Ведьмы поместья Муншайн

45

Пятница, 29 октября

День. Осталось пятьдесят шесть часов

Айви в который уже раз думает, что все-таки нужно было устраивать эксперимент в гостиной. Все на взводе, всех коротит от эмоций, так что бокал-другой холодного коктейля немного бы всех успокоил. Кстати, можно было добавить пару капель эликсира, который она создала для сердитых горожан.

Вот что значит отведать собственного яда,– с горечью думает Айви. – До чего ж мы докатились.

Из-за вчерашних проблем с Вспоминатором они потеряли целый день. Когда Квини включила это устройство, оно дернулось пару раз и сдохло, так что сеанс вспоминания пришлось отложить. Квини вернулась к чертежам и провозилась в лаборатории целый день, а это непозволительная роскошь с учетом того времени, что им осталось.

Квини не спит уже вторые сутки. Усталость выдают мешки под глазами и ужасная раздражительность. Также она наотрез отказывается объяснять, что за светящийся браслет повесил ей Харон и о чем они вообще говорили. С каждым часом этот браслет нагревается все сильнее, и Квини постоянно крутит его на руке.

Конечно же, Айви пыталась расспросить Квини, и другие тоже. Может, браслет – это такой своеобразный вид кандалов? Никто точно не знает, но наверняка это что-то ужасное. Все спрашивают, а Квини уперлась рогом и молчит. И заговорит она лишь тогда, когда посчитает нужным. Если уж честно, Айви немного трусит и даже не хочет знать правды – лучше оставаться в неведении.

Если сегодня Вспоминатор опять не заработает, то… Нет, Айви даже мысли такой не допускает, потому что это конец. Только бы он заработал, пожалуйста, – думает она.

– Руби Тьюсдей, – с наигранной веселостью воркует Урсула (ох, как это бьет по нервам Айви), – ты не сядешь вот сюда, как и в прошлый раз? – Урсула помогает Руби обойти верстак и усаживает ее на стул с прямой спинкой.

– Мы что, будем играть в музыкальные стулья? – спрашивает Руби точно так же, как и накануне.

– Да, милая. – Опять повторяется вчерашняя канитель.

– Не хочу, – говорит Руби, скрестив руки на груди, на лице застыло упрямство.

Все уже привыкли, что Руби теперь живет в прошлом, но эта ее выходка обескураживает, так как не вписывается в сценарий.

– Что ты этим хочешь сказать? – осторожно спрашивает Урсула.

– Не хочу играть, – говорит Руби. – Хочу на улицу, хочу пикник.

Вчера Руби покорно села на стул, позволив Квини надеть на себя странный шлем, поэтому сейчас все растерянно переглядываются, не зная, что делать.

– Давай сначала поиграем в музыкальные стулья, а победитель понесет на пикник корзинку с едой, – предлагает Айви. Эта у них такая тактика из детства: если не помогали уговоры, срабатывал соревновательный дух.

– Я не ребенок, Айви, – говорит Руби. – И не надо разговаривать со мной как с маленькой.

Айви краснеет. А как с ней еще разговаривать, если она стала такой беспомощной, ничего не понимает и не способна выполнить самые элементарные просьбы? Пристыженно Айви отвечает:

– Конечно, ты не ребенок, Руби. Прости, пожалуйста.

Все неловко молчат. Никто не хочет унижать Руби, но все вынуждены обращаться с ней как с ребенком хотя бы ради ее собственной безопасности. Например, сегодня ночью Руби бродила по фойе, ее подловили там Табита с Урсулой. Все боятся, что Руби выйдет на улицу и потеряется. Квини пообещала придумать какое-нибудь подстраховочное устройство для входной двери, но прежде ей надо разобраться со Вспоминатором.

Руби с подозрением глядит на Айви, словно понимая, что ею манипулируют. Урсула маячит в сторонке, тихо заламывая руки. Лицо Иезавель искажено в страдальческой гримасе, ведь, унижая Руби, они унижают и самих себя. Табита сердито зыркает на всех из угла, Виджет сидит, повесив голову, а у Квини такой вид, словно она перепила кофе и теперь от нее можно запитать энергий небольшой городок, как минимум. Глаз у нее дергается, и она так сильно скрипит зубами, что на скулах выступили желваки.

Иезавель выдавливает из себя улыбку:

– Давай я наколдую природу прямо здесь, и мы устроим пикник. Что скажешь на это, Руби?

Руби молча кивает, немного смягчившись, но продолжает дуться.

Айви бросает на Иезавель благодарный взгляд, пока та выходит из лаборатории. Теперь в помещении остается четыре ведьмы, ворона и призрак, но из-за большого количество станков, верстаков и другого оборудования тут все равно тесно.

– Руби, ты присядь, – просит Квини, так ей не терпится начать. – А пикник будет позже.

– Я не хочу.

Все снова молчат, не смея взглянуть друг на друга, и каждый думает: «Ну и что нам теперь делать?»

– А давайте все по очереди испытаем Вспоминатор, – вдруг весело предлагает Урсула и направляется к стулу. – У меня тоже память не очень. Например, недавно забыла надеть тунику и бродила по дому совершенно голая, – делится она с Руби.

– Прямо как Иезавель? – с улыбкой спрашивает Руби.

Урсула смеется:

– Да, прямо как Иезавель. – Урсула кивает на шлем и спрашивает у Квини: – Можно я первая?

– Пожалуйста. – Квини усаживает Урсулу и берет со стола шлем.

– Кажется, я потеряла кроличью лапку-талисман. Надеюсь, Вспоминатор поможет мне освежить память, – говорит она.

– Когдаты потеряла – это еще ладно, – каркает Виджет. – А представь, каково было бедному кролику.

Квини надевает шлем на голову Урсулы и подсоединяет его к контрольной панели. Довольная, что пока все идет хорошо, Квини включает устройство, и оно начинает тихо жужжать в точности как вчера. Квини задерживает дыхание, опасаясь, что система снова откажет и ее потом не привести в рабочее состояние никакими уговорами или криками.

Но устройство продолжает жужжать, и Квини с довольной улыбкой поворачивает диск настройки и дергает за рычажок, словно это не серьезная машина, а игромат в казино Лас-Вегаса. Айви весело представляет, что вот-вот глаза Урсулы начнут вращаться подобно кружочкам с вишенками, знаками доллара или красными семерками, а потом Квини объявит джекпот.

Но тут никому не до игр. Квини задает Урсуле стандартные вопросы, и пока та отвечает, настраивает машинку, щелкая рычажками. Машинка клацает, гудит, словно переговариваясь со своей создательницей, бормочущей что-то себе под нос.

Через пять минут таких манипуляций на лице Урсулы вдруг появляется радостное выражение.

– Кроличья лапка осталась в «Кадиллаке»! – объявляет она. – Я ее там забыла, когда мы ездили забирать Руби.

Все хлопают в ладоши, и даже Айви немного воспряла духом.

– Кто еще хочет попробовать? – спрашивает Урсула, стягивая с себя шлем.

– Давай я. – Айви забирает шлем, садится и терпеливо ждет, пока Квини настроит машинку.

Добившись, чтобы аппарат заработал в оптимальном режиме, Квини спрашивает:

– Что бы ты хотела вспомнить?

– Я тут уже несколько дней пытаюсь вспомнить название одного гриба, оно вертится у меня на языке, но все без толку.

В последнее время с Айви часто такое случается, и она злится на себя. Будто у тебя чешется мозг, но почесать его ты не можешь. В такие моменты Айви начинает перебирать в уме всякие слова, похожие на абракадабру, мучаясь неделями, пока наконец ответ не приходит сам. Например, в последний раз это случилось в два часа ночи благодаря тому, что Айви ударилась большим пальцем ноги о порог туалета.

Квини внимательно следит за панелью.

– Попытайся представить себе этот гриб, – говорит она.

Айви рисует мысленную картинку гриба – у него еще на шляпке выделяется такая кровянистая жидкость. От сидения в шлеме она начинает испытывать клаустрофобию, как вдруг в голове что-то щелкает, и нужные слова срываются с губ подобно конфетам, вылетающим из автомата.

–Гиднеллум пека[89]! – выдает Айви.

– Аминь, – смеется Урсула и оборачивается к Руби: – Скажи здорово? Не хочешь попробовать?

Айви поднимается со стула, снимает шлем, и тут Руби интересуется:

– А как же Тэбби? Она же еще не участвовала.

Все смотрят на Табиту прямо как в былые времена, когда она была центром всеобщего внимания, а не просто призраком, воспоминанием.