Триединство

Глава 34

Отправив собаку в сонное царство, Егор выпрямился. Сердце сдавливали тиски страха, руки мелко дрожали — если Герда в таком состоянии, и одна, значит, случилось что-то ужасное.

— Слышь, неадекват! — раздался блеющий голос где-то за спиной. — Гляди, какой натюрморт!

Егор обернулся и едва не упал из-за внезапно ослабевших ног — лужа крови и мёртвое тело напугали до смерти.

— Не парься, это не она, — успокоил Веня. — Пуза нет, и вот, — он поднял голову из лужи и потряс для наглядности. — Кароч, это левый мужик какой-то. В первый раз вижу.

Егор закрыл глаза, раскинул руки и бросил в пространство поисковое заклятие. Получилось не быстро, но зато без проговаривания текста вслух.

Мощная двойная искра жизни обнаружилась совсем рядом, за торговым павильоном.

Марина лежала на боку прямо на асфальте. Она была без сознания, но дышала ровно и глубоко. На её шее висел амулет, мало походивший на знакомую Егору подвеску. Древо теперь имело не только ветки и ствол, но и корни. Законченность и некоторую напыщенность придавала полупрозрачная сфера, в которую было «утоплено» деревце.

Словно небольшой, висящий на волосяном шнурке снежный шар. Только лиловый.

Егор уже видел такое. В Манхеттене, когда осколок присоединился к основе, Марина тоже какое-то время лежала в обмороке. Так что он облегчённо выдохнул и осторожно, как-то даже робко, потянулся рукой к огромному животу.

Подошёл Веня, тщательно облизал кровь с пальцев, вытащил из пупка дымящуюся сигарету и закурил.

— Шевелится отпрыск?

Егор не ответил — как раз в этот момент ребёнок ощутимо толкнулся. На сердце потеплело. Но Марина с тихим стоном шевельнулась, и экзорцист торопливо убрал руку.

Ведьма открыла глаза и несколько бесконечных секунд пристально и очень холодно смотрела на Егора. Потом моргнула, в глазах появилось узнавание.

— Мне надо встать.

— Что здесь произошло? — спросил колдун, помогая подняться.

— То, что должно было. Где собака? Мне нужен фолиант, она прятала.

— Викторовна, дорогуша, как я рад, — раскрыл объятия Веня и двинулся навстречу. Наткнулся на презрительный взгляд и стушевался. Впервые, по крайней мере, на памяти экзорциста.

— Где собака?

— Вон там. Она очень сильно пострадала, — сочувствующе сказал Егор, — так что я снотворный заговор прочёл.

Но Марина никак не отреагировала на информацию, пошла к питомице.

— Слышь, неадекват. А Мариночка-то наша очень странная.

— Она давно себя так ведёт, разве нет? Ты ж больше всех про неё знаешь. Сколько времени следил.

Веня в ответ лишь задумчиво подёргал себя за пятак.

Марина тем временем, придерживая рукой живот, опустилась на колени рядом с Гердой, поднесла ладонь к морде. Герда, повинуясь мысленному приказу, проснулась и изо всех сил принялась лизать хозяйскую руку.

— Где книга, девочка? — и через секунду: — Вижу, спасибо. Ты молодец.

Марина ласково погладила питомицу.

— Очень, очень жаль, Герда. Ты хорошая собака. Верная. Прости.

— Что ты собралась делать? — заволновался Егор.

— Нужно её опять усыпить. Теперь навсегда. Чтобы не мучилась.

— Охренеть, — только и смог выдавить из себя чёрт.

Егор сам несколько раз руководствовался принципом «добить, чтобы не мучился». Но не гордился этим, старался вычеркнуть из памяти подобные эпизоды. Такое решение для совестливой и жалостливой приреченской ведьмы выглядело фантастичным.

Марина вдруг закричала тоненько, жалобно, согнулась пополам.

— Что, что? — подскочил к ней экзорцист.

— Больно, — жалобно простонала Марина. — Как же больно! Егор, мне кажется, началось!

В глазах эмоции — живые, настоящие. Рука, судорожно схватившая мужчину за запястье… Резкий переход к нормальности напугал Егора даже больше, чем отстранённость до этого.

Но в полной мере осознать случившееся он не успел. Марина медленно выдохнула через сжатые зубы, выпрямилась:

— Отпустило. Возможно, есть и другой способ. Жестокость — это всегда последний вариант. Веня, ты можешь отнести Герду в Приречье? К Галине Коваль. Может, она что-нибудь придумает. В случае чего Таня поможет. Или хотя бы Герда до моего возвращения дотянет, а я потом Софью Кривицкую подключу. Очень прошу. Буду должна, ты меня знаешь.

— Тебя знаю, далеко не юная ведьмочка, — оскалился Веня. — Но ты ж понимаешь, что я такое могу потребовать взамен, тако-о-ое…

— Сочтёмся. — Снова холод, без всякого заметного перехода. — Ты сначала доставь питомицу в поселение, в целости и сохранности, а потом требуй плату.

— А ты разве домой не собираешься? — нахмурился Егор.

— Мне надо закончить.

— Что? — разозлился экзорцист. — У тебя схватки, если не заметила! Скоро рожать начнёшь, дура!

— Не забывайся, — прищурилась ведьма. — Сделаю вид, что оскорблений не слышала. А схватки… Это надолго, на несколько часов. Я успею.

— Что именно? Ты осколки месяцами ищешь. Или остальные где-то здесь?

— Мне нужно в Хранилище. Оно совсем рядом. Надо закончить начатое.

— Знаешь, куда идти? — быстро спросил враз остывший Егор. — Помнишь наш договор?

Марина непонимающе на него посмотрела:

— Ты о чём? Ах, да. Да, помню, конечно. Вместе. Обещание выполню. Идём.

— Стойте! — преградил дорогу Веня, который не слишком-то бережно прижимал к себе собаку. — Мне тоже туда надо, офигели? Давайте собакена где-нибудь здесь оставим, потом подберём.

— Нечисти в Хранилище всё равно хода нет. Так что выполни уговор. За это я расскажу всё о появлении Высших. Ты ведь ради этого знания затеял интрижку, которая началась с похищения девочки Насти, я не ошибаюсь?

— Ты… ты уже знаешь об элите? — Пятак возбуждённо задрожал.

— Да. Жди меня в буферной зоне. Если Вырай тебя в него пускает, конечно.

В переходнике он мог появляться, но ненадолго — сам воздух в нём давил, скручивал душу в тугой комок и прижимал к земле безадресным чувством вины.

— А может, ты сейчас расскажешь, а я потом блохастую…

— Нет. После.

Веня хотел ответить по своему обыкновению насмешливо и нагло, но увидел что-то такое во взгляде ведьмы, отчего все волоски на его костлявой тушке встали дыбом.

— Переходник. Я понял.

И почтительно отступил в сторону.

— А я не понял. Что происходит?

Но Марина охнула, схватилась за живот, согнулась. Егор, позабыв о странном поведении и ведьмы, и чёрта, подхватил. Марина взглянула с живой благодарностью.

— Может, всё-таки домой, наставница?

— Нет. Нужно спешить. Только фолиант заберу, он в ближайшем дворе, под лавкой.

Вырай впустил в буферную зону сразу, без всяких долгих переходов по потусторонним пустошам. Что было тому причиной — увеличившийся артефакт, то, что колдунов было двое, или просто так легла дорога — было неясно. Главное, что время тратить не пришлось.

Егор с тревогой подмечал перерывы между схватками — они становились всё короче, а «болевой период», наоборот, ощутимо продолжительней. Час икс неумолимо приближался, но ведьме словно было всё равно. Она стоически, вцепившись в мужскую руку, пережидала неприятные моменты, а потом снова шла вперёд, ни на что не отвлекаясь.

Они почти не разговаривали. Лишь во время схваток, когда Марина сдерживала крики боли, а её взгляд становился человеческим, «одушевлённым», она торопливо и невнятно благодарила экзорциста за «помощь, поддержку и своевременное появление».

Егор оставил попытки контролировать ситуацию. Он окончательно перестал понимать, что происходит, поэтому просто плыл по течению, поддерживая такую чужую и так раздражающую мать своего ребёнка.

Вернее, не плыл по течению, а шёл против него. В прямом смысле.

Едва оказавшись в буферной зоне, Марина уверенно направилась к воде. То ли широкий ручей, то ли узкая речушка были здесь всегда. Многие путешественники делали рядом привал и мылись перед тем, как окончательно покинуть Вырай. А люди со сверхъестественными способностями ещё и пили холодную, чистую воду и наполняли конденсаторы Силой.

Ведьма вошла в реку и бросила через плечо:

— Идём.

Егор кивнул, но остался на берегу — Марина стояла всего в двух шагах от него, вода едва достигала её колен. Он не видел причины мочить ноги, если ведьма всё равно в его поле зрения, а в ручье ширины не больше пяти метров.

— Идём, — нетерпеливо повторила Марина. — По воде. Иначе ничего не получится.

Егор огладил бороду, пожал плечами и послушался. Почти сразу в берцы попала ледяная вода.

Марина удовлетворённо кивнула и двинулась вверх по течению.

Постепенно вокруг сгустился туман. Не лиловый, не изумрудный — обычный. Густой, молочный. Егор даже не заметил, как это случилось, лишь, пронаблюдав две схватки, отметил, что больше не видит окружающий мир. Только воду под ногами и женскую спину впереди.

— Марин…

— Тс-с-с… Хранилище не любит шума, — шёпотом ответила ведьма, не оборачиваясь.

— Так а долго ещё? — Егор тоже зашептал.

Марина не ответила. Экзорцист даже не стал злиться, лишь вздохнул и постарался не думать о замёрзших ногах.

Спустя ещё две схватки, которые Марина перенесла стоя, хотя даже невооружённым взглядом было видно, что ей хочется то ли присесть, то ли встать на четвереньки, они дошли до истока — ключ бил из-под скопления толстых узловатых корней.

Здесь туман был пореже, так что неописуемо огромное и старое дерево удалось разглядеть без труда.

Оно действительно было гигантским. Пожалуй, двадцать человек, взявшись за руки, не смогли бы его обхватить.

Некоторые массивные корни частично находились выше уровня земли, вздыбливая почву и превращая её в волнообразный газон. Ствол был покрыт шершавой, грубой корой, которая кое-где потрескалась, обнажая нежную, розовую древесину.

— Оно всё ещё агонизирует, — Марина подошла, дотронулась ладонью до коры и закрыла глаза. — Тысячелетия пронеслись для него, как один миг, всё миллион раз изменилось, а оно по-прежнему живо. И страдает. Нужно прекратить.

— Что это?

— Древо Жизни, — торжественно, но так и не открыв глаза, сказала Марина.

Егор взглянул на лиловый шар на женской груди и промолчал.

— Наконец-то всё можно повернуть вспять, исправить… Время ещё есть.

— Марин, я сказал бы, что ты меня пугаешь, но я уже с утра в состоянии хронической паники. Можешь внятно изъясняться?

— А-а-а!

Снова схватка. После предыдущей прошло меньше пяти минут. Ведьма опустилась на землю, задышала быстро и глубоко.

Егор не видел появления первого сына — Люба рожала в больнице под присмотром врачей и акушеров. Он любил Кешу, ценил жену за то, что она подарила ему ребёнка, но грязь и муки родов в тот раз прошли мимо. Теперь он навёрстывал, и вряд ли этот опыт можно было назвать приятным. Да, теоретически Егор знал, что этот процесс труден, но никогда не понимал, насколько. Мужчина очень хотел разделить боль женщины, облегчить страдания, но понятия не имел, как. Поэтому просто сжал её ладонь, как делал сегодня не раз.

— Посмотри… наверх, — мышечные спазмы прекратились, но Марина по-прежнему тяжело дышала и не отпускала мужскую руку. Встать она не попыталась, лишь села, но как-то боком — видимо, ребёнок уже начал своё путешествие вниз. — Видишь, какой там ужас?

Егор поднял голову.

На ветках отсутствовали листья. И плоды, если они, конечно, были предусмотрены. Сухие, безжизненные, кое-где лишённые коры сучья.

— Словно…нежить. Правда? — Марина отдышалась и продолжила: — Вроде бы живёт, но души нет.

— Марин, может, давай место найдём поудобней, я боюсь, что ты вот прямо сейчас…

— Нет. — Марина упрямо тряхнула головой и, кряхтя, поднялась. — Осталось совсем чуть-чуть. Хочу тебе объяснить, чтобы ты смог рассказать другим.

Подозрения, пока смутные, обуяли экзорциста, но перебивать он не стал.

— Вырай триедин. Мы ошибались, думая, что это название того, что за гранью. Вырай — имя всего сущего. Он состоит из Нави, тех самых потусторонних пустошей, предназначеных для тёмных душ, злых богов и тех, кто, не заслужив покой и очищение, переродился во что-то иное. Явь — это наш с тобой мир. Он для людей и колдунов. Человеческий мир, наша планета в том виде, в каком мы её помним, а родившиеся после Катастрофы знают только по рассказам. И Правь. Место покоя. Для всех тех душ, которые сейчас мечутся, не понимая, куда им идти и где их дом. Та самая Лиловая дымка и туманники, которых мы так беспардонно используем в машинах, генераторах или ритуалах… души. Понимаешь? А ещё в Прави живут Боги. Истинные, первые. Мать-земля, Отец-небо и их первые дети, созданные не так, как рождаются Высшие сейчас. У каждого народа, у каждой религии для Матери и Отца свои имена и легенды. Так всегда бывает — у человечества короткая память. Сквозь поколения передаются только отголоски истины, и чем дальше в века, тем меньше в этой истине правды. Древо Жизни — это стержень нашего мира, его суть и отражение. Корни — Навь. Ствол — Явь. Ветви — Правь. Это всё взаимосвязано, постоянно взаимодействует, перетекает друг в друга и не может существовать обособленно. В норме.

Голос постепенно окреп — боль снова ушла. Но Егор не обратил на это внимания — он хмурил брови и разглядывал сухие ветки наверху.

— Не совсем понимаю. Что за ритуал провели много веков назад? И почему всегда идёт речь о двух мирах, а не о трёх?

Марина стянула со спины рюкзак, вытащила фолиант:

— У Древа должен быть Хранитель. Строгий, но справедливый. Способный отличать зло от добра. И понимающий, что хорошее не всегда ведёт к улучшению, а плохое — к ухудшению. Он следит, чтобы процессы взаимодействия протекали так, как до́лжно. Хранитель это тот, кто в равной степени заботится обо всех душах, во всех мирах. Как мать, которая одинаково любит своих детей — и хулиганов, и ангелов. И которая достаточно сильна, чтобы защитить детёнышей от опасности. Как тигрица или медведица. Хранителя убили, чтобы избавиться от опеки Родителей. В этом участвовали их собственные некоторые богоподобные потомки и семеро не слишком умных человеческих магов, возжелавших могущества. Они не понимали, что рано или поздно, если суждено, получат всё просто так, в порядке очереди, после череды смертей. И если правильно будут проживать каждую дарованные жизни. В общем, без Хранителя Правь закрылась навсегда. А два нижних мира без Отца и Матери тут же смешались и стали непредсказуемо влиять друг друга. Убийцы-люди поняли, что натворили, рассорились с Высшими сообщниками и спешно придумали ритуал разделения. Сумасшествие всего сущего замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. И если бы не Прасковья с мечтой о вечной жизни, так бы и осталось вовеки веков.

— А теперь миры, значит, снова друг друга жрут? Правь ведь до сих пор недоступна?

— Да. Ты хотел знать, что случилось с твоей семьёй? — неожиданно спросила Марина. — Открой фолиант и прочти.

— Но как? Он же в Вырае не работает!

— Он не работает в Нави. А здесь, в буферной Зоне, возле Древа, возможно всё. И Силы, струящейся вокруг, тебе хватит.

— Давай потом. Делай своё дело. Я потерплю.

— Не беспокойся, — на лице Марины мелькнула слабая улыбка, — всё будет хорошо. Сейчас ты мне всё равно не помощник. Ищи свой ответ.

Кеша аж приплясывал от нетерпения, так ему хотелось поглазеть на чужаков. Люба, напрочь забывшая о скандале с соседкой, посмеивалась, любуясь сыном. Поэтому, когда в тёмном подъезде дорогу преградил сын Нины, она весело спросила:

— Что, тоже идёте в сквер? Или ты без мамы?

— Конечно, без неё, — прошипел парень, и Люба испугалась, столько ненависти было в этом шёпоте. — Мать сейчас подъезд мыть будет из-за твоего выродка!

Внизу, на первом этаже, слышалось злое приглушённое бормотание — Нина явно не очень хотела тащить все вещи в квартиру, так как предпочитала захламлять общую территорию.

Толкнул вроде бы и не сильно, но хрупкая Люба отлетела к стене, больно ударилась и съехала вниз, на ступеньки.

— Ты что делаешь! — закричал Кеша, храбро закрывая собой мать. — Я всё папе расскажу, и в штабе, вас прогонят из города!

— Кеша, не надо, — простонала Люба, пытаясь подняться. Она догадывалась, что в подъезде нет никого, кроме них — жители дома давно в сквере, сами Кухаревы задержались из-за обеда.

— Нет, я расскажу! — продолжал кричать мальчишка. — Вы уже всех достали!

Массивный сын Нины легко поднял Кешу за воротник куртки и тряхнул.

— Повтори, мелкий…

— Димочка, он же ребёнок, не обращай внимания. Всё хорошо. Я сейчас твоей маме помогу убраться, чтобы быстрее было, ведь это и наша вина, да? Димочка, пожалуйста, отпусти его.

— Поможешь? Отлично. И попробуй только мужику своему вякнуть, быстро и его, и тебя спрессую и в Туман выкину. Поняла?

«Димочка» разжал руку, Кеша освободился из захвата, ударил врага ногой в голень и побежал вниз. Парень, выругавшись, догнал его одним прыжком и толкнул.

Кеша упал очень неудачно. Он покатился по ступеням, ударился головой в большую бутыль из толстого стекла, которую Нина вытащила из какого-то тёмного угла в процессе уборки. Бутылка разбилась.

Кеша попытался встать, но копошащаяся рядом соседка ударила его ногой по голове.

Больше мальчик встать не пытался.

Люба закричала в ужасе и, вместо того, чтобы бежать наверх, в квартиру, или вниз, прочь из подъезда, подскочила к сыну, упала на колени.

— Кеша, родненький, Кеша, вставай. Что вы сделали? Что вы сделали?!

И упала рядом с сыном. Из её перерезанной шеи ритмичными толчками вытекала кровь, заливая всё вокруг.

— Димка, быстро всё кровищу тряпками забросай! — развила бурную деятельность Нина. — Да беги, тачку из сарая прикати!

— А если увидит кто? — парень, осознав, что они с матерью наделали, испугался. Нет, не содеянного, а неминуемой расплаты.

— Не увидят. Все в сквере. А если и увидят, ну и что? Мы в подъезде порядок наводим, мусор вывозим. Никто не будет проверять, что у нас на дне тележки. Давай, сынок, бегом. Нам потом ещё подъезд отмывать.