Тьма века сего

Глава 10

То, что Курт громко назвал «выходом в город», состоялось тотчас после позднего завтрака: переступивши порог занимаемого дома, майстер инквизитор в сопровождении фон Вегерхофа сделал три шага вперед и остановился, бросив взгляд вправо и влево от себя. Если б не небольшая изогнутость единственной улицы городка, весь Грайерц был бы как на ладони: утоптанная ногами полоса земли с одной стороны уходила к тупику, а с другой — расходилась на две узкие тропинки, ведущие к замку графа и церкви святого Теодула, стоящей за пределами городских стен. Более ни поворотов, ни переулков, ни боковых улочек в Грайерце не было.

— Самый быстрый осмотр города на моей памяти… — пробормотал он, и стриг усмехнулся:

— Отчего столько недовольства в голосе? Стоило бы порадоваться.

— Не люблю маленькие городки.

— Ты никакие не любишь. В больших тебе слишком людно, в маленьких подозрительно, а в деревнях все поголовно ведьмы или еретики.

— В чем я неправ?

— Oublions ça[67], — вздохнул фон Вегерхоф, отмахнувшись. — С чего начнем, майстер Гессе?

— Скажем, вон с того дома, — кивнул вправо Курт. — Там, если верить отчетам Мартина, остался бытовать одинокий некогда отец семейства, чьи жена и сын пропали в Пределе.

— Только будь любезен, в присутствии оного отца охарактеризуй ситуацию несколько более соболезнующе, — попросил фон Вегерхоф. — Идем. Надеюсь, твой свидетель дома.

Курт не ответил, лишь кивнув, и направился к приземистому домику, отстоящему от их временного жилища буквально в паре дюжин шагов.

Свидетель был дома. Молодой, но сильно потрепанный горожанин обнаружился в проходной комнате, окруженный деревянными заготовками, горами стружки и старыми инструментами, и судя по сияющему свежим деревом табурету у стены, без работы хозяин дома оставался нечасто.

Вопросам майстера инквизитора он явно не обрадовался, буквально вломившийся в его дом и жизнь служитель Конгрегации откровенно раздражал молодого вдовца, и положа руку на сердце — нельзя было его за это упрекнуть: спустя столько месяцев горечь потери лишь начала притупляться, а эти расспросы бередили старую рану. Фон Вегерхоф, чьи услуги переводчика все-таки потребовались, пытался, как подозревал Курт, смягчать формулировки майстера инквизитора в меру сил и познаний; познаний ему самоочевидно не хватало, судя по тому, как тот запинался и поджимал губы, выбирая слова, однако к концу разговора стриг в какой-то степени подладился под особенности местного говора, вычислив для себя какие-то закономерности языка и произношения. Частью Курт и сам понимал ответы недовольного свидетеля, теряя нить смысла лишь в отдельных фразах, однако вопросы задавать предпочел все же через переводчика, не рискуя самостоятельно возводить эти диковинные языковые конструкции.

Да, действительно, прошлым летом сын пропал без вести. Да, жена предположила, что пропал он в лесу, потому как мальчик частенько туда наведывался. Зачем? Просто так, ему там нравилось. Приносил временами ягоды или грибы, или кислые дикие яблоки. Часто приносил, хотя яблоки эти все равно никто, кроме него, не ел, странные у него вкусы были, дети — они часто странные, наверняка же майстер инквизитор и сам знает… Да, искать его ушла жена. Нет, что вы, никто не посылал одинокую женщину в лес, сама пошла, хотя говорили же ей — подожди немного, соберемся с соседями вместе и пойдем кучей, чтоб наверняка уже. Но нет, ушла. И тоже пропала, да. Да, искал обоих, вместе с соседями искал. Не нашел ничего. Нет, в Предел тогда никто не попал, так вышло, Бог охранил, не позволил. В другой стороне искали, а там и стемнело, а на другой день искать не пошли: узнали, что там парочка пропала, оба соседские, все их знали, вот же горе-то было у родителей. Тогда и подумали, что что-то в этом лесу неладно.

Сам был в лесу потом, да. Когда соседей пропавших искали, дровосеков, братьев. Страшно было, конечно ж, а куда деваться… Не верилось еще тогда, что там что-то этакое, думали — зверь какой завелся или разбойник. Нет, в тот раз ничего странного не случилось, а вот потом ходили — было странное: от того леса до луга идти-то долго, а тут вдруг все разом из леса оказались на этом лугу, и скоро так, будто какая неведомая сила перенесла. Нет, больше ничего не было. И звуков никаких странных не слышал, и не видел никого и ничего. Нет, когда господин граф приходил лес проверять, не присутствовал, побоялся туда соваться снова. Конечно, майстер инквизитор, заходите еще и спрашивайте, если что…

— Непродуктивно, но занятно, — констатировал фон Вегерхоф, когда господа конгрегаты вышли из дома на другом конце городка, выслушав почти дословно такую же историю уже в пятый раз. — Однако, зная тебя, не могу не заметить, что у этого есть одна положительная сторона: написание отчета по итогам опросов займет крайне мало времени.

— Обошли всех, — подытожил Курт, не ответив. — Всех, кто как-то связан с пропавшими — родичей, друзей… И остались, с чем были. Ощущение, что этот минотавр из ниоткуда возник за минуту до своей смерти и был единственным сверхобычным явлением в этом лесу.

— Не считая самого Предела, — уточнил стриг. — Так может, из Предела он и пришел? Быть может, это один из сгинувших в нем, и именно там с ним случилось нечто, но он успел покинуть границы Предела и умер уже за нею? А похоронил его кто-нибудь из паломников, опасаясь внимания Инквизиции.

— Пока все выглядит именно так… Идем-ка вон в тот дом.

Фон Вегерхоф обернулся, бросив скептический взгляд на указанный майстером инквизитором домик, и осторожно уточнил:

— Ты выбрал следующего человека для допроса наугад? Пытаешься седлать свою хваленую интуицию?

— Подъемную ставню видишь? А уж запах ощущаю даже я, держится еще с утра. Это лавка. Дом и лавка, пекарская, хозяева живут, пекут и продают в одном месте. Если наши паломники что и закупают у местных беспременно — так это овощи и хлеб, а стало быть, надо использовать возможность узнать, как эти ребята выглядят со стороны. Не с моей или твоей точки зрения, не в общении с майстером инквизитором Бекером, а в повседневности, глазами обывателя.

— Fi, — с показательным разочарованием вздохнул стриг. — Как скучно. А я уж надеялся узреть воочию одно из твоих знаменитых озарений, каковые за годы службы должны были достичь невиданных высот…

— Идем, — повторил Курт, направившись к лавке с закрытой ставней. — И лучше молись, чтобы больше никогда моих озарений не видеть: обыкновенно они случаются именно в те моменты, когда уже пора подтягивать не логику, а зондеров.

В дом пекаря он вошел первым, без стука и оклика, непроизвольно потянув носом: запах выпечки и впрямь был все еще густым и явственно ощутимым, и несмотря на недавний завтрак — пробуждающим аппетит. Пухлая румяная женщина неопределенных лет, сама похожая на большую булку, возилась у дальней стены, укладывая в тряпичные мешки нераспроданный хлеб, а сквозь распахнутую дверь кухни было видно, как елозит по полу короткой метелкой мальчишка лет восьми.

К вошедшим женщина обернулась с заранее заготовленной радушной улыбкой, каковая тут же сменилась недовольной миной и, при взгляде на Сигнум, настороженностью. На приветствие фон Вегерхофа она ответила по-немецки, но так старательно выговаривая слова, словно говорила на чужом или позабытом наречии.

— Сюда матерь моя приехала с мною и отцом с-под Кёльна, — пояснила хозяйка на прямой вопрос майстера инквизитора. — Мне было, как вот Карлу сейчас, что-то помню, как говорить. И тут еще люди есть с Германии, только их мало, и на большом немецком они мало говорят. Я Фрида, я и муж здесь хлеб делаем. А вы пришли хлеб брать или говорить про это дьявольское место?

— Мы говорить. А ты там бывала? Или муж, сын?

— Да что вы, зачем? — удивленно и чуть испуганно возразила та и, помявшись, уточнила: — Ну сын был. Случайностью. Как раз тем годом, как оно появилось, Карл там в подлесе брал чернику. Нам господин граф разрешает. Так он там ходил, ходил, а потом взял и оказался с другой стороны подлеска, куда ходить надо только через поле или лес, а по подлесу никак. Обратно домой к вечеру только добрался. И все, больше мы туда не совались, никто. И еще ж стали говорить, как люди там пропадают…

— А потом и эти паломники появились, — договорил Курт, и Фрида кивнула:

— Да, а потом чужаки приехали. Сейчас-то ясно, безобидные, а тогда мы ох как сторожились.

— Безобидные, точно? — уточнил он с сомнением. — Как я погляжу, к ним все тут спокойно отнеслись…

— Ни, не все, — отмахнулась хозяйка, — что вы. Кому-то и не нравится. Чужих-то кто ж любит… Но уж не пугаются, как прежде. Или вот наш святой отец, он считает, что еретики это.

— А ты как думаешь?

— А мне что, я не святой отец. Разве я в таких делах смыслю? Ведут себя пристойно, не надоедают, платят за все, как сказано. Молитвы знают, дурные слова не проповедуют… Может, прав святой отец, а может, нет, того не ведаю. Вот вы, майстер инквизитор, сюда приехали, вы и скажете, правый он или нет.

— За всё платят? Всегда-всегда?

— Всегда, — кивнула Фрида. — Бывает, правда, что от них приходит кто-то, чтобы помочь, и тогда я им за работу даю хлеба. Но то я сама предложила. Этой зимой заболели я и Карл, муж управлялся один, а одному ему было тяжко, и я предложила: пусть эти люди помогают, и всем выгодно.

— Такой маленький городок, — с сомнением заметил Курт, — и столько работы, что мужчине одному тяжело напечь хлеба?

— Так мы не только соседям на продажу печем, к нам и от господина графа человек приходит, — с заметной гордостью возразила Фрида. — И много берут.

— В замке нет собственной пекарни?

— Есть, а как же. Пекарня есть, только ихний повар… — хозяйка запнулась, подбирая слова, и договорила: — Муж лучше делает. Булки его графские жена и сынок очень любят, такие никто не может. А делать их долго и тяжело, работы много, много времени, вот для того помощь и нужна была.

— Ясно. Но когда паломники приходят именно покупать — они всегда дают, сколько скажешь? Ни разу в долг не просили и не торговались?

— Сколько говорю — столько дают, — кивнула Фрида. — Но мы с ними честно: как всем продаем, так и им.

— Часто приходят?

— Часто, раза два за неделю. Берут самый дешевый, они предупреждают, что придут, так я тогда нарочно такого пеку побольше. Сегодня вот приходили.

— А вчера?

— Нет, тогда бы сегодня не пришли, — с расстановкой, словно неразумному, пояснила Фрида. — А сегодня были парень молоденький и женщина.

— Урсула?

— Не помню, как ее звать. Она один раз сказала, да давно, я и забыла. Молоденькая, длинная и тощая, чисто палка. Она часто приходит.

— Урсула — это женщина, которую те паломники считают своей матерью-экономкой и распорядительницей, лет тридцати с небольшим, плотная такая, но невысокая. Мне говорили, что она часто бывает в вашем городке.

— Ах, вон кто! — закивала хозяйка. — Видала ее, бывало. Только редко. Она поперву пришла договориться, что я буду им продавать хлеба, потом еще приходила, но я давненько ее не видала. Всё другие приходят.

— И вчера ее тут тоже не было?

— Не было. А чего?

— А кто и что еще продает паломникам? Хлеб у вас с мужем, я так понимаю, они берут давно и постоянно, а что еще и у кого они покупают всегда?

— Овощи, — не задумавшись, ответила Фрида. — У Габриэлей. Реже, чем у нас хлеб, но все равно часто. В лесу же растить не будешь, и господин граф не позволят, а мяса не едят они, постятся. Вот и берут у нас хлеб дешевый, а у Габриэлей овощи. Это если выйдете из двери, так направо пятый дом, это Габриэлей дом.

— Чем тебя так заинтересовали овощи? — осведомился фон Вегерхоф, когда майстер инквизитор, распрощавшись, вышел на улицу. — Как верно заметила хозяйка, это вполне логичная пища для постящихся.

— Овощи меня не интересуют, меня интересует наша распорядительница еретиков, — отозвался Курт, отсчитывая дома справа от хлебной лавки. — А если точнее — интересует, зачем она так часто наведывается в город, если, скажем, за хлебными запасами уж точно ходит не она.

— И если выяснится, что торговец овощами видит ее так же редко…

— Да. Куда или к кому она, в таком случае, приходит?

— Есть версии?

— Еще нет. Сначала поговорю с Габриэлями.

Говорить с Габриэлями вновь пришлось стригу: никто из довольно внушительного семейства немецкого не знал вовсе. Глава дома с грехом пополам понимал задаваемые ему вопросы, однако отвечал исключительно на той самой местной смеси наречий, от которой у Курта уже через минуту начинало свербеть в зубах. К счастью, разговор вышел коротким и почти полностью повторил беседу с супругой пекаря: да, паломники всегда и за все платят исправно и без торга, приходят регулярно, нет, матушку Урсулу здесь в последний раз видели давно, пару недель назад, а то и того больше.

— А теперь версии есть? — поинтересовался фон Вегерхоф, когда Курт, выйдя, в задумчивости остановился посреди улицы, и неуверенно предположил, так и не услышав ответа: — Быть может, любовник?

— Экие срамные помыслы.

— Или просто тайком бегает в трактиры завтракать колбасками.

— Трактир тут единственный, и уж там бы ее давно заприметили и давно уж всем об этом растрепали бы. Разве что ради колбасок по утрам она и завела себе того самого любовника. Женщины — коварные существа, ради хорошего завтрака пойдут на всё.

— Стало быть, версий у тебя нет.

— Когда мое знаменитое озарение меня постигнет, ты узнаешь об этом первым.

— Планов на дальнейшие допросы и осмотр города у тебя нет тоже, — продолжил фон Вегерхоф, и он с подозрением нахмурился:

— К чему клонишь?

— Навести графа. Поверь, это совсем не страшно, уж точно ничуть не страшней рейда в замок со стригами. В конце концов, у вас много общего: он так же, как и ты, торчит в какой-то дыре, затыкая собою брешь в обороне, разница лишь в том, что тебя перетыкают из дыры в дыру, а у него дыра своя собственная, постоянная и неизменная. Если подумать, ему даже хуже тебя… Autrement dit[68], общие темы для беседы у вас найдутся.

— Сомневаюсь, — хмуро буркнул Курт, с тоской бросив взгляд на видимую отсюда верхушку замковой башенки. — Однако увидеться с графом все равно следует: он тоже свидетель.

— D'autant plus[69], — наставительно кивнул фон Вегерхоф. — А за ужином, обсуждая судьбы Империи и мироздания, и узнать можно куда больше, нежели просто заскочив на минутку и задав пяток вопросов в лоб… Словом, я прогуляюсь по городу и за городом; как знать, вдруг замечу что-либо необычное, а ты тем временем нанеси визит верному служителю Империи. И постарайся не спалить замок.

Путь к замку занял не более двадцати минут — при том, что Курт шагал намеренно неспешно, обозревая домики по обе стороны неширокой улицы и разглядывая прохожих горожан и изредка встречающихся солдат, не занятых в оцеплении Предела. Поднимаясь на замковый холм, он несколько раз останавливался и оборачивался, отмечая, что с каждым шагом окрестности просматриваются все лучше и дальше, а с верхушки холма подле стен уже можно было разглядеть опушку леса, скрывающего в себе лагерь паломников. Из верхних окон башен наверняка отлично виделась вся округа — от гор вплоть до тех самых, упоминаемых многими свидетелями, лугов у дальнего края леса. Кто бы и когда бы ни строил эту крепость — место он избрал со знанием дела…

Замок со дня своего возведения достраивался не одним поколением его обладателей; стена и донжон явно были возведены первыми (хотя и стены совершенно очевидно местами достраивались и перестраивались), и лишь после сооружались прочие башни, включая привратную, из которой на майстера инквизитора воззрился страж, на удивление не сонный и нимало не удивленный визитом.

— Майстер инквизитор Курт Гессе! — рявкнул привратник куда-то внутрь двора, и господин следователь поморщился от резкого звука, недовольно отметив про себя, что в случае опасности этому хранителю замкового спокойствия, скорей всего, даже не потребуется пользоваться рогом.

— Итак, меня ждут, — констатировал он сдержанно, когда навстречу вышли двое — еще один страж и кто-то из прислуги, молодой нервный парень с каким-то болезненным, словно помятым лицом.

— Господин граф предупредил, что вашего визита надлежит ждать сегодня, майстер инквизитор, — с готовностью отозвался он и, мгновение помедлив, уточнил уже не столь твердо: — Или завтра. Словом, в ближайшие дни.

— Стало быть, я не побеспокою его светлость, — подытожил Курт, и парень поспешно закивал:

— Да, конечно! То есть, нет, разумеется… Прошу вас, — сам себя оборвал он, широко поведя рукой, и двинулся вперед первым, посекундно оборачиваясь, дабы убедиться, что гость не отстает.

Отстать, впрочем, было мудрено: Грайерц был лаконичным, как афоризм, с минимумом свободного места и хитрых поворотов. Крепость, издалека кажущаяся крохотным игрушечным замком, изнутри производила совсем иное впечатление: знатоком майстер инквизитор не был, но за время службы довелось насмотреться на немалое число замков, крепостей и цитаделей, и здесь, внутри этих стен, нельзя было не увидеть, что это укрепление, случись что, встанет на пути противника если и не незыблемой твердыней, то уж точно станет серьезным препятствием.

Зальчик, в который майстера инквизитора провели из двора замка, тоже был небольшим — быть может, лишь чуть больше приемной комнаты в обычном доме какого-нибудь городского толстосума, и света из узкого окна, утонувшего в толще стены, с лихвой хватало для приемлемого освещения. Судя по витающим в воздухе ароматам, неподалеку располагалась и трапезная зала, в коей либо только что завершился, либо вот-вот должен был начаться поздний обед.

— Вы крайне вовремя, майстер инквизитор, — доверительно сообщил сопровождающий, подтвердив самые худшие опасения. — Господин граф велел ожидать вас постоянно и готовить для вас место к каждой трапезе, и вот вы явились как раз к обеду. Если позволите, я проведу вас сразу в трапезную, сообщу господину графу о вашем прибытии, и он вскорости присоединится к вам.

— Позволю, — уныло согласился Курт, следом за парнем проходя в чуть более просторную залу. — Спешить мне вроде как некуда.

Трое слуг, суетящихся вокруг стола, при его появлении на миг замерли, уставившись на гостя, точно на диковинку, и тут же спохватились, смятенно и вразнобой пробормотав приветствия и с утроенным рвением продолжив свое занятие. Курт изобразил лицом самое душевное благожелательство, на какое был сейчас способен, и неспешно уселся на место, указанное сопровождающим.

— Господин граф скоро будет, — торопливо повторил тот и почти бегом выметнулся в дверь.

Курт вздохнул, попытавшись усесться поудобней и расслабиться. В одном фон Вегерхоф был прав: маленькие городки он не любил, в том числе и потому что его персона неизменно становилась центром мироздания для всех, от местных правителей до последнего нищего. Проявляемое внимание варьировалось от любопытства до панического ужаса, зачастую мешая не только работе, но и бытию. Сейчас центр мироздания ощущал на себе взгляды в целом привычные — любопытствующие и настороженные; пялиться открыто слуги опасались, но от того, чтоб поминутно коситься на гостя, удержаться не могли. Это уже стало чем-то обыденным и рутинным, а вот подобное внимание со стороны хозяев замка явно потребует серьезных моральных усилий и повышенной дипломатичности…

Когда в трапезную залу торопливо вошла невысокая пухлая дама лет сорока, Курт почти физически ощутил изошедшую от слуг волну облегчения, привычно попытавшись представить, как бы это увиделось и услышалось фон Вегерхофу, Альте или любому другому существу, наделенному чем-то большим, нежели просто опыт и внимательность. Отчасти стриг был прав: легкая толика зависти и вправду имела место, словно бы у кого-то из его коллег во владении был некий инструмент, могущий помочь в расследованиях, какового инструмента ему по странной прихоти начальства не выдали.

— Майстер Гессе! — с несколько преувеличенным радушием провозгласила хозяйка замка, все так же поспешно и как-то неловко усевшись на предназначенное для нее место. — Мы рады вас видеть в нашем доме. Аксель вот-вот придет, задержали дела, но обед он не пропустит, тем паче с таким гостем.

— Польщен, — кивнул Курт, даже расстаравшись на улыбку: Магдалена фон Грайерц явно чувствовала себя не в своей тарелке не столько по причине статуса майстера инквизитора, сколько из-за столь явного нарушения этикета и приличий — она, замужняя женщина, вышла к гостю в одиночестве, в то время как владетель дома невесть где…

Когда в залу, громко топоча подошвами, вбежал встрепанный светловолосый мальчишка лет пяти, хозяйка встрепенулась, чуть привстав, ухватила отпрыска за рукав, подтащила его к себе, и, суетливо поправляя сбившуюся рубашку и вставшие торчком волосы, что-то укоризненно зашептала ему в ухо; какими именно аргументами графиня пыталась призвать чадо к порядку, Курт не разобрал, услышав лишь многозначительное «Карл!». Мальчишка притих, покосившись на молчаливую фигуру в черных перчатках, и майстер инквизитор мысленно усмехнулся, отметив, что все-таки дожил до того дня, когда им стали пугать детей.

— Никакого сладу с ним, — с неловкой полуулыбкой пояснила Магдалена, легким толчком направив отпрыска к его месту за столом. — Как не покалечился до сей поры — не знаю…

— Мальчишки, — пожал плечами Курт. — Сам не представляю, как мне удалось пережить собственное детство. Но все ж лучше, чтоб они растрачивали непоседливость в такие вот годы, чем начнут пускаться во все тяжкие, когда уже пора браться за ум.

— У вас есть дети, майстер инквизитор? — понимающе уточнила хозяйка, и он кисло улыбнулся:

— Двое. Уж взрослые. К счастью. Наверное.

— Со взрослыми тоже свои проблемы, — вздохнула Магдалена, и он невольно повторил ее вздох, пробормотав:

— И не говорите…

За столом воцарилась неловкая тишина, и даже Карл фон Грайерц сидел молча, переводя взгляд с матери на гостя и явно пытаясь понять, бранят сейчас именно его или нет.

— Майстер инквизитор, — нерешительно нарушила молчание Магдалена, и нельзя было не увидеть, что этот вопрос она готовила загодя, не раз проговаривая. — Скажите, все то, что происходит, может быть проклятием нашего рода? Моего или мужа?

— Нет, — уверенно отозвался Курт. — По крайней мере мой опыт говорит, что в подобном случае нечто происходило бы в пределах вашего замка или отдельной комнаты, или двора. Ни вы, ни господин граф не можете быть причиной происходящего — лично или опосредованно. Если вы чувствуете вину за вашим семейством — забудьте, это не так.

— Майстер Бекер уже говорил мне это, — с явным смущением пояснила Магдалена, — но когда я узнала, что здесь вы… Не поймите меня превратно, майстер инквизитор, я не хочу сказать, что не верю вашим сослужителям, но ваш опыт… А вот и Аксель! — отчего-то смутившись еще больше, воскликнула хозяйка с какой-то напускной радостью, и Курт неспешно поднялся навстречу графу фон Грайерцу.

От того, чтобы поморщиться, он удержался с трудом: мощный спиртовой дух реял далеко впереди владельца замка, явственно указуя на то, как тот провел вчерашний вечер, и безошибочно поясняя, почему задержался сейчас. Взгляд тучного приземистого человека в помятом платье был нарочито внимательным, и глаза в мелкую красную сетку с трудом удерживали мутноватый взор на одной точке более двух мгновений. Ступал фон Грайерц, впрочем, уверенно, не пошатываясь, хотя и совершал каждый шаг неторопливо и опасливо, будто по хрупкому стеклу, простертому над бездной.

— Майстер Гессе! — провозгласил он так же преувеличенно радушно, как и его супруга несколько минут назад, явно стараясь дышать в сторону от гостя. — Я и не ожидал, что вы примете мое приглашение вот так сразу, был готов ждать, ведь вы здесь заняты делом… Надеюсь, ради посещения моей обители вы не вынуждены были поступиться чем-то важным?

— Нет, господин фон Грайерц, что вы, — попятившись к своему месту, ответил Курт как можно невозмутимей. — У меня как раз образовался в некотором роде перерыв в делах. Кроме того, побеседовать с вами мне необходимо в том числе и в рамках этих самых дел.

— О да, — заметно сникнув, вздохнул тот и, добравшись до места хозяина за столом, с очевидным облегчением уселся. Застывший в отдалении слуга без каких-либо указаний тихо метнулся к столу, наполнил стоящий перед ним кубок почти до краев, и фон Грайерц под молчаливым укоризненным взглядом супруги опустошил его тотчас. — Да, — повторил он, прикрыв глаза и дыша сквозь зубы, пока слуга наливал снова. — По всему выходит, что я в этом деле среди свидетелей…

— Как я понимаю, увиденное вас поразило, — заметил Курт, и фон Грайерц хохотнул:

— Поразило… Да, вы это очень точно сказали, майстер Гессе. Я, знаете, в жизни многое видел, но то, что нашел ваш служитель…

Он запнулся, отведя взгляд, и, помедлив, снова выпил — на сей раз отпив лишь половину, и кивнул слугам, каковые выскользнули за дверь и явились снова почти тотчас, неся блюда с кушаньями. Замок, видимо, и впрямь крохотный, отметил мысленно Курт, и до кухни рукой подать…

— Я знаю, что вы сейчас обо мне думаете, — уже спокойней продолжил фон Грайерц. — Но хоть убейте, не понимаю, как вы смогли столько лет оставаться на этой службе и при том — в своем уме.

— Привычка, — пожал плечами Курт. — Кроме того, я знал, к чему нас готовили, и рос в осознании того, что подобные события и существа — такая же часть моей будущей жизни, как, скажем, необходимость платить за еду в трактире или дождь за окном. Неудивительно, что вы отреагировали на увиденное столь… эмоционально: вас готовили к иному и вся ваша предыдущая жизнь по сути прошла в другом мире, каковой с моим миром не граничил и не соприкасался. Ваше душевное состояние сейчас понятно и, если можно так выразиться, в каком-то роде нормально.

— Карл, покушай на кухне вместе с Паулем, — с беззаботной улыбкой повелела Магдалена; графский отпрыск, просияв, молча кивнул, выбрался из-за стола и с топотом унесся прочь. — Это сын нашего повара, — пояснила графиня фон Грайерц, оглянувшись ему вслед. — Они почти ровесники, любят играть вместе… Не стоит ему слушать все это.

— Всецело согласен, — кивнул Курт и, подумав, отложил себе изрядную порцию жаркого; неведомо, какие там у упомянутого повара удавались булочки, а мясо источало такой аромат, что пробудило бы аппетит, кажется, и у мертвого.

— Он и так уж наслушался, — буркнул фон Грайерц, осушив кубок, и тоже наполнил свое блюдо. — В этом городке, стоит кому вечером чихнуть, утром о том узнают все и каждый, а уж такие события… Что это было, майстер Гессе? Вы знаете?

— Существо в могиле? Увы, даже не предполагаю. К величайшему сожалению, у меня нет никаких версий относительно всего происходящего в вашем городе, и должен признаться, что с таким я сталкиваюсь впервые. Откровенно говоря, я надеялся, что вы сможете мне помочь.

— Я? — не скрывая удивления, переспросил граф. — Чем? Уж я-то в подобных делах не смыслю вовсе.

— Вы видели, как исчезло в Пределе животное, которое привели для проверки местности. Как это было?

— Как животное было убито неведомой силой, — поправил фон Грайерц мрачно. — Да, видел. Вспомните, как прачка полощет сорочку, майстер Гессе, а после выкручивает ее, чтобы отжать воду… Вот так сие и смотрелось. Будто та коза была мокрой сорочкой, а некто огромный и невидимый решил ее выжать.

— Останки упали наземь или исчезли?

— Мне показалось, что… — граф замялся, подбирая слова, и осторожно договорил: — Показалось, что она не просто исчезла, а свернулась внутрь себя. Будто ее скрутило в такой тонкий жгут, что он истончился и словно сгинул сам в себе. Я даже подумал тогда — как странно, крови нет совсем; не летело по сторонам ни крови, ни внутренностей, ни ошметков мяса.

— Любопытно… Скажите еще вот что, господин фон Грайерц, когда вы приблизились к Пределу, вы не ощутили ничего необычного? Какое-нибудь странное чувство, страх, беспокойство, напряжение?

— Нет. В тот день я был убежден, что имею дело с очередной народной легендой, что пропавшие животные и люди — жертвы забредших в мои владения разбойников, а все прочее присочинили простолюдины, как то часто бывает. Я был спокоен… Быть может, слегка раздражен тем, что приходится разбираться с такими глупостями самому.

— Id est, понять, где граница безопасного участка, вы сами не смогли бы, и остановились только потому, что вас дальше не пустили горожане?

— Да, кто-то из них сказал что-то вроде «вон за тем деревом начинается», а когда я хотел пойти вперед, парочка парней ухватили меня за руки… — фон Грайерц задумчиво посмотрел внутрь вновь наполненного кубка и усмехнулся: — Знаете, майстер Гессе, а это было приятно. Не думал до того дня, что жители этого городка настолько беспокоятся о благополучии моей персоны.

— Вас здесь любят, — кивнул Курт и, подумав, уточнил: — По крайней мере несколько семей, с коими мне довелось побеседовать. По нашим временам это и впрямь поразительно; я бы и сам меньше удивился, обнаружь я здесь толпу смутьянов вместо горожан. Быть может, помимо вашего благого нрава и должного управления, именно отдаленность и замкнутость Грайерца и играет немалую роль: эти люди чувствуют себя с вами заодно здесь, на границе Империи, в замкнутом обособленном мирке, который стоит по сути на страже покоя огромного государства.

— Я здесь обитаю, точно в монастыре, — вздохнул фон Грайерц. — Вижу только эти стены и этих людей, коих в дословном смысле знаю по именам каждого, и новости большого мира добредают до наших краев с большим запозданием, а порою и в сильно искаженном виде… Подозреваю, если внезапно рухнет Империя — я о том узнаю только от осадивших замок врагов.

— Аксель! — укоризненно и испуганно ахнула хозяйка замка, и Курт возразил:

— В том самом большом мире этого жаждут многие и многие силы, посему отчасти ваш супруг прав. Да и без сил, направленных преднамеренно на уничтожение Империи, столь большому и сложному государству нелегко удержаться в целости изнутри и сохранить должное положение вовне.

— Об этом мы здесь порой слышим, — кивнула Магдалена, и фон Грайерц невесело усмехнулся:

— Вот это она верно сказала: слышим. Сюда приходят даже не новости, а слухи, а мы по обыкновению развлекаемся тем, что пытаемся угадать, что из них истина, а что — сплетни скучающего обывателя. За неимением иных развлечений — не самое унылое времяпрепровождение.

— Вы стережете границу Империи, — усомнился Курт, — и к вам не поступает проверенных сведений?

— Поступают, — уже серьезно ответил граф. — Только о том, что наверху сочтут важным. Мне сообщали о крестьянских волнениях поблизости, об основных этапах войны наследника с гельветами — опять же, поскольку сие близко… Сообщили и о грядущем соборе в Констанце, когда он лишь планировался, однако о том, что творится в глубине Империи, рассказывать особенно не спешат, просто время от времени является человек с письмом от моего сына, он и старается держать меня в курсе.

— Откровенно говоря, это довольно неожиданно. Не думал, что Его Высочество оставил без внимания столь очевидное…

— Если сведения, поступающие ко мне, верны, — мягко возразил фон Грайерц, — Его Высочество и без того нагружен работою, как последний каменотес. Его Величество, дай ему Господь здравия на многие годы, постепенно отходит от дел, а наследник не просто перенимает эти дела, но и взваливает на себя всё новые… Невозможно предусмотреть всё, подумать обо всем, решить разом все вопросы и забить все бреши. Еще один слух говорит, что с Его Высочеством вы состоите в дружеских отношениях, майстер Гессе?

— Есть такое, да.

— В таком случае, воспользуюсь моментом и попрошу вас при следующей встрече передать ему просьбу подданного, обеспокоенного судьбою государства, — улыбнулся фон Грайерц и, подумав, сам наполнил свой кубок. — Вряд ли удастся создать нарочитую армию гонцов и секретарей ради такого дела, но уж хотя бы в полгода раз присылать подобным мне стражам границ извещение о важных событиях в Империи, пусть и не связанных непосредственно с нашим участком границы — стоило бы. Впрочем, в мирные времена, полагаю, и раз в год хватило бы… Не у всех же есть сыновья, несущие службу в удачном месте.

— Можете не сомневаться, — заверил Курт, — при первом же нашем разговоре я скажу ему об этом первым же делом… Господин фон Грайерц, вы сказали, что «в дословном смысле знаете по именам каждого» из жителей вашего городка, стало быть, уж в лицо-то знаете тем паче?

— Разумеется.

— А незадолго до всех этих событий, до той самой ночи с грозой, в Грайерце не появлялось незнакомцев? Любых — бродяг, торговцев, солдат в поисках службы, семейства проездом?

— Мне сложно судить, — неуверенно ответил граф и, помедлив, качнул головой: — Не знаю, майстер Гессе. Ведь я не каждый день гуляю по городским улицам, разглядывая жителей, посему не уверен, что смогу ответить вам четкое «да» или «нет»: возможно, кто-то появлялся, но я этого не видел.

— В небольших городках обычно настороженно относятся к незнакомцам. Как полагаете, появись такие люди здесь, ваши горожане их бы заметили?

— Уверен — да. И да, понимаю, к чему вы ведете; думаю, этот факт припомнили бы, когда началась вся эта дьявольщина, а стало быть — нет, посторонних не было.

— Вы сказали «дьявольщина», — заметил Курт, — id est, не разделяете чаяний паломников относительно Предела, но при всем том терпите их здесь?

Фон Грайерц поджал губы, глядя в свой кубок, вздохнул, явно осторожно подбирая слова, и, наконец, отозвался, с неохотой подняв взгляд к собеседнику:

— Я не знаю.

— Чего?

— Ничего не знаю. Я не инквизитор, не священник, не богослов, даже просто не то, что принято звать «образованным человеком», майстер Гессе. По мне — так это место надо выжечь сплошь, и я смирюсь с потерей части имения, ибо слышал о ваших расследованиях и расследованиях ваших собратьев по Конгрегации, а потому знаю, что этому миру грозит нечто куда более страшное, нежели утрата куска леса с лугом. Но это лично мое мнение, мнение человека, далекого от всех этих высоких материй… И кто знает, что там? Да и как я могу силой гнать людей, кои явились не на ярмарку с уличными фиглярами, а на поиски… не знаю… Бога, откровения, смысла? Если они ошибаются — далее уж дело за вами, а я просто не могу хлопнуть плетью и сказать «как смеете вы искать Господа, вон отсюда!».

— Все же допускаете, что сия дьявольщина может оказаться чем-то иным?

— Я не знаю, — повторил фон Грайерц и невесело усмехнулся: — Единственное, что я мог в сложившейся ситуации — это повысить бдительность стражи и с утроенной силой следить за границей, ибо допустил также и то, что происходящее может иметь подоплеку не только мистическую, но и политическую. Однако уж сколько времени прошло, а французы или Австриец при поддержке дьявольских сил изнутри Империи и не думают вторгаться… Зато, как я понимаю, вторгаемся мы?

— С чего вы взяли?

— Это содержалось в последнем императорском послании, — улыбнулся граф. — Разумеется, там впрямую не было сказано, что Империя намерена атаковать Австрию, однако sapienti sat.

— Если герцог не вздумает вмешаться в ход собора, войны не будет, — отозвался Курт и, подумав, договорил: — А если вздумает — она уже началась. Вполне может статься, господин фон Грайерц, что, пока мы с вами здесь обсуждаем дьявольские силы, поиски Господа и политику наследника, оный наследник уже ведет войско по австрийской земле.

— Да… — вздохнул хозяин замка, с тоской бросив взгляд в маленькое окошко залы. — А я тем временем сижу в этой дыре, где, видимо, и состарюсь, в итоге отдав Богу душу от тоски и скуки, так и не взяв более меча в руки.

— Дай-то Бог… — чуть слышно пробормотала Магдалена.

— Знаю одного барона, каковой охотно поменялся бы с вами местами, — усмехнулся Курт. — С его точки зрения, ваше бытие — мечта любого благоразумного человека.

— Передайте вашему знакомому барону, что готов вручить ему свой титул, обменявшись с ним, если только Его Величество это одобрит, — печально хмыкнул фон Грайерц и снова разразился вздохом: — Вот таков человек, майстер инквизитор… Никто не доволен тем, что имеет, и всегда найдется некто, желающий иметь то, чем другой тяготится. Наверняка и вашему бытию кто-то завидует всей душой.

— А вы, я вижу, не очень?

— О нет, — решительно тряхнул головой фон Грайерц. — Я готов в гущу сражения, во главу войска, да хоть в пешие бойцы наравне с ополчением, готов быть порубленным на куски десятком врагов, но однажды затемно повстречаться с кем-то вроде того существа, что майстер Бекер откопал в моем лесу… Нет, майстер Гессе, вам я не завидую уж точно.

— Уверен, распорядись судьба так, что вам придется столкнуться и с чем-то пострашнее — вы со временем свыклись бы с этим, — возразил Курт. — Солгу, если скажу, что всё время своей службы бесстрашно шел навстречу потусторонним тварям и смеялся в лицо темным магам, пока они били по мне огнями и молниями.

— Скажу вам по секрету, майстер Гессе, я и обычной-то грозы побаиваюсь, — натянуто рассмеялся владелец замка. — Когда я был ребенком, ударом молнии убило лошадь, я это видел, и с той поры никакая сила не заставит меня нос высунуть из замка в такую погоду. В ту ночь, к слову, каковая предшествовала появлению Предела, я долго не мог уснуть, хотя сама гроза была не слишком-то долгой.

— В ту ночь грохотало уж больно страшно, — нерешительно возразила Магдалена фон Грайерц. — Мы с Карлом тоже никак не могли уснуть. Оно било и впрямь недолго, но так громко и сухо, без дождя, и я страшно боялась, что загорится лес.

— Без дождя? — переспросил Курт, непонимающе нахмурясь. — Постойте; в наших отчетах сказано, что свидетели говорят о ненастье с градом.

— Да, — кивнула хозяйка, — все так, майстер инквизитор. Град был, но это не ливень перешел в град, а просто сперва поднялся ветер, нагнало туч, потом была гроза, и только после ударил град. Вот как град начался — так вскоре утихла и гроза.

— А вы не выглядывали в окно, чтобы узнать, все ли в порядке с лесом?

— Да, два или три раза смотрела.

— Молнии били по всему небу или над определенным каким-то участком?

— Я сейчас не вспомню в точности… — нерешительно пробормотала Магдалена, прикрыла глаза, изо всех сил вызывая мысленную картину в памяти, и медленно кивнула: — Да, как мне показалось, било всё по одному и тому же месту в лесу.

— По тому, где после обнаружился Предел, я верно понял?

— А ведь и правда… Майстер инквизитор, а ведь в самом деле, именно там гроза и буйствовала. Что же это значит?

— К сожалению, — вздохнул Курт, — могу только повторить слова вашего супруга, госпожа фон Грайерц. Я не знаю.