Триединство

Глава 36

Следующие месяцы пролетели, как один день. Егор по-прежнему жил в доме ведьмы, хоть и в гостевой комнате. Они очень сблизились, но это было больше похоже на союз двух друзей, чем любовные отношения. Такая ситуация устраивала обоих, и на предложение окружающих «наконец-то пожениться» они отвечали неизменным отказом.

Но ночи иногда всё же проводили в одной постели.

Маленькая Антонина росла не по дням, а по часам, радовала родителей и Стёпу, который окончательно превратился в домового мужского пола. Марину это не удивляло и даже устраивало — Егор и хозяйство вёл железной рукой, и Приречье взял под своё крыло, пока ведьма наслаждалась ролью матери, так что реакция избы была понятна и ожидаема. Марина помнила абсолютно весь свой долгий путь: Древо Жизни, странные выверты разума, логику, иногда заменявшую чувства. Провалы в памяти заполнились, каждое решение, на первый взгляд глупое и жестокое, при долгом анализе становилось прозрачным и правильным. Как и решение довести начатое до конца.

Марина помнила, но не вспоминала. Её жизнь снова влезла в узкие рамки, только теперь это не было желание собрать артефакт и облегчить жизнь человечеству. Сейчас ведьму интересовали только подгузники, колыбельные, стирка, грудное молоко, цепкие детские пальчики и редкие часы сна.

Впрочем, на сон она не слишком жаловалась — три баюнка, нанятые Егором, по ночам присматривали за Тонечкой и Кешей.

Кешу Марина тоже полюбила. Жизнерадостный, доверчивый и крепкий мальчонка недавно встал на ножки и активно исследовал мир. Больше всего он вгонял в панику дворового, которому приходилось не только оберегать цветы от мальчишки, но и мальчишку от пчёл и красивых ядовитых растений. В следующем году нечистик решил украшать двор исключительно съедобной флорой.

Счастливый дедушка Витя приезжал в гости к внучке каждый день. Его любви хватало и на Кешу — мужчина очень жалел сироту и старался не оставлять его без внимания. Немного напряжённые отношения у Сычкова сложились с Егором: отцу не нравилось, что его дочь то ли в любовном союзе, то ли нет, но вслух претензии не высказывал.

Герда давно избавилась от корсета, но всё ещё прихрамывала и старалась поменьше двигаться. Переломы почти зажили благодаря заботе Галины и целительским опытам Егора. Экзорцист пока не рисковал экспериментировать на людях, но с животными лечебная магия работала всё лучше и лучше. Псина, как и Стёпа, воспринимала Егора полноправным хозяином, хотя, конечно, душа и сердце животного принадлежали исключительно Марине. Ну, и немного детям.

Слава и Вероника почти не появлялись в поселении — они «сработались» и, как и мечтали, исследовали осколки цивилизации вместе. В ведьмовском доме всегда хранился запас их крови — заготавливать навигаторы для семейной пары Ковалей приходилось в огромных количествах. Галина не очень радовалась тому, что теперь ей приходится переживать не за одного, а за двух искателей, но поделать ничего не могла.

Максим заглядывал к колдунам очень редко — его полностью поглотила забота о Приречье вообще и о школе в частности. К тому же он увлёкся написанием очередной книги. А вот Таня бывала почти каждый день, на правах не только подруги, но и медика, наблюдающего за развитием и здоровьем двух малышей.

Словом, жизнь приреченской колдуньи наконец-то стала спокойной, счастливой, и будущее обещало быть радужным.

Егор вышел из кабинета очень поздно — как ни старался Стёпа укутывать кастрюлю и сковородку, картошка с яичницей уже успели остыть.

— Ну что, получилось? — спросила Марина шёпотом, чтобы не разбудить детей: Тоня по обыкновению дремала, периодически посасывая материнскую грудь, а Кеша, умаявшись разрисовывать стены избы цветными карандашами, заснул прямо на полу.

— Вроде да. — Егор бережно поднял мальчика, занёс в детскую комнату, вернулся в гостиную и сел за стол. — Завтра пойду в Вырай и проверю.

Экзорцист уже несколько недель бился над сложным ритуалом: созданием Слуги. Что-то среднее между големом, фамильяром и прислужником. Нужен был сосуд (за его основу Егор взял белорусские традиции плетения из соломки), и порченая душа нечисти. Самым сложным оказалось соединить первое и второе.

— Что делать будешь?

Егор взялся вилку:

— Поймаю какую-нибудь мелочь, попробую подселить.

Он заработал челюстями. Марина вздохнула — ей не нравились эксперименты с нечистью, но она понимала, что это необходимое зло. Впрочем, злом это казалось только ей.

Она так и не открыла никому правду до конца. Официальная версия, которая досталась всем, включая Егора, звучала так: Древо Жизни, мощный артефакт, собран и доставлен к «месту жительства». Фолиант тоже. Благодаря этому миры никогда не перемешаются полностью. Конец.

— Тоня подрастёт, хочу поглубже изучить экзорцизм. Интересная область магии.

— И станет учитель наставником, — хмыкнул Егор, потянулся к картофелине. — Ты не сможешь.

— Почему это? — возмутилась Марина.

— Слишком нечисть любишь. А экзорцизм относится к ней а: потребительски и б: без всякого уважения, даже можно сказать, с ненавистью.

— Но ты ведь перестроился. И я смогу.

Егор усмехнулся, ничего не сказал, наколол на вилку очередную порцию картофеля.

Марина прикрыла глаза. На стене тикали часы, Тоня тихонько сопела, и рядом с Егором ведьма чувствовала себя, как за крепкой стеной.

Спокойно, безопасно.

И пусть их отношения строились не на страстной любви. Иногда уважение и общие интересы стоят гораздо больше.

Во дворе залаяла Герда. Тоня сильно сжала челюсти, но не проснулась. Марина, стараясь сдерживать шипение, с трудом вытащила сосок из детского захвата.

Егор за это время поднялся, сделал шаг к выходу. Но дверь и без его помощи распахнулась, в гостиную ворвалась Хромушка.

— Вы дома! Какое счастье! — целительница бросилась на шею Егору и горько заплакала.

— Мы даже сделать ничего не успели, — сквозь слёзы рассказывала Соня спустя несколько минут. — Туман на границе сгустился, качнулся и, как вода, потёк вперёд. Смёл и защитный периметр, и вешки… И здания, и людей, и всё, всё! Никого не осталось, Дарья Семёновна в упыря обратилась за секунду, Верочка сыну голову откусила! Мне самой пришлось её убивать, Марина Викторовна, о боже, это так ужасно! Остальные или умерли, или обратились… Мой Игнат… Его…

Хромушка снова зашлась в рыданиях. Егор до конца дослушивать не стал, начал собираться в дорогу.

Родника Веры больше не существовало. Игнат, ученик, да что там — близкий друг! Погиб, пытаясь противостоять сверхъестественной стихии. Но его знаний и способностей не хватило, он вычерпал внутренние резервы Силы до дна. В один миг, без всяких предпосылок поселение, да и вообще всю ту территорию с человеческими законами природы поглотили потусторонние пустоши.

Марина прижимала Тоню, разбуженную криками, к себе, с ужасом понимая, что это то самое, о чём предупреждало Древо. Процесс идёт давно, вот только из-за изолированности людей и отсутствия полной карты обычных территорий никто не знает о странностях Яви. А неадекватность Вырая воспринимается нормой. Да, такое может растянуться на восемьдесят лет или сто. Или даже тысячу. Но рано или поздно Явь и Навь изменят друг друга неузнаваемо, а может, и вовсе исчезнут.

— Дима, как Туман докатился, сразу в разум вошёл, отправил меня сюда, а сам остался — пытается найти хоть кого-то выжившего или хотя бы понять, кто такое мог сотворить…

«Никто. К сожалению, это самостоятельный процесс».

Соня, выплеснув из себя информацию, окончательно впала в истерику.

— Марина, я туда. К Павлюку. Помогу, чем смогу.

Ведьма лишь кивнула. Егор поцеловал дочь в макушку и вышел. Во дворе заскрипели ворота — экзорцист не хотел задерживаться, поэтому поехал на мотоцикле.

— Стёпа, — тихонько позвала ведьма, и домовой нехотя вылез из-под печки. — Занеси, пожалуйста, Тонечку в кроватку. И вернись, я хочу с тобой поговорить.

Хромушка давно лежала на диване, свернувшись в клубочек, укрытая вязаным пледом. Лишь изредка она вздрагивала и всхлипывала. С помощью снотворного травяного сбора и усилий баюнков её удалось усыпить.

Марина, сжав губы в нитку, слушала рассказ домового:

— Про людские земли не знаю ничего. А вот у Вырая иногда бывает. Зоны исчезают, словно корова языком слизала. Но они ж всё время то исчезают, то появляются. Перемещаются, опять же, перемешиваются. Не знаю я, Марина Викторовна. Вроде, нормально всё. Да, подружку жалко твою, но перемелется — мука будет. Найдёт себе другого, краше прежнего. Ты лучше скажи — когда вы с Егором Анатольичем свадебку сыграете? А то тяжко одному — женской руки в хозяйстве всегда не хватает. А так вам свадебка — мне зазноба, да чистокровная, не из кикиморихи переделанная…

Стёпа зажмурился, зачмокал мечтательно губами.

— Ты не меняешься. И не важно, какого пола, — покачала головой Марина.

— Ты об чём, хозяйка?

— Не важно. Ладно, спасибо. Можешь идти. Мне надо подумать.

Степан исчез. Тишину теперь нарушало лишь нервное, неровное дыхание Хромушки.

Марина скрестила руки на груди, откинулась на спинку кресла. Ей было очень жалко погибших жителей Родника Веры. В душе, пусть пока и слабо, заворочалось знакомое чувство вины, которое, казалось, похоронено окончательно и бесповоротно. В спальне закряхтела Тоня, ведьма подхватилась, поспешила в детскую.

— Спят они, спят, — прошептал баюнок, похожий на перекормленного полосатого кота. — Иди, мамочка, отдыхай.

Марина прислонилась к косяку, залюбовалась детьми.

«Всё будет хорошо. Главное, Тоня и Кеша в безопасности. В обиду их не дам, хоть Туману, хоть богам».

Во дворе залаяла Герда.

На дороге перед воротами переминался с копыта на копыто Веня. Выглядел он неважно, как-то помято. Пятачок пугал мучной бледностью, хвост словно побывал в руках сумасшедшего, который повыдирал из кисточки клочки шерсти.

Сейчас он совершал доброе дело. Сознательно. Наплевав на «штрафные санкции» со стороны Вырая.

— На, ведьмочка, — вместо приветствия протянул он здоровый мухомор. — Сообщение тебе, от одного знакомого.

— Мне что, его съесть? — недовольно спросила Марина, пока не понимая, в чём дело. — Я грудью кормлю вообще-то.

— Поверь, дорогая, это сейчас совершенно не важно.

Веня нервно выпустил дым из ушей. Ведьма прониклась — козлоногий не кривлялся, не улыбался, не хихикал. Поэтому она откусила от шляпки небольшой кусочек. Во рту разлилась горечь.

Мир замер.

Ну, здравствуй, волхвица. Слышал я, что ты отказалась от могущества, дурёха. Не ведомо мне, от какого, не ведомо, в чём твоя причина, ну да это не моё дело, девонька.

Только хочу поведать, что не только я об этом слышал. По Выраю вести быстро расходятся. А ты многим наступила на хвост.

Эти многие знают, что ты сейчас — простая ведьма. Пусть и способная, но всего лишь человек. Так вот — Морана сговорилась с Балаалом, они собирают армию, чтобы снести твои деревни. Она хочет получить те души, которые ей давно обещаны, да подвеску древнюю, из кусочков собранную. Что-то знает она, мне недоступное. Балаал — отомстить за дерзость в его угодьях мечтает. Даже Чернобог уступил нажиму, хоть сам и не будет вмешиваться. К ним и другие примкнули. Меня тоже звали, но ты меня знаешь. Не люблю я ентого всего. Неугодных лучше грибочками травить, ведь так? Ха-ха-ха!

В общем, думай, волхвица. Сроку тебе неделя. Как луна в полную силу войдёт, так и заглянут к тебе непрошенные гости. На грибную волшбу не рассчитывай — тебя сметут, а мне с ними ещё веками бок о бок жить.

Вот и всё. Как-то вдруг стало понятно, что спокойствие и безопасность — хрупкая иллюзия. Всегда кто-то или что-то будет угрожать Приречью. Люди в своих изолированных поселениях будут всё больше дичать, а значит, исчезнувшая цивилизация превратится в неправдоподобную сказку. И в конце концов планета станет совершенно непригодна для людей, а может, и для нечисти. Пусть даже не скоро. Но это случится обязательно.

Мир постепенно ускорился и вернулся к обычному течению времени. Веня, не заметив паузы, моргнул и спросил:

— Ну шо?

Марина хрипло спросила:

— Ты-то почему ввязался? Тебе ведь это несвойственно.

Чёрт почесал пятак и ответил вопросом на вопрос:

— Красавица. Что с тобой было не так? Когда ты собакена просила занести домой. Мне показалось, что вместо тебя кто-то другой… А потом ты прежней стала. Мне любопытно.

— Венечка, хороший мой, — ведьма схватила чёрта за лапу.

Тот вздрогнул, вырвался и отскочил назад. Не привык он к такому обращению.

— Я сейчас домой на минутку, а потом всё тебе расскажу. Ты только не уходи. Помоги. Сейчас больше некому. Пожалуйста.

Она вдруг упала на колени в дорожную пыль. Веня икнул и заблеял:

— Сдурела баба, окончательно! Ты чёй-то! Я без договора не могу, натура не даст, можешь хоть тыщу лет на коленях ползать!

— Венечка, роднулечка, помоги.

— За поцелуй, — заржал чёрт. — Взасос!

Марина вскочила, злясь на себя за секундную слабость. Взмахнула руками, мгновенно очертив защитный круг. Веня оказался в ловушке.

— Так, клоун. Стоишь здесь. Ждёшь меня. Поможешь просто так, без договора и поцелуев — расскажу всё в подробностях. Нет — забудь в Приречье дорогу. Иначе развоплощу.

— Вот, другое дело, — проблеял ни на секунду не испугавшийся козлоногий. — А то развела тут сопли, тьфу.

Марина пришла в детскую, села у кроваток и отдалась слезам. Дети спокойно, почти в унисон дышали, и лишь дочка немного забеспокоилась, почувствовав сумасшедший ритм материнского сердца, когда ведьма приложила её к груди.

Она кормила Тонечку в последний раз и оплакивала погибших за эти годы знакомых, друзей и чужих людей. Она плакала по разрушенным судьбам, по Манхеттену, возродившему рабство, по Роднику Веры, который едва-едва приобрёл надежду на лучшую жизнь.

Она плакала по пустым и опустевшим городам и сёлам, по фильмам, которые никогда не снимут, по книгам, которые никогда не напишут, по научным открытиям, которые никогда не сделают и о космосе, в который никогда не полетят.

Она плакала по всем тем душам, которые не могут попасть в Правь, чтобы найти покой и переродиться, по всей той нечисти, которая не появилась бы, если бы мир был триедин.

Она плакала о своей жизни, которая никогда не случится.

Слёзы текли по щекам, падали на детскую одежду и впитывались в ткань, и с каждой каплей крепла решимость.

Отсиживаться нельзя. Если можешь что-то изменить — иди и меняй. Детям может быть безопасно только в безопасном мире, а значит, чтобы их защитить, придётся оставить. Нынешний мир не даёт никому надежду на лучшее. А иногда единственное, что нужно для движения вперёд — надежда.

Марина всхлипнула, осторожно положила дочку в кроватку, поцеловала приёмного сына в макушку, вытерла слёзы и вышла из комнаты, не оборачиваясь.

Правда, щёки тут же снова стали мокрыми.

— Соня, Сонечка! Проснись.

— А? Что? — подхватилась целительница. — Что такое?

— Мне надо уйти. Присмотри за моими детьми, пока Егор не вернётся. Стёпа поможет. В крайнем случае отвези их к моему отцу.

— В каком крайнем? — с подозрением спросила Соня. — Ты вообще куда собралась? Егору и Димке помочь? Тогда я лучше с тобой.

— Д-да, — запнулась Марина. — Я собираюсь им помочь. А ты оставайся здесь. Дети…

— Хорошо, я поняла, — кивнула Хромушка. — Я всё равно не смогу туда вернуться. Ведь там мои, и Игнат…

Она захлюпала носом. Марина порывисто обняла её, и несколько минут в комнате были слышны рыдания и невнятные заверения в вечной любви и дружбе.

— Мне пора, — наконец-то взяла себя в руки приреченская ведьма. — Запомни — я всех очень люблю.

Ничего с собой не взяла: ни рюкзак, ни припасы, ни конденсаторы — знала, что дорога в один конец. Поэтому, когда вышла за ворота, Веня удивлённо захлопал редкими ресницами.

Но спросить ничего не успел. Собранная, жёсткая, деловитая ведьма отрывисто сказала:

— Мне надо в буферную зону. Срочно. При нынешних способностях мне придётся делать круг через несколько зон. Ты можешь провести меня напрямую. Сделаешь это — свободен. Расскажу всё, что захочешь.

— Но…

— Без но! Принеся сюда гриб, ты заранее согласился на всё. Если ты это сделал без задней мысли и готовности действовать — страшный дурак.

— Я не дурак. И всё понял. Давно чую, дело пахнет керосином, — пробурчал Веня и опустился на четвереньки. — Убирай свой круг и садись на спину.

Марина ногой разрушила рисунок.

Она честно и подробно, пусть и сухо, рассказала Вене абсолютно всё. И рассталась с ним, едва оказалась в буферной зоне. Чёрт не хотел уходить, предлагал поддержку, но ведьма видела, как его корёжит из-за альтруизма, и прогнала. И очень пожалела об этом, потому что каким-то непостижимым способом её догнала Герда, наплевав на условности долгой дороги сквозь потусторонний мир. Если бы Веня остался, он смог бы отвести собаку домой, ведь возвращаться самой — рисковать решимостью, которая просто-напросто может испариться.

— Герда, уходи! Назад!

«Нет! Вместе. Навсегда!»

— Я не вернусь, глупая!

«И я тогда. Тоже».

Марина махнула рукой — рано или поздно собака останется одна и вернётся в Приречье.

Наглый, глупый самообман.

Путь вверх по течению занял гораздо меньше времени, чем в первый раз, хоть и не было у Марины с собой вечного конденсатора.

Она просто очень торопилась.

Бежать в воде неудобно, но она честно пыталась. Пару раз споткнулась о подводные камни, дважды упала, вымокла с ног до головы, но всё же добралась до своей цели. Герда хромала и тяжело, со свистом, дышала, но не отстала.

Древо Жизни и укромная ямка возле корней. И снова непередаваемая тяжесть на плечах.

Ты вернулась. Ты вернулась?! Но почему?

Я должна обезопасить детей. И вообще, людей. И нечисть.

Детей? Ты успела родить ещё? Я нормально воспринимаю течение времени. Неужели где-то потерялось несколько лет?

Нет, с тобой всё хорошо. У меня приёмный малыш… образовался. Ты ведь помнишь мальчика-жертву. И вообще, в Приречье деток много. Какая разница, чьи они?

Как и в других поселениях.

Да, как и в других.

Ты решилась?

Конечно. Это единственный способ прекратить всё это сумасшествие.

Тогда идём.

Кора под ладонями снова вздрогнула, подалась в стороны. Марина провела пальцем по нежной древесине.

Не плачь. Не рви душу, Хранительница. Ты поступаешь верно.

Как думаешь, Правь ещё жива? Ветки совсем сухие.

Помни — смерти нет. Ни для чего и ни для кого.

Древо, наконец-то, доверилось. Древесина тихо скрипнула, разделилась надвое, открывая проход в глубину. Марина сделала шаг вперёд, не осознавая, что артефакт безболезненно погружается в её тело, словно в пластилин, плавится и растекается по сосудам. Собака бесшумно ввинтилась в дерево, но хозяйка этого уже не заметила.

Кора за её спиной безмолвно вернулась на место, закрывая дверь.

Планета вздрогнула. Это ощутил каждый человек, каждый Высший и Низший нечистый. Туман пришёл в движение.

Он втягивался в реки, озёра и моря. Лужи, пруды и океаны. В каждую каплю росы, в каждый кристаллик льда, в каждую снежинку.

Стремительно возвращались в Явь территории — приходи и живи. Навь торопливо избавлялась от фальшивого слоя реальности, облегчая существование нечисти. Миры разъединялись и приобретали законченность. Но они всё равно остались связаны: точки выхода исчезли, а на их месте выросли огромные валуны, и на каждом виднелся оттиск раскрытой книги.

В панике Высшие позабыли о захватнических планах и о ведьме-выскочке. Когда они вспомнят, на них уже будет найдена управа, и каждый получит по делам своим.

А люди с расколотыми душами вдруг осознали себя цельными и разумными, обрадовав родных и близких.

И лишь буферная зона осталась прежней.

Древо вздрогнуло, глубоко застонало. По стволу замельтешили изумрудные и лиловые искры. Ветви затрясло, словно в лихорадке. Поднялся ветер, разогнал туман, и в небе засияли тысячи тысяч солнц, возможно все, что когда-либо видели путники. Стало нестерпимо светло. Ветви ожили, посвежели, на них набухли почки, которые тут же лопнули, освобождая листья.

Марина Викторовна Сычкова, человеческая ведьма из Приречья, перестала существовать.