Ветер перемен. Книга пятая

Глава 6

В самый разгар веселья, Георг Штрауберг попросил микрофон и дождавшись, когда смолкнет шум, обратился к нам с Габи:

- Александр и Габриэль, ещё раз хочу поздравить вас с таким важным и радостным для вас событием - вашей свадьбой! Надеюсь, нет - я просто уверен, что такой замечательный союз двух любящих сердец создаст много новых шедевров нам на радость! По этому случаю, я, по поручению руководства фирмы Полидор, хочу передать вам этот скромный подарок.

С этими словами Штрауберг достал из-за акустической колонки гитарный кофр.

Сердце у меня вздрогнуло и... не ошиблось!

Под аплодисменты Георг извлёк из него копию моего улетевшего в ГДР золотого Гибсона. Только это был абсолютно новый инструмент.

- Огромное спасибо, герр Штрауберг! - сказал я, принимаю гитару. - Лучшего подарка я не могу представить!

Штрауберг довольно улыбнулся, переждал аплодисменты и повернувшись к Габриэль, продолжил:

- А прекрасной фройлян Габриэль мы дарим этот уникальный микрофон, чтобы её восхитительный голос могли услышать тысячи поклонников её таланта во всех уголках планеты!

Габриэль обняла Штрауберга и поцеловала в щёку.

- Теперь мы вас ждём в студии, для записи вашего первого альбома, - улыбнулся Штрауберг. - Мы уже имеем договоренность с Мюнхенской студией звукозаписи, лучшей в стране. Постараемся выделить для вас самое удобное время, ну и оплатим, конечно же проживание в отеле на всё время записи.

- Ничего оплачивать не надо и тем более, куда-то ехать. - неожиданно перебил Леонид Ильич. - Мы тут с Вилли посоветовались и решили, что незачем молодым ютиться по отелям и терять драгоценное время в очередях на студиях. Я совсем не разбираюсь в ваших этих аппаратах, но вот канцлер утверждает, что закупил самое современное оборудование для студии звукозаписи. Так что будете записывать прямо дома.

На лице Генерального секретаря застыла довольная улыбка.

- А куда ж мы её поставим? - обалдев от неожиданности и забыв поблагодарить, спросил я. - У нас же и дома ещё нет...

- Как нет? - Леонид Ильич явно наслаждался ситуаций. - Я думаю тут поместится не только студия! - кивнул он на особняк за моей спиной.

На секунду повисла изумлённая тишина, а потом Штрауберг первый, а за ним и все остальные зааплодировали.

* * *

- По решению трёх лидеров государств, решено передать этот особняк вам в собственность. - объяснили мне Громов и Арнольд чуть позже. - Здесь проще организовать вашу охрану, да и вам самим так будет удобнее: всё будет под рукой. На первом этаже разместится студия, где вы сможете работать и с Габриэль вдвоём, и вместе с музыкантами, которые вам будут нужны. Здесь же будет проживать охрана под видом садовников, электриков и тому подобное. Есть несколько гостевых комнат со всеми индивидуальными удобствами. Туда ваши родители могут поселиться прямо сегодня. Второй этаж жилой и только для вас. Он полностью изолирован от первого, имеет, разумеется все удобства, включая бассейн, сауну и прочее. А также - собственный лифт. К вам прикрепляются личные телохранители: для тебя Саша - Марк, ты его знаешь. Для Габриэль - подруга Марка Ники. Если, конечно вы не против этих кандидатур. Всем комплексом руководит будет господин Громов, с советской стороны, ну и я, со стороны Федеративной республики. - закончил Арнольд. - Есть какие -то вопросы, пожелания или возражения?

Мы молча переглянулись с Габи. Она пожала плечами.

- Да какие могут быть вопросы или пожелания? - повторил я жест Габи. - Это настолько неожиданно, что и сказать нечего...

- Ну и хорошо! - кивнул Арнольд. - Если появятся потом - скажите.

* * *

На следующий день, позавтракав, мы с Габи стали собирать наши немногочисленные пожитки, чтобы уже сегодня перебраться в наш шикарный особняк на берегу Рейна. Но развернуться нам не дали. Коротко звякнул дверной колокольчик и я, открыв дверь, увидел Арнольда с Громовым.

- Ну, вы теперь стали прямо неразлучными друзьями! - усмехнулся я, пропуская обоих в гостиную - Доброе утро, Арнольд! Здравия желаю, товарищ полковник!

- Всё шутишь? - проворчал Громов, протягивая руку. - Ты теперь помощник Генерального секретаря ЦК КПСС, так что неизвестно кто кому должен честь первым отдавать!

- Слышала, солнышко? - повернулся я к Габриэль. - А ты всё - болтун, да болтун! А я, может целый генерал по табели о рангах, а генералам по должности положено пургу нести!

- Здравствуйте, господин Громов! - улыбнулась Габи гостю. - Доброе утро, дядя! Проходите, пожалуйста! Вам чай или кофе?

- Кофе, если можно... - ответил Громов.

- И мне. - усаживаясь в кресло устало вздохнул Арнольд. - Нужно чтобы мозги распрямились, хоть немного.

- А вам, господин генерал? - лукаво улыбаясь спросила меня Габи.

Громов с Арнольдом захохотали, а я только развёл руками:

- Вот добавили Габи поводов шутить надо мной!

- Так сам виноват!

Мы расселись вокруг кофейного столика, Габи поставила перед каждым по чашке ароматного кофе, блюдо с микроскопическим печеньем и стрельнув в меня смеющимся взглядом, ушла наверх, собирать наши вещи. Мы хотели побыстрее освободить дом Арнольда и въехать в наш шикарный особняк на берегу Рейна.

- Ох, какой замечательный кофе! - причмокнул от удовольствия Громов. - Какая хозяйка тебя досталась!

- Вы знаете, Степан Афанасьевич, это её достоинство, для меня в самом конце списка! - ответил я. - Даже если бы она абсолютно не умела готовить, то и в этом случае она была бы идеальной женой для меня.

- Да? Ну я рад за тебя! - слегка удивился полковник. - Хорошо, перейдем к делу! Сегодня к вечеру прилетает группа моих единомышленников во главе с Ивашутиным. Кто там будет конкретно - не знаю! Леонид Ильич хочет чтобы ты присутствовал. Перед началом встречи он побеседует с тобой и сам скажет, чего он от тебя ждёт.

- Ну что ж, с удовольствием, встречусь с настоящими патриотами страны.

Я действительно был рад и ждал этой встречи.

- Проходи, садись! - сделал приглашающий жест Леонид Ильич.

- Добрый вечер, Леонид Ильич! - поприветствовал я его.

- Ты уже в курсе, что прилетел Ивашутин с соратниками. Будем вырабатывать первоочередные меры по изменению ситуации в стране. Думаю, твоё мнение будет не лишним.

- Леонид Ильич, честно говоря, я профан в государственном строительстве и никогда не задумывался всерьёз, как нужно было делать. Я знаю только, как делалось и к чему это привело.

- Ну вот и выскажешь своё мнение по тем мерам, что будем намечать и обсуждать. - спокойно ответил Брежнев. - Может что-то подобное делалось в твоё время и ты знаешь каковы были реальные результаты, а не прогнозируемые. Ну, даже если нечего будет сказать, посидишь, послушаешь товарищей, посмотришь на них. Не как смотрю я или кто другой, а так, как можешь только ты. Ну ты понял...

Генсек со значением посмотрел на меня.

- Хорошо, Леонид Ильич, - согласно наклонил я голову. - Чем смогу - помогу!

- Ну вот и договорились. - Брежнев привычным жестом слегка прихлопнул по подлокотникам кресла и протянув руку к столу, нажал кнопку.

Через пару секунд дверь отворилась и в неё, один за другим вошли четыре человека. Впереди всех шёл плотный мужчина с волевым лицом в строгом костюме, который не очень к нему подходил. По всему было видно, что военный мундир ему гораздо привычней. Как-то я сразу это понял. По выправке, что ли... Скорее всего это и есть Ивашутин. В своё время мне как-то не попадались его фотографии, в отличие от остальных трёх вошедших. За Ивашутиным шёл Александр Яковлев, идеолог будущей Перестройки. Нет, скорее - бывшей! В этом варианте истории её может и не быть. Или он не будет её главным идеологом. За Яковлевым шел самый молодой из вошедших, Олег Калугин. Я о нём совсем не думал и не ожидал увидеть в этой компании, но, увидев - не удивился. Самый молодой генерал за всю историю КГБ и самый ярый критик этой, во многом преступной организации. Последним вошёл Михаил Сергеевич Горбачёв. Интересно! Как он попал в число сотрудников спецслужб недовольных режимом? Яковлев, хотя тоже к ним не относился, но был другом Калугина, они были в одной группе стажировавшихся в Колумбийском университете США и видимо настолько доверяли друг другу, что обсуждали проблемы стоящие перед Союзом и не могли не придти к единому мнению, что он не жилец. А Горбачёв - чистый аппаратчик... Ладно, выясним по ходу.

- Присаживайтесь, товарищи! - Брежнев сделал приглашающий жест рукой. И когда все расселись представил меня: - Это мой новый помощник - Александр Любимов. Он будет заниматься вместе с вами всеми реформами, которые мы наметим проводить.

Все четверо с изумлением уставились на меня. Ну да, наверняка подумали, что такой молодой только для подачи чая годен. А Леонид Ильич, словно прочитав мои мысли, добавил:

- Вы не смотрите, что он такой молодой. Человек он опытный и знающий. Причём знающий много такого, чего и мы не знаем, со всем нашим Политбюро и КГБ вместе с ГРУ.

Теперь уже я с удивлением посмотрел на Генсека - он значит любит такие вот эффектные ходы, ошарашивающие собеседника?

Вся четвёрка промолчала, не решившись, видимо возразить первому лицу страны.

- Петр Иванович, давай начнём с тебя, - обратился Брежнев к Ивашутину. - Изложи вкратце свои выводы о положении в стране и что нужно делать по исправлению негативных тенденций в её развитии.

Мне показалось или Леонид Ильич действительно выглядел более энергичным, чем при первой встрече? Неужели лекарство от Никсона так быстро подействовало?

- Слушаюсь, товарищ Генеральный секретарь! - кашлянув, начал начальник ГРУ.

- Петр Иванович, - тут же перебил его Брежнев. - Давай без казенщины и солдафонщины! Тут собрались единомышленники и соратники. Перед нами стоит грандиозная задача и чем быстрее мы создадим по-настоящему спаянный и дружный коллектив, доверяющих во всём друг другу товарищей, тем больше шансов, что у нас получится эту задачу решить.

- Хорошо, Леонид Ильич, - энергично кивнул Ивашутин. - Тогда я без прелюдий! Положение в стране, да и во всём соцлагере с каждым годом ухудшается. Причём это ухудшение идёт по всем направлениям: от экономики, до идеологии. Запад в техническом отношении значительно опережает нас и с каждым, я подчёркиваю - с каждым днём, уходит всё дальше вперёд. Все наши сотрудники за рубежом заняты в основном добычей технических секретов. Попросту говоря - воруем что можем! Но даже добытые с большим трудом новейшие технологии положение не спасают. Эти технологии ещё нужно суметь воссоздать в наших условиях. А с этим совсем плохо. И наши аналитики пришли к выводу, что положение коренным образом изменить не удастся. Сама система этого не позволяет. Это, что касается экономики. Положение в идеологии - не лучше. Всё меньше людей верят в идеалы социализма. А над Программой построения коммунизма, принятой нашей партией, откровенно смеются. Какое может быть изобилие в стране тотального дефицита? А ведь коммунизм должен наступить в СССР уже через семь лет! Да, наши идеологи перестали об этом говорить, как это было совсем недавно, только это ещё более укрепляет веру людей, что никакого коммунизма в скором будущем ожидать не приходится. А отсюда - разочарование... В других социалистических странах положение ещё хуже. Нет, в экономическом плане люди там живут даже лучше, чем в СССР, но это за счёт того, что мы отрываем от себя и кормим их! А зачем? И долго ли сможем? События в ГДР в 1953 году, в Венгрии в 1956м, в Чехословакии в 68-м показывают, что этот процесс недовольства не остановить.

- И что же никакого выхода ваши аналитики не видят? - перебил Леонид Ильич.

- Из нынешнего положения есть только два выхода, - не задумываясь ответил Ивашутин. - Либо СССР превращается сам и превращает все остальные страны Восточной Европы в закрытый концлагерь, где за малейшие сомнения и несогласие, будут следовать жестокие репрессии, либо этот лагерь рухнет.

- Хорошенькие выводы! - хмыкнул Брежнев. - И остальные товарищи тоже так думают?

Он обвёл глазами присутствующих.

- Я думаю, что осуществить первый вариант не удастся, - покачал головой Яковлев. - Это как-то ещё удавалось Сталину в тридцатые годы, но сейчас совсем другое время. Люди другие...

- Значит, развал? - приподнял брови Генсек.

- Или реформы. - ответил Яковлев. - Только они могут спасти положение.

- И что же это за реформы?

- Самые широкие и по всем направлениям. - уверенно ответил Яковлев. Видимо этот вопрос давно обсуждался в их группе. - В экономике, политике, как внутренней, так и внешней, по национальному вопросу.

- А конкретно, что предлагаете? - уточнил Брежнев.

- У нас есть программа реформ, мы её Вам предоставим, Леонид Ильич. - ответил Яковлев. - Сейчас же могу коротко перечислить основные направления и меры. В экономике это, во -первых, введение в стране частного предпринимательства. Начать можно с кооперативов, мелких фабрик, различных мастерских и предприятий быта. Крупные предприятия остаются в государственной собственности, но получают полную автономию. Пусть они сами решают что и в каком количестве выпускать. Убрать централизованное планирование. Заводы и фабрики должны выпускать продукцию в зависимости от спроса, а не по плану, спущенному сверху.

- А если их продукция окажется невостребованной и завод разорится? - перебил Брежнев.

- Да, этого трудно будет избежать. - согласился Яковлев. - Не все сумеют быстро переориентироваться на выпуск другой продукции. Но предприятие всегда может взять кредит и перестроить производство или привлечь инвесторов.

- Инвесторов? - приподнял брови Генсек. - И где же они их возьмут? Или ты предлагаешь пустить в страну капиталистов?

- А почему бы и нет, Леонид Ильич? - не смутился Яковлев. - Вон Фиат построил нам прекрасный завод! Какие отличные машины выпускают там, очереди на годы! Так может стоит расширять подобную практику? И если иностранный инвестор купит разорившийся завод у нас и наладит выпуск новой, пользующейся спросом продукции, даст людям хорошо оплачиваемую работу, кому от этого будет плохо?

- Так эти буржуи скупят у нас всё... - проворчал Брежнев.

- Не успеют! - улыбнулся Яковлев. - У нас знаете какие свои шустрые коммерсанты имеются! Они даже сейчас, в условиях запрета и риска попасть тюрьму создают подпольные фабрики. А если дать им свободу? Мы перестанем плодить подпольный, криминальный бизнес, а создадим собственных предпринимателей, не уступающих западным!

Я посмотрел на Горбачёва. В моё время он попытался начать Перестройку примерно с этого. Получилось не очень... Михаил Сергеевич почувствовал мой взгляд и наши глаза встретились. Впервые... Я с удивлением понял, что это совсем не тот взгляд, который я помнил по многочисленным фото и кино кадрам. Нет сейчас в нём той легкомысленности, что ли? Тогда он казался увлечённым и верящим во всё, что он делает, человеком. Это его и погубило! Действительность оказалась несколько иная, чем он ожидал. Если не совсем иная...

- Республики, входящие в СССР, должны получить право на самостоятельную внешнеэкономическую деятельность. - Яковлев продолжил излагать программу. - По существу, новый Союз должен стать конфедерацией, а не федерацией, как сейчас. Хотя, если честно говорить, сейчас никакой федерации конечно же нет.

- А не разбегутся? - снова перебил Брежнев.

- Нужно сделать так, чтобы не разбежались. - пожал плечами Яковлев. - Они должны видеть преимущества своего нахождения в Союзе, тогда не разбегутся.

- Разрешите, Леонид Ильич? - не выдержал я.

- Конечно, Саша, для этого мы тут и собрались! - повернулся ко мне Брежнев. - Кстати, товарищи Калугин и Горбачёв, хотелось бы и ваше мнение слышать по обсуждаемым вопросам. Продолжай, Саша!

- Давая свободу республикам, что, конечно же правильно, - сказал я. - нужно будет обратить внимание на местную, так называемую "элиту". Среди них могут оказаться обыкновенные хапуги, которые попытаются сыграть на "национальном" вопросе, задурить людям головы, добиться отделения республики от Союза и прикарманить все её богатства. Вот здесь должны сказать своё слово и ГРУ и КГБ. Вместо борьбы с мифическими врагами на Западе, необходимо заняться настоящими врагами внутри страны.

- Устроить чистку? - скривился Яковлев.

- А почему бы и нет? Что плохого в чистоте? - улыбнулся я ему и поймал удовлетворение во взгляде Ивашутина. - Речь же не о репрессиях против нормальных людей, а против, по сути, преступников. Те же республики Средней Азии очень быстро могут скатиться в Средневековье с баями и бесправным населением.

- Очень верное замечание! - кивнул Ивашутин и, к моему удивлению - Горбачёв. Интересно. Этот вариант известного мне политика отличается от того, кого я знал. - Уже сейчас мы имеем компромат на многих казнокрадов, которые прикрываются партбилетами, а партийное руководство не желает выносить сор из избы. Якобы, это "подорвет веру народа в партию"! А веру подрывает как раз такое вот всепрощение. Почему простой гражданин, совершивший кражу на сто рублей идёт в тюрьму, а чиновник, ограбивший государство и народ на сотни тысяч, а то и на миллионы, продолжает сидеть в кресле руководителя?

- Хорошо, покажете потом мне материалы. - кивнул Брежнев.

- Не обойтись нам и без политических реформ . - продолжил Яковлев. - Нужно всячески вовлекать общественность в обсуждение проблем имеющихся в стране. Не бояться идти на открытый диалог с простыми гражданами. Тогда они почувствуют, что они не просто наблюдатели, от которых ничего не зависит, а участники и творцы всего, что происходит в стране. Я думаю, что по важнейшим вопросам можно не ограничиваться простым обсуждением, а проводить всенародные референдумы. Ну, а почему в той же Швейцарии капиталисты не боятся спрашивать мнение народа и прислушиваться к нему, а у нас, в народном государстве, народ молчит и никак не участвует в принятие решений, касающихся всей страны?

- Ну, почему же, - возразил Генсек. - Все важнейшие вопросы обсуждаются на партсобраниях...

- Леонид Ильич, - не выдержал Горбачёв. - К сожалению, все эти обсуждения формальные, проводятся по спущенным сверху методичкам, а резолюции написаны как под копирку! Там же ни одного живого слова нет!

- А куда же смотрят коммунисты? Почему они не поднимают эти вопросы? - нахмурился Брежнев.

- У многих давно не осталось веры в то, что можно что-то изменить. - махнул рукой Михаил Сергеевич. - А остальные просто боятся высовываться, как у нас говорят. Потому что инициативных нигде не любят. Я сам сколько раз спрашивал секретарей различных парторганизаций, почему у них в отчетах одна казенщина вместо деловых предложений. А так всегда было, отвечают! И никого на трибуну не вытащишь. Люди отсиживаются на партсобраниях, ждут, чтобы побыстрее всё закончилось и можно бежать пиво пить!

- Так уж и пиво! - не поверил Брежнев.

- Ну или футбол смотреть. - махнул рукой Горбачёв.

- Под пиво... - в тон ему добавил я.

Все засмеялись. Даже Леонид Ильич улыбнулся. Но как-то, не весело...

- Чтобы раскачать людей, заинтересовать их выступать с предложениями, нужно отменить цензуру в печати, на радио и телевидении. - сказал я. - Чтобы люди не боялись говорить то, что думают. Даже если это покажется кому-то неприятным или подрывающим авторитет начальства, хоть партийного, хоть производственного.

- А страна не превратится в большой балаган? Где все галдят кто во что горазд и никто никого не слушает. - сказал Брежнев.

- Леонид Ильич, а для чего у нас существуют тысячи пропагандистов самых разных мастей? - усмехнулся я. - Чтобы по бумажке зачитывать методички, спущенные сверху? Вот пусть и займутся своим делом. Во всех таких дискуссиях они должны быть застрельщиками, так у вас принято говорить? Да вы не бойтесь, вы только дайте возможность людям высказываться. Возможно, на первых порах будет много говорильни, так это и понятно - столько лет молчали! На кухне только и общались в компании с поллитрой. А потом наговорятся и займутся делом.

- Но всё это будет под контролем партии? - уточнил Брежнев.

- Партия должна выступить зачинателем этого! - уверенно ответил я. - И хорошо бы начать с признания собственных ошибок. Чтобы всем было ясно, что за критику больше не преследуют.

- А не приведёт ли это к созданию антипартийных группировок? - задумчиво сказал Ивашутин.

- Обязательно! - согласился я. - Только назовём это не антипартийными группами, уж очень это знакомо и страшно звучит, а группировками альтернативной направленности. И в этом ничего страшного нет. Пусть критикуют на здоровье! Себе и партии. Конструктивная критика никогда не была никому во вред. Пусть даже создают отдельные партии. Какие угодно. Кроме, экстремистских, естественно...

- В этом случае обязательно возникнут националистические партии в союзных республиках. - подал голос Горбачёв. - И они развернут работу по отделению своих республик от Союза.

- Развал СССР допустить нельзя! - воскликнул Ивашутин. - Это будет катастрофа!

- Для кого? Или для чего? - уточнил я.

- Ну как же? - Ивашутин недоуменно посмотрел на меня. - Без Союза республики не выживут!

Я посмотрел на Горбачёва, вспомнив, как почти эти же слова он говорил обращаясь к жителям Прибалтики. Но они не послушались. И выжили...

- Не смогут жить без Союза - попросятся обратно! - пожал я плечами. - Только пусть они сами попробуют. Насильно держать никого нельзя. Недовольство будет всегда тлеть в глубине. Но почему -то мне кажется, что если уйдут, назад не попросятся. Но мы должны попробовать сохранить Союз. Конечно не в нынешнем виде, уж слишком он похож на старую знакомую - Российскую империю, где душится любой росток свободы, уж извините! А вот если создать что-то наподобие ЕС, куда очередь стоит из желающих присоединиться, это будет привлекательная модель. Никого и насильно не выгонишь!

- Так уж и не выгонишь... - недоверчиво покрутил головой Ивашутин.

- Ну а что, Петр Иванович, - попытался убедить я его. - Вы же знаете лучше меня положение в странах Западной Европы. Почему ни в ЕС, ни в НАТО никого насильно не тянут? Наоборот! Ну представьте, что завтра Леонид Ильич объявляет о роспуске Варшавского договора. Что будет?

Все присутствующие уставились на меня. Молча.

- Ха, да побегут проситься в НАТО! - сказал наконец с кривой улыбкой Ивашутин.

- Именно! - улыбнулся я ему. - Именно так и будет! А почему?

- Рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше! - философски заметил Калугин.

- Так может пора делать "как лучше" у нас? - спросил я. - Хватит обманывать самих себя!

- Так разве же мы против?! - воскликнул Яковлев. - Мы для этого и группу создали, чтобы менять страну.

- Так давайте менять радикально, а не как обычно: шаг вперёд, два шага назад! - ответил я. - А то и в бок. Именно такая вот нерешительность и не понимание, того, чего же хотели сделать своими реформами, в конце концов и привела к провалу Перестройки!

Сказав это я увидел как расширились глаза у Горбачёва. Это он так на слово "перестройка" реагирует? С чего бы это? Насколько я понял, Брежнев ещё не разговаривал с ними о реформах и обо мне, а значит и о моих знаниях ничего им не говорил.

И тут я наконец понял, что именно в облике Михаила Сергеевича Горбачёва мне казалось странным и не совсем привычным - родимого пятна на лысеющей голове не было! Это настолько меня удивило, что я смотрел на лысину Горбачёва не отрываясь и он вдруг поднял руку и потрогал ладонью то место, где его знаменитое пятно должно было быть! Что за чертовщина?!

- Михаил Сергеевич, вы его удалили? - неожиданно для самого себя спросил я.

- Кого? - Горбачёв не мигая смотрел на меня.

- Родимое пятно...

- А его и не было.

- А чего же вы искали у себя на голове?