Ветер перемен. Книга пятая

Глава 27

— Саш, Вика предлагает вечером сходить на какой - то квартирник, — последнее слово Габи произнесла по слогам. — Ты знаешь, что это такое? А то она мне объясняла, но мне кажется я не совсем правильно поняла.

— Я слышал о московских квартирниках, но самому бывать на них не приходилось. — припомнил я слово из прошлой жизни. — Если ничего не путаю это такой "пати" советского разлива, на который собиралась интеллигенция, чтобы попеть, почитать собственные и чужие стихи, частенько запрещённые.

— Тогда я правильно поняла... — удовлетворённо кивнула Габриэль.

— А Вика говорила, у кого будет этот квартирник, кто там будет и чего делать будут? — решил уточнить я, потому как потратить вечер слушая каких-нибудь доморощенных поэтов, мне совсем не улыбалось. Меня даже известные и признанные поэты мало занимали, а уж непризнанные "гении" — тем паче...

— Вика сказала, что это будет на квартире какого-то поэта и певца, — неуверенно сказала Габи.

Я скривился...

— Мы ехали в машине, — продолжила Габи. — и по радио стали передавать песню этого поэта. Вика обрадовалась и сказала, что хочет познакомить нас с ним. Она уже была у него дома.

— А что за песня была? — уточнил я.

Если по радио передавали, то может не совсем пропащий вариант. Хотя, мог ведь и про выполнение плана на сталелитейном заводе петь. Таких песен как раз большинство на советском радио.

— Что-то про дружбу... — Габи наморщила лоб припоминая. — "Если друг оказался вдруг"... — вот вспомнила! Мне ещё рифма понравилась...

— Точно? — не поверил я. И пропел :

Если друг оказался вдруг

И не друг и не враг, а так.

Эта?

— Да-да, — радостно заулыбалась Габи. — Значит ты её знаешь? Но ты поёшь лучше, чем тот певец!

Ничего себе! Неужели квартирник у Высоцкого?!

— Вика хочет нас пригласить на квартиру к этому певцу? — решил я всё -таки выяснить до конца.

— Да! Она как только услышала эту песню, попросила водителя остановить возле телефонной будки и кому-то звонила. А когда вернулась, сказала, что нам повезло и как раз сегодня вечером будет этот квартирник и нас пригласили. Всех троих...

— С ума сойти! Неужели я увижу живого Владимира Семёновича?

-------

— Ну-ка, ну-ка, кого ты нам сегодня привезла? — улыбаясь своей знаменитой улыбкой во все тридцать два зуба, радостно приветствовал нас Валерий Золотухин, открыв дверь. — Проходите, не стесняйтесь! Все уже в сборе и мы уже даже успели начать.

При этих словах он заговорщицки подмигнул и на меня пахнуло свежим алкоголем.

А из гостиной, словно в подтверждение , донеслись слова песни:

Считай, по-нашему, — мы выпили не много

Не вру, ей-бога. Скажи, Серёга!

И если б водку гнать не из опилок

То чё б нам было с трёх, четырёх, пяти бутылок!

Последнюю строчку Золотухин пропел вместе с хором из гостиной.

Габи посмотрела на меня с удивлением, а Вика радостно рассмеялась.

Подталкиваемые весёлым Валерием мы с Габи и Викой прошли в большую комнату.

Обстановка в ней была, как говорится, яблоку негде упасть: огромный круглый стол посередине, уставленный батареей бутылок с водкой и тарелками с закуской . Вокруг, кто на чём, сидели сам Высоцкий и его друзья. На полу, у окна стоял магнитофон " Комета" с подключенным микрофоном. Катушки медленно вращались, записывая " концерт на дому". Все присутствующие нещадно дымили и я даже не сразу сумел рассмотреть всех гостей Высоцкого.

— Добрый вечер, — сказал я, дождавшись паузы и обращаясь сразу ко всем, а Габи повторила за мной. По её, слегка ошарашенному виду, я понял, что подобную картину она наблюдает впервые.

А для Вики, видимо, это не было сюрпризом.

— Всей честной компании — салют!

Она, не стесняясь присутствием Марины Влади, обняла сзади, сидящего с гитарой Высоцкого и звонко чмокнула его в щеку. Он отложил гитару и поднялся:

— Рад приветствовать у себя таких молодых, да ранних талантов! Видели и слышали...

Он крепко пожал мне руку и, неожиданно, поцеловал ладошку Габи.

— Извините, за несколько стеснённые условия, — продолжил он, таким знакомым мне голосом. — Располагайтесь, где сможете.

— Нет-нет! — запротестовал Золотухин. — Сначала — штрафную!

И он ловким движением наполнил три гранёных стакана.

— До дна! — он протянул один стакан мне, второй Габи и третий — Вике.

Габи испуганно посмотрела на меня и тихо спросила, округлив глаза: — Это водка?!

— Она самая, солнышко, — вздохнул я. — утешитель и вдохновитель творческой интеллигенции...

— Хм, неплохо сказал, — поджал одобрительно губы Говорухин. — Но мне слышатся нотки осуждения? Или я ошибаюсь?

— Скорее, сожаления. — ответил я посмотрев ему в глаза.

— Сожаления? — бровь Говорухина удивлённо изогнулась. — И о чём же вы сожалеете, молодой человек? Уж не о нашем ли "моральном падении"?

Он с улыбкой оглядел всю компанию, призывая разделить с ним его сарказм.

Валерий Золотухин с готовностью заржал.

— Да боже упаси! — ухмыльнулся я. — Каждый выбирает сам, чем себя травить. И травить ли. А вдохновение мы с моей супругой предпочитаем находить в другом.

— Так вы уже женаты? — удивился Высоцкий. —А по вашему виду вас можно принять только за влюбленных.

— А разве это взаимоисключающие вещи? — пожал я плечами. — Мне всегда казалось, что наоборот.

— С этим спорить не буду. — согласился Высоцкий и обратился к жене: — Мариночка, будь добра, посмотри — не затаилась ли где-нибудь у нас бутылочка шампанского? За такую прекрасную пару мы просто обязаны выпить чего-нибудь более благородного, чем сермяжная водка!

Влади молча вышла на кухню и почти сразу вернулась с бутылкой французского шампанского.

Высоцкий взял бутылку из её рук и ловко открыв, наполнил два бокала:

— Предлагаю остальным удовольствоваться чисто символическим маканием губ в этот божественный напиток. Незачем зря переводить добро. Наши лужёные глотки всё равно не оценят.

— Да нам и вприглядку будет достаточно! — махнул рукой Золотухин и потянулся за бутылкой водки. — Я своей родимой не изменю! Кому налить?

— Что значит "кому"? — возмутился незнакомый мне кругленький человечек очень интеллигентного вида. — Наливай всем, не спрашивая!

Ну да, традиции нужно чтить. Интересно, как быстро они дойдут до сакраментального : " Ты меня уважаешь?"

— Присаживайтесь, гости дорогие! — приобнял нас с Габриэль Высоцкий. — Не стесняйтесь! Отведайте, что бог послал.

Я посмотрел на стол и непроизвольно скривился. С самого детства я отличался повышенной брезгливостью. Уродился таким. Хотя это было довольно странно — жилищные условия, как бы к этому не располагали. Особенное отвращение у меня вызывали праздничные столы на конечном этапе гуляний, когда все блюда были уже разворочены, стаканы и рюмки источали мерзкий алкогольный запах, кое-где на скатерти алели красные пятна от пролитого вина, а гости — родственники отца — норовили обмазать своими мокрыми губами моё лицо. За таким столом я не то что есть, просто находиться не мог из-за позывов рвоты. И вот сейчас мне предлагали "насладится" слегка поддатым обществом и откушать яств, в которых уже ковырялись. Картину завершали несколько пепельниц с вонючими окурками, стоявшими здесь же, среди тарелок. Я взглянул на Габи и увидел ужас в её глазах. Ну, с ней, выросшей в образцовой и чистоплотной немецкой семье всё было ясно, но откуда у меня это неприятие пьяного бардака?..

— Ой-ёй-ёй, да они брезгуют! — с мерзкой улыбкой протянул "круглый" интеллигент, заметив наше переглядывание. — И откуда мы такие нежные?..

От его слов, сказанных пренебрежительным тоном и особенно от снисходительного взгляда мне кровь ударила в голову. Случается со мной такое...

— Оттуда откуда и все, — ответил я посмотрев в глаза "интеллигенту". — Только не все выходят одинаковыми.

— Вы, значит, улучшенная модель? — "интеллигент" смотрел с явной неприязнью.

Интересно , он из тех , кто всегда после пары стаканов водки начинает искать приключения или просто сегодня я неудачно попал?

— Водку не пьёте, едите с крахмальных скатертей и на крахмальных же простынях почиваете? А мы люди не гордые, нам и газетка сойдёт и самогон из бульбы... — продолжал он, сверля меня взглядом.

— Ну и гордится тут нечем! — я чувствовал, что меня уже понесло и надо бы остановиться...

— Лёва, ты чего набросился на молодежь? — Высоцкий положил руку на плечо "интеллигента". — Не всем же водку, да самогон литрами хлебать — на всех не хватит! Давай, разливай уже! Забери у Валеры бутылку. Ты, как доктор, делаешь это исключительно точно. Ни на грамм никого не обделишь!

Лёва с готовностью забрал из рук Золотухина бутылку и с довольной улыбкой быстро и сноровисто разлил её всю по стаканам. Действительно, дозы во всех были абсолютно одинаковы.

Доктор? Уж не тот ли, который совсем скоро подсадит Высоцкого на наркотики и этим сведёт его в могилу?

— Настоящий мастер! — похвалил доктора Золотухин и взял ближайший стакан. — За что пьём?

— А пусть гости предложат тост. — неожиданно сказал Говорухин. — А то вот девушка молчит всё время. Вы же из Германии, если не ошибаюсь? Что у вас обычно говорят за столом?

— Желают здоровья, — ответила Габи. — Только я не думаю, что от водки оно прибавится.

— Да что ж такое!? — шутливо возмутился доктор. — Сами не пьют и нам не дают!

Он первым засмеялся своей шутке, оглядев всех, предлагая присоединиться.

— А вы я вижу доктор алкогольных наук, — не удержался я. — лечите, наверняка исключительно алкоголем? Или применяете кое-что покруче?

Габи слегка сжала мою ладонь под столом, словно пытаясь удержать: «Не заводись…»

Валерий Золотухин хохотнул, а Говорухин посмотрел с удивлением.

А вот в глазах доктора мелькнуло, что-то такое, что мне не понравилось. Неужели действительно он?

— Лёва мой спаситель! — Высоцкий обнял его за плечи. — Что бы я без тебя делал, а , Леонид?

— Жил бы долго! — неожиданно даже для самого себя, сказал я.

Над столом повисла оглушительная пауза.

— Что ты сказал? — первым пришёл в себя Говорухин.

— Правду, - холодно ответил я. — Владимир Семёнович убивает себя, а доктор — помогает. И у них таки, получится! А вы, друзья, всё видите и вместо того, чтобы остановить это медленное самоубийство, подталкиваете друга к могиле.

— Что ты такое несёшь? — медленно проговорил Высоцкий. — Ты, пацан, что ты в этом понимаешь? Что ты вообще понимаешь в жизни?

— Не меньше вашего, — меня было уже не остановить. — А может и больше. Поэтому говорю открыто, то, что думаю. Вы сами понимаете, что пить вам нельзя. Это ведь не сегодня началось. С юности вы тянулись к "крутым" компаниям, где пили без удержу. Повезло выкарабкаться, вы стали выше улицы, стали легендой. Но привычка осталась, и теперь она вас сожрёт. Почти каждая подобная пьянка превращается в запой. Из которого ваш "друг" -доктор, помогает выходить с помощью "волшебного порошка". А потом будет и "волшебный укол"... Так, ведь, доктор? Но если вы врач, то должны знать — это ваше "лечение" заканчивается смертью. Или не знаете?

Обвиняя доктора, я немного рисковал, так как не помнил точно, когда Владимир Высоцкий плотно подсел на морфин. Вернее, когда его подсадил "друг-доктор". Но мелькнувший страх в глазах этого эскулапа сказал мне многое...

Марина Влади тихо, почти себе под нос, сказала по-французски:

— Enfin, quelqu’un qui ose…

— Что? — Высоцкий резко повернулся к ней. — Опять по-французски? Что ты там сказала?

Она пожала плечами:

— Наконец-то кто-то осмелился... — нехотя перевела она.

— Это правда, Лёва? — глядя с прищуром на доктора, проговорил Говорухин.

— Да врёт он всё! — взвился доктор. — Откуда он может знать?!

— Так врёт или откуда-то знает? — переспросил Говорухин и доктор понял, что проговорился.

Вся компания не отрываясь смотрела на него.

— Лёва знает, что делает, — вступился вдруг за него Высоцкий. — Если бы не он, я бы уже давно не смог работать на сцене.

— Ну вот благодаря ему, вам не долго осталось на ней выступать! — не стал я жалеть его.

— Да ты-то откуда можешь знать, много мне осталось или мало ?.. — отмахнулся Высоцкий. — Прорицатель...

С этими словами он взял стакан водки и одним движением опрокинул его в рот. Натренировался...

Я понял, что вечер безнадёжно испорчен. И испорчен мной. Называется пришёл посмотреть на легендарный "квартирник", мда...

Нужно уходить. Но не просто же так! Уж если начал, хоть и не желая этого, нужно до конца выжимать из сложившейся ситуации максимум пользы. Может и удастся образумить Владимира Семёновича и его компанию...

— Я конечно не Вольф Мессинг, но кое-что могу, — спокойно сказал я. — Поэтому скажу при ваших друзьях. Пусть будут свидетелями. Но не только! Теперь они знают, что вам грозит и если они и дальше будут продолжать такие вот алкогольные посиделки, они станут соучастниками убийства.

Говорухин попытался что-то сказать, но я не дал:

— Не перебивайте, пожалуйста, Станислав Сергеевич. Я сейчас закончу и мы уйдём. Владимир Семёнович Высоцкий умрёт в июле 1980 года во время московской олимпиады. Умрёт, если будет продолжать такой образ жизни...

— Московской олимпиады? — засмеялся Золотухин. — Что за сказки? Кто ж нам разрешит проводить Олимпиаду?

— А вот и проверите мои "сказки". В следующем году будет принято решение о проведении Олимпиады в Москве. Так что можете пить ещё год, а потом, надеюсь — одумаетесь!

Вечер, обещавший фантастическую встречу со "звёздами" советского искусства, знакомых мне ещё по прошлой жизни, был напрочь испорчен...

Всю обратную дорогу мы ехали молча. Вика, сидевшая рядом с водителем, только раз оглянулась на нас, но так ничего и не сказав, повернулась и уставилась на дорогу. Габи, чувствуя мои нервы вставшие дыбом, молча сжимала обеими руками мою ладонь, прижимаясь плечом. Всё -таки мои надежды на то, что имея новёхонькую нервную систему я буду более спокойно относиться ко всему на свете, не совсем оправдались. Оставаться невозмутимым удавалось далеко не всегда. Единственное, что изменилось — я теперь быстрее "приходил в себя", после таких вспышек.

— Солнце моё, а знаешь что мы с тобой забыли сделать? — обратился я к Габи совершенно спокойным тоном и сразу же почувствовал, как она расслабилась и вскинула на меня взгляд, в котором явственно читалось облегчение. — Мы забыли подарить Леониду Ильичу запись нашего концерта в Кёльнском соборе.

— А она у нас есть?! — сделала большие глаза Габи.

Вика быстро повернулась к нам:

— Запись? Какая запись? Магнитофонная?

— Бери выше! — усмехнулся я. — Самый настоящий кино-концерт. К тому же — цветной!

— Правда?!

На меня уставились две пары сияющих девичьих глаз и даже водитель взглянул мимолётом на меня в зеркало.

Вовремя я вспомнил о концерте. А то едем как на похоронах...

— Так давайте прямо сейчас посмотрим? — Вика даже заёрзала на сиденье от нетерпения.

— Если сможем найти проектор... — начал было я, но она перебила меня.

— Да у дедушки кинозал рядом с кабинетом и дежурный киномеханик всегда на месте до поздней ночи!

* * * * *

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Шифрограмма 745/Б

От: Резидент "Рейн" (ФРГ)

Кому: Центр, Москва

Время отправки : 1 июня 1973 г. 20 : 15

Ключ: 02/А

Сообщение о новом объекте

Сообщаю о непредвиденных событиях, произошедших во время сопровождения советской делегации при её вылете из Бонна после фестиваля в ФРГ в Москву.

В ходе сопровождения стало известно, что руководитель музыкальной группы "Ветер перемен" Любимов А. не явился на рейс и намерен остаться в ФРГ.

Имеются основания полагать, что с Любимовым остаётся гражданка ГДР, находившаяся в составе делегации в качестве участницы группы "Ветер перемен".

Непосредственно в аэропорту ещё один участник вышеназванной группы, Богданович Юрий , предпринял попытку уклонения от возвращения на службу в ГСВГ. Попытка побега была выявлена сотрудниками резидентуры и пресечена с применением минимально необходимой физической силы.

В результате проведённой беседы Богданович. Ю. дал согласие на сотрудничество с органами КГБ. Он написал обязательство о предоставлении информации о поведении, высказываниях и связях руководителя группы "Ветер перемен" (Александра Любимова), обязался не разглашать факт сотрудничества и выбрал для себя рабочий псевдоним "Пианист".

Рекомендую отметить, что вербовка носит случайный характер и стала возможной исключительно из-за непредвиденного поведения объекта. Психологическое состояние Богдановича настороженное, но он готов к выполнению полученных указаний. Меры по закреплению лояльности будут осуществляться на месте.

Для обеспечения безопасности объекта и сохранения контроля над ситуацией применены меры, гарантирующие, что факт сотрудничества не станет известен лидеру группы или органам ФРГ.

Настоящая информация предоставляется во избежание недоразумений и для фиксации непредвиденного характера успешной вербовки.

Бонн,

Резидент "Рейн"