Ведьмы поместья Муншайн

27

Понедельник, 25 октября День

Этот вопрос словно ослабляет тугой узел эмоций, и Урсула мотает головой, давая волю слезам.

– Представляете, она даже не узнала меня, – расстроенно бормочет Урсула. – Вышла из ворот, подошла ко мне и спрашивает: знаем ли мы друг друга.

В первый раз Квини слышит, что конкретно произошло. Она ведь не была свидетелем разговора сестер, видела лишь его последствия – ошеломление и растерянность на лице Урсулы.

– Так она и меня не узнала. – Квини не только пытается успокоить сестру, но и разобраться с собственными эмоциями. – По крайней мере, теперь понятно, откуда взялся туман в твоих видениях.

– По дороге она задавала нам какие-то дежурные вопросы, – продолжает Урсула. – Ну, чем мы занимаемся и где живем. Прямо беседа незнакомцев в общественном транспорте.

– Но когда мы подъехали к дому, в ней что-то изменилось, – прибавляет Квини. Попробовав ликер, она морщится – надо было соглашаться на коктейль. – Она вспомнила наши имена, а потом сказала, что нужно поспешить на праздник.

Айви вытаскивает из кармана огромное семечко, похожее на косточку авокадо, даже еще больше. Сложив ладони «лодочкой», она закрывает глаза, и из семечка начинают прорастать корни и стебли – только не зеленого, а черного цвета – это все из-за душевного состояния Айви.

– Думаю, у нее деменция по типу Альцгеймера, только не как у простых людей – все же наш мозг устроен иначе, – говорит Квини. – Так что мы не знаем, как выглядит деменция у ведьм. Ее симптомы не вписываются в обычную клиническую картину.

– Но если Руби больна и ничего не помнит… – порывается сказать Урсула.

– Значит, нам всем крышка, – продолжает за нее Квини. Закрыв глаза, она трет их кулачком. – Если Руби не способна привести нас к тайнику с сокровищем, значит, нам капец.

Как бы Квини ни переживала за Руби, сейчас ее больше волнует дом, за который нужно побороться. Времени почти не осталось, через восемь дней банк наложит на них арест. Но есть проблема и пострашнее, поэтому хоть кровь из носу, но нужно понять, где Руби спрятала сокровище.

Квини откашливается, потому что сейчас ей придется кое в чем признаться.

– У нас тут проблемка.

– Да неужели? – язвит Иезавель.

– Нет, еще одна проблемка, похуже всех остальных. – Квини выдавливает из блистера две таблетки от изжоги и кидает их в рот.

– Что может быть хуже потери собственного дома? – раздраженно говорит Айви, глядя на Квини поверх очков.

Квини разжевывает и глотает таблетки. Слова, что вертятся на кончике языка, хуже любой изжоги.

И тут Урсула выпаливает:

– Через два дня прибудет паромщик Харон.

Виджет поднимает голову, беспокойно хлопая крыльями, а Айви роняет чашку, и чай проливается на ковер.

– Что? – вскрикивает Иезавель. – Но почему?

Квини вытаскивает волшебную палочку и бормочет заклинания, склеивая чашку и выпаривая жидкость с ковра.

– Я полагала, что сразу же по приезде Руби расскажет, где лежит сокровище, – поясняет она. – Я заранее подстраховалась – мне нужен был покупатель, способный расплатиться на месте.

– Но почему Харон? – Глаза Айви расширены от удивления. – Это после всего, что он натворил с бабушкой Мирабель, когда она попросила его помочь Анастасии?

Квини болезненно морщится. Она старается не вспоминать про те ужасные четыре дня, когда пропала Мирабель и девочки уже решили, что потеряли ее навсегда. Мирабель никогда не рассказывала, что там произошло между ней и Хароном, но вернулась она совершенно разбитая и настоятельно посоветовала девочкам никогда не заключать сделок с темными колдунами.

– Да, Харон – это зло, – соглашается Квини. – Но он богат, и если дает слово, то это слово чести. И потом, не можем же мы толкать артефакт каким-то перекупщикам или, того хуже – через этот, как его, интернет. Нам не обойтись без Харона. – Она поворачивается к Урсуле: – Как ты узнала про паромщика?

– Я гадала по чайным листьям и видела, что в самом ближайшем будущем на нас спустится какая-то черная энергия. Но я и подумать не могла, что ты настолько глупа, чтобы заключать сделку с Хароном.

Но всеобщий страх не способен урезонить Квини.

– Я подумала, что это будет обычная сделка «купи-продай». У нас появится нужный ему артефакт, и ежу понятно, что он предложит за него самые большие деньги. Откуда мне было знать, что Руби окажется неспособной передать нам то, что я уже пообещала Харону?

Урсула горестно вздыхает, Иезавель неодобрительно цокает языком.

Виджет нервно прыгает с лапки на лапку, гортанно приговаривая:

– Он же нас всех убьет!

Если таков вороний перевод мыслей Тэбби, то спасибо, что сама она не способна высказаться.

– Нужно найти этот тайник, – заключает Квини. – Это не обсуждается. Мы просто обязаны.

– А что насчет твоей карты? – спрашивает Айви, имея в виду карту тайников, составленную Квини вскоре после ареста Руби.

Карта, конечно, имеется, но уж больно много на ней крестиков, которыми отмечены предположительные места, где Руби могла спрятать драгоценности и артефакт. То ли это ее любимое дерево в лесу – японский вяз, под которым ведьмы совершают свои ритуалы, то ли клумба в форме пениса (это Руби так пошутила). Это может быть и дупло в ангельском дубе, куда Руби однажды, к изумлению живущей там белки, засунула вибратор Иезавель. В итоге белка использовала эту штуку, чтобы чесать себе спинку, а потом батарейки сели.

В горячке тех трагических событий никто не помнил, чтобы Руби куда-либо отлучалась. Когда ее арестовали, сестры обыскали ее комнату и все укромные уголки в доме, но ничего не нашли. Поэтому Квини предположила, что тайник может быть на улице. Только поиски оказались тщетны.

– А что карта? От нее никакого толку. – Квини вытаскивает карту, разворачивая ее, наверное, в тысячный раз. Бумага истерлась в местах сгибов и держится лишь на добром ведьминском слове. – Разве что поискать в тех местах, где мы еще не наставили крестиков.

Квини злится, сминает карту в шарик и кидает в огонь. Хищное пламя пожирает ее, вспыхнув зеленоватым дымком.

Тэбби шевелит губами, Виджет взбадривается и начинает выхаживать туда-сюда по подлокотнику кресла.

– Может, Руби просто устала, – каркает она, смешно склонив голову набок. – Тюрьма высосала из нее последние силы. Может, завтра она проснется с просветленной головой.

– Я тут кое-что кумекаю насчет машинки для стимуляции памяти, – говорит Квини. – Нужно как-то встряхнуть Руби, чтобы вернуть ей воспоминания.

– А что, если мы ее только расстроим этим? – вопрошает Урсула. – Или еще того хуже – напугаем? Она и так в ужасном состоянии.

– А знаешь, что может быть еще ужасней? – вспыхивает Квини. – Это когда человек с деменцией оказывается без крыши над головой.

Прежде чем Урсула успевает ответить, тишину разрывают три зловещих стука. Ведьмы вздрагивают. Кто-то стоит на пороге и колотит в дверь медным дверным молоточком.

Урсула дрожит:

– О, Богиня, это Харон. Неужели он решил прийти раньше срока?

Квини поднимается с дивана, а следом за ней и остальные, но она жестом велит им сесть.

– Это не Харон, – говорит она как можно более уверенно. – Вы же знаете его стиль. Он не станет стучать в дверь как какой-нибудь обыватель. – Несмотря на эти слова у нее трясутся поджилки. – Скорее всего, это Персефона. Мне кажется, бедняжке несладко находиться в собственном доме.

Подойдя к двойным дверям, она делает глубокий вдох и распахивает одну створку. Она уже и сама уверовала, что пришла девчонка, поэтому так изумлена, увидев на пороге мужчину. Узнав в нем Брэда Гедни, Квини замирает.

– Что вам нужно?

– Разве так приветствуют гостей? – нагло парирует Брэд.

– Гостей обычно приглашают, иначе это просто мусор, занесенный ветром под двери.

– В таком случае я действительно гость, так как получил приглашение.

Квини фыркает и уже собирается выпроводить Брэда, как слышит за спиной радостный девический смех:

– Магнус, дорогой! Ты пришел!

Квини оборачивается, видит Руби, стоящую на самом верху лестницы, и у нее отвисает челюсть. Руби преобразилась, став женщиной: на ней костюм доброй волшебницы Глинды[62], в котором она была на пятидесятилетии Тэбби. Ох уж эти невообразимо пышные рукава и дурацкая тиара – она что, сперла ее у папы римского? Руби плавно спускается по лестнице – прямо звезда, ни дать ни взять. Глаза ее блестят, взирая на Брэда Гедни.

Оттолкнув Квини, Гедни идет навстречу Руби с распростертыми объятиями и со змеиной улыбкой на лице, словно вот-вот расхохочется.

– Руби, дорогая, наконец-то.

– Я так боялась, что ты не придешь. – Руби подбегает к Брэду и берет его руку в свои ладони.

– Ну что ты, дорогая. – Голос его сочится высокомерием. – Я ни за что бы не пропустил этот праздник.

С таким Квини одной не справиться, но поскольку она не из тех, кто станет звать кого-то на помощь, она просто окликает Айви.