Ведьмы поместья Муншайн

38

Тридцать три года назад. За месяц до ограбления

– То есть вы все знали, что в гримуаре есть такое заклинание, но ничего не сказали мне? – ахнула Урсула.

Сестры беспокойно заерзали на своих местах. Иезавель таращится на свой бокал, словно в хрустальный шар, содержащий ответы на все загадки жизни. Айви беспокойно теребит пальцами, а затем скидывает туфли и обводит мыском рисунок на ковре. Табита погружена в созерцание перышек Виджет, а Квини просто отстраненно закрыла глаза.

Когда она их открывает, то видит, что Урсула раздавлена. Не важно, как относится Квини к намерениям Руби, но с эмоциями Урсулы тоже нельзя не считаться.

– Как можно было оставлять в гримуаре такое опасное заклинание? – вопрошает Урсула, переводя взгляд с Квини на Айви.

– Бабушка Мирабель записала туда все заклинания без исключения, – поясняет Айви. – Гримуар – это ее наследие, она внесла в него все знания, переданные ей предыдущими поколениями, и не нам судить…

– Замолчи, Айви, – огрызается Урсула. – Не надо читать мне сейчас лекций. – В недоумении она поворачивается к Руби: – Ты что, и впрямь готова отказаться от своего дара? Перестать быть ведьмой! И ради чего? Чтобы все время оставаться женщиной?

Тут уж Руби не выдерживает и расправляет плечи:

– А яи есть женщина и всегда ею была. Речь о том, чтобы постоянно находиться в этом облике.

– Но ведь… – растерянно бормочет Урсула. – Это же просто абсурд.

– Это почему же? – возмущается Руби, упрямо вздернув подбородок. – Что тут непонятного?

Урсула всплескивает руками.

– Благодаря магической силе семьдесят процентов своего времени ты пребываешь в женском облике!

– Вот именно! – вспыхивает Руби. – А остальные тридцать процентов я болтаюсь не пойми где.

– Но ты же с легкостью принимала облик мужчины или других существ, что тут такого? Ты же ведьма. – Урсула вскакивает со своего места и обходит диван, словно ей надо как-то отгородиться от Руби. Упершись руками в спинку дивана, она говорит: – Тебе же нравилась эта игра.

– Да, но теперь все поменялось.

– Из-за Магнуса, разумеется, – с упреком говорит Урсула.

Так…– думает Квини. – Все карты выложены на стол. Никто не воспринимал Магнуса иначе как очередного знакомца Руби. Каждый раз, когда он появлялся в доме, Руби быстренько уводила его к себе в комнату, то ли стесняясь сестер, то ли просто оберегая его.

За Руби тянулся длинный шлейф неудачных знакомств, причем частенько она и сама подозревала, что связалась с очередным обманщиком. Зная, что опять может ошибиться, Руби старалась держать своих мужчин подальше от сестер, чтобы они не читали ей нотаций.

– Магнус тут вовсе ни при чем, – возмущается Руби. – Дело во мне, Урсула, потому что я стала другой. – И она прикладывает руку к сердцу. – Разве непонятно, что, став старше, я давно разобралась к себе? Если раньше какие-то вещи меня забавляли, теперь мне это не нравится. И если можно все изменить, почему я должна от этого отказы- ваться?

– Но ты и так почти всегда находишься в облике женщины, – повторяет Урсула, уже исчерпав все аргументы.

– Нет, ты не понимаешь, – в отчаянье говорит Руби. – Я хочу знать, что уж коль я женщина, то не превращусь в кого-то другого из-за болезни, стресса или просто потому, что моя магия ослабела.

– Но как можно ради этого отказываться от своих волшебных способностей?

– Не велика потеря, – пожала плечами Руби.

От таких заявлений у Урсулы челюсть отвисла.

– Да как ты можешь говорить такое? Руби, мы же ведьмы, без нашего дара мы никто.

– Может, этовыникто без вашегодара. Это вы, а не я, считаете себя ведьмами. А я расходую свои возможности на метаморфозы да на то, чтобы удержать свой облик. Вся моя магия уходит только на это, и ни на что другое у меня не остается сил.

– Но это же неправда! – Урсула поворачивается к остальным сестрам, ища у них поддержки. – Скажите ей, что это не так.

– Ладно, тогда вспомните, когда в последний раз я наколдовала хоть что-то? – вопрошает Руби. – Разве я использовала свои чары на что-то, не связанное с сохранением своего облика?

Урсула открыла было рот, намереваясь привести массу примеров, но ничего не смогла из себя выдавить.

Видя, как мучается Урсула, Квини стала и сама перебирать в уме самые обыденные магические действия, к которым все они прибегали ежедневно – зажечь огонь, например, или открыть окно, или отправить по воздуху блюдо с фруктами или хлебом во время трапезы, или достать книгу с последней полки, вытереть пролитое молоко или починить вазу, поддавшуюся гравитации.

На ум сразу приходит бесконечное количество магических действий Иезавель, отвары Айви, колдовство Табиты или заговоры Урсулы. И хотя Квини меньше всех полагалась на колдовство, только за последний час в своей лаборатории ей пришлось не раз повелевать инструментами и чертежами, затягивать эластичные ремни под корпусом Дергауса, а потом прибираться после работы – и все это с помощью магии.

Но на ум не приходило ни единого примера, когда Руби пользовалась бы волшебством в каждодневной жизни или даже во время ритуалов.

– Нет, погодите… – Урсула растерянно качает головой. – И все же я уверена… – Но, увы – она приходит к тому же выводу, что и Квини.

Видя ужас в глазах Урсулы, Руби обходит диван и берет подругу за руки.

– Не вспомнила, и не надо. Стоит ли убиваться по этому поводу. – Она оборачивается к остальным ошеломленным сестрам: – Пожалуйста, не расстраивайтесь. Я здорово поднаторела, держа вас в неведении. – Она смотрит на Урсулу. – У каждой из нас свой собственный ресурс, и свой я трачу на метаморфозы, не оставляя ничего. Таков был мой выбор.

Квини и в голову не приходило, что их колдовские чары могут иметь какие-то ограничения. Ведь их дар всегда был прямо здесь, на кончиках пальцев. Да, случались неприятные моменты, когда они с чем-то не справлялись в полную мощь. Но Квини всегда знала, что по венам ее бежит колдовская кровь, чувствовала это характерное потрескивание в воздухе. Магия никогда не затихала в ней, и даже странно представить, что когда-то она иссякнет.

– Но разве ты не будешь скучать по своим превращениям? – спрашивает Урсула.

– Может, и так, – соглашается Руби. – Но это всего лишь небольшая шалость, забава, фокус, которыми я вас развлекала, когда мы были моложе. – Она грустно улыбается, и сестры тоже улыбаются, вспоминая лучшие времена, когда все в этой жизни казалось проще. – Но я больше не хочу быть кем-то другим.

– А нельзя как-нибудь передать тебе наши магические силы? – спрашивает Урсула и поворачивается к Квини: – У нас ведь имеется излишек, нам столько не надо каждый день, и мы могли бы поделиться с Руби. В гримуаре не найдется подходящего заклинания? Или, может быть, ты придумаешь какое-нибудь устройство?

Квини призадумалась, но Руби оборвала ее размышления словами:

– Нет, Урсула, я отказываюсь заимствовать ваши силы. – Грустно покачав головой, она отпускает руки Урсулы. – Это в ящик можно бросить милостыню, а я – живой человек.

– Но ведь…

– Вот скажи, разве ты меня разлюбишь, если я вдруг перестану быть ведьмой? – На глазах у Руби выступили слезы. – Неужели такое возможно?

– Конечно же нет!

– Тогда зачем навязывать мне то, что мне совершенно не подходит?

Урсула разевает рот как рыба, не в силах придумать хоть какой-то ответ.

– Я точно знаю, чего хочу, – твердо и спокойно говорит Руби. – И я это сделаю, даже если вы откажетесь мне помочь. – Она издает протяжный вздох. – Ты вовсе не обязана участвовать в моих планах, Урсула, но я все решила для себя, и тебе придется относиться к этому с должным уваже- нием.

Квини встает с места и направляется к сестрам, к ней присоединяются Тэбби и Айви с Иезавель. И вот так они стоят все вместе – Руби с Урсулой посередине, а вокруг них остальные. А потом и Руби с Урсулой становятся в общий круг, и все стоят в обнимку, тронутые торжественностью момента.

– Обещайте, что не перестанете любить меня, даже если я уже не буду ведьмой, – говорит Руби со слезами на глазах.

– Мы всегда будем любить тебя, – клянется Квини.