Участковый. Книга вторая

Глава 17

Воздух в переулке, где стоял аккуратный домик Семёнова, казался густым и неподвижным, словно сама природа затаилась в ожидании развязки этой напряжённой истории. Мы с Капустиным притаились возле раскидистого, толстого дерева, пытаясь слиться с окружающей средой. Наблюдали за домом со стороны.

Если судить по информации, предварительно добытой у соседей — любопытной тётке, сушившей на заборе половики, и дельного мужика, красившего времянку — в доме никого не должно быть.

— Ольга-то? К родне уехала, утром еще. Виктор провожал, а потом на дежурство убыл. А что случилось, товарищ начальник? — Поинтересовался мужик, когда мы спросили, давно ли он видел супругу старлея.

То, что сам Виктор в данный момент находится в отделе, нам и так было известно.

— Ничего, служебные вопросы, — буркнул я, и мы с Капустиным тактично ретировались, оставив Семёновского соседа красить времянку дальше.

Его слова полностью подтверждали рассказ соседки, которая сообщила приблизительно такую же информацию.

— Так… — Я выглянул из-за дерева, наблюдая, как соседи: и тетка, и мужик, уходят в глубину своих дворов, — Значит, жена Виктора уехала. Семёнов на дежурстве. Ну что ж… У нас есть время, чтоб обыскать его дом. Давай, капитан, пора действовать.

Прежде чем идти на обыск, я заскочил в общагу, прихватил с собой рабочий инвентарь инквизитора. Эту идею подал Капустин. Оказывается, среди инструмента должна была еще находиться отмычка. Какой-то чудо-ключик, которым легко открыть любой замок. В принципе, насчёт кейса я и сам подумал, что сейчас он может пригодиться. Мало ли что найдем в жилище Семёнова.

Мы выждади еще несколько минут, убедились, что соседи заняты своими делами и никто из них не маячит на виду, затем мелкими перебежками двинулись к дому старшего лейтенанта.

— Ну-ка. Давай отмычку. — Велел капитан.

Я открыл рабочий чемоданчик и вытащил ключ. Он оказался вполне себе обычным, человеческим ключом, поэтому прежде я просто не обращал на него внимания.

Капустин, оглядевшись по сторонам, с профессиональной ловкостью, не оставлявшей сомнений в его регулярной практике, вскрыл замок за считанные секунды.

— Однако, товарищ капитан… — С усмешкой протянул я, — Вы прямо как опытный домушник.

— Это домовые делали. — С важным видом пояснил он мне, протягивая ключ. — Любой замок под него, как по волшебству перестраивается. При желании, какую угодно дверь можно открыть. Хоть в дом, хоть в сберкассу.

— Ага. Насчет сберкассы особенно учту.

Дверь скрипнула, впуская нас в жилище старшего лейтенанта. В доме стояла гробовая тишина.

Изнутри дом оказался таким же, каким был сам Семёнов: чистый, уютный, пахнущий пирогами и немного табаком. Вышитые салфетки на комоде, фотография в рамочке — молодой Семёнов с женой на фоне моря, стопка газет «Правда» аккуратно подшитых за последний месяц. В общем, абсолютная идиллия.

— Начинай искать, — тихо сказал я Капустину. — Всё, что покажется странным. Книги, бумаги, непонятные безделушки. Ты смотри в одной комнате, а я буду шерстить другую.

Капитан кивнул, его лицо приняло то самое выражение педантичной сосредоточенности, которое я неоднократно уже видел, когда он был занят наведением порядка в документах. Капустин попал в свою стихию. Систематизировать, классифицировать, раскладывать по полочкам — любимое занятие старшего участкового. Даже если это частный дом и даже если мы здесь незаконно.

Я же полагался на другое. На то самое «инквизиторское чутьё», которое с момента моего перерождения тошнотворно скреблось под ложечкой в присутствии нечисти. Ну и на особый инквизиторский взгляд. Например, тот же Скипкир ночи. Разве это не забавно, что из всех карандашей, лежащих на столе Капустина, я взял именно его? Совпадение? Не думаю.

Я замер посреди спальни, закрыв глаза, и попытался уловить хоть какой-то отзвук, фантомный шорох, запах этой чертовой полыни или просто любое ощущение внутри своего инквизиторского организма.

И странное дело — почувствовал! Слабый, едва уловимый холодок, будто откуда-то потянуло сквозняком, но леденящим, морозным. Учитывая, что сейчас на улице май, это точно серьезный звоночек, на который надо обратить внимание.

— Капустин, — позвал я капитана. — Иди-ка сюда.

Старший участковый моментально переместился из соседней комнаты в спальню. Теперь мы оба замерли, пытаясь понять, откуда тянет потусторонним.

— Чу́ешь? — Спросил я на всякий случай. Вдруг мне все же померещилось.

— Чую. — Кивнул Капустин, а потом решительно шагнул к кроватям, сдвинутым так, чтоб получилось некое подобие «двуспалки». — Оттуда тянет.

Капустин опустился на колени и заглянул в пыльную темноту. Его рука исчезла под кроватью, и через мгновение он с усилием вытащил оттуда старый, потертый кожаный чемодан. Чемодан был невелик, но Капустин тащил его так, словно его набили кирпичам. Чемодан набили, имею в виду.

Капитан с усилием оторвал чемодан от пола и поставил его на кровать.

— Открывай, — приказал я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Капустин потянул за ржавые застёжки. Они не поддавались, будто были намертво прикипевшими. Он нахмурился, надавил сильнее, и вдруг раздался тихий, сухой щелчок. Не металлический, а скорее… костяной, что ли.

Застёжка расстегнулась. Но, как только чемодан открылся, мне вдруг показалось, что это была и не застёжка вовсе. Две части чемодана, которые она скрепляла, теперь отчего-то выглядели, как пасть крокодила или… огромной змеи. А замочки казались изогнутыми клыками. Но самое пугающее, что из-под этих клыков просочилась капля чёрной, густой жидкости, пахнущей медью и полынью.

Капустин отдернул руку, словно обжегшись.

— Твою мать… — выдохнул он.

— Пожалуй, соглашусь… — Буркнул я.

Затем подошёл ближе. Чемодан лежал на кровати, и теперь было видно его содержимое. А вернее, отсутствие о́ного. Единственной вещью, которая находилась внутри, оказалась книга. Или тетрадь для записей. Не знаю, как точнее назвать. И все. Все! Больше ничего. Но когда Капустин поднимал чемодан, когда вытаскивал его, сто процентов ему было очень тяжело это сделать.

— Магия, чтоб ее… — Задумчиво протянул я, разглядывая книгу. — Хогвартс в советском исполнении.

— Чего? — Капитан поднял на меня изумлённый взгляд.

— Забей, — отмахнулся я, — Вы еще такого не знаете. Ну что ж… Посмотрим.

Капустин попытался меня остановить, но я уже протянул руку к чемодану и схватил книжонку.

— С ума сошел! — Рявкнул старший участковый, — А если это опасно⁈

— Ну вот и разберёмся. — Ответил я, а затем принялся изучать книгу.

Переплёт ее был сделан не из кожи, а из чешуи чёрной змеи. Чешуйки были крошечными, плотно подогнанными друг к другу, и на ощупь, я уверен, это не галлюцинации, они казались тёплыми. В какой-то момент мне даже стало не по себе. Возникло ощущение, что я реально держу в руках настоящую змею, которая ухитрилась так затейливо свернуться.

Любопытно, книга не выглядела толстой но при этом мне было тяжело держать ее в руках. Корешок украшала вязь, похожая на переплетённые жилы, пульсирующие с медленным, нечеловеческим ритмом.

Книга, как и чемодан имела застежку. Это тоже была пасть. Стилизованная, но до жути реалистичная. Два длинных, змеиных клыка, между которыми виднелся кусочек чёрного бархата, служивший, видимо, внутренней подкладкой.

— Сердце Змеи… — прошептал Капустин, в его голосе прозвучал не столько страх, сколько какое-то болезненное благоговение.

Он придвинулся ближе ко мне, протянул руку и осторожно, кончиками пальцев, приподнял «пасть». Она поддалась с тихим шипением, и мы заглянули внутрь.

Страницы оказались пергаментными, жёлтыми от времени. Они были исписаны. Но не чернилами. Кровью. Тёмно-бурой, почти чёрной, которая не высохла за столетия, а будто продолжала сочиться из знаков, влажно поблёскивая в скудном свете. Символы, формулы, схемы — всё это не было статичным. Оно медленно, почти незаметно для глаза, перемещалось по странице, перетекало из одного узора в другой, словно живой, мыслящий организм.

— Едрить те в нос… — Вырвалось у меня против воли.

Я плечом отпихнул Капустина, а потом резко захлопнул книгу. Причин было несколько. Первая — капитан. Он вдруг стал выглядеть зачарованным идиотом, попавшим в лапы гипнолога-афериста. Вторая — я почувствовал головокружение. Меня словно начало затягивать в какой-то глубокий омут. Третья причина, пожалуй, самая главная, — эта книга не просто хранила знания. Она была живой. И она была наполнена злобой. Древней, холодной, бездушной злобой пресмыкающегося.

— Это… это уровень угрозы, не подлежащий классификации… — пробормотал Капустин, поднимая на меня испуганный взгляд, — В современных источниках, даже тех, которые созданы Комитетом Святой Бюрократии, лишь в общих чертах упоминаются подобные артефакты. Впрочем, этих артефактов — раз-два и обчелся. Считается, что почти все уничтожены. Конкретно этот… — Капустин повёл глазами в сторону книги, которую я по-прежнему сжимал в руках, — Согласно легенде, «Сердце Змеи» было создано чернокнижницей, заключившей в него дух древнего змеиного демона. Артефакт позволяет не просто управлять нечистью. Он позволяет переписывать саму ткань магических законов на небольшой территории. Создавать свои собственные «правила». Делать так, чтобы, например, святая вода становилась ядом, а серебро плавилось в руках оборотней, не причиняя им никакого дискомфорта. Это ключ к абсолютной власти над локальным участком реальности.

— Зашибись… — Ответил я Капустину.

И это было очень искренне, от всей души. Потому как ситуация на самом деле — зашибись. Мы нашли нечто крайне могущественное и крайне опасное. Что теперь делать с этим? Сдать как вещдок Лилу? Но я, скажу честно, не особо доверяю даже ей. В плане того, что отдать столь могущественный артефакт можно лишь тому, кто им точно не воспользуется.

Внезапно моё чутьё, до этого тихо поднывавшее, взвыло в панике. Я резко обернулся. Но… Было уже слишком поздно.

Сзади, со стороны двери, мелькнула тень и в следующую секунду что-то тяжёлое со свистом рассекало воздух. Я инстинктивно рванулся вправо, но удар пришёлся точно по затылку.

Вспышка боли. Искры в глазах. Пол под ногами поплыл, превращаясь в зыбкую, ненадёжную рябь. Я понял, что вырубаюсь от удара. Правда, почему-то не резко, а медленно. Затем послышался короткий вскрик Капустина, а следом его тело с глухим стуком рухнуло на пол.

Наконец, меня тоже отключило. Тьма нахлынула мгновенно и безжалостно, не оставив ни шанса на сопротивление.

Сознание возвращалось медленно, противно, сквозь толщу свинцовой ваты и волны тошноты. Первым ощущением был холод. Леденящий, пронизывающий до костей влажный холод земли. Вторым — резкая боль в висках и затылке. Третьим — запах. Сырой земли, гниющих листьев, воска и… полыни. Опять полынь… Значит, рядом нечисть.

Я попытался пошевелиться, но… тут же стало понятно, что мои руки связаны за спиной грубой, впивающейся в тело верёвкой. А ноги… Ноги просто были ватными, будто меня парализовало, но только в нижней половине тела.

Я осторожно, стараясь не делать резких движений, повернул голову. Рядом, тяжело дыша, приходил в себя Капустин.

Мы оба лежали на земле, на старом кладбище. На улице уже стемнело. А значит, прошло достаточно времени с того момента, как нас вырубил кто-то в доме Семёнова. Неплохо так приложился таинственный мудак. Слишком долго мы пробыли в отключке.

Ночь, как назло, была безлунной, и тьму пробивали лишь отсветы чёрных, толстых свечей, расставленных по кругу. По кругу, естественно, вокруг нас с Капустиным. Будто мы — рождественские куропаки в центре праздничного стола. Свечи выглядели слегка драматично и горели неестественным, зелёноватым пламенем.

Судя по всему, я и Капустин лежали в центре ритуального круга. Чуть в стороне виднелся алтарь, сложенный из старых, покрытых мхом надгробий, сбитых в грубую пирамиду. На самом верху лежал раскрытый гримуар «Сердце Змеи». Его страницы светились изнутри багровым светом, и кровь на них пульсировала в такт моему учащённому сердцебиению.

Рядом с книгой лежал карандаш. Но это был уже не карандаш. Деревянная оболочка треснула и начала осыпаться, как скорлупа, обнажая то, что пряталось внутри. Тёмный, отполированный до зеркального блеска каменный жезл, испещрённый рунами. В его глубине пульсировал тот же багровый свет, что и в гримуаре. «Скипетр Ночи» сбросил свою бюрократическую личину.

Неподалёку, у старого дуба, стоял Смотритель. Тот самый дед-хранитель. Но толку от него сейчас — как от козла молока. Он был опутан с ног до головы тончайшей, серебристой паутиной, которая, тянулась к нему от одной из могил. Дед стоял не двигаясь, как статуя, и лишь по его глазам, полным бессильной ярости, можно было понять, что он думает обо всем происходящем.

И завершал столь обширную монументальную картину — Виктор Семёнов. Мой наставник, добряк старлей и по совместительству внук ведьмы. Он стоял прямо возле импровизированного алтаря, мрачно наблюдая за обоими артефактами.

— Виктор! — хрипло позвал я. Голос был чужим, сорванным. — Остановись! Ты что, заключил сделку с демоном? Это всё ради силы? Или… Ради чего⁈

Семёнов медленно обернулся. Его лицо, обычно такое открытое, добродушное, было искажено гримасой невыразимой усталости и… отчаяния. Никакой гордости за содеянное, никакого фанатичного блеска в глазах, никакой жажды власти. Только глубокая, всепоглощающая скорбь.

Он хрипло рассмеялся:

— Ты ничего не понимаешь, Ваня! Я не служу демонам! Я пытаюсь это ОСТАНОВИТЬ!

Семенов тяжело вздохнул, а затем отвернулся, снова уставившись на алтарь.

— Немного осталось. Совсем немного. Нужно, чтоб Скипетр ночи обрел свой первозданный вид… Ты понимаешь, гадство какое… Я ведь его искал… Да… Но представить не мог, что он у меня под носом… Знаешь, как догадался? Из-за истерики, которую закатил наш капитан. Он тоже, скажу тебе, тот еще конспиратор… И за то, что по голове пришлось долбануть, извини. Мне нужно было забрать гримуар. Вас оставлять там, в доме, не рискнул. К тому же… Лучше будет, если ты своими глазами все увидишь. Чтоб мне потом не пришлось объясняться с теми, кто тебя прислал. Да, я знаю об инквизиторах. Бабака Таисия рассказывала.

Пока старлей говорил, я изо всех сил напрягал связанные за спиной руки. Верёвки впивались в запястья, но я почувствовал, как один из узлов чуть поддался. Капустин, лежавший рядом, тоже пошевелился, а затем осторожно, принялся подбираться ближе. Учитывая, что Семёнов продолжал трындеть вслух, то ли успокаивая себя, то ли, как все злодеи, по классике пытаясь что-то рассказать нам, действия Капустина остались без внимания старлея.

Уже через пару минут пальцы старшего успсткового, сильные и цепкие, нащупали узел на моей верёвке. Он делал все молча, с той же педантичной точностью, с какой вскрывал замки и раскладывал бумаги. Шанс на освобождение был ничтожным, но он был.

— Ты говоришь, хочешь остановить? — крикнул я, как только Семенов начал затихать со своими рассказами. — С помощью артефактов? С помощью убийств? Воронова? Ани? Ты чего, Виктор?

Капустин уже развязал мою верёвку и теперь мне нужно было сделать то же самое с его узлом.

— Воронов сам был одержим! — Рявкнул Семенов не оборачиваясь. — Он нашел Скипетр и… с ним заговорили! Воронов стал просто исполнителем! А Аня… Я не хотел! Я просто планировал её напугать, чтобы она молчала! Девчонка видела гримуар. Тем более… У нас с ней уже вышло недопонимание. Вернее… Это со мной что-то случилось. Прямо как затмение нашло. Удумал романы с ней крутить… Дурь какая-то. Я хотел, чтобы она уехала! Но… ОН слишком близко. Я чувствую. Надо торопиться.

— Кто ОН? — спросил я, продолжая развязывать узел на запястьях Капустина.

— Тот, кто стоит за всем. — Ответил старлей, — Кто играет нами всеми, как пешками. Кто…

Договорить он не успел. В этот момент я закончил с верёвкой, связывающей капитана, перекатился, вскочил на ноги и рванул в сторону Семёнова, чтобы обезоружить его, схватить, что угодно, лишь бы сорвать этот безумный ритуал.

И в этот самый миг, когда я был в полупрыжке, сзади, со стороны Капустина, раздался голос. Он был шипящим, словно его произносили сотни глоток одновременно, насквозь пропитан леденящей душу, древней злобой и насмешкой. И этот голос точно не принадлежал Капустину.

— Достаточно. Благодарю за помощь, Виктор. Ты идеально справился с ролью приманки. Ах, да… Ты ведь этого не знал. Искренне верил, что действуешь самостоятельно.

Мы замерли. Я, застывший в нелепой позе, и старлей, обернувшийся назад с абсолютно ошарашенным выражением лица.

Медленно, с неестественной, почти марионеточной плавностью, Капустин поднялся с земли. Его спина была идеально прямой, движения — лишёнными человеческой угловатости. Он поднял голову и я увидел его глаза. Они горели сернисто-жёлтым светом, в котором не осталось и следа от нервного, педантичного капитана.

А за его спиной… разворачивалась Тень. Она была огромной и имела форму исполинского, крылатого ворона с парой горящих глаз в той же жёлтой гамме.

Капустин… нет, то, что говорило его устами, — улыбнулось. Улыбка была широкой, неестественной, обнажающей слишком ровные и острые зубы.

— Артефакты собраны. Ритуал подготовлен. Жертвы на месте. Осталось лишь… начать, — произнесла сущность, сидящая в капитане.

— Капустин?.. Что… что это? Какого черта? — Вырвалось у меня.

Сущность засмеялась. Звук был похож на скрежет камней по стеклу.

— Капустин? Нет, товарищ инквизитор. Сейчас с тобой говорит кое-кто поважнее. Я нашел этот сосуд… удобным. Таким аккуратным, таким преданным правилам. Идеальная маскировка. А теперь позволь представиться. Меня зовут Бельфегор.