Вершина Мира

Глава 9

Сказать, что консул был недоволен, значит ничего не сказать. Дипломат ругался отборным русским матом, да так, что любой сапожник бы позавидовал. Он потрясал скомканным письмом, полученным от Фомина перед моим лицом, держа его за самый кончик, как будто в нём ему прислали не приказ от вышестоящего начальства, а споры сибирской язвы, и он боялся от него заразиться.

— Я тут уже пять лет по крупицам выстраиваю отношение с амбенем, пытаюсь наладить связи, налаживаю консульскую службу и тут появляетесь вы! — Шахназаров обличительно ткнул в меня пальцем левой руки — Руднева у меня забираете, втравливаете меня в какие-то игры, исход которых мне совершенно понятен! Всё кончится плохо! Очень плохо! Руднева знает тут каждая собака, и китайцы не на столько тупые, как вы об них думаете Волков! Я, именно я выступил гарантом, что вы не будете нарушать законы империи, что экспедиция преследует научные цели и пройдёт строго по маршруту! Вы представляете, что будет, когда обман раскроется⁈ Моей карьере наступит конец! Наш МИД совершенно искренне извинится перед Пекином, и пообещает наказать виновного, то есть меня. И накажет! Показательно, чтобы китайцы видели и успокоились. Меня принесут в жертву, и будут правы! А это позорная отставка! И всем будет совершенно плевать, что я выполнял приказ! Свалились на мою голову как снег в мае…

— Я вообще не о чём не думаю! — Огрызнулся я — Для меня это такая же неожиданность, как и для вас! Вы думаете я горю желанием под видом погонщика верблюдов в этот блядский Непал идти⁈ Вы ошибаетесь! Не такой уж я и извращенец! Я к этой скотине, что верблюдом зовётся, даже не знаю с какого бока подойти! Да и к чёрту этих верблюдов, амбеней, Фомина, Непал и вас вместе с ними! Достали! Один орет, другой орет… между собой разберитесь! Нашли крайнего! Мне плевать и на ваши проблемы, и на проблемы Фомина, я хоть сейчас с удовольствием домой готов уйти!

Наш разговор на повышенных тонах длился почти всю ночь. И итоге, как следует потрепав друг другу нервы, мы всё же с Шахназаровым померились. Остаток ночи мы с ним бухали, жалуясь друг другу на жизнь и на начальство.

— Да и гори оно всё огнём! — пьяно изливал мне душу консул — Вернусь в своё имение, буду водку жрать, на охоту ездить, да деревенских девок валять! Ты Сидор тоже приезжай, приглашаю в гости! Непременно чтобы был! Я тебя настоящим самогоном угощу, тройной очистки! У меня Васька конюх его гонит, паршивец! И из чего не говорит, главное… Чистый как слеза самогончик, с этой китайской бурдой не сравнить! Пьешь его с огурчиками соленными, с грибочками, да под квашенную капустку, ммм… Амброзия!

— А я и забыл, когда последний раз был дома! Нету его у меня, дома этого считай. Сирота я, у дядьки с семьей ютился мальцом, как мамка померла. Они меня конечно старались не обижать, но и не сильно любили… Царства им небесного, сейчас и их не осталось. — Я пустил скупую мужскую слезу — Ни дома, ни жены, ни семьи, ни чего! Только вернусь, меня снова пинком под зад в те края, где волки срать бояться! И так из года в год!

— Тогда тем более приезжай! — Шахназаров поймал меня за рукав — С дочкой познакомлю! Хорошая она у меня, осемнадцать лет, кровь с молоком! Глядишь и сладиться у вас. У тебя деньги есть, купишь себе поместье рядом, будем соседями. Только ты её не обижай, убью!

— Хреновое вложение, в России сейчас недвижимость покупать — Покачал я головой — Нужно в брюлики и золотишко или на счёт в Швейцарском банке.

— Это ты зря! — Шахназаров поднял палец в верх — Землица то у нас хорошая, пять один родит.

— Да не в этом дело — Тяжело вздохнул я — Нас ведь с тобой если чего не пожалеют, хоть мы ничего и не делали плохого. Дворяне, в чинах, при бабках… Ладно, наливай ещё по одной, тесюшка…

— Вот это правильно зятёк! — Шахназаров не обратил внимание на мои слова, выделив для себя только последнюю фразу.

Спать мы так и не легли. Утром, похмельный, злой и не выспавшийся, я принялся собираться в путь, Шахназаров же ушел к себе, и через час появился из своих покоев совершенно трезвый, свежий и даже весёлый. Как у него это получилось, ума не приложу, аж зависть берёт. Про наш ночной разговор мы больше не вспоминали, каждый занялся своим делом. Сегодня мне предстояло расстаться со своими спутниками, с которыми мы прошли сотни километров, вместе проливали кровь и пот, и на душе у меня было погано.

С закупкой провизии для экспедиции помог Руднев. Полученный приказ заменить меня в походе он воспринял спокойно, и тут же включился в работу. Теперь он везде мелькал вместе с казаками и Бочкаревым, умело торгуясь за каждый килограмм фуража или мешок муки. Я же до наступления ночи из консульства не выходил, а как какая-то барышня крутился перед зеркалом, примеряя один принесенный наряд киргизских кочевников за другим. В итоге мой выбор остановился на потертом стеганном халате и слегка облезлом лисьем треухе, который хорошо скрывал лицо, если его надвинуть на лоб. Загорелое лицо и борода, покрашенная хной и басмой в черный цвет, завершали мой образ. Бороду эту на перевале придётся сбрить, а во время пути подкрашивать, но другого выбора у меня не было. Теперь я хоть немного походил на азиата, и этого было достаточно. В этих краях всяких народностей полно, так что я не должен был вызвать подозрений.

Весь отряд уже знал, что дальше они идут без меня. Во дворе консульства царила та особая тягостная суета, которая всегда предшествует разлуке. Люди притворялись деловыми, прятали глаза, шнуровали седельные сумы и притопывали сапогами, но в каждом движении чувствовалось: никто не хотел этого расставания.

Казаки пытались шутить, но улыбки выходили кривыми. Бочкарёв, обычно громогласный, теперь мрачно молчал, держа в руках повод своего коня и украдкой косился на меня, будто хотел сказать что-то важное, но не решался. Луцкий, был расстроен больше всех, он первый не выдержал и подошел ко мне:

— Берегите себя, вашбродье. Хороший вы человек. На рожон не лезьте. А может меня с собой всё же возьмёте?

— Не могу Паша… — Я пожал ему руку, сжал крепко, так что костяшки побелели. На мгновение в груди защемило — как будто мы стояли не во дворе консульства в Кашгаре, а на краю света и прощались навсегда — Не переживай, я справлюсь.

Ночью, когда пришло время мне уходить, меня вышли провожать все члены экспедиции. Шахназаров, переодетый в чистый сюртук, вышел из дому. Накрахмаленный воротник, гладко зачёсанные волосы — будто и не было бессонной ночи с матерщиной и самогонными откровениями. Он посмотрел на меня с тем выражением, какое бывает у дипломата: и дружеское, и холодное одновременно.

— Ну что, господа, — сказал он нарочито бодро, — кто остаётся, тот пусть слушается Руднева, а вам Волков пора. И помните: ни одна бумага не прикроет от глупости.

Я оглянулся — казаки и солдаты стояли, подняв руки в прощальном жесте. В этот миг я остро ощутил: всё, что было до сих пор — бои в долине Арпа, бумаги с печатями, крики амбаня, ссоры с консулом — осталось позади. Впереди начиналась новая глава — опасная, неясная, и, может быть, последняя. Я перелез по приставной лестнице через стену, прошел через заброшенный сад к воротам соседнего дома, которые выходили на другую улицу. Бауржан, появившийся словно из воздуха, уже держал наготове коня.

— Патрулей рядом нет, но это не на долго, нужно поторопиться — Сказал разведчик, придерживая повод, пока я взбирался в седло — Ваше имя теперь Серик Оралов, вы казах из младшего жуза, из Оренбурга, так что свободно говорите на русском. Киргизский, уйгурский и китайский не знаете. В караване из казахов только я, так что никто с вами на казахском не заговорит. В караване главный я, на людях вам придётся меня слушаться. Если захотите что-то срочное сказать или ещё что-то, вам нужно будет либо дождаться, когда мы окажемся наедине, или дайте мне знак, я найду способ отослать посторонних. Обязанности караванщика и как управляться с верблюдами я вам ночью покажу и расскажу.

— Серик… — Я тяжело вздохнул — Ладно, Серик так Серик. Командуй, начальник. Дожили, вместо того, чтобы в богатых салонах лекции красивым барышням про полюса рассказывать, я теперь верблюдам хвосты крутить буду… А кстати, у верблюдов есть хвосты?

Хвосты у верблюдов были. Вторая бессонная ночь, я и Арсений постигаем науку караванщиков. Весь лагерь спит, со своими «коллегами», которых помимо нас будет ещё трое, мы познакомимся завтра, а сейчас учёба.

Бауржан учит нас запрягать и навьючивать этих необычных животных, учит как правильно командовать, чтобы верблюд опустился на мозоли и встал. Рассказывает нам, какой вес может поднять верблюд, как он идёт в караване, каких животных нельзя ставить друг за другом, как их кормить и поить. Эта наука неожиданно оказалась очень трудной.

Весь вьюка, оказывается должен быть равен половине веса верблюда или меньше. Протяженности перехода, которую обычно проходит эта горбатая скотина, всего около тридцати километров без отдыха и без разгрузки животных в пути, и идёт он всего-то со скоростью четыре-пять километров в час. Для навьючивания или развьючивания верблюда кладут на землю. Опускаясь на землю с грузом, верблюд тяжело опирается на все свои мозоли. Поэтому при укладывании навьюченных верблюдов на каменистом и неровном месте они могут поранить запястья и грудную мозоль. На скользком месте, опускаясь и вставая с грузом, верблюд оступается и скользит, при этом возможны вывихи конечностей и разрывы связок. В зимнее время нельзя класть верблюдов прямо на снег. Следует подстилать под них камыш или сено, так как оттаивающий под тяжестью тела снег покрывает нижний край живота животного льдом. При этом верблюд может простудиться.

А ещё целая туча мелочей, которые за один раз попросту не удерживаются в голове. Каждой скотине на шею вешают колокольчик чтобы облегчить наблюдение за верблюдами при движении каравана ночью. По звуку колокольчиков опытный погонщик может заметить неправильный ход привязанного сзади верблюда, отставание утомленных животных и принять необходимые меры. При переходе по каменистому грунту на лапы верблюдов надевают специальные башмаки из сыромятной кожи. Под вьюком и в упряжи с грузом верблюд должен передвигаться только шагом. Во время остановок на привалах верблюдов следует освобождать от вьюков. Чем напряженнее и труднее работа, тем продолжительнее выдерживают верблюда без водопоя и еды. Основное правило: после работы дать верблюду три часа остыть и отдохнуть, чтобы температура тела и частота дыхания пришли в норму. Рабочих верблюдов поят не реже двух раз в сутки. Верблюд пьет воду медленно и в течении получаса выпивает три-четыре ведра воды. Торопить верблюда при водопое категорический запрещено. Короче сам чёрт ногу сломит! Я только к лошадям привык, а тут верблюды…

— Серик, почисть шерсть от песка и колючек, прежде чем надеть упряжь! Я же тебе уже показывал! Верблюдов мне хочешь покалечить, сын шакала⁈ — Бауржан почти рычит на меня

— Так темно же… — Я пытаюсь оправдаться

— Аузынды жап! (заткнись) — Шипит мне на меня караванщик — И делай что тебе сказано, собака! Надо было проверять рукой, на ощупь!

— А в ухо⁈ — Начинаю закипать и злиться я.

— Спокойно Сидор! — На моё плечо опускается рука Арсения — Вспомни, что мы сами попросили Баке учить нас в «боевых» условиях. Тут так все со своими батраками общаются, привыкай. По другому никак, только полная конспирация!

— Так а чё он лается, по чём зря⁈ — я успокоиться не могу — Я пол часа назад в первый раз до верблюда дотронулся, и должен уже всё знать⁈ Слышь, буржуй недобитый, базар фильтруй!

— За такие ошибки я не только тебя обозвать могу, мал, но и камчой ударить! — Бауржан достал из-за голенища сапога кожаную плеть. В образ он вошел быстро… — Делай всё правильно Серик, и тогда твоя спина будет цела. За работу!

— Тфу на вас! — Я отвернулся от «учителя» и сдернул с верблюда только что надетую упряжь, — Не зря вас рабочий класс и крестьяне не любят, но ничего, не долго вам ещё рябчиков жрать…

— Ты чего там бурчишь себе под нос собака⁈ Работай!

Утром мы выстроились в караван. Бауржан, чтобы не моя криворукость не бросалась в глаза, меня к верблюдам не подпустил, я был отправлен к ближайшему колодцу набрать воды. Бурдюки я набирал медленно, и почти не отрываясь смотрел, как работают профессионалы. Три караванщика, что встали с рассветом с войлочных подстилок и Арсений, работали как автоматы, вьюча верблюдов и выстраивая их в цепь. Фомин от кочевников не отставал, он с караваном уже не один день, и научиться этой работе успел. Со своими новыми коллегами я так пока и не познакомился, Бауржан с утра был злой, и не давал никому и слова сказать, сыпя ругательствами на право и на лево. А ведь с виду такой тихий был, спокойный…

Мы тронулись. Караван медленно скользил по грязной мостовой, затем выскочил на пустую улицу. Кишлак оставался позади. Простые караванщики шли пешком, рассредоточившись вдоль каравана, а Бауржан ехал на лошади, ведя в поводу коня, на котором вчера привез меня в свой лагерь. Запах свежего хлеба и жареного мяса щекотал мне ноздри, когда мы проходили мимо караван-сарая, кто-то плотно завтракал перед дорогой, нам же осталось только глотать слюни, так как у нас на завтрак были просто вчерашние лепёшки и вода. Наш хозяин экономил на всём.

Вскоре караван вышел на широкую равнину. Вдалеке виднелись очередные горы.

Моя учёба продолжалась в движении. Я наблюдал за Арсением и другими погонщиками верблюдов, мотая себе на ус полученную информацию. Бауржан не церемонился: камчой доставалось всем, и за любую провинность, но если мне и Арсению доставалось хоть и обидно, но практически совсем не больно, то других он лупил в полную силу. Ночью Арсений объяснил мне, что так они с Бауржаном решили действовать нарочно, чтобы часто менять наемных караванщиков. Никто не удивился появлению новичка в команде, ибо такое обращение выдерживали далеко не все. За то время как Бауржан и Арсений собрали караван, он уже сменил полностью два состава работников.

Шли мы почти до сумерек, сделав только две остановки в пути чтобы попить, оправиться и перекусить всё теми же сухими лепёшками и куртом. Более сытный прием пищи нам был обещан только вечером, на привале. Я уже не чествовал ног, и спины от усталости. Когда Бауржан объявил привал и приказал устраиваться на ночёвку, я простил ему почти все.

Зря я думал, что отдохну, в этот раз начальником был оказывается не я…

Я улёгся на грубой войлочной подстилке только глубокой ночью. С момента остановки каравана и до этого момента прошло несколько часов работы. Снятие вьюков с верблюдов, связывание им ног, обустройство лагеря, приготовление пищи, водопой животных, и многое другое. Работа казалась вообще никогда не кончиться. Теперь же я лежал у костра, вдыхая запах кижин и верблюжьей мочи. Катишься по наклонной Сидор, в этом нет ни каких сомнений! С вершины покорителя полюса, до бесправного погонщика верблюдов! Иду куда-то, работаю как раб, а меня ещё и матерят, и бьют, почем зря! И куда я иду спрашивается? Прямиком в могилу, куда меня ведёт Фомин! Чего бы он ни говорил, как бы меня ни успокаивал, но шпионов в любой нормальной стране сейчас вешают или стреляют! Наверняка он всё это представление с караваном устроил, чтобы я только обрадовался, когда нас в расход соберутся пустить. Типа лучше сдохнуть, чем так жить. С этими мыслями я и уснул, практически незаметно для себя.