Воронцов. Перезагрузка. Книга 4

Глава 12

Быстро пообедав, я решил, что нужно сходить на лесопилку и посмотреть, как там дела у Семёна. День выдался ясный, солнечный. Небо — высокое, синее, с редкими перистыми облаками — словно намекало, что осень еще не скоро, и у нас полно времени для всех задуманных дел. Я шагал по утоптанной дорожке, мысленно прикидывая, что еще нужно успеть сделать до холодов.

Буквально выходя из деревни, я наткнулся на Митяя и Гришу, которые оба несли почти по полной корзине улова, довольные, но запыхавшиеся от непомерной ноши. Рыба в корзинах поблескивала серебристой чешуей на солнце.

— Ого! — воскликнул я, рассматривая их добычу. — Вижу, удочки с новыми крючками не подвели?

— Еще как не подвели, Егор Андреевич! — радостно отозвался Митяй, ставя корзину на землю и вытирая пот со лба. — Такие хорошие крючки, прямо загляденье! И нитка эта, шелковая, — чудо как хороша! Рыба как начала клевать с утра, так до сих пор не переставала. Мы уж думали, не хватит нам корзин-то!

— Щуку вон какую выловили, — добавил Гриша, указывая на особенно крупную рыбину, торчащую из корзины. — Да не одну, а аж три! Одна сорвалась, зараза, нитку перекусила. Но это ничего, мы еще наловим!

— Степану отдайте, добытчики вы наши, — сказал я им, похлопав Митяя по плечу. — Пусть баб озадачит, чтобы часть засолили, а часть на уху пустили. Да смотрите, чтобы всем досталось.

— Обязательно, Егор Андреевич, — заверил меня Митяй. — А ежели надо будет, мы ещё наловим.

— Наловите, — кивнул я. — Только не забывайте, что мелочь отпускать надо. Пусть подрастет.

— Помним, помним, — отозвался Гриша. — Мы только крупную берем, как вы и велели.

Довольный их ответом, я пошел дальше, а рыбаки, подхватив свои корзины, направились в деревню.

По дороге меня нагнали Пётр с Ильёй, тоже направлявшиеся на лесопилку. Они несли ящик с формами для бутылок, которые привез Игорь Савельевич, и о чем-то оживленно переговаривались между собой.

— А, Егор Андреевич! — воскликнул Пётр, заметив меня. — А мы как раз вас ищем. Там на лесопилку новые бревна привезли, здоровущие такие, в самый раз для дома Степана. Только вот незадача — пила затупилась, надо бы заточить, да никто кроме нас с вами да Семёна не умеет. А он весь день со стеклом занят. Вы вроде показывали всем, да никто толком кроме нас и не точил.

— Да, показывал, — кивнул я, вспоминая, как объяснял мужикам принцип заточки пил и другого инструмента. — Там ничего сложного нет, только угол важно соблюдать и не перегревать металл.

— Вот-вот, — подхватил Илья. — А мы все путаемся в этих углах. Может, еще раз покажете? А то без пилы вся работа встанет.

— Хорошо, — согласился я. — Идемте на лесопилку, там и разберемся.

Мы втроем продолжили путь, и я по дороге расспрашивал их о том, как идут дела на лесопилке, сколько леса уже заготовили, какие проблемы возникают. Оказалось, что работа в целом шла неплохо, но были и сложности — то инструмент тупился быстрее, чем обычно, то людей не хватало.

— Ничего, — подбодрил я их. — Со временем наладится. Главное, что производство не стоит.

Наконец, мы дошли до лесопилки. Работа кипела в полную силу, мужики сновали туда-сюда, перетаскивая бревна и доски, кто-то занимался сортировкой пиломатериалов, кто-то следил за углём, кто-то что-то переправлял на вагонетке в сторону кузни.

У Семёна всё было хорошо. Он каждый день выплавлял стёкла, заливал в оба камня, делал тут же поташ, тут же светильным газом обрабатывал песок и глину. Он явно гордился тем, что именно ему доверили такое важное дело.

— Здорово, Семён, — поприветствовал я его, подходя ближе. — Как производство?

— Доброго здоровья, Егор Андреевич, — ответил тот, вытирая руки о фартук. — Всё идет гладко, как по маслу. Стекло получается отменное, без пузырей и мутности.

— Это хорошо, — кивнул я, оглядывая рабочее место. — А я вот что хотел спросить: нашёл ли ты себе помощника?

Семён утвердительно кивнул и указал на молодого парнишку, который возился с песком неподалеку.

— Нашел, — сказал он с заметной гордостью. — Вон, Васька, смышленый парень, схватывает всё на лету. Сказал я ему раз, как песок просеивать правильно, так он теперь делает это лучше меня. Сказал, что с глиной надо аккуратно, так он теперь с ней, как с младенцем, нянчится. Сказал ему про поташ, что важно следить за цветом пламени, так он теперь глаз не сводит, даже моргать, кажется, перестал, когда плавка идет.

Я с улыбкой посмотрел на Ваську, который действительно работал с большим усердием и сосредоточенностью.

— Он сейчас помогает с песком, — продолжил Семён. — А так, с ним получается всё гораздо быстрее. Вдвоем легче, не то что раньше.

— Это отлично, — одобрил я. — Но вот что я тебе скажу: тогда ищи ещё одного помощника, потому что стекла нужно будет больше.

Семён удивленно поднял брови:

— Ещё больше? А куда столько?

— Купец из Тулы нашел покупателей в Петербурге, — объяснил я. — Они готовы брать по пятьдесят штук в месяц, а то и больше. Платят хорошо.

Семён присвистнул:

— Ого! Значит нужно еще формы делать и да, помощник тогда еще один не помешает. Еще же бутылки!

— Вот именно, — кивнул я. — Поэтому надо расширять производство. Ставить ещё одну печь не с руки, а вот реторту можно сделать и побольше, чтобы и больше поташи добывать, и уже продумать так, чтобы трубку сделать стационарную.

Семён задумался, почесывая бороду. Было видно, что мысли в его голове так и кружатся, обдумывая новые возможности.

— Да, пожалуй, вы правы, Егор Андреевич, — наконец сказал он. — Реторту побольше сделать можно, это не проблема. И трубку стационарную — тоже дело хорошее, меньше возни будет. А вот насчет еще одного помощника… Есть у меня на примете один парень. Тоже смышленый, руки из правильного места растут. Может, его взять?

— Решай сам, — пожал я плечами. — Тебе с ним работать. Только помни, что человек должен быть надежный и аккуратный. Стекло — дело тонкое, тут неряхи не нужны.

Семён кивнул, получив задание. Видно было, что он уже мысленно прикидывает, как будет расширять производство, какие изменения внесет в процесс, как распределит обязанности между помощниками.

Я же увидев поблизости Прохора, подозвал его к себе:

— Прохор, — обратился я к нему, — нужно, чтобы ты сделал ещё один, а лучше два, точно таких же камня, как и прежние. Главное, чтобы размер был один в один.

Прохор задумчиво потер подбородок, прикидывая объем работы.

— Сделаем, Егор Андреевич, — наконец уверенно сказал он. — Камни я найду подходящие, обточу как надо. Дня три-четыре на всё про всё уйдет, не больше.

— Отлично, — кивнул я. — Приступай сегодня же. Время не ждет.

Прохор кивнул и тут же отправился выполнять поручение. А я повернулся обратно к Семёну.

— Что у нас с лесом? — спросил я его.

Семён оглянулся на штабеля бревен, лежащих неподалеку.

— Отправил мужиков на соседнюю делянку, — ответил он. — Тут вблизи уже оставили молодняк, а на распил стали брать чуть подальше. Но на Ночке с Зорькой возим, справляемся, и хватает.

— Молодняк не трогайте, — строго сказал я. — Пусть растет. Лет через десять-пятнадцать это будет отличный строевой лес. А пока да, берите подальше, где деревья уже зрелые.

— Так и делаем, Егор Андреевич, — кивнул Семён. — Как вы учили — молодое не трогаем, только зрелое берем, да и то выборочно, не подряд валим.

Я удовлетворенно кивнул. Хорошо, что мужики понимают важность сохранения леса. Многие в то время просто вырубали всё подчистую, не задумываясь о будущем. А потом удивлялись, почему земля пересыхает, почему урожаи хуже становятся, почему зверья и птицы меньше.

— А что с рекой? — спросил я, вспомнив еще один важный вопрос. — Вода не мелеет?

— Нет, пока держится, — ответил Семён. — Дожди были хорошие, речка полноводная. Колесо крутится исправно, хватает и на лесопилку, и на вентилятор.

— Это хорошо, — кивнул я. — Но все равно следите. Если вода начнет убывать, придется ограничить использование. Лесопилка — в приоритете, она нам сейчас нужнее всего.

— Понимаю, — согласился Семён. — Будем следить.

После этого я еще некоторое время ходил по лесопилке, проверяя, как идут дела. Показал, как правильно точить пилы.

Мужики слушали внимательно, кивали.

Закончив обход, я снова подошел к Семёну, который в это время как раз вынимал из формы готовое стекло. Оно получилось отличным — прозрачным, ровным, без видимых дефектов.

— Вот, Егор Андреевич, полюбуйтесь, — с гордостью показал он мне свое творение. — Красота, не правда ли?

Я взял стекло в руки, поднял его к свету, рассматривая. Действительно, качество было отменное, особенно для этого времени и этих технологий, которыми мы располагали.

— Отлично, Семён, — похвалил я его. — Продолжай в том же духе. И не забудь о том, что мы говорили — расширяй производство, ищи еще одного помощника. Время не ждет.

— Сделаю всё, как велите, — заверил меня Семён.

— Вот и славно, — кивнул я.

Посмотрев ещё, сколько уже скопилось белой глины, я тщательно обошёл кучи сложенного сырья, поворошил верхний слой тростинкой, оценивая качество. Глина была отменная — жирная, пластичная, почти без примесей. Такую только в дело пускать. Прикинул, что на пару месяцев обработки должно хватить, кивнул сам себе, довольный результатами. Работники, заметив мой интерес, приостановили работу, ожидая указаний.

— Продолжайте в том же духе, — сказал я, махнув рукой. — Глина хорошая, чистая. Только складывайте её под навесом — дождь обещается, не хотелось бы, чтобы размокла.

Мужики кивнули и вернулись к работе, а я перешёл к следующему участку, где Петька организовал обработку металла. Тут дело шло ещё бойчее — Петька оказался мастером своего дела. Руки у него были словно из чистого золота — что ни возьмёт, всё получается. Вот и сейчас он стоял у наковальни, ловко орудуя молотом, и выковывал какую-то деталь. Вокруг него суетились помощники — кто мехи раздувал, кто уголь подбрасывал, кто заготовки подавал.

Петька, завидев меня, отложил молот и вытер пот со лба тыльной стороной ладони, оставив на коже чёрную полосу от сажи.

— Здравствуйте, Егор Андреевич, — поприветствовал он меня, слегка склонив голову. — Как оцените нашу работу?

Я осмотрел аккуратно сложенные изделия — гвозди, скобы, петли для дверей, какие-то инструменты. Всё было сделано добротно, на совесть.

— Молодец, Петька, — похвалил я, поднимая одну из подков и проверяя её на прочность. — Дело у тебя спорится. А металла сколько уже переработали?

— Да порядочно уже, Егор Андреевич, — ответил он с гордостью. — Глины этой белой много через нас прошло, вот и металла много получили. Хватит и на гвозди для новых домов, и на инструмент, и ещё останется.

Я кивнул, довольный услышанным. Моя идея использовать глину для извлечения металла оказалась удачной.

— Продолжай, Петька, — сказал я, хлопнув его по плечу. — Дело важное делаешь. А что с теми крючками, что я просил? Для дверей в новые дома.

— Да вот они, Егор Андреевич, — Петька указал на аккуратный ряд крючков разного размера. — Как вы велели, с загибом особым, чтоб покрепче держали.

Я осмотрел крючки и остался доволен. Петька и впрямь был мастером — каждая вещь выходила из его рук как произведение искусства.

— Хорошо, — кивнул я. — А теперь займись-ка ты вот чем: нужны нам петли для окон в новых домах. Чтоб открывались окна, как я показывал. И задвижки к ним же.

— Сделаем, Егор Андреевич, — уверенно кивнул Петька.

Закончив с делами на лесопилке, я направился обратно в Уваровку. День выдался жаркий, и пот стекал по спине, рубаха липла к телу. Хотелось поскорее добраться до дома, умыться холодной водой из колодца и переодеться в чистое.

По дороге встретил Степана — тот как раз нёс охапку дров.

— Степан! — окликнул я его. — Постой-ка.

Он остановился, сложил дрова на землю и выпрямился, отряхивая руки.

— Слушаю, Егор Андреевич, — сказал он, поклонившись.

— На вечер закопти рыбы, — распорядился я. — Много. Митяй с ребятами наловили достаточно.

— Да, принесли уже две корзины, — кивнул Степан. — Хороший улов, давно такого не было. Говорят, хорошие крючки.

— Вот и славно, — улыбнулся я. — Тогда сделай ещё одну коптилку. Две есть, но на трёх удобнее, чтобы сразу на всех хватило. Праздник у нас сегодня — обоз пришёл, новости хорошие.

— Сделаем, Егор Андреевич, — кивнул Степан. — Я уже Митяя послал за прутьями, сейчас как раз займёмся.

Я кивнул и пошёл к дому, размышляя о том, чем там моя Машенька занимается.

Подойдя к дому, я услышал звон посуды и негромкое пение — Машенька готовила обед. Я тихонько вошёл, стараясь не скрипеть половицами, и на цыпочках подкрался к жене, которая стояла у печи, помешивая что-то в котелке.

Обнял её сзади, поцеловал в шею, вдыхая родной запах. Машенька вздрогнула от неожиданности, но тут же расслабилась, узнав мои руки.

— Напугал, Егорушка, — пробормотала она, не оборачиваясь, но я чувствовал, как она улыбается. — Не видела, как ты вошёл.

— А я специально тихо, — шепнул я ей на ухо, не разжимая объятий. — Хотел тебя удивить.

Она повернулась в моих руках, и я увидел её лицо — раскрасневшееся от жара печи, с выбившимися из-под платка прядями волос. Глаза её сияли, а на губах играла лёгкая улыбка.

— Машенька, — сказал я, глядя ей в глаза, — когда приедут две новые семьи, присмотрись к ним. Нужно подобрать нам работницу в дом.

Улыбка на её лице померкла, и она отстранилась, глядя на меня с недоумением.

— Зачем это, Егорушка? — спросила она, нахмурившись. — Тебе не нравится, как я готовлю? Или непорядок у нас дома?

Я понял, что задел её за живое. Машенька была гордой, и мысль о том, что она не справляется с хозяйством, явно её обидела.

— Всё у нас хорошо, Машенька, — поспешил я успокоить её, снова притягивая к себе. — Да только ты уже и не крестьянка, и не дочь купеческая, а боярыня. Поэтому не по статусу тебе самой всё делать. Понимаю, что непривычно, но так нужно.

Она смотрела на меня несколько секунд, словно пытаясь понять, не шучу ли я. Потом вздохнула, повернулась ко мне, обняла крепко-крепко и сказала:

— Хорошо, Егорушка. Я сама к этому всё никак не привыкну.

Её голос звучал немного грустно, и я понял, что ей действительно трудно принять свой новый статус. Всю жизнь она была дочерью купца — пусть и зажиточного, но всё же не боярина. А теперь, сама стала боярыней, да еще и выйдя за меня замуж, она в одночасье стала хозяйкой большого поместья. И это требовало перестройки всего её мировоззрения.

— Вот потихоньку и привыкай, солнышко моё, — сказал я ласково, поглаживая её по волосам. — Тебе теперь другие дела предстоят — не у печи стоять, а хозяйством управлять, распоряжения давать, за порядком следить.

— Егорушка, а почему именно из приезжих? — спросила она, подняв на меня глаза.

Я задумался, подбирая слова. Мне нужно было объяснить ей так, чтобы не обидеть, но и чтобы она поняла мою логику.

— Понимаешь, Машенька, деревенские-то привыкли уже к тебе, что ты дочь купеческая, — начал я осторожно. — Они тебя знают. Им трудно будет перестроиться и начать видеть в тебе боярыню.

Машенька задумчиво кивнула, соглашаясь с моими словами.

— А те люди тебя не знают, — продолжил я, — поэтому сразу начнут относиться как к боярыне. Перестраиваться не придётся. Поэтому лучше, если сделаешь именно так, как я сказал.

Она помолчала немного, обдумывая мои слова, а потом кивнула и улыбнулась — на этот раз искренне, без тени обиды.

— Конечно, сделаю, Егорушка, — сказала она мягко. — Ты всегда дело говоришь. И правда, проще начать с чистого листа, чем пытаться изменить то, что уже сложилось.