца. — Рад видеть. Как дорога?

— Да слава Богу, без приключений, — улыбнулся купец, спрыгивая с телеги и отряхивая пыль с кафтана. — После дождей, правда, грязно было, но ничего, проехали. Товар весь цел, как и обещал.

Я подозвал Степана и Петьку, которые уже спешили к нам:

— Ну-ка, организуйте разгрузку и погрузку. Доски с ангара — на телеги, а привезённое добро — в ангар, а там разберемся. И смотрите, чтобы всё сделали аккуратно, особенно с мукой — чтобы ни один мешок не порвался.

Мужики кивнули и тут же принялись за работу. Пока они занимались делом, мы с Игорем Савельевичем отошли в сторону, чтобы обсудить наши вопросы.

— Ну, говори, что привёз, — сказал я, когда мы отошли от суеты.

Купец достал из-за пазухи сложенный лист бумаги — список товаров, которые он привёз согласно нашей договорённости.

— Вот, всё как заказывали, — он развернул список. — Зерна десять мешков, муки пятнадцать, гвоздей два ящика — разных размеров, как вы просили. Ещё привёз два мешка соли — хорошей, белой.

— Отлично, — кивнул я, довольный. — Тогда давай так: мы сейчас погрузим доски, которые ты заказывал — всё готово, уже просушены и уложены. Стекло тоже готово — двадцать штук, как договаривались.

— Замечательно! — воскликнул он. — Прошлое разошлось мгновенно.

Я довольно кивнул. Если стекло так хорошо забирали купцы из Петербурга, то бутылки можно будет продавать дороже, чем просто листовое стекло.

Погрузили доски — в аккуратно уложенные штабеля, перевязанные верёвками, чтобы не растерялись по дороге. Каждая доска была ровной, гладкой, без сучков.

Я же заказал, чтоб на следующий раз ещё зерна и муки привезли, да соли. Уксус попросил, чтоб нашли — для консервации на зиму. Потом прикинул, что металла не так много, заказал, чтоб у кузнеца взяли листов в полпальца толщиной под печь мне в баню.

— Будет сделано, Егор Андреевич, — кивнул Игорь Савельевич, записывая мои пожелания на листе бумаги угольком. — На следующий обоз всё привезу. Но учтите, цены на зерно растут — неурожай в северных губерниях, многие скупать начали впрок.

— Понимаю, — кивнул я. — Но нам нужно, чтобы деревня не голодала зимой. Так что как договорились — цена прежняя, но если будет совсем туго, можем накинуть немного.

Купец понимающе кивнул. Он знал, что я держу слово и не торгуюсь по мелочам, если дело касается благополучия людей.

Тем временем мужики закончили погрузку и разгрузку, поставили на воз стекло в ящиках. Игорь Савельевич внимательно осмотрел каждый ящик со стеклом, проверяя, чтобы всё было упаковано надёжно. Удовлетворённый осмотром, он достал из-за пазухи кожаный мешочек.

— Вот, Егор Андреевич, как договаривались, — он протянул мешочек мне. — Рассчитался и за то, и за другое. Ещё и долг за стекло вернул — с прошлого раза, помните?

Я взвесил мешочек в руке и кивнул. Не пересчитывая — доверял Игорю Савельевичу. За всё время сотрудничества он ни разу не подвёл меня, и я знал, что сумма будет верной.

— Хорошо, — кивнул я.

Глядя на суету вокруг обоза, я заметил Фому, который стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Тут, меня осенила мысль. Решил отправить с обозом Фому, чтоб без дела не сидел — всё-таки он у меня один купец. Вот пусть продажей бутылок и больших, и маленьких и занимается.

— Фома! — окликнул я его. — Подойди-ка сюда.

Он быстро подошёл, поклонившись:

— Да, Егор Андреевич?

— Фома, собирайся в дорогу, — сказал я. — Поедешь с обозом в город. Возьмёшь два ящика бутылок и будешь там заниматься их продажей. Походишь по трактирам, по купцам — кому наши бутылки нужны. Цены прикинешь, торг или аукцион устроишь. Как продашь — закупишь металла и ещё зерна с мукой, и назад с обозом.

Тот аж просиял, обрадовался, что дело появилось, а то получается, что я на себя дела все торговые завязал. Последнее время Фома действительно больше бездельничал, чем работал, и от этого явно страдал.

— Спасибо, барин! — воскликнул он, расплываясь в широкой улыбке. — Сделаю всё как надо! Продам бутылки по лучшей цене, не сомневайтесь!

— Верю, — кивнул я. — Ступай, собирайся. Через час обоз тронется обратно.

Фома побежал к своей избе, на ходу крикнув жене, чтобы собирала его в дорогу. Я же повернулся к Игорю Савельевичу:

— Не против, если мой человек с вами поедет?

— Да что вы, Егор Андреевич, — развёл руками купец. — Только рад буду. Фома — мужик толковый, с ним в дороге и веселее, и безопаснее.

Я кивнул, довольный таким ответом. Фома действительно был не только хорошим торговцем, но и надёжным человеком, который мог постоять за себя в случае чего.

Тот быстро собрался и два ящика бутылок загрузил к себе в воз. Каждая бутылка была завёрнута в солому, чтобы не побилась в дороге.

Я подозвал Пахома и Никифора.

— Пахом, Никифор, — обратился я к ним. — Поедете с Фомой в город. В охрану. Присмотрите, чтобы всё было в порядке, и чтобы никто не обидел.

Мужики кивнули, понимая задачу. Пусть — так надёжнее. Дорога до города была неблизкой. Лучше перестраховаться.

— Ну, с Богом, — сказал я, когда обоз был готов к отправлению. — Как справитесь, жду обратно.

Игорь Савельевич взмахнул кнутом, и первая телега тронулась с места. За ней последовали остальные, в том числе и воз Фомы, который сидел на козлах с таким гордым видом, словно ехал не с обозом, а возглавлял собственный торговый караван.

Когда обоз уехал, я постоял некоторое время, провожая взглядом удаляющиеся повозки. Пыль, поднятая колёсами, медленно оседала на дорогу, а скрип колёс и окрики возчиков постепенно стихали вдали. Солнце припекало, заставляя щуриться и вытирать пот со лба. Нужно было заняться текущими делами, и я пошёл от ангара к себе — посмотреть, что там с баней, да сказать Илье с Петром, что через неделю-полторы Фома привезёт металл для печи в мою баню.

Возле моего дома уже вовсю кипела работа — Илья с Петром и ещё пара мужиков обтёсывали брёвна для бани. Стружка летела во все стороны, топоры мерно стучали, создавая почти музыкальный ритм.

— Как обоз, отправили? — Спросил Илья.

— Отправил, — кивнул я, присаживаясь на бревно рядом с ними. — И новость у меня для вас: через неделю-полторы Фома привезёт металл для печи в баню. Так что готовьтесь.

Пётр отложил топор и заинтересованно подошёл ближе:

— А толщиной каким металл будет, Егор Андреевич? Как говорили — в полпальца?

— Именно так, — подтвердил я. — В полпальца толщиной. Для печи в самый раз будет — и не прогорит быстро, и нагреваться будет хорошо.

Илья почесал бороду, задумчиво глядя на уже заготовленные брёвна:

— А сколько листов-то будет? Хватит ли на всю печь?

— Должно хватить, — ответил я. — Я велел взять с запасом. Если что, можно будет и местами камнем обложить, глиной обмазать.

Мужики согласно закивали, продолжая свою работу. Я же подошёл к тому месту, где уже начали выкладывать первые бревна под баню.

— И ещё хотел вас попросить, — продолжил я, обращаясь к мужикам, — чтоб кто-то сделал тазы деревянные в баню, да чтоб Степан озадачил ребятню, чтоб веников дубовых да березовых десятка по три нарезали и насушили. А то какая баня без веников.

— Это верно, — усмехнулся Пётр. — Без веника что за баня? Так, только водой поплескаться.

— А насчёт тазов, — вмешался Илья, — так Мишка это дело хорошо знает. Он по дереву тот еще мастер — с тазами справится. Древесину подберём — липу. Она для этого дела самая подходящая: и лёгкая, и не трескается от воды.

— Вот и ладно, — кивнул я. — Передайте ему, пусть делает. А веники пусть ребятня собирает. Тогда и в бане дух будет правильный. Конечно не лучшее время для сбора березовых веников, но пусть стараются помоложе ветки брать.

Мы ещё немного обсудили детали строительства, и я отправился дальше по своим делам. Нужно было проверить, как идёт работа на лесопилке, да и с Семёном поговорить насчёт новой партии стекла.

День клонился к вечеру, когда я, возвращаясь от лесопилки, заметил, что возле ангара началась какая-то нездоровая суета. Люди сбегались туда, слышались встревоженные голоса, кто-то куда-то бежал. Я почувствовал, как внутри всё напряглось — что-то случилось, и, судя по всему, что-то нехорошее.

Я решительным шагом направился туда, пробираясь сквозь собравшуюся толпу. Люди расступались, пропуская меня. В центре этого скопления народа Захар хлопотал над лежащим на земле человеком. Приблизившись, я узнал в нем Ивана. Тот был побит и сильно ранен, лицо в крови, рубаха разорвана и тоже в тёмных пятнах. Но, несмотря на тяжёлое состояние, он находился в сознании. По всему было видно, что сам дошёл от леса к деревне, но на последних силах.

— Что случилось? — спросил я, опускаясь рядом с раненым.

Захар, не прерывая своего занятия — он промывал раны Ивана чистой водой и прикладывал к ним какие-то травы, чтобы остановить кровотечение, — коротко бросил:

— Напали на него. Еле живой дошёл.

Иван, услышав мой голос, попытался приподняться, но Захар мягко, но настойчиво удержал его:

— Лежи, не дёргайся.

Иван, повинуясь, откинулся назад, но говорить начал, хотя каждое слово давалось ему с трудом:

— Егор Андреевич… Как обычно… в стороне от обоза проводил его… пару вёрст. — Он закашлялся, и на губах выступила кровь. Захар дал ему воды, и Иван, сделав глоток, продолжил: — А когда назад ехал… то заметил… что за обозом три мужика каких-то наблюдают.

Он снова закашлялся, и я жестом попросил его не напрягаться, но Иван упрямо продолжил:

— Выдали те себя… не ожидали, что я в стороне… по лесу буду ехать верхом… А те с опушки… провожали уходящий обоз.

Я нахмурился, внимательно слушая. Вокруг нас собрались мужики, женщины стояли чуть поодаль, крестясь и шепча молитвы.

— Ну, я и спросил… кто такие… да что нужно на земле боярина Воронцова, — продолжал Иван, всё больше бледнея. — А те… в бой полезли… Один с пистолем стрельнул… да только в шею коня попал. Я на саблю их взял… да только и сам целым не вышел.

Иван замолчал, тяжело дыша. Было видно, что каждое слово даётся ему с огромным трудом. Захар, не прекращая обрабатывать раны, спросил:

— Удалось их допросить?

Иван слабо кивнул:

— Да… один при смерти был. Сказал… что уж больно хотел с Егором Андреевичем… дела торговые вести… да только тот его отшил. А когда от него же… и стекло стали поставлять… решил узнать, как всё это делается… да или ремесло перенять, выкрав мастеров… либо производство нарушить. На том и помер.

Я вспомнил — действительно, на последней ярмарке ко мне подходил некий купец, пытался навязать сотрудничество на своих условиях. Я отказал, и он ушёл недовольный, бросив что-то вроде «пожалеешь ещё». Видимо, решил действовать иначе.

Захар тем временем уже закончил перевязывать Ивана. Раны были серьёзные, но, судя по всему, жизненно важные органы не задеты. Главное — не допустить загноения.

— Где была схватка? — спросил я.

Иван слабо махнул рукой в сторону леса:

— У развилки… где старый дуб… молнией побитый.

Захар кивнул, узнав место:

— Знаю, где это. Недалеко отсюда.

— Поехали, — решительно сказал я, поднимаясь. — Нужно осмотреть место и тела.

Захар отдал распоряжения насчёт Ивана — его нужно было отнести в избу, напоить травяным отваром, следить, чтобы не было жара. Я же крикнул Маше, чтоб сделала отвар из коры ивы — чтоб боль снять.

Мы взяли лошадей и отправились к месту схватки. Ехали молча, каждый думал о своём. Я размышлял о том, что наше производство становится всё более заметным, привлекает внимание, и не всегда доброе. Нужно быть готовыми к тому, что подобные попытки могут повториться.

Доскакали быстро — место было и вправду недалеко от деревни. Развилка лесных дорог, старый дуб с расщеплённой молнией вершиной, примятая трава и кусты. И кровь — много крови, уже подсохшей на вечернем солнце. И три тела, неподвижно лежащие в разных позах.

Мы спешились и осторожно осмотрели место схватки. Всё говорило о яростном бое — вытоптанная земля, обломанные ветки, следы от копыт коня, который, видимо, метался в агонии после выстрела. Иван дрался отчаянно, это было видно по количеству ран на телах нападавших.

Я подошёл к одному из трупов, перевернул его и узнал — да, тот самый купчишка, что на рынке ко мне подходил с предложениями. Теперь его лицо было искажено предсмертной гримасой, глаза широко раскрыты, словно он увидел что-то ужасное перед смертью. Сабельный удар рассёк ему грудь от плеча до пояса — Иван бил наверняка.

— Всё сходится, — пробормотал я, отступая от тела.

Захар, осматривавший других убитых, покачал головой:

— Этих не знаю. Видать, наёмники какие-то. Оружие хорошее, одежда добротная. Не бандиты с большой дороги, точно.

Я ещё раз оглядел место схватки. На земле валялись брошенные пистоли, сабля, какие-то мешки — видимо, там были верёвки и другие приспособления для возможного похищения мастеров.

— Ну что ж. Значит, так судьба и решилась твоя, — подумал я, глядя на мёртвого купца. — Не на того напал.

Уже собираясь уезжать, я заметил в стороне тело коня Ивана — крупный гнедой жеребец лежал на боку, с простреленной шеей. Хороший был конь, жалко.

— Захар, — сказал я, указывая на лошадь, — надо будет за конём с кем-то вернуться — не пропадать же мясу.

Тот понимающе кивнул:

— Сделаем, Егор Андреевич. Пошлю мужиков — они быстро управятся. И мясо заберут, и шкуру снимут, и сбрую. Всё в хозяйстве пригодится.

Мы еще раз осмотрели тела нападавших — оружие, деньги в кошельках, у одного нашли записку с примерным описанием нашей деревни. Видимо, готовились основательно.

— Что делать будем с телами? — спросил Захар, когда мы закончили осмотр.

Я задумался. По хорошему, нужно было сообщить властям о случившемся, но это означало долгие разбирательства, возможные неприятности. А с другой стороны, оставлять всё как есть тоже было нельзя.

— Заберём тела, — решил я. — Похороним их у перекрёстка за деревней. И крест поставим. Всё по-христиански. А властям скажем, если спросят, что напали на нас неизвестные, мы защищались.

Захар согласно кивнул:

— Верно. Так будет лучше всего. А то начнут расспрашивать, кто да что, а нам лишнее внимание ни к чему.

Мы погрузили тела на лошадей и медленно направились обратно в деревню. Солнце уже почти село, и в лесу стало темнеть. Дорога казалась длиннее, чем когда мы ехали сюда, а ноша — тяжелее.

— Егор Андреевич, — нарушил молчание Захар, — а ведь это не последняя такая попытка будет. Ваше дело растёт, прибыль приносит. Будут и другие желать того же.

Я кивнул, понимая, что он прав:

— Думаю об этом. Нужно охрану усилить, дозоры выставить. Чтобы просто так не подобрались.

— Дельно говорите, — согласился Захар. — Я с мужиками поговорю. Организуем всё как надо.

В деревню вернулись уже в сумерках. Нас встречали с тревогой и любопытством — весть о случившемся разнеслась быстро. Женщины крестились, увидев тела, дети жались к матерям, мужики хмуро переговаривались.

Я отдал распоряжения насчёт похорон — всё должно было быть сделано быстро и без лишнего шума. Потом отправился проведать Ивана. Тот лежал у бабки Марфы, известной своими познаниями в травах и лечении. Выглядел он уже лучше — лицо не такое бледное, дыхание ровное. Марфа поила его отваром, что сделал Машенька.

— Как он? — спросил я, присаживаясь рядом с лежанкой.

— Жить будет, — уверенно ответила Марфа. — Раны глубокие, но чистые. Крови потерял много, но молодой, сильный — оклемается.

Иван, услышав мой голос, открыл глаза и слабо улыбнулся:

— Егор Андреевич… Нашли их?

— Нашли, — кивнул я. — Всё как ты сказал. Три трупа, один из них тот самый купец, что ко мне на ярмарке подходил.

Иван удовлетворённо кивнул и снова закрыл глаза. Марфа шикнула на меня:

— Ему отдыхать надо. Завтра наговоритесь.

Я согласно кивнул и вышел из избы. На улице уже стемнело, но деревня не спала.