Участковый. Книга вторая

Глава 9

Глафира Игнатьевна стояла на крыльце, как воплощение того самого леса, через который мы только что продирались. Не то чтобы я лес не любил или имел что-то против. Лес — он ничего, вполне себе приятное место. Для пикника или, на худой случай, для романтических прогулок. Но вот путешествие по болотам, да еще в компании вредного следака и местного беса, который, на секундочку, собирался меня утопить, — это, простите, удовольствие ниже среднего.

Я посмотрел на Серикова, потом опустил взгляд и попытался оценить свой внешний вид. Мой китель представлял из себя один сплошной кусок заскорузлой грязи. Болотная жижа просочилась везде, куда только можно было просочиться. Пролезла в каждую щелочку, в каждый шовчик настолько глубоко, что вместе с грязью в карманах я притащил с собой пару лягушек.

Следак выглядел так же паршиво. Грязно, отвратительно, неприятно. Только он еще и фуражку утопил. Потерял головной убор в тот самый момент, когда я вытаскивал его из трясины.

Теперь понятно, почему Глафира Игнатьевна, при всей своей показной строгости, еле сдерживала улыбку. Мы были похожи на двух клоунов, только что вывалившихся из бочки с помоями. Чего уж тут не рассмеяться?

Кстати, ведьма, несмотря на почтенный возраст, была очень красивой. Причем ее красота казалась дикой, необузданной, как сама природа. Волосы темные, почти черные, с проседью, нос прямой, губы пухлые, глаза синие-синие, а брови… Соболиные, черт возьми! Именно такой эпитет приходил в голову, когда я смотрел на эти брови.

Взгляд Глафиры Игнатьевны, насмешливый и острый, как лезвие бритвы, медленно изучил мою физиономию, измазанную грязью, потом переместился на капитана Серикова. Тот, пошатываясь от усталости и пережитого кошмара, пытался отскрести с кителя бурые вонючие разводы. Потом ведьма посмотрела на Бесова. На ее лице появилось не просто пренебрежение, а какая-то привычная брезгливость. Будто она увидела таракана, который нагло расселся на полу, когда на кухне внезапно зажегся свет.

— Ну, Анатолий… а ты, смотрю, совсем не боишься… — протянула Глафира. Голос у нее был бархатный, тягучий и до невозможности сексуальный. — Опять ко мне в гости пожаловал. Я, кажется, предупреждала, чтоб твоей ноги здесь не было. Запамятовал? Могу напомнить. Мои пчелки тебя до сих пор не забыли. Особенно, как ты отсюда убегал, перепрыгивая через кусты? И что это за вид? Вы болото за речку приняли? Решили искупаться?

Бесов, обычно наглый и самоуверенный, вдруг съежился. Он сделал пару шажков назад, будто хотел спрятаться за моей спиной, потом вытянул шею и с каким-то подобострастием проблеял:

— Глафира Игнатьчна, я… мы же по делу…

Ведьма резко взмахнула рукой, словно разрубая невидимый узел.

— Знаю я ваши дела. Уже донесли… Но в дом в таком виде не пущу. Сначала — баня. Немедленно. Вся эта болотная дрянь с вас должна сойти.

— Так я совершенно чист, Глафира Игнатьечна. — обрадовал ее Бесов. — Это у нас товарищи милиционеры малясь попутались. Решили в болоте водные процедуры устроить. Ну вы же знаете этих… эти… правоохранительные органы. Их мёдом не корми, дай в грязи изваляться. А со мной всё хорошо.

Бесов развел руки в стороны, вышел из-за меня и покрутился на месте, предлагая полюбоваться своим внешним видом.

— Ты чист⁈ — рассмеялась ведьма. Похоже, ее позабавила сама мысль, что нечистый претендует на чистоту. — Снаружи, может, и да. А внутри — сам знаешь. Без бани — ни-ни. Особенно вот этого красавца, — Глафира ткнула пальцем в Серикова, — Под его одеждой гнили больше, чем на ней. Так что раздевайтесь и милости прошу. Я, как чувствовала, с утра баньку затопила. И следи, Анатолий, за паром. Банька у меня особенная. Ты в курсе. Чтоб кого-нибудь совсем не распарило.

Сериков, услышав про баню, вдруг встрепенулся и даже взбодрился. Видимо, после вонючей трясины мысль о помывке показалась ему весьма привлекательной.

— Баня? Это я поддерживаю! — заявил он, потом пожевал губами и сплюнул на землю нечто, очень похожее на комок ила. — Только бы отмыться, ей-богу!

Наивный дурак. Эдик даже приблизительно не представлял, что его ждет. Впрочем, я тоже.

Глафира, не говоря больше ни слова, провела нас за дом, к приземистой баньке из бревен. Дверь была приоткрыта. Из-за нее валил густой пар, а в нос ударил резкий, но приятный запах березового веника и раскаленных сосновых дров.

— Раздевайтесь, товарищ капитан, — с деловым видом скомандовал Бесов. Он тут же подал пример, скинув пиджак и рубашку. — Время, знаете ли, дорого. Банька не общественная.

Сериков быстро стянул одежду и, прикрывая скрещёнными руками интимное место, рванул в парную. Я, скинув свою грязную форму, последовал за ним. Перед тем как войти, красноречиво посмотрел на Бесова. Мой взгляд говорил четко: «Анатолий Дмитриевич, твоих шуточек на сегодня хватит. Болото — это был перебор».

Внутри оказалось жарко, как в аду. Сравнение крайне подходящее, учитывая, кто именно составил нам компанию. Сериков уже лежал на верхнем полоке и блаженно стонал.

— Ох, хорошо! Вот это я понимаю! Настоящий отдых!

К счастью, болотные приключения выбили из его головы все мысли о сокровищах. Он о них больше не вспоминал. Как и о лопате, оставшейся валяться под березками. Ну или Бесов перестал морочить Эдику голову. Что более вероятно.

— Рано вы, товарищ капитан, расслабились, — раздался мрачный голос Бесова.

Скажу честно, меня сразу насторожили и интонация, с которой это было сказано, и сами слова.

Анатолий Дмитриевич появился в парной в чудовищно нелепых семейных трусах. Трусы были огромные, будто он их украл у кого-то, кто в два раза больше его. Снимать нижнее белье Бесов явно не собирался. И слава богу. Мне хватало капитана, который развалился на полоке в чем мать родила.

В руках нечистый держал два веника, а взгляд у него был, как у банщика-садиста, который, наконец, заполучил в свое распоряжение парочку жертв.

Не успел Сериков понять, что происходит, как Бесов плеснул на камни ковш воды. Пар поднялся такой стеной, что я перестал видеть капитана, а Бесов превратился в размытое пятно. Воздух разрезал смачный свист.

— АЙ! ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, УРОД⁈ Это же моя спина! Я живой человек! — завопил Сериков.

— Профилактика, товарищ капитан! — рявкнул Бесов. — Болотная лихорадка — штука тонкая! Её изгонять надо. Сама не уйдёт. Она в костях сидит! Так что не нойте. Вы советский милиционер или кто? Терпите! Всё для вашего блага! Веником — раз! Как по уставу! И контрольный! Чтобы не повадно было по болотам шастать!

Я, не желая стать следующей жертвой «изгнания болотной лихорадки», быстро уселся внизу, стараясь держать в зоне видимости и самого Бесова, и его веники. Притворился, будто занят чем-то очень важным. Медитацией, например.

— Это народные методы! — крикнул я Серикову, делая вид, что все происходящее — норма. — Тетя Глаша плохого не посоветует! Сказала — в баню. Вот вам и баня. Кровообращение улучшаем, Эдик!

— Она говорила помыться, а не устроить экзекуцию! Я не свинная отбивная, чтобы меня так мутузить! — захлебываясь паром, заголосил в ответ следак.

Веник со свистом, похожим на пощечину, снова опустился на спину Серикова. Тот взвыл еще громче: «Да за что⁈ Я же капитан! Капитан милиции!» — а потом с отчаянием обреченного рванул с полока, на ходу обмотавшись полотенцем, которое висело тут же, на крючочке.

Эдик выскочил на порог и попытался вдохнуть свежий воздух.

Но не тут-то было.

— Не охлаждаемся, гражданин начальник! Процедура не завершена! — проревел Бесов. — Болотный дух сам не уйдет! Ему пинка дать надо!

Он двумя прыжками метнулся за Сериковым, ухватил его за полотенце и одним рывком затащил обратно.

— Отстань! Я накупался! И напарился! Пошёл вон, скотина! — вопил Сериков, цепляясь за косяк и пытаясь ногой лягнуть Бесова в живот.

— Какое напарился? — невозмутимо заявил Анатолий Дмитриевич, отрывая от косяка пальцы Эдика по одному. — Мы только начали, товарищ капитан. Сейчас здоровье поправим! Кровь разогнать надо. Застои у вас! А застои — это путь к разложению! Вертайтесь взад!

Когда Сериков понял, что его не отпустят, он начал брыкаться с удвоенной силой, а потом, видимо, окончательно спятив от ужаса и стресса, рванул к окошку под потолком. Как он умудрился вскарабкаться на такую верхотуру и просунуть в оконце голову — загадка. Следак дрыгал ногами и хрипло орал: «Караул! Убивают милиционера! Спасите!» Однако в ответ получал лишь насмешливые крики выпи, доносящиеся с болота.

Бесов с веником подошел к нему сзади.

— Товарищ капитан, вы чего это? Из окна прыгать собрались? Неверное решение. Наше дело — парить. А мы свое дело хорошо знаем. Зараза ходит. Надо пропотеть.

Затем Анатолий Дмитриевич начал с явным удовольствием обрабатывать веником те части тела Серикова, которые остались внутри, то есть спину, ноги и пятую точку.

— АЙ! ОЙ! Не трогай! Я тебя в камере сгною! — Вопил Эдик.

Честно говоря, в какой-то момент мне его даже стало жаль. Следак, конечно, редкостная сволочь, но ему сегодня досталось по самую маковкую

— Ну, хватит, Анатолий, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Он уже такой чистый, что скоро светиться начнет. С него хватит.

Бесов посмотрел на меня, недовольно поморщился, но спориь не стал. Молча кивнул и прекратил экзекуцию. Но в конце добавил:

— Вы, товарищ лейтенант, мне да Глафире еще спасибо скажете. Банька у нее особая. Людей на раз меняет. Уму-разуму учит.

Через десять минут мы, закутавшись в простыни, вывалились из бани: я, Бесов и распаренный, внезапно притихший Сериков.

Капитан вообще вдруг начал вести себя странно. Сиял блаженной улыбкой и смотрел в никуда.

— С ним все в порядке? — Настороженно спросил я у нечистого. — Чего-то наш капитан стал похож на придурковатый овощ. Улыбается как ненормальный. Мне его еще в отдел вернуть надо. Желательно, в адеквате.

— Не боись, лейтенант, — подмигнул Бесов. — Говорю же, спасибо скажешь. Это он просветлился. Капитанам иногда полезно голову от всякого дерьма почистить.

Глафира Игнатьевна встретила нас на крыльце. Такое чувство, будто и не уходила отсюда.

— Чистые? Вот и славно. — Она повернулась к следаку, посмотрела ему в глаза и тихим, ласковым голосом сказала. — Иди-ка, милок, отдохни. Анатолий, уложи товарища милиционера на печку. Пусть поспит. А мы пока поговорим с его коллегой. И… — ведьма многозначительно усмехнулась, — Позаботься, чтоб товарищу следователю снились правильные сны. Он сегодняшний день должен до конца жизни запомнить. Выводы должен сделать.

Когда Бесов, ворча, что нянькой он не нанимался, увел в избу размякшего Серикова, Глафира жестом указала на беседку, расположенную рядом с домом. Видимо, это было приглашение. Я его принял.

В беседке нас ждал стол, накрытый обычными деревенскими угощениями в виде вазочки, наполненной медом, самовара, чая, разлитого по кружкам, и внушительной кучки пирожков с повидлом.

Ведьма села за стол, подвинула в мою сторону одну чашку, и пристально посмотрела в глаза:

— Ну, задавай свои вопросы, инквизитор. Говори, пока твой Сериков не пришел в себя. Ты еще в лес войти не успел, а мне уже донесли, что сам Иван Сергеевич явился.

— Это кто же, интересно, донес?

— А какая разница? — усмехнулась ведьма, — Ты не о этом размышляй, а говори, что волнует. У меня нет ни времени, ни желания до утра тут с тобой лясы точить.

— «Сердце Змеи», — рубанул я сходу. Заодно опуская в чай ложку густого, черного меда. — Что это такое?

Глафира усмехнулась, но в её глазах не было веселья.

— «Сердце Змеи»… Опасная штука, скажу я тебе. Источник древней магии, из мира Нави. Легенды говорят, тот, кто им завладеет, сможет подчинить себе всю нечисть — от призраков до демонов первой ступени. Обладать «Сердцем» — все равно что стать повелителем могущественных сил.

Я впечатлился ответом Глафиры. Даже на секунду представил, что может сделать такой артефакт. Мое воображение нарисовало нерадужные картинки. Говорят, людей портят деньги и власть. Но я так скажу: деньги портят, а власть — превращает в гнилую сволочь. Власть — она опаснее. А тут — могущество, с которым ни одна должность, ни один статус не сравнится.

— И этот… артефакт… Он где-то здесь, среди людей? — осторожно спросил я, всей душой рассчитывая на отрицательный ответ.

— Ходят слухи, — ведьма нахмурилась. — Всегда ходили… что артефакт где-то здесь спрятан. «Сердце» искали многие. И чернокнижники, и ведьмы, и просто дураки, жаждущие власти. Но найти не могли. Говорили, что последней, кто знал, где находится артефакт, была одна старая ведьма. Вроде бы ей бабка информацию передала. А той, соответственно, ее предшественница. Жила Таисия недалеко отсюда, в колхозе «Красная Заря».

Услышав знакомое название, я слегка обалдел. Опять этот колхоз… Прямо не деревня, а филиал «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Был бы Гоголь жив, заплакал бы от счастья.

— Эта ведьма… Как ее найти? — спросил я.

Глафира печально улыбнулась.

— Это у тебя, инквизитор, вряд ли получится. Ушла она. Лет пять назад. Умерла. И тайну с собой унесла.

— Как вовремя, — усмехнулся я. — А кроме нее кто-то еще мог знать?

— Не уверена. У старой Таисии вроде внучки не было. Ты же знаешь, что мы свой дар через поколение передаем? Силу она никому не передавала. Знания с собой унесла. Единственное… Смерть у нее была… Странная. Сердце остановилось. Возраст для ведьмы — не шибко большой. Всего восемьдесят. Нашли ее соседи. В доме страсть как холодно было. Даже изморозь на стенах. Так рассказывали.

Я замер. Ложка с медом застыла на полпути. Холодно. Изморозь. Точно так же выглядело место, где мы нашли Воронова. Ничего себе, совпаденье! Но… Если верить Профессору, он почувствовал некротическую энергию, присутствие которой подтверждает синий чертополох. Именно поэтому вампир уверял, что в смерти Воронова замешана ведьма. А тут… умершая — сама является ведьмой. Странно как-то.

— Глафира Игнатьевна, это важно, — мой голос стал резким. — Вы уверены насчет холода? Точно так же умер человек, убийство которого я расследую. Воронов. Там тоже была изморозь и… синий чертополох.

Ведьма пристально посмотрела на меня, словно пыталась убедиться, что я не шучу.

— Любопытно… — Она отставила чашку. — Значит, со смертью Таисии тоже могло быть не все гладко… Я знала, подозревала… что-то не так. Таисия была крепкой. А Воронов твой… Да, слышала я про него. И про странные обстоятельства смерти. Сразу уточню, чтоб ты не тратил время зря. То, что вы обнаружили возле речки, с большой долей вероятности указывает на причастие ведьмы, ведьмака или чернокнижницы. Лично я той ночью была в соседнем селе. Там у местной учительницы сын заболел. Отпаивала его травами. Так что, у меня, как вы говорите, есть алиби и люди, которые его подтвердят. Да и, по совести сказать, мой уровень силы рядом не стоял с тем, чтоб мертвыми как инструментом пользоваться.

— Я вам ничего и не предъявляю. Скажите, а адресочек Таисии, случайно, не знаете?

— Адрес… — Глафира задумчиво сморщила лоб. — Дом ее на окраине, у леса. Колхоз «Красная заря». Улица Центральная, иди до упора, не ошибешься. У старого оврага увидишь полуразрушенную хибару…

В этот момент на крыльце показался Бесов. Он был одет, но из-под брюк один хрен торчали его фееричные семейные трусы. В руках Анатолий Дмитриевич держал мою форму, которая крайне неожиданно оказалась чистой и сухой.

— Товарищ лейтенант, — Бесов ткнул пальцем себе за спину. — Капитан ваш спит как младенец. Я его на печку уложил. Пусть проспится, придет в себя, а я за ним присмотрю. Сейчас его ничто на ноги поднять не сможет.

Глафира кивнула.

— Верно Анатолий говорит. Оставляй милиционера, инквизитор, а сам возвращаться в город. Чтоб по болотам опять не бродить, я тебе тайную тропинку открою. Она самая короткая и безопасная. Мимо осинника. Выйдешь к дороге. Не сворачивай, через час будешь на шоссе. Чувствую сердцем, нужно тебе в городе быть. Что-то назревает. Что-то очень нехорошее.