Владыка Пустоты 5

Глава 17

Поместье Кирсановых.

Концентрация альва-частиц 44,8 на миллион.

— Двадцать один, — отчеканил Пётр Кирсанов в альвафон, глядя в окно.

— Двадцать один.

— Непоколебимый.

Голос Императора в трубке повторил за ним. Через треск помех он слышал шум боя из динамиков в зале дворца. Государь вещал по громкой связи, и с каждым его словом в груди нарастал холод.

— Двуязычие.

— Двуязычие, — Император копировал даже его интонацию, но его слова дышали особой силой.

И ей Руи сопротивляться не могла.

Ещё в детстве она прошла психоиндоктринацию и мнемокодирование, чтобы подавить не только проявления скрытой в ней силы, но и любое воспоминание о ней. Память о том, что заперли внутри неё японские учёные, заблокировали, заперев паролем. Ключевые слова знали только он и Император — каждый свою часть. И без помощи Кирсанова снять психопечать было невозможно.

Пётр стиснул трубку побелевшими пальцами. Последнее слово никак не лезло из горла. Оно сушило язык и заставляло неметь губы.

Едва оно прозвучит, пути назад не будет.

Одним словом он решал судьбу Руи Такеда.

Облизнув пересохшие губы, он произнёс.

— Амарант.

— Амарант, — голос государя произнёс его как приговор.

Пётр закрыл глаза, всем существом вслушиваясь в шум из динамика.

— Пароль принят, — послышался тихий и непривычно решительный голос Руи. А за ним — голос Императора, вбивающий каждое слово как гвоздь.

— Приказываю. Задействуй протокол «Рэйден». Убей Владыку Пустоты.

Остального Пётр уже не слышал. Связь, задавленная альва-помехами, моментально пропала. А затем послышался шорох, словно измотанный изнурительным делом человек наконец-то сел отдохнуть.

— Теперь всё в руках девчонки, — глухо произнёс государь. Из его голоса ушла недавняя сталь и бескомпромиссность, осталась только невероятная усталость.

— У неё есть хоть шанс?

Кирсанов-старший сделал над собой усилие, не дав голосу дрогнуть.

— У нас есть шанс, — глухо поправил его собеседник. — И с ней он явно выше, чем без неё. Эта тварь вобрала слишком много силы. Кто-то должен её остановить, если мы не смогли этого сделать. Я видел её в бою, Пётр. Ты прекрасно справился со своей ролью.

— … и теперь жалею об этом, — вздохнул Кирсанов и посмотрел в окно. По периметру огромного особняка ходила охрана с ружьями наготове, а вдали, из-за высокой ограды, виднелись вспышки и отблески костров. О волне бунтов, прокатившихся по стране, он слышал, но сейчас это волновало его меньше всего.

В груди было пусто и холодно. Холод тисками сдавил сердце, не давая сделать полный вдох.

— В чем дело, Кирсанов? — спросил Император, в его голосе снова зазвенел металл. — Я не ослышался, ты жалеешь? Ты ведь сам вызвался добровольцем на проведение операции в Японии, разве забыл?

— Я помню.

— Что-то не похоже. Я слышу сожаление в твоем голосе. Ты сомневаешься в моем решении, Пётр?

Холод в груди превратился в увесистый кусок льда.

— Нет. Разве что в его последствиях. Я должен быть там, с ними.

— Это слова не государственного мужа, а заговорщика, — жестко процедил Император. — Страна на грани катастрофы, а ты мечешься из-за привязанности к девчонке? Так я напомню: ты сам взял на себя роль её опекуна, и с самого начал знал, в чём её задача. Разве ты не получил за это свою долю в производстве альвитина, как и хотел? Поздно сдавать назад! Я сдержал свое слово, Кирсанов. Вот и ты держи своё.

— Там сейчас и мой сын, — сглотнув комок в горле, ответил он. — Я могу лишиться всего, государь.

— Я тоже, — глухо ответили в трубке. — Не только твой ребёнок рискует собой, Пётр. Мы все на волоске.

— Тогда тем более… — начал он, но Император перебил его железным тоном. — Ты нужен мне здесь, Кирсанов, в стратегическом резерве! Я запрещаю тебе помогать армии, брошенной против Владыки! Если я отправлю в бой всех ветеранов, мы останемся с голой спиной, и уверяю, найдется много желающих всадить в неё нож. Мы должны думать о будущем!

Пётр горько усмехнулся.

— Оставайся на месте, твои силы очень скоро понадобятся, — непререкаемым тоном велел государь и положил трубку.

— Если оно вообще настанет, — хмыкнул Кирсанов и обернулся на звук скрипнувшей двери. Жена все это время стояла в коридоре, не решаясь войти.

— Слышала?

Кивнув, она вошла в кабинет, богато уставленный японскими веерами и статуэтками.

— Я знаю тебя достаточно давно, Пётр-сан, — с лёгким акцентом произнесла она, куснув пухлую губу. — И вижу, что ты уже принял решение. Ты упрямый человек и переубедить тебя мне редко удается. И все равно — не ходи туда.

— Если не пойду, я потеряю ребёнка.

— А я потеряю тебя, и даже больше.

Он обвёл взглядом роскошный кабинет и горько усмехнулся.

«Даже больше».

Род Кирсановых и раньше крепко стоял на ногах, но после японского похода деньги потекли рекой. Альвитинные фабрики работали в три смены, и пока Империя отходила от «большой чистки» неугодных княжеских родов во главе с Вайнерами, Кирсановы возвысились.

Его поместье разрослось в роскошный дворец. Деньги потекли рекой, а с ними — и количество желающих заключить контракты, наладить торговые связи и просто позаискивать перед восходящей звездой Империи. Ему стали открыты все дороги.

И содержание юной заложницы, привезённой из Японии вместе с сопровождающей, тогда казалась небольшой платой за комфорт и славу.

О том, что великодушная помощь Японии от русских князей имела такую цену, знали единицы.

— Так дело в комфорте, — горько усмехнулся он. — И всё равно, я иду.

Он решительно направился к бронированному шкафу, где лежало его оружие, как супруга преградила ему дорогу, раскинув руки.

Женщина была ниже его на голову, но в её глазах горело упрямство, с которым даже он не мог справиться.

— С дороги, женщина.

— Не уйду! — возразила она.

— Ты обезумела? — он повысил голос. — Я должен быть там, оба моих ребёнка могут погибнуть!

— Руи — не твоя дочь! — её голос резанул по ушам.

— Но и не твоя, — произнёс Пётр, сдвигая брови. — Уйди в сторону. Может, тебе всё равно, но спасение моих детей — это вопрос чести.

— Вопрос чести? И много в тебе было чести, когда ты приехал к нам, едва заслышал о нашей работе? Это честь толкнула тебя поставить нам ультиматум — помощь твоих войск в обмен на искусственное ядро, вживленное в девчонку? Или честь заставила тебя забрать ребёнка в оплату за защиту людей? Ты просто выкрал её, попутно убив всех, кто тебе мешал! И ты после этого называешь её своей дочерью⁈

От её слов в памяти всплыли нехорошие воспоминания. Огни пожарищ. Тела ученых, усеявшие пол лаборатории. И перепуганная до полусмерти женщина, закрывшая собой капсулу с Руи. Именно тогда он увидел свою будущую жену впервые. Как и тогда, она закрывала руками капсулу с девчонкой, и обжигала его взглядом, полным бессильной ярости.

— Не ты ли согласилась отдать девчонку, если я позволю тебе присматривать за ней? — огрызнулся он. — Не я один измарался в этом, госпожа Такеда. Мы вместе переступили грани человечности. И еще неизвестно, кто увяз в этом дерьме глубже. Это не я вживил в ребёнка кристалл, выращенный из трупов альва-чудовищ!

— Можно подумать, я этого хотела! Правительство велело нам…

— Только не надо валить всё на правительство, — Пётр навис над ней и положил тяжёлые ладони на плечи. — Это твоё исследование привело к созданию ядра. Я не виню тебя. Мы оба делали то, что должны. А уж сколько трупов пришлось перешагнуть, не так важно. Ты сама видела, что случается, если сидеть сложа руки.

Она виновато опустила голову и глухо произнесла.

— Ты прав, и я знаю это, но… не будь того проекта, не создай мы ядро, альва-порыв никогда бы не открылся. Не погибли бы миллионы, а я…

— Ты сделала то, что должна, — повторил он. — И плод твоих трудов сейчас сражается с Владыкой. Если бы ты не сделала с Руи всё это, армии Владыки сейчас вырезали бы миллионы невинных.

— Нельзя избежать большой крови, не пролив малой, — произнесла она, явно цитируя кого-то из прошлого. — И всё же…

— Я все равно сделаю это, Такеда-сан, — тихо произнёс он на японском и, приобняв хрупкую женщину за талию, без труда сдвинул в сторону. Помедлив, он с горечью добавил. — Мне один раз уже пришлось потерять жену с нашим нерождённым ребёнком. Я не могу потерять ещё двоих.

Он открыл шкаф и склонился над полками со снаряжением.

— Пётр… — она посмотрела на его могучую спину и куснула губу.

— Мы с тобой наделали кучу ошибок, — он вытащил из шкафа плотный свёрток с костюмом благородного янтарного цвета, — Я не хочу, чтобы им довелось повторять их. Ты на моей стороне, Юмико?

Сжав кулак, она коротко кивнула.

— … не только твой ребёнок рискует собой, Пётр. Мы все на волоске.

Роман прижался к приоткрытой двери, вслушиваясь в голос отца. На последних словах он покосился на стоявшего рядом Аластера. Кодекс смотрел на него с легкой улыбкой. И Роман чувствовал — он слышит всё происходящее в комнате.

— Я же говорил, вам стоит остаться во дворце, хозяин, — ухмыльнулся кодекс.

— Но я же здесь… — прошептал он. — Кем еще рискует отец? Что за?..

Его прервали голоса из отцовского кабинета.

— Вот и всё, Сирин, — голос отца сочился бесконечной усталостью. Роман посмотрел в узкую щель: внутри виднелось кресло, где сидел отец. Сирин помогала бинтовать ему руку, с которой на пол стекали капли крови.

— Это ещё не конец, — тихо ответила она.

— Но в ход пошёл последний аргумент, — глухо возразил он. — Я ещё могу приказать Долгорукому нанести удар ядерными ракетами…

— Владыка просто сбежит, — кодекс покачала головой. — Это сработало с Владыкой Грома, но не сработает с ней. Она уже пробудилась и пожрала второе ядро. Мы опоздали, Николай. Остаётся только молиться, чтобы наш сын завершил начатое.

— «Наш»?.. Погоди, но разве кодексы… я — её сын? И что именно я должен завершить?.. — прошептал Роман, прильнув к щели, и взглянул на Аластера. Кодекс, от которого буквально веяло странной силой, лишь улыбался.

Чутьё подсказывало: Сирин говорила не о нём. И от этого в Романе разгорались ревность и нестерпимое, жгучее любопытство.

— Ты даже не знаешь, жив ли он до сих пор, — хмыкнул государь.

— Жив, я чувствую, — кивнула она. — Моё ядро… я отдала ему свой кристалл.

— Ты… что? — Император оживился. — Ты сошла с ума? Твоя сила…

— С ним, — Сирин опустила голову. — Послушай, я чувствую связь с ним, он ещё жив.

— Гхх… — Роман вцепился в полированную облицовку двери. — О ком они говорят, черт возьми? У меня не было братьев, я!..

Он замолчал на полуслове, когда отец заговорил.

— Он сможет нанести удар изнутри? У него хватит сил убить Владыку?

— Убить — вряд ли. Он связан с ней так же тесно, как я — с тобой. Никто не знает, как альва влияет на хозяина порабощенного кодекса, но мы все слышим её зов. С самого первого дня, каждая из нас. От этого голоса не избавиться, он постоянно в голове. Испытывает тебя, нашёптывает, уговаривает.

— Значит, девчонка ему поддалась…

— Нет, — Сирин покачала головой и встала. — Она очень сильная, намного сильнее других кодексов. Альва нашла её слабость — и ударила в самое больное место. Девчонка в плену, и её некому вытащить, кроме хозяина.

Тем временем трансляция поля боя, идущая на громадном панорамном экране во всю стену кабинета, изменилась. Даже сквозь щелку Роман увидел, как на поле боя в небесах вспыхнул голубым светом столб энергии, ударивший в облака. Огненные всполохи осветили покосившуюся, израненную тушу Белогорья.

Город в облаках медленно кренился, его двигатели работали на износ, озаряя нижнюю часть комплекса вереницами голубых всполохов. Верный признак реакторов, пошедших вразнос. В облаках дыма махина медленно поползла вверх. На землю градом полетели куски обшивки и обломки.

— Времени мало, — вздохнул государь и с болезненным стоном поднялся с кресла. — Мы использовали все козыри, Сирин. Наша армия понесла ужасающие потери, так и не нанеся ей значительного вреда. Если даже Рэйден не сможет одолеть Владыку, нам с тобой придётся закончить всё самим.

Кодекс обернулась к нему, прижав к груди ладонь. И от её взгляда у Романа в груди всё свело: впервые на бесстрастном лице кодекса он видел тревогу. То, что он назвал бы «материнским инстинктом».

— Николай, подожди еще немного.

— Мы и так ждали слишком долго. Ты понимаешь, что происходит? Даже императорские кодексы не справились. Мы впервые столкнулись с угрозой мирового масштаба. Нам некуда отступать, Сирин. С твоей силой или без неё, я вернусь туда…

Он со стоном схватился за бок, бинты начали быстро темнеть от крови.

— Хозяин! — Сирин приобняла его и усадила обратно в кресло. — Если ты прикажешь, мы пойдём вместе. Но я прошу тебя, верь в нашего сына. Поверь в Ярослава, как поверила я.

— Что… — Роман отшатнулся от двери.

В глазах всё поплыло.

Как это понимать?.. Ярослав? Кодекс, Владыка, ядра… не могло это быть совпадением! Ублюдок Вайнер, отнявший у него всё, — его брат⁈

— Быть не может, — Роман со скрежетом сжал зубы. — Чхххёрт… ты!..

Внутри всё вспыхнуло таким жаром, что казалось, его тело прожжёт насквозь бушующая внутри ярость. Кулаки сжались так сильно, что между пальцев потекла кровь.

Сперва недоносок Вайнеров отнял его кодекс, потом — невесту, затем посягнул на престол… а теперь ещё и это?

— Всякий раз, снова и снова — Вайнер!..

— Хозяин, — на его плечо легла прохладная ладонь Аластера. — Я же говорил, что во дворце происходит кое-что куда интереснее.

— И что теперь? — он зло посмотрел на кодекс. — Я должен молчать, узнав, что у меня есть брат, да еще и этот?..

— Нет, не стоит, — тот покачал головой. — Мы воспользуемся этим. Придержи свой гнев для поля боя. Кодекс твоего отца сказала, что Вайнер жив. Владыка уже измотана боем и изранена, даже её сил не хватит на длительный бой. Нужно только поймать нужный момент…

— … о, я понимаю, о чем ты, — Роман застыл, осененный догадкой. — Если всё так, и если Вайнер вернётся, едва Владыка падёт, тут-то я и нанесу свой удар.

— Именно, — кивнул кодекс. — В этой битве уже погибли сотни магов и кодексов. одним больше, или меньше… никто не обратит внимания. Славить будут лишь того, кто победил.

— Он и станет героем Империи, — в глазах романа сверкнули огоньки.

— И следующим претендентом на престол, — кивнул тот. — Никто не сможет перечить спасителю, хозяин. Его вознесёт и знать, и простые люди. Что до Вайнера, мы убедимся, чтобы у твоего отца остался только один сын.

Он нагнулся к Роману так, что тот разглядел клубящиеся в глубине его глаз алые огоньки.

— Ты знаешь, что делать, верно?

Роман ощутил, как комок подкатывает к горлу. Но жгущая его душу боль была сильнее.

Он выпрямился, оправил китель, наспех вытер кровь с ладоней — и подошел к двери. Два стука — и, не дожидаясь ответа, он вошел в кабинет.

— Отец, я принял решение.

Император обернулся к нему. Осунувшийся, бледный, но всё ещё с таким взглядом, что всё внутри сжималось. Роман щелкнул каблуками.

— Я слышал о Белогорье, и многие мои товарищи сейчас сражаются там. И прежде чем ты запретишь мне идти, я скажу: негоже сыну государя и наследнику престола прятаться от боя в такой момент. Я прошел шведскую войну и все испытания, что ты давал мне. Как офицер Империи… нет, как человек, я не могу стоять в стороне! Я иду в Белогорье, на выручку нашим войскам. И сделаю всё, чтобы Владыка пала.

Император насупил брови. Роман краем глаза заметил, как Сирин взволнованно обернулась к экрану, где шел яростный бой в небе. Огненные полосы скрещивались с вереницами молний и потоками энергии. Жестокая битва была в разгаре, и любая случайность могла стать роковой.

— Прошу, отец, — тихо добавил Роман. — Как мне смотреть в глаза людям, когда они спросят, где я был, когда даже самые простые маги рисковали жизнью ради будущего? Я лучше умру, как воин, чем буду жить с позорным клеймом труса.

Выдержав несколько секунд, государь тихо вздохнул.

— Ты прав, сын. Ступай. Ты уже призвал кодекс, верно?

— Да, отец, — не сдержав улыбки, он оглянулся к двери и кивнул. — Познакомься, это императорский кодекс Аластер.

В кабинет вошел кодекс, и в ту же секунду все ощутили, как воздух завибрировал от напряжения альвы. Подойдя к хозяину, он с ехидной улыбкой поклонился.

— Какая честь наконец-то вас увидеть, ваше величество.

— Во имя Всеотца…

Роман обернулся к отцу — и опешил. Перед ним стояла Сирин, бледная, как смерть, и сжимала в руках горящее энергией копьё. На её лице отпечатался страх.

— Уходите, хозяин!.. — вскрикнула она и, размахнувшись, метнулась вперёд.