Фракиец. В иных мирах

Глава 14

Олимпиада.

Закончив с трофеями, мы вернулись за пиршественный стол, за которым во время нашего отсутствия не прошло даже мгновения.

Марк Туллий, склонившись к Лаксиэль, принялся ей что-то еле слышно объяснять на шипящем языке, который мне уже был знаком: на нем альвийка клялась в верности Зевсу.

Нужно будет поспрашивать среди героев и воителей, может, кому-нибудь досталась карта со знанием родного языка альвийки. Впрочем, следует узнать и про все остальные трофейные карты, что нам достались. Да и про навыки, известные нашим союзникам, стоит поспрашивать — может найтись что-нибудь полезное. Ведь кто-то же запустил туман, в котором получалось обнаруживать невидимок.

Я вздрогнул, когда мои размышления прервало прикосновение Пелита.

— Друг мой, прошу извинить меня за невольную тревогу, — улыбка чуть тронула губы жреца.

— Я сам виноват. Размышлял о тех трофейных навыках, что остались после нашей… — Я на миг умолк, стараясь подобрать подходящее слово.

— Бойни, — подсказал вклинившийся в наш разговор Марк Туллий.

Я кивнул, вспомнив недавний бой, после чего продолжил:

— И всё же я не поверю, что мне одному довелось добыть карту после убийства.

Легат кивнул, давая понять, что понял:

— Я распоряжусь сдать трофеи. — Оглядев поредевшие столы, он с усмешкой продолжил:

— Как только Либера из своих объятий их выпустит.

— Что же до навыков, которыми владеют наши новые союзники, — Пелит выделил голосом последнее слово. — Всех с пристрастием опрошу и, само собой, каждый из вас сможет прильнуть к неведомым знаниям.

Нужно будет как-нибудь время увеличить для карты с доспехом. А то что-то меня не сильно прельщает разделить судьбу сегодня умерших, когда вместе с войском Марка Туллия будем на приступ брать храм Урук-хаев.

— … мой, намерен ли ты силы свои испытать? — отвлёк меня голос жреца.

Вопросительно подняв бровь, я непонимающе взглянул на Пелита.

— Мой божественный предок намерен игры назначить в свою честь, — старый философ с укоризной взглянул на меня. — И я интересовался, будешь ли ты сражаться с атлетами, что прибудут со всей ойкумены?

— Я всегда не прочь сразиться. Особенно если ты просветишь меня немного, — с улыбкой ответил я.

Хоть не раз слышал рассказы в рабских бараках о Неминойских и прочих играх, но чаше всего там речь шла о сильнейших атлетах, нежели о самих состязаниях.

— Много лет назад, когда моя голова ещё не была украшена сединами, — Пелит мечтательно улыбнулся, вспоминая о былом, — я участвовал в священных состязаниях Афины и даже обрёл славу победителя.

Марк Туллий с удивлением оглядел жреца:

— Неужели почтенный философ, подобно Платону, несравним был в борьбе?

Пелит разразился звонким смехом, невольно потревожив сон некоторых спящих героев и воителей, обратив на себя внимание немногих оставшихся в сознании.

— Увы, ты слишком льстишь мне. Я даже в свои лучшие годы совладать не мог с борцами умелыми, — усмехнулся в ответ жрец. — Но средь рапсодов мне не было равных.

И промедлив пару мгновений, он тихо закончил:

— Во время одной из малых Панафиней. (Панафине́и — празднества в античных Афинах в честь богини Афины).

Легат понимающе кивнул:

— Достойно. Хорошо подвешенный язык зачастую полезней набитого кулака.

— Хороший поэт из меня вряд ли выйдет, — ответил я и, как мои соратники усмехнулся. — А вот в борьбе я бы поучаствовал.

Пелит согласно кивнул:

— Окромя состязания рапсодов, что декламируют сказания о древних подвигах, будут соревноваться поэты, которые свои собственные творения под суд Ареопага предоставят.

— Кроме того, панкратионом и бегом на стадию усладит Громовержец свои глаза. И еще… — Пелит принялся с воодушевлением перечислять: — метание диска и копья, прыжки в длину, игра на киафаре и флейте, бег в доспехе и с факелом.

Представив, как пытаюсь одержать победу во всех соревнованиях, я еле сдержал смех.

— Возможно, Кронид в мудрости своей, возвестит и о других соревнованиях. Но перечисленные мной будут вне всякого сомнения.

— Как я уже сказал, — добавил я, поднимая кубок, — в борьбе поучаствую. Впрочем, как и в других соревнованиях. Разве что пропущу состязания музыкантов и поэтов.

— Как и о пришествии Олимпийца узнали все имеющие уши, так через декаду и об играх услышат в громе небесном, — продолжил Пелит.

— Ага, и желающие свою удаль показать ноги сотрут до самой жопы, — басовито хохотнул Марк Туллий, — пока доберутся до Афин.

— Стратегомахус, ты недооцениваешь мудрость Громовержца, — легко пожурил ромея жрец. — Верховному божеству ведомо всё, что творится в подвластном мире, и коли жаждущий подвига во всеуслышание заявит желание прославить Зевса, то в тот же миг предстанет перед храмом.

Легат глубоко задумался. А я, в свою очередь, представил, как купцы в окружении рабов, нагруженных тюками, начнут ежеминутно проявляться перед храмом.

Озвучил свои опасения под понимающим взглядом легата:

— Или можно несколько легионов перебросить достаточно быстро из Галии в Сирию например. Ну а здесь всего лишь погрузить на корабли, и через несколько дней «мулы» уже окропят свои клинки кровью.

— Хотя именно сейчас было бы сподручнее легионы из провинций стянуть к «Городу», — мрачно продолжил Марк Туллий. Мой сдвоенный легион как раз маршем идёт к Рубикону, благо Зевс обещал меня после битвы вернуть прямо к аквиле.

Про себя представил, как Гигантские пауки обстреливают разноцветными сгустками вражеское войско, находясь под защитой непробиваемого полога альвийки.

И словно прочитав мои мысли, легат продолжил:

— Если удастся добыть ещё боеприпасов, то мои легионеры смогут любого врага остановить. В крайнем случае, арахниды со своими стрелялками подойдут. Да и вообще, следует заручиться поддержкой Луция Юлия Цезаря и Публия Рутилия Лупа: консулы возглавляют армии, собранные против италиков, и от божественной помощи не откажутся.

Пока Марк Туллий с Пелитом продолжали обсуждать возможные перипетии новых союзов, я вновь погрузился в раздумья.

За последнее время у меня скопились четыре очка параметров и было бы не лишним их вложить.

Параметры:

Сила: 8/10.

Ловкость: 10/10.

Интеллект: 10/10.

Живучесть: 8/10.

Выносливость: 6/10.

Восприятие: 10/10.

Удача: 9/10.

Расовый параметр:

Интуиция: 5/10.

Помнится, пройдоха оружейник рекомендовал интуицию улучшить до десяти, дабы больше информации узнавать о системных предметах. Но четырех очков, увы, не хватит, так что имеет смысл дождаться получения очередного уровня. Ну а пока мое внимание устремилось к Удаче.

Внимание! Желаете увеличить параметр Удача?

Да

Удача: 10/10.

Как и в прошлые разы, повышение параметра прошло совершенно безболезненно. И почти тут же перед глазами возникло системное сообщение:

Поздравляем! Ваш параметр Удача достиг предела для вашей расы. Связь с Хранилищем Знаний…

Удача (10). Если хотите дальше увеличивать удачу, то нужно потратить 1000 ОС.

Вы получаете бонус!

День отдохновения.

Ранг: D (1/1)

— в течение суток миссии от Системы не поступают. Нельзя использовать в случае, если миссия уже заявлена.

Откат: семь дней.

— Ещё бы знать, когда система пошлёт эту миссию, — тихо пробурчал я себе под нос. А вот чтобы еще повысить эту удачу, так и вообще нужно какое-то невероятное количество ОС собрать.

Жрец с легатом, увлеченно о чем-то спорившие, не обратили на мой возглас совершенно никакого внимания. А я же вернулся к раздумьям о параметрах.

Или стоит всё же улучшить выносливость? А то под конец последней битвы уже усталость начинала меня одолевать. Хотя, памятуя про боль, что меня скрутила, когда я улучшал ту же ловкость, то следует быть готовым к ней. И пиршество для этого всё же не лучшее место.

Вынырнув из омута мыслей и сославшись на необходимость повысить навыки, я отправился в сторону шатра, что был моим пристанищем перед битвой.

Когда проходил через лагерь, то приметил, что в нем добавились ещё и большие палатки для ханьских воинов.

Разоблачившись, рухнул на топчан и вновь задумался. Получить неведомую «Идентификацию» это, конечно, хорошо, но пользу я от него смогу получить только при получении следующего уровня, до которого нужно ещё дожить.

А вот улучшение той же выносливости или силы будет полезно уже в следующей битве. Тем более она состоится уже скоро. Не зря же Кронид упоминал о штурме храма зеленомордых.

Хорошо бы наше войско пошло не в первых волнах: Урук-хаи будут уже не такими свежими и успеют потери понести. Хотя, с другой стороны, уровни у них тоже вырастут. Но не факт, что они успеют увеличить параметры или навыки.

Вроде ромей собирался наведаться в форт за дополнительными боеприпасами. Да и Соловей ему обещал что-то интересное продать. Не иначе опять меня с ним отправят. Главное, чтобы в форте не прознали подробно о наших подвигах на миссии по защите.

Неожиданно осознал, что помимо своей воли думаю о чем угодно, но не о предстоящем увеличении параметров. Но сколько не бегай, от самого себя не убежишь.

Выдохнув и мысленно приготовившись испытать боль сделал свой выбор.

Выносливость: 7/10.

Всё мышцы скрутило болью, а сердце пропустило пару ударов и вновь начало отбивать свой вечный такт. Когда лежал и скрипел зубами от боли, попробовал отвлечься грёзами о новых подвигах, что мне предстоят. Но от постоянной пульсирующей боли все мысли сводились лишь к желанию наложить исцеление на самого себя.

В последний раз судороги прошли по мышцам и, с облегчением выдохнув, я вновь увеличил тот же параметр, что и прежде.

Выносливость: 8/10.

Тихий стон вырвался из моего рта, а язык почувствовал знакомый вкус крови, что потек из прокушенной губы. С судорожным хрипом я вдохнул воздух.

Как только боль в очередной раз отступила, наложил на себя исцеление, затворяя рану на прокушенной губе. И попутно решил пока повременить и распределить последний параметр чуть позже.

Провалялся на влажной от пота постели еще какое-то время и незаметно для себя погрузился в чуткий сон.

С высоты птичьего полёта я увидел знакомую арену в ненавистной Капуе, на которой под улюлюканье зрителей сходились в схватке два гладиатора.

Песок арены, словно раскалённая медная пыль, вздымался под ногами бойцов. В центре находился фракиец, в котором я с изумлением узнал самого себя, сжимающего кривой короткий меч сику (сика — сильно изогнутый короткий меч-кинжал длиной 40–45 см), дрожащего и находящегося в ярости, словно волк на привязи.

Напротив меня, тяжело дыша под бронзовым шлемом, стоял гопломах Терм. Его копьё, длинное, как тень на восходе, гуляло наконечником, ища брешь в моей защите, а щит с изображением Медузы Горгоны готов был принять любой мой выпад.

Терм бросился в атаку, копьё метнулось к моему горлу, но фракиец скользнул влево, его рыжие пряди, выбивающиеся из-под тяжелого шлема, мелькнули вспышкой молнии. Толпа взревела:

— Фламмифер! Фламмифер! — кричали они, прозвав меня Пламенеющим, как и не раз до этого.

— Мальчишка! — прохрипел гопломах, вновь занося копьё.

Я молчал, неотрывно наблюдая за острым наконечником, негоже попасться на простейшую уловку.

Сика царапнула щит Терма, высекая искры. Гопломах, привыкший давить массой, не успевал за моими молниеносными рывками.

Копьё со скоростью змеи стремительно попыталось ужалить фракийца в грудь, но увернувшись, он успел отбить стальное жало стеганным боком маники (наруч на правой руке).

Фракиец кружил, как вихрь, а песок вздымался желтовато-рыжей дымкой. Внезапно он дернулся в сторону противника, скрутив и изогнув туловище. Меч в его руке, словно змея, сменил хват. Удар! Обойдя и край щита, и защитный понож, клинок врезался в бедро Терма, рассекая ногу до самой кости. А сам фракиец, откинув голову, пропустил над головой край тяжелого щита Терма. Гопломах рухнул, припав на раненую ногу. Отбросив щит и копье, он попытался сжать распластанную рану со льющейся кровью, а толпа взвыла, словно стая волков, учуявших слабину.

Терм выхватил кинжал, который фракиец походя отразил щитом. И тут же пинком в грудь он опрокинул гопломаха на лопатки.

Толпа вновь взревела, а в небо взмыли сотни кулаков с отставленным в сторону большим пальцем.

Фракиец шагнул в сторону поверженного противника, пинком выбил кинжал из ослабевшей руки, и его клинок опустился, но не на шею, а в песок у виска Терма.

— Почему? — прошипел гопломах, с изумлением осознав, что всё ещё жив.

— Чтобы ты помнил, чей огонь тебя пощадил.

Я, тот, что стоял на арене, окутался языками пламени и, взмыв вверх огненной птицей, взорвался, будто плазменная граната, что однажды уже сожгла меня…

С коротким вскриком я очнулся, заново переживая битву во сне.

— Помнится, тот бой завершился для Терма более плачевно, и живым на арене остался только я один, — пробормотал я, вновь тихо погружаясь в сон, но на этот раз без сновидений.

В очередной раз проснувшись и выйдя из палатки, я обнаружил, что треугольник пиршественных столов исчез. Как и большая часть населения лагеря, только кое-где виднелись небольшие группки афинских стражей и воинов Кван И вперемешку с Героями. А вот легионеров среди них не было. Не иначе ромей решил поскорей вернуться к своему легиону.

Во-первых, нужно узнать, всё ли хорошо с сестрой, а то мало ли что могло случиться в суматохе.

Во-вторых, нужно найти Пелита и узнать, чего мне будет стоить ускорить время для карты с доспехом.

— Заодно, может, и навыками какими иномирными разживусь, — продолжил я свою мысль в слух.

Когда прохаживался по лагерю в поисках жреца, наткнулся на троицу давних знакомых: Смотритель и Череп красовались своими именами в зеленоватом нимбе, а Хекеторо — своим возвращенным статусом Героя.

На невысоком столике перед ними стоял полупустой кувшин с вином в окружении трех кубков.

Взаимно поприветствовал их, а расспросив, узнал, что Пелит, сославшись на жреческие дела, вернулся в Афины ещё час назад.

— А что это Лоотун как-то не сильно обрадовался, когда наш повелитель наградил его? — пригубив вино прямо из кувшина, поинтересовался я у всех троих разом.

— Воителя, в отличие от героя, почти никогда не призывают на миссию, — Смотритель хитро ухмыльнулся, с удовольствием разглядывая тучку в небе. — И дожить до старости своих правнуков у воителя, пожалуй, шансов побольше будет, чем у Героя.

Проследив за его взглядом, Череп передернул плечами:

— Неуютно мне тут. Поскорее бы вернуться в крысятник. Там хорошо, сумрак и надежные стены с потолком.

— Ты ещё скажи, что брага вкуснее этого прекрасного вина! — Смотритель отхлебнул из кубка, мечтательно причмокнув. — Да и пища здесь выше всяких похвал.

— Сам же знаешь, что еще несколько десятков лет и мы бы окончательно вымерли, — на обезображенном лице Черепа прорезалась горькая улыбка. — Не спорю я. Но всё одно непривычно. Половина баб так на улицу и не выходит.

Слушая разглагольствования бывших жителей убежища, я раздумывал, что лучше сделать: наведаться к Зевсу и попросить переместить меня к своему жрецу или же вернуться через личную комнату. Вот только покамест было непонятно, окажусь я подле Храма, возле которого совсем недавно проливал кровь, или же в поместье жреца, откуда я переместился на Олимп перед битвой.

Решил, что мстительное божество может опять зло пошутить или взамен потребует очередной подвиг. Так что, распрощавшись, я отправился к порталу, что вел к привычному выходу из домена.