Тупиковая ветвь (СИ)

Глава 17

Кукуховка представляла собой отдельный комплекс на северо-западе Костоломовки. Центральную часть занимала трёхэтажная больница, строившаяся поэтапно, в течении нескольких десятилетий. Основание составляли вкопанные в землю бетонные модули, используемые при возведении военно-промышленных корпусов. Видимо, в готовых, заранее отлитых секциях располагались технические службы. Трансформаторная, бойлерная и водонапорная системы. Следующий этаж заливали на готовый фундамент вручную, использую стандартную технику опалубки для монолитных стен. Чувствовалась рука и размах государственного планирования. Наверняка, где-то неподалёку можно найти остатки цементного заводика, а рядышком цеха железобетонных конструкций.

Завершив строительство одноэтажного корпуса, министерство посчитало, что этого вполне достаточно и поставило в проекте точку. Слобода же росла вширь, обрастала фермами и прочими частными хозяйствами. Население росло и одноэтажного здания больницы оказалось недостаточно.

Администрация решила не заниматься пристройками и подводить к каждой коммуникации, а достроить второй этаж на готовой инфраструктуре. К воплощению задуманного подошли с умом и фантазией. Исходя из возможностей собственного бюджета. Стены вышли разномастные. Где-то строили из кирпича, часть из шлакоблоков и бетонных плит. Делали для себя, так что на качестве это не отразилось.

Поэтому, когда потребовалось нарастить третий этаж, проблем с устойчивостью конструкции не возникло.

Все эти мысли посетили голову Шрама, пока он, подпирая крыло машины, ожидал возвращения Клеща.

Вернулся посредник в сопровождении сухонького старичка, весьма хрупкого вида. Медицинский комбинезон, с прозрачным пластиковым экраном, вшитым в широкий капюшон, кроме эмблемы красного креста и полумесяца, имел шеврон заведующего отделением и бейджик с фамилией.

— Аркадий Борисович, — представил доктора Клещ, — Звезда нашей психиатрии. Желает лично присутствовать при допросе. Уж извиняй Шрам, но я, как бы, обещал.

— Проблем не возникнет, — поспешил заверить старичок, которому наверняка популярно объяснили, что методы будут совсем негуманные, — Уважьте старика, дозвольте присутствовать. Вы, как мне обрисовали, человек из спецслужб, а у нас много слухов ходит о ваших способах склонять людей к диалогу. Больно любопытно, хоть одним глазком, взглянуть. Заодно оценить достоверность некоторых баек, что гуляют в нашей среде.

При этом врач недвусмысленно хихикнул, мечтая, видимо, развенчать некоторые мифы о возможностях конторы.

Возражать Шрам не стал. Не видел смысла. Пока обходили центральный корпус по дорожке из жёлтого кирпича и красного треугольного бордюрчика, спросил:

— Пациентов не жалко?

— А чего их жалеть? — пожал плечами Аркадий Борисович, — Психиатрии такие случаи, к сожалению, слишком хорошо знакомы. Лечению эта дрянь не поддаётся. Местным ребятам я, естественно, ничего не говорил, нечего их расстраивать. Да и не поймут они. А вы, полагаю, с подобным сталкивались, раз уверены, что сможете пообщаться.

— Каков официальный диагноз?

— Помилуйте! — воскликнул доктор, останавливаясь, — Вас разве не предупредили, что официально мы их не оформляли?

Аркадий Борисович с упрёком посмотрел на чуть поотставшего начальника ЧОПа.

— Давайте без недомолвок, — решил расставить точки над «ё» Шрам, — Меня не интересует, заводили ли вы на пациентов истории болезней. Спрашиваю ваше личное мнение. То, что вы сказали братве меня так же не волнует. А господин Клещ, обо всём, что услышит сегодня, будет молчать как рыба на разделочной доске. Итак, слушаю.

— Выглядит это как средняя форма идиотии. Впрочем, вы должны понимать, что порой различные психические расстройства имеют одинаковую симптоматику. Кроме того, подобная умственная отсталость не проявляется внезапно в тридцатилетнем возрасте.

— Короче, Склифосовский! — не выдержал Шрам, — Зомбирование?

— Очень похоже, — быстро согласился Аркадий Борисович, — За исключением некоторых нюансов. Насколько помню из практики на большой земле, простите, по работе в клинике номер четыре имени создателя психиатрической школы, профессора Ганнушкина, зомбирование напрочь выжигает не только долговременную и кратковременную память, но и элементарные реакции на внешние раздражители. Люди умирают не из-за отказа внутренних органов, а просто от голода. Это как кома, только человек находится в сознании. Он просто не помнит, что организму нужно питаться. Искусственное кормление может продлить жизнь, но кому это нужно? Кто будет годами кормить больного с ложечки, зная, что такой пациент не способен даже к сенсорной модальности? Другими словами, абсолютно не обучаемый. Такой человек даже глотает чисто рефлекторно, в следствии раздражения определённых нервных окончаний.

— Значит, раз вы решились оставить их у себя, пациенты в чём-то уникальны? Тогда почему не оформить ребят официально и передать столичным коллегам? Если случай необычен, пусть изучают, диссертации пишут.

— Вы же знаете, как наука, а главное власть относится к чернокнижникам. Идёт подковёрная возня, но в открытое противостояние никто вступать не стремится. Есть определённые табу, красные линии, пересекать которые никто не желает. В нашем секторе чернокнижников не может быть по определению. Если я заявлю, что выявил два случая зомбирования высокого порядка, начнётся паника. Сюда понаедут не только спецслужбы, экзорцисты легальной церкви, учёные, но и конспирологи, борцы с нечистью и прочие фанатики. У нас тут мирная, спокойная жизнь! На кой ляд нам такие потрясения? Тем более, что не известна даже причина подобного феномена. Вдруг это результат природного явления? Как там пишете в своих докладах: «Метан, попав в тёплые слои атмосферы, преломил свет Венеры»*?

— Про тёплые слои атмосферы — это ты ловко загнул, — не удержавшись, пробасил Амба.

Он предпочитал не мозолить глаза и идти шагах трёх-четырёх сзади, присматривая за всеми, но прекрасно слышал каждое слово.

— Поэтому я и согласился оставить их на балансе клиники. Конечно, до тех пор, пока коллеги бедолаг будут вносить плату за содержание.

— Давайте оставим домыслы и перейдём к конкретике. Что именно вас удивило?

Светило местной психиатрии на пару секунд замялся, но видимо решил, что большого вреда от его откровенности не будет.

— После воздействия порабощающих заклинаний, жертва остаётся безмозглым овощем, неспособным не только принять какое-то решение, но и расстегнуть ширинку, чтобы справить нужду. Нарушены все нейронные связи, утрачены эксплицитные, как вы понимаете, декларируемые и имплицитные, то есть, неосознанные навыки. И в то же время у переданных мне пациентов сохранена процедурная память, включая моторную или же мышечную активность. Это очень странно. Руки вроде помнят, что следует делать, но мозг не способен дать нужную команду. Очень похоже на…

— На консервацию тела для последующего использования? — перебил Шрам, потеряв терпения от бесконечного словесного салата доктора и попыток жонглирования непонятными медицинскими терминами, — В последний раз предлагаю договориться: я спрашиваю — вы отвечаете кратко и по возможности лаконично. Если я чего-то не знаю или чего-то не пойму, то попрошу уточнить. Всё это речевое недержание оставьте для своих интернов. В противном случае мне придётся лишить вас возможности насладиться моим фиаско.

За прозрачным экраном маски растерянно отвисла челюсть Аркадия Борисовича. Он какое-то время смущённо пытался вернуть её на место и, наконец, выдохнул еле слышное: «Да».

— Что да? — вежливо переспросил Шрам, — Да, договорились, или да, похоже на консервацию?

— И то, и другое, — сформулировал доктор.

— Отлично! Я рад достигнутому взаимопониманию, профессор. Ведите дальше.

Позади главного корпуса располагался уютный дворик, состоящий из двух десятков палат, окружающих полукругом футуристический садик с фонтаном посередине.

— Идеальное место для возвращения душевного покоя, — похвалил сержант, по достоинству оценив старания ландшафтных дизайнеров и садовников.

Вокруг фонтана располагались скамейки, а к каждому дереву проведена пластиковая труба с капельной системой полива. На скамейках чинно восседали пациенты с пошатнувшимся психическим здоровьем, а четыре фактурных санитара внимательно следили, чтобы никто не нарушал гармонию пасторали.

Палаты представляли собой выкрашенные в белый цвет и поставленные друг на друга бытовки, с забранными решётками окнами.

— Прошу, — помня требования о краткости, пригласил Аркадий Борисович, — Интересующие вас больные находятся в номере двенадцать.

Из стандартных жилых блоков легко собрать любую конструкцию. Это как уложить контейнеры на палубу сухогруза или сложить из тетромино стену в тетрисе. Архитектура типовой застройки во всей красе.

На лавочке возле палаты поджидала фигуристая медсестра в ультракоротком халатике, надетого поверх латексного защитного комбинезона. То ли дань моде, то ли для ублажения глаз страдающих душевными терзаниями.

Завидя инспекцию, девушка вскочила и обычным ключом отперла дверь. Значит, палата относилась к частным владениям клиники.

Перед тем, как войти в помещение, Шрам передал автомат Амбе. Оказавшись в узкой прихожей, заглянул через стеклопакет из прозрачного полимера в комнату. Две лежанки, покрытые дешёвыми ортопедическими матрасами, прикрученный к стене откидной столик. Более никакой мебели в палате не предусмотрено.

Пациенты лежали на кроватях в застиранных больничных пижамах, вытянув руки вдоль тела и отрешённо глядя в потолок.

— Позы меняют? — спросил сержант.

— Если вы беспокоитесь насчёт пролежней, то да.

— Меня интересует, меняют ли они позы самостоятельно или статичны.

— Увы. В каком положении нашли, в том они и пребывают. Но самое интересное…

— Стоп! — перебил врача Шрам и, выглянув во двор, поманил Клеща, — Мне сказали, что, когда ребят обнаружили, они бесцельно бродили по роще, а профессор утверждает, будто их нашли лежащими на спине. Как так?

— Всё верно, — невозмутимо подтвердил бригадир, — Бродили. Вернее, ползали, как мухи по протёртому столу. Мы их погрузили на подводу и доставили сюда. Надеялись, что пара уколов приведут ребят в чувство. Я предложил током их шандарахнуть, но Аркадий Борисович запретил.

— Ты лично присутствовал, когда ребят обнаружили?

— Мне что, разорваться? Как доложили сразу приехал. Ребята не сопротивлялись, будто спали. В чём проблема?

— Нужно поговорить с теми, кто их обнаружил. Важны любые детали.

— Как скажешь, — пожал плечами Клещ и вышел на воздух.

— Продолжайте, профессор, — вернулся к прерванному разговору Шрам.

— Приятно, конечно, но я всего лишь защитил докторскую по психиатрии, — улыбнулся за экраном Аркадий Борисович, — Так вот. Находясь в одном статичном положении, они послушно реагируют на внешние команды. Я лучше продемонстрирую это на примере.

Доктор ухватился за дверную ручку, намереваясь зайти в палату, но сержант остановил.

— Двое много для проверки. Давайте определимся кого подвергнуть испытанию. Кто менее ценен?

Аркадий Борисович снял со стены бланки исследований пациентов, пролистал.

— Анализ спермы Мачо показал, что его семенная жидкость пригодна для искусственного оплодотворения. В остальном их состояние идентично.

— Значит, этого Мачо пусть медсестра прогуляет по двору. Заодно посмотрю, как он реагирует на внешние команды.

Доктор кивнул. Позвал медсестру и они вдвоём зашли в палату. Как ни странно, больной, услышав приказ собираться на прогулку, сам принял сидячее положение. На ощупь сумел найти стоящие возле кровати тапочки и механически засунуть в них ступни. Затем, поддерживаемый под локоть и направляемый девушкой прошествовал мимо сержанта, не обратив на последнего никакого внимания. На безмятежном лице не отразилось ни единой эмоции.

— Я смотрю, вы их хорошо выдрессировали, — похвалил Шрам.

— Три недели — достаточный срок, чтобы узнать привычки и возможности пациентов. Прошу, заходите.

Войдя, Шрам прижал палец к маске в районе губ, призывая врача к молчанию.

— Сядь, Рохля, — приказал он, — Пошептаться нужно.

Сам плюхнулся на освободившуюся кровать Мачо, предварительно скинув рюкзак. Больной послушно опустил ноги с лежанки и замер с неестественно прямой спиной. Ступни не шарили по полу в поисках тапочек. Видимо, потому что такой команды не поступило.

— Хотели проверить реакцию на чужой голос? — сообразил Аркадий Борисович и, сделав шаг в сторону, подпёр плечом стену.

— Зрачки реагируют на свет?

— Естественно! — подтвердил доктор, — Больной в сознании и реагирует на любое раздражение.

— Оставите нас, Аркадий Борисович, — распорядился Шрам.

— Но мы же договорились! — воспротивился доктор, возмущаясь обманом коварного военного.

— Наш договор в силе, — успокоил сержант, — Для подтверждения моих слов, можете захватить с собой рюкзак. В нём все необходимые для допроса: инъекции и инструменты. Мне нужно обдумать план действий.

Аркадий Борисович непонимающе помялся, но всё же подхватил рюкзак и, сгибаясь под его тяжестью, направился к выходу. Физическая подготовка у доктора оказалась слабенькой.

— Аккуратнее, профессор, — в шутку бросил Шрам, — Кроме ампул там ещё взрывчатка.

Вряд ли доктор понимал армейский юмор. Услышав предупреждение, сильно напрягся и чуть ли не на цыпочках выскочил во двор.

— Что скажешь, Бес? — спросил Шрам своего призрачного бойца-наблюдателя, — Или тебя поднести поближе? Хочешь, пересажу на плечо Рохле?

Имп слетел с макушки командира, куда забрался, когда тот скидывал лямки рюкзака, на столешницу и цокая когтями по пластику приблизился к бедолаге. Внимательно всматривался во что-то, видимое только ему, поочерёдно поворачивая голову в разные стороны. Всё-таки он не человек и смотреть двумя глазами одновременно не умел.

— Ты видел когда-нибудь, как гусеница тутового шелкопряда закукливается в кокон? Или паук оплетает жертву паутиной?

— Прекрати, Бес! Мне хватает одного профессора, чтобы ещё от тебя выслушивать пространные метафоры! Ближе к телу!

— Ну извиняй! — проклекотало существо из Нави и взлетело обратно на плечо, — Это скорее аллегория, неуч. Твой Рохля выглядит сейчас подобно окуклившейся гусенице. Только вместо шёлка его оплетают нити силовых полей. Не так, конечно, плотно, но достаточно, чтобы жертва случайно не выпал из кокона.

— Их можно разорвать?

— Скорее нет, чем да. Не силён я в подобной магии. Помню только, что при попытке порвать жертва погибнет. Так-то, хрен с ним, бедолагой, но у тебя нет инструмента, способного перекусить силовую нить. Меч бы Кладенец подошёл, так тебе его не дали. Не заслужил, покамест, персональный чемоданчик с ядерной кнопкой.

— А распутать? — спросил Шрам, пропуская язвительные выпады импа, — Коконы шелкопряда ведь разматывают на фабриках. Замачивают в каком-то растворе и делают потом из нитей шёлк.

— Ты не безнадёжен, как заметил Предтеча, — судя по обилию клёкота это был сарказм.

— Будешь глумиться, добавлю в список «сухого закона» пиво, — пригрозил сержант бесёнку.

Угроза сработала. Бес почесал передней лапкой шею, потоптался, ища наиболее благоприятную позицию и слетел на кровать Рохли. Походил, осматривая жертву с разных сторон. Пару раз ткнулся в видимые только ему нити носом и вернулся на место.

— Чтобы тебе понять ситуацию, поясню. Про кокон я сказал для образности. В действительности это больше похоже на то, будто на бедолагу накинули сеть… — имп снова задумался, подбирая слова, — Нет. Скорее, Рохлю обмотали длинной верёвкой. Такую используют альпинисты при восхождении. Для полноценного кокона мотков недостаточно, но в целом похоже.

— К чему эти пояснения? Скажи только: можно или нет.

— Судя по твоим рассказам, Зинаида Матвеевна, смогла бы. Я нет.

— Спасибо! — с издёвкой матюкнулся Шрам, — Ты отличный помощник!

— Не нужно меня переоценивать, — существо ткнуло когтем в ухо и добавило, — Ты хочешь вколоть ему какой-то стимулятор?

— Для начала поставить парню нейрочип в башку. А уже потом, если тот приживётся, активирую его наноботами.

— Как в случае с Григорием Лукьяновичем?

— Да. Поэтому мне нужно знать, много ли нитей на голове? Не хотелось бы упереться в верёвку. Проткнуть ведь я её не смогу.

— Здесь ты прав. Нити сдерживают жертву и не реагируют на прикосновение извне. Иначе бы меня шандарахнуло магией. Это как током, но с другими последствиями. Какая область головы тебя интересует?

— Район возле правой мочки уха и нижней челюстью, — конкретизировал Шрам.

— Аркадию Борисовичу это понравится! Хочешь сломать ему челюсть, а потом выволочь за ухо, как нашкодившего пацанчика, приговаривая: «Кто это тут отказывается разговаривать»?

— Отвянь, рептилия! Хватит херню нести! Меня интересует внутренняя сонная артерия, снабжающая кровью непосредственно мозг!

— То есть ты не будешь сверлить череп и вставлять в дырку имплант? — разочарованно прошипел имп, — А я уже приготовился смаковать, как ты молотком станешь забивать капсулу с нейрочипом.

— Придурок! Чип жидкий. Это искусственная биологическая субстанция с функцией подключения к центрам нейронных связей.

— Конечно придурок! Я же при дураке на плече сижу! — гордо проклекотал бесёнок и, кажется, показал кончик раздвоенного языка.

------

«Метан, попав в тёплые слои атмосферы, преломил свет Венеры».* — цитата из фильма «Люди в чёрном».