Участковый. Книга вторая

Глава 10

Возвращение в город было стремительным, потому что мне никто не зудел в ухо, не пытался утопить в болоте и не отвлекал дурными рассуждениями о сокровищах. Честно говоря, некоторое волнение за судьбу Серикова имелось, но совсем чуть-чуть. В конце концов, со следаком осталась Глафира Игнатьевна, она не даст Бесову окончательно угробить капитана.

Тайная тропа, указанная ведьмой, и впрямь оказалась короткой. Более того, она, по сути, проходила недалеко от того места, где мы с Сериковым и Бесовым вошли в лес, но, так понимаю, была спрятана от посторонних глаз, чтоб кто ни попадя не таскался к Глафире в гости.

Я вышел к шоссе ровно через час, как она и предсказывала, поймал попутный грузовик с бочками кваса и уже к полудню был в N-ске.

В голове гудело от полученной информации. «Сердце Змеи», мертвая ведьма Таисия, идентичная картина смерти… Все это было куда масштабнее и опаснее, чем я мог предположить. Мне срочно требовались факты, а не легенды. Поэтому первым делом нужно было связаться с Москвой и выяснить все, что только можно, про Воронова. Ехать туда пока необходимости нет, а вот позвонить…

Главное, чтоб на хрен не послали. А такой вариант очень даже возможен. Ну и, конечно, звонить нужно не из отдела. Не хотелось бы, чтоб кто-нибудь подслушал разговор.

Отдел связи встретил меня привычной советской атмосферой, которая проявлялась в неторопливой бюрократии и максимальном недовольстве сотрудницы.

В узкой кабинке между двумя стеклянными стенами, пропитанной запахом чужого пота и дешевых духов, я ощущал себя как здоровенная рыбина в очень маленьком аквариуме. Перед глазами — амбарная книга для заказов междугородних переговоров, за стеклом — злая женщина-телефонистка, которая в ответ на мою просьбу связаться с Иститутом археологии сквозь зубы процедила: «Москва, десять минут ожидания. Кабинка номер три»

Обозначенное время я провел, глядя в заляпанное мухами стекло и обдумывая свой поход к ведьме. Наконец, резкий звонок вывел меня из ступора. Я снял трубку.

— Алло! Соединяю с Москвой! — прокричал в ухо голос телефонистки, а затем послышались щелчки.

— Археологический институт, ректорат, — произнес приятный, но уставший женский голос.

— Здравствуйте, меня зовут Иван Сергеевич Петров, я лейтенант милиции города N-ска. У меня к вам срочный запрос по линии МВД.

Я старался говорить максимально официально и твердо, но на секретаря, по моему, это не произвело ни малейшего впечатления.

— Опять? — вздохнула она. — У нас тут на прошлой неделе из прокуратуры звонили, тоже по срочному запросу. Оказалось, студенты развлекались. Что случилось-то?

— Уточняем некоторые детали, — уклончиво сказал я. — Речь идет о гражданине Воронове Евгении.

— Ну так вы приезжайте, лично. Покажите все соответствующие документы, тогда…

— Он погиб. — Перебил я секретаря.

— Как погиб? Женя? Не может быть. — голос женщины сразу смягчился, в нем послышалась неподдельная тревога. — Ах, бедный мальчик… Что с ним такое стряслось? Он же такой тихий, вежливый был. Золотой человек!

Вот оно. Я нажал на правильную кнопку. Секретарь, а звали ее, как выяснилось, Клавдия Степановна, оказалась той еще болтушкой. Пока я мысленно составлял план беседы, прикидывая стратегию поведения, она успела рассказать, какой Женя был старательный, как он на заочном учился, но всегда приезжал на все сессии и раскопки, и как его все любили.

— Клавдия Степановна, вы так хорошо знаете ваших студентов, просто сердце радуется, что остались еще столь ответственные люди, — вставил я между ее рассказом о том, как Женя выступал на капустнике и сожалениями о его смерти. Старался, чтобы в голосе звучала теплая, душевная заинтересованность. — Редко встретишь такого грамотного и внимательного сотрудника. Обычно все отмахиваются, на официальные запросы ссылаются, а тут — живой человек.

На том конце провода послышался смущенный смешок.

— Да что вы, Иван Сергеевич! Я просто на своем месте работаю очень давно. У нас тут народ хороший, всех знаю, всех помню.

— Это сразу видно, — продолжил я восхвалять секретаршу, — Скажите, а в последнее время, перед своей… поездкой, Женя не менялся? Может, что-то странное рассказывал?

— Ой, да конечно! — Клавдия Степановна понизила голос, словно собиралась сообщить государственную тайну. — Вернулся он с этих ваших раскопок под N-ском — и будто подменили. Весь такой восторженный, глаза горят. Все твердил, что сделал находку века. Говорил, теперь его ждет государственная премия, он всех удивит, все ахнут.

— Находку? Какую именно? — насторожился я.

— А кто его знает! В детали он никого не посвящал. Поэтому, если честно, его словам не особо верили. Про какой-то «скипетр» говорил. Скипетр Ночи, кажется. Утверждал, что нашел недостающий фрагмент, ключ ко всему. И что теперь ему нужно срочно ехать в Геленджик.

В ушах зазвенело. Скипетр Ночи. Тот самый артефакт, о котором рассказывала Ля Флёр. Значит, Воронов действительно его нашел.

— В Геленджик? Зачем? — Снова поинтересовался я.

— К какой-то женщине, по-моему. Говорил, что только она может подтвердить его теорию. Что-то про семейную реликвию, архив… Называл ее фамилию… я помню, потому что звонил Женя как раз из ректората. Он данные на клочке бумаги написал и потерял, а я потом этот клочек нашла и в стол положила. Фамилия у нее… обычная такая… Зотова, кажется. Мария Зотова.

Я чуть не выронил трубку от счастья. Мария Зотова. И Геленджик. Это была не просто зацепка, это был луч света в темном царстве. Может, конечно, найти гражданку Зотову в Геленджике будет сложно, но это все равно шанс. Я мысленно благословил болтливость Клавдии Степановны и свою собственную наглость.

— Клавдия Степановна, вы не представляете, какую помощь оказали! — сказал я с неподдельной благодарностью. — Это очень важная информация.

— Да ну, что вы… Всегда рада помочь милиции, — секретарь снова смущенно захихикала. — Если что, звоните, Иван Сергеевич.

Я положил трубку, чувствуя прилив адреналина, и вышел из отделения связи на улицу. Картина начинала проясняться.

Воронов нашел этот чертов «Скипетр Ночи» во время раскопок под N-ском. Вернулся в Москву и некоторое время всем рассказывал, как станет звездой археологической науки, причем в мировых масштабах. Затем поехал в Геленджик к некой гражданке Зотовой за подтверждением или недостающей частью головоломки. Но не доехал. Остановился здесь, в N-ске, где и был благополучно убит непонятной личностью. То ли ведьмой, то ли чернокнижником. Кем-то, кто тоже охотится за артефактом, кто пользуется некротической магией и не брезгует подставами, кто знал о любви Воронова к Ля Флёр.

Мои размышления прервал знакомый голос.

— Петров! А я тебя по всему городу ищу!

Я обернулся. К отделению связи приближался запыхавшийся Семёнов. Лицо у него было не столько испуганное или встревоженное, что могло соответствовать интонации голоса, сколько выражающее полнейшее недоумение.

— В чем дело, Виктор? — спросил я, двинувшись навстречу старлею.

— Ты мне не поверишь, — Семенов потер ладонью вспотевший лоб и сдвинул фуражку на затылок. — В женском общежити… Ну, помнишь, я тебе его показывал. Так вот… там… бунт. Опять бабы с ума сошли. Все. Как одна.

— Бунт? Какой бунт? — не сразу понял я.

— Дурь сполшная… — Семёнов развел руками, не в силах подобрать слова. — Там женщины с ума посходили. За дворником гоняются. За Федором Алексеевичем. Ему шестьдесят пять лет, он самый частый гость поликлиники и на вид — трухлявый пень, а не мужчина. Но бабы за ним, как сумасшедшие, бегают. Драку устроили. Комендантша в шоке, вызвала нас. Капитан Капустин уже на месте, но один не справляется. Там же не уголовщина, а какая-то… ересь! И главное, Вань…

Семенов подался вперед, а потом тихонечко закончил:

— Трезвые. Представляешь? Все трезвые. В колхозе-то хоть на пьянку списать можно было. А тут…

В голове у меня что-то щелкнуло. Женское общежитие. Массовая истерия. Внезапная и необъяснимая влюбленность в первого попавшегося мужчину. Это звучало знакомо.

Я мысленно пролистал «Справочник Инквизитора». Раздел «Суккубы/Инкубы». Симптомы: массовое, иррациональное сексуальное влечение, эйфория, агрессия по отношению к соперникам. Эпицентр — обычно место с высокой концентрацией одиноких или неудовлетворенных людей. Идеальная среда — женский коллектив.

— Понял, — резко сказал я. — Идем. Но сначала мне нужно заскочить к себе домой. На пару минут.

— Куда? Зачем? — не понял Семёнов.

— За рабочим инструментом! — бросил я уже на бегу.

— Ох ты ж мать моя понятая! — Старлей смешно вытаращил глаза и растопорщил усы, отчего стал просто до безумия похож на сильно удивлённого Будённого. — Ты что ж, думаешь опять какая-то буржуйская зараза? Опять шпионы?

— Не знаю, Витя. Но похоже на то.

— Да что за напасть… — Старлей, не отставая от меня, прямо на ходу снял фуражку и почесал затылок. — На кой черт им наш N-нск? У нас ни военных тут нету, ни научных институтов.

— Значит, Витя, есть что-то другое. И мы… — Я остановился, повернулся к Семёнову, взял его за плечи, посмотрел ему в глаза.

— Да понял, понял! Родина смотрит на нас. И кто, если не мы. — С досадой высказался старлей. — Повторяешься, Ваня. Ты хоть текст меняй, а то я так скоро перестану в значимость наших действий верить. Ладно. Идём к тебе, потом в общагу.

Через десять минут, прихватив из своей комнаты кейс с арсеналом инквизитора, я мчался вместе с Семёновым к месту происшествия. По дороге старлей пытался описать масштаб катастрофы.

— Представляешь, они его в котельной отыскали! Он там, значит, кочегарил, мирный такой, а тут — бац! — толпа фурий. Одна его за руку, другая… тоже за руку. Но за вторую. Третья, стыдно сказать, штаны снимать пытается. Он от них — бегом. А они — за ним. По всему общежитию. Уже три окна разбили, зеркало в вестибюле вдребезги… Капустин пытался их урезонить, так ему чуть глаза не выцарапали. Я такое впервые вижу! Черт… Может, ты и прав. Может, снова это… Оружие биологическое.

Мы подбежали к зданию общежития. Картина, открывшаяся нам, была весьма впечатляющей. У входа толпилась группа женщин разного возраста, комплекции и, судя по всему, социального статуса. Были тут и молодые девушки, и зрелые дамы, начальницы цехов, и даже одна бухгалтерша — в строгом костюме. Все они были охвачены единым порывом страсти, направленной на определенного мужчину, но конкретно в данный момент замерли перед входом, разглядывая что-то наверху. Мы с Семеновым остановились и тоже посмотрели

На крыше, уцепившись за водосточную трубу, сидел тот самый дворник Федор. Лицо его выражало животный ужас.

— Довели мужика… — С досадой произнёс Семенов.

— Милый! Феденька! — надрывалась одна из дам, задрав голову вверх. — Брось свою метлу! Пойдем ко мне, я тебе борща домашнего приготовлю!

— Да какой борщ! — отпихнула ее другая, дородная, с размахом плеч, достойным штангиста. — Он у меня отдохнет как следует! Я его на руках носить буду!

— Девушки, успокойтесь! Я человек семейный! — увещевал поклонниц Федор, одной рукой по-прежнему цепляясь за трубу, второй сжимая метлу, которой он прикрывался словно щитом.

— Какой семейный! Твоя Марфа-то еще при царе Горохе померла! — заорала третья. — Ты свободная птица! Лети ко мне в объятия, голубь сизокрылый!

Началась потасовка. Дамы, не поделившие «свободную птицу», схватились в ожесточенной драке. Летели клочья волос, трещала ткань одежды. Бухгалтерша, с диким воплем «Он мой!», вцепилась в волосы начальнице цеха. Та, в ответ, попыталась придушить ее расписным платочком.

— Федя! Соколик мой! Слезай, я тебя поймаю! — кричала одна из тех дамочек, которые пока ещё не влезли в драку.

— Не слушай ее, Федор! Она тебе не пара! — орала другая, постарше.

— Душенька, я тебя в отдел возьму, начальником сделаю! — неслось из толпы.

Капитан Капустин, красный как рак, пытался прекратить эту вакханалию и растащить дерущихся, но его никто не слушал. Более того, Капустин успел даже пару раз огрести по загривку. Комендантша, тетка с лицом, как у бульдога, заламывала руки, стонала, плакала и просила женщин взять себя в руки. Естественно, на нее, как и на Капустина, никто не обращал внимания.

— Товарищи, наконец-то! — увидев нас с Семёновым, она бросилась вперед. — Что это такое? Они все с ума посходили? Это мор какой-то?

— Не мор, — мрачно сказал я, окидывая взглядом творящийся беспредел. — Это… массовый психоз. Мы сейчас разберемся.

Я кивнул старлею, намекая, что Капустину нужна помощь, а сам отошел в сторону, дабы открыть кейс, оставаясь при этом целым и невредимым.

В «Справочнике» разыскал нужную страницу.

«Sukkubus/Incubus. Низший демон, питающийся сексуальной энергией. Не обладает физической силой, воздействует на психику, разжигая низменные страсти. Слаб перед освященными предметами, солью, шумом. Истинная форма — отталкивающая, часто похожа на гуманоида-насекомое или грызуна. Предпочитает темные, сырые места. Метод нейтрализации: найти физическое вместилище и изгнать».

Найти физическое вместилище… Значит, он здесь, в здании. И скорее всего, в самом глухом и темном углу. Например… в подвале!

— Виктор, Капустин, держите их здесь! Не пускайте внутрь! — скомандовал я и, не слушая возражений коллег, рванул в общагу.

Внутри царил хаос. В сторону лестницы бежали несколько запоздавших «влюбленных», явно направляясь на крышу к своему «идеалу». Я проскочил мимо них и спустился вниз. Дверь в подвал была, как и ожидалось, закрыта на большой амбарный замок. Но висящий рядом на гвоздике ключ решил проблему.

Я толкнул тяжелую дверь. Пахло сыростью, плесенью и мышами. Включил фонарик. Подвал был забит хламом: старые матрасы, сломанная мебель, какие-то ящики. В дальнем углу, за горой ненужного барахла, заметил слабый, мерцающий свет и услышал странный, похожий на мурлыканье звук.

Осторожно, держа наготове шар со святой водой, я стал пробираться внутрь. Завал оказался проходным. За ним открывалось небольшое пространство, относительно чистое. И там, на груде старых одеял, сидело… Оно.

Мое представление о суккубах, почерпнутое из книг и современных фильмов, разбилось в пух и прах. Передо мной была не соблазнительная красотка с рожками и хвостиком, а нечто, напоминающее огромную, размером с подростка, лысую крысу.

Кожа выглядела бледно-серой. Кое-где на ней виднелись облезлые клоки шерсти. Большие, полностью черные глаза без век смотрели на меня с любопытством. Длинные, тонкие пальцы с грязными когтями перебирали какую-то ленточку. Существо мурлыкало, и от этого мурлыканья по коже бежали мурашки. Именно так оно создавало иллюзию влюблённости, воздействовало на психику женщин наверху.

Суккуб поднял на меня свой бездушный взгляд.

— Уходи, — просипело сушество тонким, скрипучим голосом. — Не мешай трапезе.

— Твоя трапеза окончена, — сказал я, поднимая шар со святой водой. — Соответственно Договору о ненаблюдаемости, паразитизм на людях с применением ментального контроля запрещен. Ты нарушаешь сразу несколько пунктов.

Суккуб фыркнул, а потом оскалился, демонстрируя мелкие, игольчатые зубы.

— Глупый человечишко. Договор… Он ничего не значит. А я просто кушаю.

— Говорю в последний раз. Так сказать, предупредительный выстрел. — Я тряхнул шар со святой водой. — Прекрати издеваться над людьми. Сейчас.

— Или что? — Суккуб лениво потянулся, его длинный, голый хвост, словно кнут, стеганул по одеялу. — Ты будешь брызгать на меня водичкой? Смешно.

Существо снова издало свою мурлыкающую вибрацию. Волна тошнотворной, сладкой неги накатила на меня. Я даже грешным делом подумал, что вот именно сейчас не мешало бы заняться более полезным делом. Например, сексом.

— Ах ты, дрянь! — Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.

В Справочнике было написано, что прямая атака на разум инквизитора маловероятна. Надо исправить. Сделать пометку, что очень даже вероятна.

— Зря ты так, — сказал я, а затем, размахнувшись, бросил шар со святой водой в стену, ровно над головой суккуба.

Стекло разбилось и вода брызгами полетела на эту тварь. Раздался шипящий звук, будто на раскаленную сковороду плеснули масла. Суккуб взвыл — не тонким голосом, а низким, полным боли и ярости. Он отпрыгнул в сторону, на его морде дымились ожоги.

— Агх! Ты… ты заплатишь за это!

Существо кинулось ко мне. Двигалась эта дрянь с неожиданной скоростью, причем когтистые лапы целились в мое лицо. Я отскочил, выхватил из кармана заранее приготовленный второй шар, а затем швырнул его суккубу прямо в голову. Теперь уж не до вежливости.

Шар разбился о лоб твари, облив ее… или его… Хрен разберёшь. В общем, вся святая вода оказалась на крысинной морде суккуба.

Вой повторился, теперь уже с нотками паники. Кожа существа задымилась, а оно само отползло в угол, съежившись.

— Именем святой бюрократии, я, инквизитор Иван Петров, изгоняю тебя из мира Яви в связи с нарушением…

Произносил слова, которые положено говорить в таком случае, и нервно думал, хоть бы сказать все правильно. Больше шаров у меня с собой нет. А эта тварь реально вызывает серьёзные опасения.

К счастью, суккуб, с отвратительным треском и вонью начал исчезать. Его контуры поплыли, становясь прозрачными. Казалось, еще секунда — и он исчезнет. Но в последний момент тварь снова посмотрел на меня, в его взгляде не было ни страха, ни злобы. Было нечто иное — знание и насмешка.

— Глупец, — прошептало существо, — Ты суетишься, бегаешь тут по кругу, не понимая, что изменения не остановить. Он уже идет. И когда он придет, ваш жалкий Договор рассыплется в прах.

С этими словами суккуб исчез. В воздухе остался лишь запах гари и сладковатый «аромат» падали.