У рифов Армагеддона

I Бухта Горат, Королевство Долар

Трубы прозвучали над тёмно-синей водой Бухты Горат, и ответные крики команд раздались над палубами скопившихся сил Доларского Флота. Белые потоки морских птиц и разноцветные стаи прибрежных виверн носились вперёд-назад над переполненной гаванью в бушующем грохоте крыльев, пронзительных криков и свиста. Свежий ветер и тонкие высокие полоски облаков отполировали небо осеннего голубого цвета, а широкие воды бухты никогда раньше не видели такой концентрации военных кораблей. Зелёная виверна на красных знамёнах королевства резко хлопала и трещала на свежем ветру, командирские вымпелы развевались над верхушками мачт флагманов эскадр, и, вопреки себе, адмирал Люис Гардинир, граф Тирск, почувствовал шевеление гордости при виде такой концентрированной мощи.

Секундой позже оно растворилось в чём-то намного менее приятном, когда он перевёл взгляд на галеру «Король Ранилд». Возвышающийся над другими высокобортный корабль нёс командирский вымпел «адмирала» Мэликая, и Тирск почувствовал внезапный соблазн плюнуть за борт при его виде.

Гаркающие команды пронеслись над его собственным флагманом, и собачка кабестана равномерно защёлкала, когда экипаж «Бухты Горат» начал поднимать якорь. «Бухта Горат» была меньше и старше «Короля Ранилда», с меньшим количеством позолоты, а украшающая её резьба была гораздо менее замысловатой и богато украшенной, потому что её носовым украшением был простой резной кракен, а не выполненная в половину натуральный величины, великолепно раскрашенная и позолоченная фигура короля Ранилда, которая украшала флагман флота. Она также имела меньшую осадку и была более лёгкой в управлении, чем огромный, громоздкий белый дракон флагмана флота. Корабль Мэликая был построен как упражнение в королевском эго, простом и ясном, насколько мог сказать Тирск. Что, конечно, делало немыслимым, чтобы Мэликай мог поднять свой вымпел на любом другом корабле.

«Бухта Горат» внезапно сделала реверанс, когда лапы её якоря вырвались из песчаного дна одноименной ей якорной стоянки. Мужчины на насосе заработали рычагами вверх и вниз, и поток воды хлынул из шланга, смывая грязь и слизь с якорного перлиня, пока он постепенно поднимался из воды.

Якорь держал нос галеры на ветру; теперь его снесло, раздались новые приказы, и, когда её вёсла погрузились в воду, барабан гребного мастера начал свой глубокий, устойчивый ритм. Воды бухты были покрыты белой рябью и гребцам нужно было тяжело налечь на рукояти, прежде чем они смогли бы вернуть контроль над ней, а рулевой смог вернуть её обратно на ветер.

Этот ветер был с юго-запада, а это означало, что он дул почти прямо флоту навстречу, когда тот выходил из бухты. Галеры покинут якорную стоянку на вёслах и пойдут таким способом до тех пор, пока они не пройдут остров Ящерицы и не повернут на северо-запад. После этого ветер был бы почти на траверзе, по крайней мере, до тех пор, пока они не должны будут поворачивать на запад, чтобы спуститься по Доларскому Заливу до Моря Харчонга. Это обещало быть изнурительным испытанием, учитывая преобладающие в это время года ветры.

Тирск поморщился от этой мысли, после чего энергичным шагом подошел к кормовым поручням, сложил руки за спиной и посмотрел назад на остальную часть флота. «Король Ранилд», предсказуемо, шёл медленнее и неуклюже, чем почти любой другой корабль. Не то, чтобы это имело большое значение. Флот из более чем ста двадцати галер, сопровождаемый двадцатью шестью неуклюжими транспортами и кораблями снабжения, выходил из бухты не особо торопясь. У тяжело идущего флагмана Мэликая было время присоединиться к остальным.

Если бы ещё только «адмирал-генерал» имел в голове хоть одну проклятую идею о том, что он должен был делать со всеми этими кораблями.

Тирск стоял на палубе юта, наблюдая за панорамой огромной гавани, пока «Бухта Горат» медленно двигалась мимо волнолома. Стены Доларской столицы мерцали под солнечным светом, а огромная толпа торговых судов производила великолепное впечатление. Но, несмотря на добросовестно улюкающие толпы, которые видели экипажи Тирска, и, несмотря на суровое воззвание короля, излагающее причины вражды Долара с далёким Королевством Черис, никто из моряков и солдат на борту галер в действительности, казалось, не понимал, куда они направлялись, или почему.

«Что не делает бедных ублюдков так уж сильно отличающимися от меня, не так ли?» — колко подумал он. — «Конечно, я понимаю, чья эта идея в действительности. Что, я полагаю, ставит меня хотя бы немного выше их».

Его губы сжались при этой мысли, и он раздвинул ноги немного шире, легко балансируя, когда направление движения «Бухты Горат» изменилось.

«Мейгвайр», — подумал он. — «Вот кто придумал это. А Ранилд и Мэликай на самом деле думают, что это хорошая идея, Лангхорн спаси нас всех!»

Он глубоко вздохнул и приказал себя перестать волноваться. Это был приказ, который было проще отдать, чем выполнить, но он был дисциплинированным человеком. Кроме того, если бы он не взял под контроль свой темперамент, то только одна селезёнка могла бы свести его в могилу задолго до того, как они доберутся до Узостей Кейроза. Тем не менее, только сухопутчик — и идиот-генерал, помимо него — мог бы додуматься до такой блестящей идеи.

«Мы предполагаем «подкрасться» к Хааральду», — подумал он с отвращением. — «Как будто кто-нибудь может передвинуть флот такого размера через Море Харфлена, так, чтобы каждая торговая посудина к западу от Таро, не узнала обо всём этом! И то, что они узнают, Хааральд будет знать в течение пятидневки. Конечно, он узнает, что мы идём, задолго до того, как мы доберёмся туда».

«Ну», — предположил он, — «сюрприз не особо важен, когда ты смог собрать силу в четыре раза превосходящую твоего врага. Но использовать флот прибрежных галер для перехода через Море Правосудия точно было не самым умным делом».

Предоставленный сам себе и полагая, что у него не было другого выбора, кроме как выполнить эти сумасшедшие приказы и атаковать королевство, которое никогда не угрожало его собственному, он бы поступил совсем по-другому.

Согласно их приказам, они должны были следовать восточным побережьем Ховарда до Гейры, в баронстве Хэрлесс Деснейрийской Империи, затем повернуть к востоку на рандеву у Головы Демона, у северной оконечности Армагеддонского Рифа. Он бы держался побережья до залива Матьяс, а затем обошёл южнее Восточного Хевена, чтобы добраться до Таро, нигде не подходя близко к Рифу. Это добавило бы пятидневку к времени путешествия, но он также добавил бы их там, не сталкиваясь с Морем Правосудия. И он отправил бы свой флот прямо из Таро в Бухту Эрейстор, вокруг Шагающих Камней и южной части Наковальни, воспользовался своим положением, чтобы верфи Изумрудского Флота очистили днища кораблей и получил бы свои галеры снова готовыми к бою прежде, чем он пошёл на какие-нибудь боестолкновения с Королевским Черисийским Флотом в его собственных водах.

К сожалению, он был только профессиональным моряком, недостаточно важным, чтобы с ним консультировались по таким второстепенным вопросам, как выбор курса флота или принятие решения о его тактике.

«Однако, это, наверное, не совсем честно», — сказал он себе. — «Очевидно, у них какое-то дикое шило в их задницах насчёт Черис — Лангхорн знает почему! Что бы это ни было, тем не менее, они хотят по-быстрому разгромить Хааральда, а это значит, что у них нет времени, чтобы всю дорогу следовать вдоль берега. Тем не менее, я хочу, чёрт возьми, чтобы они позволили мне держаться подальше от центра Моря Правосудия! Если нам придётся использовать южный маршрут, то я предпочёл бы оставаться ещё дальше к востоку, ближе к Армагеддонскому Рифу, весь этот путь».

Его губы дрогнули, когда он понял, о чём он только что подумал, но это было правдой. Только одна мысль об Армагеддонском Рифе заставила его… нервничать, но не так, как его заставила нервничать мысль о том, чтобы пересечь сердце Море Правосудия вне поля зрения земли.

Он выпустил воздух сквозь усы и встряхнулся.

Если бы это сработало, каждый бы назвал план Мейгвайра блестящим. Если это не сработает, Мэликай, несомненно, обвинит Тирска в том, что он не смог выполнить его правильно. И что бы ни случилось, когда они доберутся до другой стороны — в какой бы форме они ни находились, когда они прибудут — им придётся сразиться с Королевским Черисийским Флотом, сражающимся в защиту своих собственных домов и семей и которому некуда отступать.

«Что», — подумал он мрачно, — «будет примерно таким же уродливым, как это выглядит. И всё потому, что Трайнейр предложил нашему бесполезному королю-забулдыге перерыв в его долговых платежах».

Он поморщился и встряхнулся ещё раз, ещё сильнее. Такая мысль была опасна, не говоря уже о том, что она не относилась к делу. Король Ранилд был его государем, и долгом и честью он был обязан подчиняться приказам своего короля, независимо от того, что он думал о причинах, по которым они были даны. Вот почему его работой было также сделать всё возможное, чтобы спасти эту кампанию от адмирала-генерала герцога Мэликая.

Это обещало быть… интересной задачей.

II Королевская Гавань, Остров Хелен

— Они уже в пути, — мрачно сказал Мерлин, кивнув караулу морской пехоты и пройдя через дверной проём.

Кайлеб поднял глаза от стола в большой, освещённой лампами комнате, которую Мерлин окрестил их «Оперативным Отделом». Стол был полностью покрыт огромной картой, составленной из нескольких маленьких фрагментов. Теперь Мерлин подошел к столу и поморщился, глядя на карту. Она была большой и потребовалось бы пятидневка, прежде чем доларский флот достиг бы территории, которую она отображала, но открывающий компанию шаг уже произошёл.

— Есть ещё какие-нибудь сведения об их курсе? — спросил Кайлеб и, несмотря на его собственное мрачное настроение, губы Мерлина изогнулись в небольшой улыбке.

После ночи того дня, когда он убил кракенов, Кайлеб больше не обсуждал с Мерлином его сверх-человеческую природу. Во всяком случае, напрямую. Но теперь кронпринц настолько сильно признал способности «сейджина» сами собой разумеющимся, что даже не обращал на них внимания. Тем не менее, не смотря на то… как беззаботно мог стать относиться к этому Кайлеб, теперь он точно представлял, насколько «видения» Мерлина были поистине полезны.

— За исключением некоторых изменений, они почти наверняка намерены следовать южным маршрутом, — ответил Мерлин. — Тирску это не нравится. Он действительно предпочитает оставаться в береговых водах на всём пути до Таро, но поскольку он не может этого делать, он пытается убедить Мэликая по крайней мере пройти к востоку от Земель Самсона и держаться восточного берега Армагеддонского Рифа.

— Потому что он не идиот, — фыркнул Кайлеб, обойдя стол чтобы встать рядом Мерлином и посмотреть на карту. — Имей в виду, есть что-то в том, чтобы не идти на юг дальше, чем нужно, и я бы также не стал искать экстренную якорную стоянку на Рифе, учитывая то, что может стать с моральным духом моих экипажей. С другой стороны, как минимум ты мог бы рассчитывать найти там место для стоянки, если она тебе понадобилась. А флоту галер, пытающемуся пересечь эти воды, вероятно понадобится стоянка в какой-то момент.

— Это, по существу, то, о чём говорит Тирск, — согласился Мерлин. — Мэликай против, потому что считает, что это займёт больше времени. Кроме того, когда они достигнут Моря Правосудия будет уже поздняя весна, правильно? Это значит, что погода должна быть отличной.

— Ты знаешь, — сказал Кайлеб, лишь наполовину шутливо, — присутствие Мэликая в командовании «Южной Группой» — это одна из причин, почему я склонен думать, что Бог на нашей стороне, что бы не думал Совет Викариев.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Тем не менее, — пожал плечами Мерлин, — у него много кораблей. И я думаю, что эскадра Тирска, по крайней мере, будет хорошо обучена и готова к бою, когда прибудет сюда, независимо от того, насколько будет трудным переход.

— Я не сомневаюсь в этом. Но Мэликай всё ещё будет мешать ему.

Мерлин кивнул, и Кайлеб наклонил голову, хмурясь.

— А что адмирал Белый Брод думает обо всём этом? — спросил он, помедлив.

— Белый Брод и Горжа оба согласны с Тирском, знают они об этом или нет. — сказал Мерлин. — Они скорее заставят доларцев идти напрямую в Таро, чем пересечь Котёл или плыть туда и обратно через Залив Таро. К несчастью для них, Мейгвайр — и Мэликай — убеждены, что это может стоить им элемента неожиданности.

Смех Кайлеба прозвучал как охотничий клич горокота. Так же это демонстрировало весьма мало сочувствия к Горже и Гэвину Мартину, барону Белого Брода, который командовал его флотом.

— Ну, если бы мы были глухими, слепыми и немыми, и такими же глупыми, как Ранилд, они могли бы нас удивить, даже без тебя, — сказал он.

— Вероятно, ты прав, — сказал Мерлин. — Но ты, возможно, захочешь задуматься о том, насколько велик участок воды, на котором они могут спрятаться. Кроме того, ты знаешь, что они идут, и ты знаешь, что таросцы должны встретиться с Тирском и Мэликаем у Армагеддонского Рифа. Даже вооружившись этим знанием, осуществление перехвата так далеко от твоих собственных гаваней точно не было бы прогулкой в парке для большинства военно-морских сил, не так ли?

— Не прогулка в парке, нет, — признал Кайлеб. — С другой стороны, предполагая, что мы могли бы и без тебя узнать, что они будут проходить по южному маршруту, у нас всё равно был бы неплохой шанс. Они захотят оставаться рядом с побережьем, по крайней мере, пока они не пройдут к югу от Земли Триона, и это могло бы сказать нам, где их найти. Со шхунами, которые будут осуществлять нашу разведку, мы могли бы покрыть чертовски много прибрежных вод, Мерлин. — Он покачал головой. — Я полностью намерен максимально использовать возможности твоих видений, но ты уже сделал самое главное, сказав нам, что они двигаются и каким курсом они, вероятно, последуют.

— Я надеюсь, что этого будет достаточно, — сказал Мерлин рассудительно.

— Ну, это зависит от нас, не так ли? — показал Кайлеб свои зубы. — Даже без галеонов и новой артиллерии, они бы столкнулись с сопротивлением. Как бы то ни было, я думаю, что я могу смело предсказать, что победа это будет или поражение, они не будут наслаждаться своим летним путешествием.

Мерлин на мгновение вернул ему напряжённую, скудную усмешку, затем снова стал серьёзным.

— Кайлеб, я хочу попросить тебя об одолжении.

— Одолжении? — Кайлеб склонил голову. — Это звучит зловеще. Что за одолжение?

— У меня есть некоторое… снаряжение, которое я бы хотел, чтобы ты использовал.

— Какого рода снаряжение?

— Новая кираса и кольчуга. И новый меч. И я хотел бы ещё запихнуть твоего отца в новую броню.

Лицо Кайлеба перестало что-то выражать, и Мерлин внутри себя напрягся. Кайлеб, возможно, принял его сверх-человеческие способности, но может ли он — и желает ли — принять ещё и это?

Мерлин долго и упорно думал, прежде чем сделать это предложение. Сам он был, если не неразрушим, то, по крайней мере, очень и очень тяжело уничтожаем. Его тело ПИКА было не просто построено из невероятно жёсткой синтетики, но и содержало существенные возможности самовосстановления на основе нанотехнологий. Очень малое количество из нынешнего поколения сэйфхолдийского оружия могло реально надеяться на причинение ему сокрушительного ущерба. Прямое попадание пушечного ядра, несомненно, могло оторвать конечность или даже голову, но, хотя это могло бы быть неудобно, это не «убило» бы его. Даже прямое попадание из тяжёлой пушки не могло существенно повредить его «мозг», и пока его электростанция оставалась нетронутой — а она была защищена толстой оболочкой из легированной стали — и до тех пор, пока его наниты имели доступ к основным видам сырья (и много-много времени), они могли буквально перестроить его с нуля.

Но его друзья, а не было никакого смысла притворяться, что эти люди не стали именно ими, были гораздо более хрупкими, чем он. Он принял своё потенциальное бессмертие, когда впервые проснулся в пещере Нимуэ и понял, кем он был. Но пока он не сблизился с Кайлебом, Хааральдом, Серой Гаванью — всеми остальными черисийцами, которых он узнал и начал уважать — он не понимал, насколько болезненным может быть бессмертие. Даже теперь, он знал, что ощутил только потенциал этой боли. На протяжении веков, если бы он преуспел с миссией Нимуэ, он бы познакомился с этой действительностью, но пока он не торопился постигать её.

Даже если это не было решающим фактором — а это было; он был слишком честен с самим собой, чтобы отрицать это — он также понял, насколько важны Хааральд и Кайлеб для выполнения этой миссии. Ему чрезвычайно повезло встретить короля и кронпринца, достаточно образованных и умственно гибких — и достаточно осведомлённых о своих обязанностях перед своим королевством — чтобы принять то, что он им предложил. Даже с самой хладнокровной точки зрения, он не мог позволить себе потерять их.

Поэтому он поручил Сычу использовать производственный блок в Пещере Нимуэ, чтобы изготовить точные дубликаты личных доспехов Кайлеба и Хааральда. Кроме этого, вместо лучшей стали, которую могли изготовить на Сэйфхолде, эта броня была сделана из легированной. Никакой клинок или пуля не могли пробить её. В самом деле, она смогла бы выдержать даже пушечное ядро, хотя кинетическая передача энергии удара от чего-то подобного, несомненно, убила бы её владельца.

Он уже заменил свои собственные доспехи, выданные ему Королевской Гвардией. Не потому, что он нуждался в этом, чтобы остаться в живых, но чтобы избежать каких-то неловких вопросов о том, почему это не нужно. Было бы намного легче объяснить — или отмахнуться — что пуля не смогла пробить его нагрудник, когда она должна была это сделать, чем объяснить, почему рана, которую эта самая пуля оставила в его торсе, не кровоточила.

Но теперь он просил Кайлеба принять то, о чём принц должен был подумать, как о «сверхъестественных» доспехах. И, хотя он мог гибко мыслить, Кайлеб всё ещё был продуктом культуры и религии, которая систематически программировала своих членов на протяжении веков на то, чтобы отвергать «запрещённые» знания под страхом вечного проклятия.

Несколько секунд между ними висела тишина, а затем Кайлеб криво улыбнулся.

— Я думаю, что это одолжение, которое я могу сделать, — сказал он. — А, есть ли… особые меры предосторожности, которые мы должны предпринять с этой новой бронёй?

— Единственная реальная вещь, о которой нужно беспокоиться, — сказал Мерлин, пытаясь — не очень успешно — сдержать свою собственную улыбку облегчения, — это то, что она не ржавеет. Это может потребовать небольшого творческого объяснения с твоей стороны. О, и ты должен быть немного осторожным с кромкой твоего нового меча. Она будет довольно острой… и останется такой.

— Понимаю. — Лишь на мгновение выражение Кайлеба снова стало отсутствующим, но затем зарождающаяся пустота исчезла в огромной, мальчишеской ухмылке.

— Значит, я получу свой собственный волшебный меч, да?

— В каком-то роде, — сказал Мерлин.

— Я всегда хотел один такой. Я был моложе, чем Жан сейчас, когда впервые прочитал легенду про сейджина Коди и его меч Шлемокол.

— Этот совершенно не волшебный, — заверил его Мерлин.

— Могу ли я теперь перерубать мечи других людей? — со смехом продолжил допытывался Кайлеб.

— Наверное, нет, — сказал Мерлин многострадальным тоном.

— Жаль. Я с нетерпением ждал этого.

— Я уверен в этом.

— Ну, имеет он хотя бы имя?

Мерлин пристально смотрел на него в течение секунды, а потом рассмеялся.

— Да, Кайлеб, — сказал он. — Да, на самом деле имеет. Ты можешь называть его «Экскалибур»…

— Экскалибур, — медленно повторил Кайлеб, обволакивая свой язык вокруг странно звучащих слогов. Затем он улыбнулся. — Мне нравится. Это звучит как подходящее имя для меча кронпринца.

Мерлин улыбнулся юноше в ответ. — «Он ведь действительно не сильно моложе, чем была Нимуэ Албан», — напомнил он себе ещё раз. Реакция Кайлеба была огромным облегчением, но Мерлин не собирался рассказывать ему о другой предосторожности, которую он предпринял.

В конце концов, он нашёл применение для мед-блока, который Пэй Као-юн оставил Нимуэ. Он не мог предложить Кайлебу или Хааральду медикаментозную антигероновую терапию, даже если бы он доверял этим лекарствам по прошествии стольких столетий. Было бы просто немного сложно объяснить носящегося туда-сюда Кайлеба в возрасте девяноста лет, всё ещё выглядящего как двадцатилетний. Но он смог получить у принца генетический образец, а мед-блок произвёл стандартные антигероновые наниты.

Мерлин вколол их одной ночью, пятидневку назад. Закодированные генетическим ключом Кайлеба, эти самореплицирующиеся нано-машины будут отслеживать и уничтожать всё, что не «принадлежало» ему. Они не будут продлевать продолжительность жизни Кайлеба — во всяком случае, не напрямую — но он никогда бы больше не простудился или не заболел гриппом. Или раком. Или любым другим заболеванием или инфекцией.

Их введение без осознанного согласия Кайлеба было серьёзным нарушением медицинской этики Федерации, не говоря уже о нарушении её законодательства. Однако в этих обстоятельствах Мерлин не испытывал никаких угрызений совести. Важно было то, что молодой человек, чьё выживание, как он понял, имело решающее значение для успеха миссии Нимуэ, получил наилучший шанс выжить, который он мог бы обеспечить.

И если, в процессе этого, Мерлин Атравес эгоистично продлевал жизнь и здоровье человека, который стал для него лично важным, это было просто очень плохо.

III Королевский Дворец, Менчир

Князь Гектор Корисандийский напомнил себе, что Рыцари Храмовых Земель делают именно то, что он хотел, чтобы они делали.

Это было непросто.

— Простите меня, отче, — сказал он, — но я совсем не уверен, что мы сможем быть готовы действовать так быстро.

— Ваше Высочество, конечно, должно быть лучше информированным по этим вопросам, чем я, — вежливо сказал отец Карлос Челмирц, личный помощник архиепископа Бармина. — Я просто передаю сообщение, которое мне было поручено доставить вам.

Которое, как бы тщательно он не старался не указывать на это, пришло прямо от Викария Аллайна Мейгвайра.

— Я понимаю это, отец Карлос. — Гектор слегка улыбнулся старшему священнику. — И я глубоко ценю все ваши усилия, поверьте мне. Я просто обеспокоен способностью моих адмиралов и капитанов придерживаться… предложенного графика.

— Должен ли я сообщить Викарию Аллайну, что вы не можете этого сделать, Ваше Высочество? — вежливо спросил Челмирц.

— Нет, благодарю вас.

Гектор снова улыбнулся и напомнил себе, что это действительно не вина Челмирца. Но предполагая, что Долар мог придерживаться этих, исходящих из Храма, приказов о выступлении, Доларский Флот был в движении уже почти две пятидневки. Тот факт, что он собирался держаться ближе к побережью по всему морю Харфлена, означал, что семафорная система Церкви могла получить сообщение для герцога Мэликая из Храма не более, чем через несколько дней. Так что, технически, Мейгвайр всегда мог корректировать его движение вперёд в любом месте до Гейры, когда он должен был отправиться через Море Правосудия. К сожалению, любому сообщению от Гектора требовалось бы больше месяца, чтобы достичь Мейгвайра, или вернуться назад, что делало любое понятие о тесной координации фантазией.

— Я буду консультироваться с адмиралом Чёрной Водой сегодня днём, отче, — сказал князь после некоторой паузы. — Тогда я лучше буду знать, нужно ли будет отправить какие-либо сообщения Викарию.

— Конечно, Ваше Высочество. — Челмирц поклонился. — Если это окажется необходимым, пожалуйста, не стесняйтесь сообщить мне.

— Конечно, отче, — пообещал Гектор.

— Я не могу этого сделать, Ваше Высочество, — сказал своему венценосному князю Эрнист Линкин, герцог Чёрной Воды. Он был плотным, мускулистым мужчиной с короткой бородой с проседью и выражением, которое в последнюю пятидневку становилось всё более пугающим. — Простите, но месяца недостаточно. Это просто невозможно сделать так быстро.

— Я уже знаю это, Эрнист, — сказал Гектор. — Мне нужно знать, какую часть флота мы можем подготовить к действию к тому времени.

Чёрная Вода прищурился и почесал свою жёсткую бородку. Гектор почти чувствовал мучительную интенсивность мыслей герцога. Чёрная Вода не был самым блестящим из корисандийской знати, но он был надёжным, флегматичным и — как правило — невозмутимым. Гектор вызвал его, как только Челмирц ушёл, и герцог прибыл с похвальной скоростью. Теперь он выглядел так, словно хотел, чтобы он этого не делал.

— У нас есть находящиеся в строю галеры, чьи команды сейчас практически полностью укомплектованы, Ваше Высочество, — сказал он, думая вслух, — но по крайней мере полдюжины из них всё ещё находятся в руках верфи. В основном, из-за каких-то мелочей. Все они будут готовы к моменту отплытия. Корабли, находящиеся в резерве — вот что беспокоят меня.

Гектор просто кивнул и подождал настолько терпеливо, как только мог.

— Большинству галер резерва понадобится по крайней мере ещё четыре или пять пятидневок, минимум, на переоборудование. Потом нам нужно будет разместить на них экипажи, и это займёт как минимум ещё несколько пятидневок. Я не вижу никакого способа, чтобы мы смогли получит больше десяти из них, готовых к действиям в течении этого срока. Так что, скажем шестьдесят галер. Остаток не будет в готовности — не пригоден для боя, во всяком случае — по крайней мере, ещё пять пятидневок после этого.

— Понимаю.

Гектор был едва ли удивлён. Галеры, стоящие в резерве, всегда изнашивались, по крайней мере, в какой-то степени, какими бы тщательными не были усилия по техническому обслуживанию. Было совершенно не удивительно для них, что они стали полностью гнилыми за удивительно короткое время. Предполагая, что оценка Чёрной Воды была точной, верфь должна была работать необыкновенно хорошо, чтобы так быстро вернуть весь резерв опять на службу.

— Очень хорошо, Эрнист, — сказал он через мгновение. — Если это самое лучшее, что мы можем — это лучшее, что мы можем сделать. И если всё пойдёт согласно плану, пройдёт ещё два месяца, прежде чем мы на самом деле должны будем задействовать их в бою.

— Я это понимаю, Ваше Высочество. Вот эта часть «пойдёт согласно плану», как раз немного и беспокоит меня. — Чёрная Вода покачал головой. — При всём уважении, временные рамки слишком напряжённые для всего этого.

— Я склонен согласиться, — сказал Гектор с существенным преуменьшением. — К сожалению, мы мало что можем сделать по этому поводу. И, по крайней мере, Хааральд получит ещё меньше информации о том, что мы делаем. Я уверен, что у него есть свои агенты здесь, в Кориcанде, но к тому времени, когда они осознают, что мы мобилизуем флот и доставят ему сообщение об этом, мы уже будем в пути.

— Я не могу сказать, что мне жаль слышать это, Сир, — откровенно сказал Чёрная Вода.

IV Королевский Порт, Королевство Чизхольм

— Месяц? — Адмирал Зозеф Хёрст посмотрел на графа Шарпфилда и покачал головой. — Это не очень долго, — мягко заметил он, и Шарпфилд кисло усмехнулся.

— Вот что мне всегда нравилось в тебе, Зозеф, — сказал он. — Этот дар преуменьшения.

— Что ж, по крайней мере, нам будет легче оставить большую часть нашего резерва дома, — заметил Хёрст.

— Правда. — Шарпфилд кивнул. — Даже без наших отборных идиотов.

Он подошёл к окну своего кабинета и посмотрел на панораму города Королевский Порт и сверкающую воду залива Кракена. Королевский Порт был основан почти сто лет назад, чтобы служить основной базой Чизхольмского Флота. С того места, где он стоял, он мог видеть, как бригады рабочих на верфи роятся над поставленными вплотную резервными галерами, как чёрные насекомые, крошечные на расстоянии. Портовые плавсредства разного назначения усеивали гавань за ними, связанные с другими галерами, или двигаясь туда-сюда между ними и береговой инфраструктурой.

Это была сцена суетливой деятельности, которая продолжалась на полных трюмах уже более трёх пятидневок. И которая, как он надеялся, выглядела достаточно деятельно, даже если такой не была. Или, возможно, потому что такой не была.

— Какой идиот придумал, что мы можем перевести флот с рельсов мирного времени на военные без каких-либо предварительных предупреждений менее чем за два месяца? — спросил Хёрст.

— Без сомнения, это уважаемый викарий Аллайн, — ответил Шарпфилд.

— Ну, я думаю, это всё объясняет. Похоже, он думает, что отправка галеры в море так же проста, как запрягание тягловых драконов в армейские грузовые фургоны.

— Я сомневаюсь, что он совершенно не осведомлён о морских реалиях, — мягко сказал Шарпфилд. — И, хотя я уверен, что его недостаток морского опыта играет определённую роль, это действительно не так глупо, как может показаться нам.

— При всём моём уважении, милорд, — сказал Хёрст, — ожидать, что мы предоставим все наши силы, «готовыми к битве во всех отношениях», если я правильно помню сообщение, у берегов Черис через два месяца с сегодняшнего дня — это так глупо, как только бывает.

— Если бы он действительно ожидал, что мы сможем это сделать, так было бы, — согласился Шарпфилд. — Я очень сомневаюсь, что он ожидает этого. Конечно, он не признается в этом. Вся задача состоит в том, чтобы доставить нас к Черис с таким большим количеством кораблей, насколько это в человеческих силах, и выдвижение невозможных требований должно вдохновлять нас на то, чтобы работать лучше, чем мы думаем, что мы можем. Но главная цель его стратегии — заставить нас, Гектора и Нармана сконцентрироваться так быстро, как это только возможно. Он полагает, что Хааральд даже не узнает, что мы наступаем, до тех пор, пока мы уже не будем там, что означает, что это будет наши действующие силы против его действующих сил. Это даёт нам преимущество лучшее, чем три-к-двум, даже если предположить, что ни одна из его находящихся в строю галер не в руках верфи. И наши резервные подразделения будут иметь по меньшей мере двухмесячное опережение над ним.

— Было бы ещё разумнее подождать до тех пор, пока большинство всех наших сил не будут готовы, — сказал Хёрст. — Три-к-двум звучат хорошо, но два-к-одному звучат, Шань-вэй их побери, намного лучше против кого-то вроде Черис.

— Согласен. — Шарпфилд кивнул. — Я не сказал, что согласен с ним, только, что его стратегия в основном производит впечатление — или, по крайней мере, кажется, что она может такой показаться на первый взгляд. И не забудь, Зозеф, мы не должны сражаться с Хааральдом до тех пор, пока не прибудут Долар и Таро.

— Тогда мы должны ждать, пока они не окажутся здесь прежде, чем мы начнём движение, — заключил Хёрст.

— Если это не выяснится, мы поймаем Хааральда достаточно сильно врасплох, чтобы пройти мимо острова Замка́ и Ключей прежде, чем он узнает, что мы наступаем, — заметил Шарпфилд. — Я признаю, что это маловероятно, но это возможно.

— Я полагаю, что всё возможно, милорд. — Хёрст поморщился. — Однако, некоторые вещи более вероятны, чем другие.

— Конечно, но, если вы не попробуете, вы никогда не узнаете, возможно ли это или нет, правда?

V Королевский Дворец, Эрейстор

— Это было скверной штукой для моего слона, дорогой.

— Чепуха. — Князь Нарман усмехнулся, положив ониксового слона в нужную нишу в отделанном бархатом футляре. — Это просто возмездие за то, что ты сделала с моей ладьёй за два хода до этого.

— Ну, даже если это и не было скверно, это было по крайней мере непочтительно, — сказала его жена.

— Вот это, — признал он с той улыбкой, которую мало кто когда-либо видел у него, — может быть обоснованным обвинением. С другой стороны, — он поднял нос со слышимым шмыганьем, — я князь, а князья иногда должны быть непочтительными.

— Понятно. — Княгиня Оливия посмотрела на инкрустированную шахматную доску между ними, и улыбка затаилась в её глазах. — Ну, в таком случае, я не чувствую, что будет так уж плохо указать тебе, что это было не только непочтительно, но и неразумно.

Брови Нармана поднялись, затем опустились от внезапного ужаса, когда она переместила одного из своих коней. Этот шаг угрожал его ферзю… которого он больше не мог переместить в безопасную позицию, потому что движение коня также очистило вертикаль, которую он занимал, подвергая его короля обнаружившемуся шаху от оставшегося слона. Это было возможно только потому, что взятие другого её слона перенесло его оставшуюся ладью из позиции, где можно было бы заблокировать шах.

Он сидел и смотрел на ситуацию несколько секунд, затем вздохнул и вывел своего короля из-под шаха. В ту же секунду её конь налетел и вывел из игры его ферзя.

— Знаешь, — сказал он, откидываясь назад, пока он обдумывал свой следующий ход, — теперь-то я должен понимать, что всякий раз, когда ты предлагаешь мне приятный, сочный приз, подобный этому, всегда есть крючок где-то внутри приманки.

— О, нет, — скромно сказала она. — Иногда я оставляю их там без крючка. Просто чтобы побудить тебя клюнуть в следующий раз.

Нарман рассмеялся и покачал головой, затем осмотрел библиотеку.

Принцесса Мария склонилась над историческим текстом в одном из оконных сидений. Почти восемнадцатилетняя, она приближалась к брачному возрасту, хотя на горизонте не было немедленных перспектив. К счастью, изящный профиль, выгравированный светом лампы на её плече, доказывал, что она взяла от своей изящной привлекательной матери больше, чем от отца. У неё также был материнский озорной характер.

Принц Нарман, её младший брат, в четырнадцать лет был похож на гораздо более молодую — и стройную — версию своего отца и тёзки. Однако, он не интересовался историческими текстами. Он был погружён в роман, и, судя по его полному решимости выражению, тот должен был содержать довольно много всего про отчаянную храбрость. Не говоря уже о мечах, хаосе и убийствах.

Их младшие дети, принц Тревис и принцесса Фелейз, были в детской на попечении нянь. Должно было пройти ещё несколько лет, прежде чем им доверят библиотечные дорогостоящие тома.

Были моменты, подобные этому, когда Нарману почти хотелось, чтобы он не был так глубоко вовлечён в великую игру. К сожалению, он был, и он намеревался оставить Нарману Младшему гораздо большее и могущественное княжество, чем унаследовал он сам. Кроме того, каковы бы ни были недостатки этого, это была единственная игра, в которую действительно стоило играть.

Его улыбка слегка искривилась от этой мысли. Затем он встряхнулся и обратил внимание на свою жену.

Оливия с любовью улыбнулась ему, привыкшая к тому, как иногда блуждали его мысли. Их брачный союз не был результатом возвышенной, страстной любви. Оливия была дочерью побочной ветви предыдущего правящего дома, и её брак с Нарманом — организованный, когда ей было всего четыре года — был частью клея, скрепляющего приверженцев старого правящего режима с новой династией. Она была выращена с точным пониманием этого, но Нарман знал, что она действительно любит его, и он часто был удивлён тем, насколько далеко он заходил, заботясь о ней. Он не был, как он это понял давным-давно, тем типом человека, который позволяет людям приближаться к себе, но каким-то образом Оливия проникла внутрь его защиты, и он был рад, что она это сделала. Совместное воспитание четырёх детей, во многих отношениях, помогло им сблизиться ещё ближе, и он очень уважал её интеллект. В связи с этим, он часто хотел, чтобы он мог назначить её в свой Тайный Совет, но это было бы немыслимо.

— Ты собираешься сходить когда-нибудь этим вечером, дорогой? — ласково спросила она, и он рассмеялся.

— Как только я оправлюсь от шока твоей вероломной засады, — сказал он ей. — На самом деле, я думаю, что я только что…

Кто-то резко постучал по двери библиотеки. Нарман повернул голову на звук, нахмурив брови. Все дворцовые слуги знали, что, когда он проводит вечера с Оливией и детьми, его нельзя беспокоить.

Дверь открылась, и один из дворцовых лакеев появился в проходе, глубоко поклонившись.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, — сказал он, немного нервно. — Я глубоко сожалею о том, что беспокою вас, но епископ-исполнитель Уиллис только что прибыл во дворец. Он говорит, что ему чрезвычайно срочно нужно поговорить с вами.

Нахмуренные брови Нармана взлетели вверх, и он услышал крохотный вздох удивления Оливии. Мария оторвала взгляд от своего исторического текста, её собственное выражение было полно изумления, и немало дурного предчувствия. Младший Нарман был слишком глубоко погружён в свой роман, чтобы что-то заметить.

— Мне жаль, дорогая моя, — сказал Нарман Оливии через один или два удара сердца. — Похоже, нам придётся закончить эту игру позже. Возможно, завтра вечером.

— Конечно. — Её голос был невозмутимым, почти спокойным, но он видел, что в её глазах горели вопросы. Вопросы, которые, как он знал, она не задала бы.

— Прости меня за то, что я сбегаю, — продолжил он, поднимаясь и наклоняясь, чтобы поцеловать её лоб. — Я приду в постель, как только смогу.

— Я понимаю, дорогой, — сказала она и, посмотрела, как он широким быстрым шагом вышел из библиотеки.

— Ваше Высочество, я приношу свои извинения за то, что прибыл с такой непристойной поспешность в такой час, — сказал епископ-исполнитель Уиллис Грэйсин, когда он был проведён в небольшую уединённую приёмную.

Лакей ушёл, и епископ-исполнитель остался наедине с князем и только одним телохранителем.

— Ваше Высокопреосвященство, я уверен, что никаких извинений не требуется, — сказал Нарман, вежливо выигрывая время. — Я очень сомневаюсь, что вы бы пришли с визитом в такой час, без предварительного уведомления о том, что вы придёте, кроме как при неотложных обстоятельствах. Пожалуйста, расскажите мне, что я могу сделать для вас.

— На самом деле, Ваше Высочество, это в некотором роде щекотливый вопрос, — сказал Грэйсин. Его тон был одновременно извиняющимся, смущённым и возбуждённым, и собственное любопытство Нармана — и его мрачное предчувствие — разгорелось ярче.

— Курьерский корабль Церкви прибыл сюда, в Эрейстор, менее трёх часов назад, Ваше Высочество, — продолжил священнослужитель. — Конечно, он привёз депеши. Но когда я открыл их, я обнаружил, что, по-видимому, ко мне ранее был отправлен ещё один курьерский корабль. Это судно так и не прибыло, и я могу только предположить, что оно пошло ко дну где-то в Чизхольмском Море во время шторма, который был в прошлом месяце.

Епископ-исполнитель сделал паузу, и позвоночник Нармана напрягся. Он сел прямее в своём кресле, и его лицо, как ему было хорошо известно, было слишком точным показателем его внезапно разгоревшегося предчувствия. Независимо от того, что могли содержать сообщения с погибшего курьерского судна, это должно было быть жизненно важно для повторной пересылки, раз уж Грэйсин прибыл во дворец в столь поздний час. Особенно, если само это сообщение прибыло менее чем за три часа до этого.

— Как я уверен, вы, должно быть, догадались, Ваше Высочество, предыдущий курьерский корабль перевозил критически важные сообщения. Сообщения от канцлера Трайнейра и архиепископа Лиама, адресованные одновременно и вам и мне. К счастью, когда курьерский корабль не вернулся в Трейлис по расписанию, были отправлены копии сообщений. Теперь они прибыли.

— Понимаю, — сказал Нарман. Затем он поднял голову. — На самом деле, Ваше Высокопреосвященство, я не понимаю. Пока нет.

— Простите меня, Ваше Высочество. — Грэйсин почти нервно улыбнулся. — Я боюсь, что это сильно отличается от тех видов поручений, которые я обычно выполняю для Матери-Церкви. Хотя, на самом деле, насколько я понимаю свои указания, я здесь не от имени Матери-Церкви. Я здесь от имени канцлера Трайнейра в его роли Канцлера Рыцарей Храмовых Земель.

Нарман почувствовал, как у него перехватило дыхание.

— Ваше Высочество, — начал Грэйсин, — Канцлер становится всё больше обеспокоенным очевидными амбициями Хааральда Черисийского. Соответственно, говоря от имени Рыцарей Храмовых Земель, он проинструктировал меня сказать вам, что…

Луна стояла высоко в безоблачном небе, проливая великолепный серебряный свет над дворцовыми садами. Небольшая группа заботливо выведенных ночных виверн, которыми справедливо славился Изумруд, сладко свистела и выводила трели в пальмоподобных ветках деревьев, а прохладный ветерок пролетал через открытое окно зала совета.

Спокойствие садов являло резкий контраст с лицами людей, находящихся в этой зале.

— Я не могу в это поверить, — сказал граф Сосновой Лощины. — Я просто не могу в это поверить!

— Это, к сожалению, не меняет ситуацию, Тревис, — довольно нетерпеливо сказал Нарман.

— Я знаю. — Первый советник позволил себе отчётливо вздрогнуть и криво улыбнулся своему кузену. — Я сожалею. Просто так без всякого предупреждения, вывалить это на нас посреди ночи…

— Если ты думаешь, что это стало неожиданностью для тебя, тебе бы стоило быть там, когда Грэйсин вывалил это на меня.

— Я бы предпочёл даже не представлять этого, если не возражаешь, — сказал более нормальным голосом Сосновая Лощина.

— Вещь, которая пришла мне на ум, мой князь, — сказал Хэл Шандир, — это поинтересоваться, что могло бы вызвать это. Ни один из наших контактов в Зионе или в Храме даже не предполагал, что «Группа Четырёх» может рассматривать возможность чего-то подобного этому. Могу ли я спросить, не делал ли епископ-исполнитель каких-либо намёков на то, что за этим может стоять Гектор?

— Я не думаю, что первоначальная идея была его собственной, — откровенно сказал Нарман. — Лично я был бы склонен усомниться в том, что Гектор организовал это. Кстати, это выглядит так, словно это разработали, чтобы дать ему всё, что он когда-либо хотел — или, по крайней мере, заставить его думать, что он это получит — но нет способа, которым он мог бы так сильно повлиять на «Группу Четырёх». Нет, — покачал головой князь, — я предполагаю, что это Клинтан. Хааральд, должно быть, наконец-то сделал что-то, чтобы подтолкнуть его перейти через черту, и это должно по меньшей мере казаться достаточно угрожающим, чтобы позволить ему увлечь трёх других вслед за ним.

— Мой князь, — сказал Шандир необычайно тихим голосом, — я прошу прощения.

Нарман резко взглянул на него, выражение его лица стало вопросительным, и его начальник разведки глубоко вздохнул.

— Я должен был быть в состоянии снова заполучить хотя бы нескольких агентов в Черис, Ваше Высочество, — сказал он. — Если бы я сделал это, мы могли бы, по крайней мере, знать, что было причиной этого. И, — он сделал ещё один глубокий вдох, — мы могли бы со временем понять, что происходит.

— Я не буду притворяться, что я доволен ситуацией в Черис, — ответил ему Нарман. — Но, судя по тону сообщений Трайнейра, даже если бы у нас были там агенты, они, возможно, не поняли бы, что там носится в воздухе. На самом деле я сомневаюсь, что у кого-нибудь в Черис есть представление о том, что вот-вот произойдёт.

— Я уверен, что это часть их задумки, мой князь, — сказал Гарт Ральстен, граф Мандир. Мандир был старшим адмиралом Нармана, и выражение его лица было мрачным.

— Я уверен, что это часть их задумки, — повторил он, убедившись, что завладел вниманием Нармана. — Но это ставит нас в шань-вэйски сложное положение. Это было бы достаточно плохо, если бы первоначальные сообщения дошли вовремя, но мы потеряли большую часть целого месяца.

— Честно говоря, — сказал Сосновая Лощина, — весь тон этой… корреспонденции, если я могу это так назвать, беспокоит меня. Нам не помогают, Ваше Высочество, нам приказывают делать то, что хотят от нас Трайнейр и Клинтан. И из того, что я прочитал в этих сообщениях, — он постучал по тщательно освещённому письму, о котором шла речь, лежащему на совещательном столе перед ним, — то, что Гектор является старшим партнёром «Группы Четырёх» вызывает беспокойство. Это не союз равных. От нас требуют поддержать Гектора… и отдать наш флот под командование его адмиралов.

— Уверяю тебя, что это больше, чем просто «беспокоит» меня, — ответил Нарман.

Он начал говорить что-то ещё, затем остановился и проглотил невысказанные слова. Даже здесь, среди своих ближайших советников, он не вполне осмелился показать этот чистую, обжигающую ярость, которую он ощутил, когда понял, что «Группа Четырёх» увидела во всём его княжестве разбойника, которому она может свистнуть из прихоти и приказать перерезать горло тому, кто её раздражал.

— Но, — продолжил он через мгновение, — тем не менее, чтобы я не думал об этом, у нас с этим проблемы. Ведь никто здесь не думает, что отказ от «помощи» канцлера Трайнейра по этому вопросу был бы целесообразным?

Никто нечего не сказал, да это было и не нужно, и кислая улыбка Нармана отразила что-то, похожее на неподдельное веселье.

— В таком случае, — сказал он, — действительно важный вопрос тебе, Гарт. Возможно ли, чтобы мы уложились в это расписание?

— Я не знаю, Ваше Высочество, — откровенно сказал Мандир. — Я не буду знать, пока у меня не будет возможности пинками разбудить кого-то из моих сотрудников, и заставить их начать задавать правильные вопросы на верфи. Первое, что приходит мне в голову — маловероятно, что мы сможем активировать резерв вовремя. Нам поставили условие, что весь наш флот был готов к бою в начале ноября, но никто не предупредил нас, что вот это случится. Одно только полное укомплектование наших находящихся в строю галер напряжёт наши нынешние трудовые ресурсы до предела. Нам придётся разослать группы вербовщиков, чтобы укомплектовать резерв, а каждый моряк-торговец, который может увидеть молнию и услышать гром, понимает, что вербовщики появляются, когда мы начинаем комплектовать резерв. Поэтому они будут прятаться. Что даже не учитывает, где мы находимся в границах поставок, которые нам нужны.

Он покачал своей головой.

— Ваше Высочество, я сделаю всё возможное, но я не уверен, что мы сможем снарядить и укомплектовать людьми весь резерв, в рамках первоначального временного графика. С учётом времени, которое мы потеряли, просто чтобы узнать об этом…

Он снова покачал головой.

— Я не могу сказать, что я удивлён, услышав это, — сказал Нарман. — И, честно говоря, я не уверен, что я не рад услышать это.

Мандир удивился этому, и князь резко усмехнулся.

— Гектор знает об этом дольше нас, — сказал он. — Это очень очевидно из характера сообщений Трайнейра. Поэтому он уже начал приводить свой флот в боевую готовность. Ну, если мы будем обязаны следовать его приказам, то я бы так же посмотрел, как его адмиралы будут вынуждены взять на себя инициативу. Он будет думать с точки зрения своей собственной выгоды от этого. Что ж, пусть заплатит за это. Это не наша вина, что никто не сообщил нам об этом об этом достаточно быстро. Разумеется, мы сделаем всё возможное, — тонко улыбнулся он, — но никто не сможет обвинить нас, если мы не сможем получить большую часть резерва, оборудованного и укомплектованного за тот, к несчастью короткий, срок, который нам доступен.