Триединство

Глава 31

Марина не очень любила путешествовать сквозь Вырай зимой. Да, становилось гораздо спокойней, активность проявляла только северная нечисть, а остальная большей частью впадала в спячку. Фальшивая реальность исчезала, а истинная приобретала кое-какую стабильность. Эти правила распространялись на все зоны — и «летние», и «зимние». Время года в Яви напрямую влияло на Навь.

Но при этом потусторонние пустоши становились как будто мёртвыми, и приреченская ведьма ощущала необъяснимую тоску. Простые люди, наоборот, любили это время. Не зря приреченцы планировали рейды именно в холода — тихо, спокойно и безопасно.

Но сейчас Марина не ощущала ничего, кроме возбуждающей радости из-за близости осколка. Так что равнодушие Тумана было только на руку.

Она проскочила первый переход, состоящий из двух зон, меньше, чем за полдня. Вывалилась на безжизненной территории, поняла, что здесь искомого нет, еле дождалась, пока Герда сделает свои собачьи дела и снова вернулась в Вырай. Второй переход занял меньше часа. Одна единственная зона, холм из человеческих костей, который Марина пересекла на большой скорости, не обращая внимания на хруст под колёсами и разлетающиеся в разные стороны рёбра, короткая поездка по переходнику, и вот она снова в Яви, на узкой полосе жёлтого песка.

Он здесь!

Марина немедленно нажала на педаль тормоза.

Зимой и не пахло. Ведьма вспотела, как только выбралась из джипа. По левую руку колыхалось море цвета мяты, невысокие волны аккуратно набегали на берег и тут же возвращались назад. Лиловый туман клубился совсем недалеко, приблизительно в полукилометре от кромки воды. Справа отвесная и высокая скала подавляла величием. А впереди на ярком солнце поблескивало что-то белое.

Герда тут же плюхнулась в воду, но далеко отплывать не стала — побарахталась у берега, вылезла и тщательно отряхнулась.

«Соль. Нельзя пить».

— А ты и не пей, — усмехнулась Марина, раскинула руки… но поисковое заклятие отправить не успела.

Я ошиблось! Вернее, мы опоздали! Всё из-за твоей неуёмной тяги к животным страстям, из-за человеческой плоти, желающей размножаться не вовремя, из-за…

Так, спокойно. Что за истерика? Не думала, что ты на такое способно. Объясни, в чём дело.

Он был здесь. Я чувствую его след, насыщенный, явственный. Но он каким-то образом переместился! Дальше, за Туман!

«Хозяйка. Впереди. Нечисть».

— Спасибо, Герда. Можешь унюхать, какая и сколько?

Если твой осколок висит на чьей-нибудь шее, неудивительно, что он перемещается. Я бы здесь тоже надолго не задержалась — пусто и голо.

Думаешь, я принадлежу двоим?

Может даже троим или четверым. Не забывай — у меня всего четыре осколка из семи. Не думаю, что такие мощные артефакты остались незамеченными за эти годы, а значит, у них с большой вероятностью есть хозяева.

Я не думало об этом. Наверное, потому что не чувствую целостность себя. Выходит, у меня несколько Хранителей. Придётся выбрать.

Что?

Ничего.

Марина почувствовала что-то вроде обиды. Она отложила свою жизнь «на потом» ради этой побрякушки, а оно ещё раздумывает, на чьей шее обосноваться в целом виде.

«Нечисть одна. Страдает. Пахнет вином и этой солёной водой».

— Ну что ж. Пойдём, спросим про артефакт у нечистого. Может, он что-нибудь знает.

Но сначала Марина всё же пустила по берегу поисковое заклятие, хотя причин не доверять Герде не было — собака вряд ли упустила ещё кого-то, ведь территория, свободная от Вырая, была совсем небольшой — исчезающе-появляющаяся лиловая пелена легко просматривалась и слева, над морем, и сзади, и впереди, за всё ещё непонятным белым предметом. Возможно, со стороны скалы граница Тумана проходила далеко, но Марина почему-то сомневалась, что кто-то облюбовал безжизненный камень.

Разве только гномы, но до них ещё докопаться нужно.

Герда оказалась права — ничего и никого, лишь одинокий и очень грустный разум впереди. Чтобы не пугать зазря аборигена, ведьма не стала садиться в машину, пошла пешком. Из-за жары пришлось снять куртку и повязать на голову косынку.

Герда ещё несколько раз залезла в воду, и хозяйка подумала, что в следующее посещение буферной зоны из шерсти питомицы придётся выполаскивать соль.

Шагов через пятьдесят белое нечто стало приобретать знакомые очертания. Марина замедлилась. Герда, уловив желание хозяйки выглядеть дружелюбно, не особо рвалась вперёд, держалась рядом.

Когда до «объекта» оставалось всего метров пять, Марина вежливо остановилась.

Акриловая ванна на невысоком стеклянном пьедестале. Белая, овальная, вместительная. Бортики уставлены баночками, бутылочками и флакончиками с банной косметикой. Внутри — высокая шапка пены.

— Добрый день, — поздоровалась ведьма. — Не помешаю?

Голубоволосая девушка, лежащая в ванне, неопределённо пожала плечами и перевернула страницу журнала мод. Марина присмотрелась. На обложке стояла дата: сентябрь две тысячи девятого.

Рыбий хвост, шикарный, эффектный, переливающийся всеми оттенками зелёного, высунулся из пены и лениво повис на краю ванны.

— Ты пришла меня убить, ведьма? Тогда не тяни.

Она так и не подняла голову, сосредоточив всё своё внимание на журнале. Лишь не глядя схватила с бортика длинными гибкими пальцами бокал и отпила тёмно-красной, почти тёмной жидкости.

«Не кровь. Алкоголь», — мысленно пояснила Герда.

— С чего ты вдруг заговорила об убийстве? — мирно поинтересовалась ведьма. — Я просто спросить кое-что хочу, и дальше поеду.

— Очень жаль, — прошептала рыбодевушка, залпом допила вино и внезапным сильным броском выбросила бокал в море. Он, ярко блеснув на солнце, булькнул и ушёл на дно. Следом полетел журнал. Правда, не долетел — шлёпнулся на песок в метре от кромки воды.

Нечистая закрыла миловидное личико ладонями и заплакала. Из-под пальцев в пену потекли слёзы — мелкие голубоватые жемчужины.

М-да, псина не ошиблась. Рыбёха явно страдает. Но какая разница, если она может что-то знать о том, кто унёс с собой меня?!

— Эй, милая, как тебя зовут? — попыталась наладить контакт Марина. Но ничего не вышло.

— Нынешнее имя не несёт никакого смысла. А то, как меня называли раньше — уже неважно. Да и вариантов слишком много, — из-за ладоней ответ прозвучал глухо. — Если не хочешь меня убивать, уходи. Сейчас же.

Марина потопталась на месте, не зная, что предпринять. Солнце нещадно пекло, ноги в зимних ботинках ужасно вспотели, сладкий запах пены смешивался с горьковатым ароматом моря и очень раздражал.

Хватит тянуть. Это всего лишь нечисть. Хочет умереть? Да пожалуйста, мы ей это устроим, только пусть расскажет всё, что знает.

Помимо слов, Древо безостановочно транслировала в мысли нетерпение. Марина стала постепенно закипать.

— Ладно, не хочешь знакомиться, пусть. Буду звать тебя сиреной.

— Я тритонида!

— Без разницы. Видела ли ты здесь человеческого колдуна или колдунью? По идее, он или она должен быть достаточно силён. Ответь мне, и я тебя, так и быть, лишу жизни.

Тритонида, наконец, убрала ладони от лица.

— С ума сошла, да? Приходит, нарушает моё уединение, ещё и убить грозится! Чем ты отличаешься от того урода? — непоследовательно заявила она.

— Какого урода? — ухватилась за фразу Марина.

Но нечистая не ответила. Она оперлась о бортик, выпрямила руки, неуклюже выбралась из ванны, и поползла к морю, оставляя на песке глубокий волнистый след. Герда без всяких приказов подбежала к ней и наступила лапой на хвост.

— Убери свою зверюгу! — забилась тритонида. — Больно!

«Я не больно. Аккуратно», — с обидой послала собака.

— Песок горячий, жжётся, отпусти! — продолжила извиваться нечисть, но Герда отступать не собиралась и прижала хвост ещё и второй лапой.

Рыбодевушка взвизгнула, скрючила пальцы, и на собаку выплеснулось пару вёдер воды прямо из воздуха. На мокрой шерсти осталось несколько крабов, один из них вцепился клешнёй в чёрный нос.

«Ай! Хозяйка, долго мне? Держать? Щипают!»

Марина хлопнула в ладоши, потом резко подняла руки и сжала кулаки. Тритонида замерла. Её тело покрылось тоненькой, еле заметной корочкой льда, которая тут же начала таять под солнечными лучами. Ведьма не была уверена, что заклинание сработает, так как не знала — холоднокровная ей попалась рыбка или нет, но всё получилось, как надо.

Что ты сделала? Теперь придётся ещё и ждать, пока она в себя придёт!

Зато ей теперь не горячо.

Герда отбежала от пленницы на пару шагов и принялась тереть лапой морду и отряхиваться, пытаясь избавиться от крабов. Марина легонько шевельнула рукой, тритонида поднялась в воздух и медленно опустилась в ванну.

Чтобы зря не тратить время, которое нужно, чтобы «рыбка» оттаяла, приреченская ведьма сбегала к машине и взяла фолиант. Утирая со лба пот, попыталась выудить хоть какую-то информацию про тритонид.

Со стороны это всегда выглядело, как чтение. Но на самом деле на страницах не было букв, и «читать» приходилось Силой. Колдунья мысленно формулировала вопрос, и он устремлялся в открытый фолиант, словно его втягивают пылесосом. Страницы сами по себе переворачивались, останавливались там, где нужно, и колдунье транслировался ответ. Чаще всего в виде написанных слов или нарисованных картинок. Но бывало и в виде анимации, а иногда книга ответ выкрикивала или шептала. К сожалению, этот «пылесос» до кучи всасывал огромное количество колдовской энергии, и именно поэтому возможность взаимодействовать с ведьмовской книгой очень зависела от мощи спрашивающего.

Фолиант ответил легко и быстро, видимо, информация о данной нечисти была из разряда «имеет право знать даже младенец». Оказалось, что тритонида — этакий женский вариант тритона, никакого отношения к сиренам и девам моря не имеющий. Отцом считался Посейдон, о котором давно никто ничего не слышал, и его функции много тысячелетий выполняли менее брутальные Высшие. Так что тритоны и тритониды размножались самостоятельно, без божественного вмешательства, и, соответственно, утратили большую часть своих способностей. По сути, ещё во времена существования Карфагена они превратились в почти не сверхъестественных жителей моря. Поэтому на них постепенное закрытие границы между мирами практически не повлияло, они остались здесь, на человеческой территории, в спячку не впали, с годами научились избегать встреч с людьми. Легенды о русалках, выловленных сетями, которые появлялись ещё совсем недавно, в восемнадцатом-девятнадцатом веках, как раз про них.

В общем, тритонида была слабой, не опасной и сделать ничего не могла даже простому человеку, не то, что ведьме.

Под конец фолиант сообщил, что с открытием границы тритониды вернули крупицы своих прежних возможностей. Фокус с водой — вполне себе ожидаемая пакость. Но это максимум, на что способна рыбоженщина.

Раздался стон из ванной. Марина засунула книгу за пояс, подошла чуть ближе:

— Извини, пожалуйста, это было жестоко с моей стороны. Не хотела тебя морозить. Мне, правда, нужна всего лишь информация. Проси, что хочешь за доставленные неудобства. Надеюсь, заморозка не причинила вреда.

Тритонида угрюмо посмотрела на свою мучительницу. Недалеко послышалось клацанье — Герда крутилась волчком и пыталась схватить зубами последнего, висящего на загривке краба.

— Мне ничего не надо. Тем более, от таких, как ты.

— Тогда просто расскажи. Что за тайны?

— Он твой друг?

Так, он мужчина. Хоть что-то.

— Я его даже не знаю. У него просто вещь одна, нужная мне…

Зачем ты ей объясняешь? Вот экзорцист в этом плане молодец.

Какой экзорцист?

Неважно.

— А отбирать эту вещь будешь по-хорошему или по-плохому?

Как получится.

— Как получится, — вслух повторила за Древом ведьма, неторопливо подошла к собаке, содрала с шерсти краба и бросила его в море.

— Лучше по-плохому, — кровожадно заявила тритонида. — Ты дрянь, это и дельфину ясно. Но он…

И стала рассказывать.

Она любила сюда приплывать. Ванна появилась здесь ещё до Катастрофы, когда на пляже то ли проводили какую-то рекламную компанию, то ли снимали кинофильм. Ей нравилась ниша в самом низу, в которую можно было прятать всевозможные косметические приятности, журналы, смартфон, забитый музыкой, и бутылки с вином. Всё это добро она собирала во время долгих прогулок по дну — из затонувших кораблей или городов, оказавшихся под водой во время перемешивания миров.

До́ма всегда было шумно. Тритониды жили коммуной, личное очень быстро становилось общественным, а нашей героине хотелось иметь своё собственное пространство.

Месяц назад она в очередной раз выбралась из Вырая, надеясь хоть немного отдохнуть от кавалеров. Наступило время нереста, и половозрелые тритоны замучили поигрыванием мышц, демонстрацией мощи хвоста и слёзными просьбами выметать икру в каком-нибудь укромном уголке.

И недовольно уставилась на чужаков.

Двое мужчин. Один светловолосый, сутулый, узкоплечий и очень высокий. Второй — низенький, толстенький, со странным лицом. Что в нём странного, тритонида так и не поняла.

Эти двое изучали содержимое ниши под ванной. Нечистая задохнулась от возмущения, забыла об осторожности и высунулась из воды:

— Людишки, не трогайте мои вещи!

И только тогда почувствовала Силу. Оба чужака оказались колдунами.

Убежать не дали. Спеленали какой-то невидимой сетью и вытащили на берег.

Но на этом всё. Больше ничего плохого ей не сделали. Даже наоборот, извинились за обыск: они думали, что ванна и её содержимое бесхозные.

— Они поставили две палатки там, — тритонида махнула в сторону машины. — Но сначала попросили разрешения остаться — им нужна была безопасная и спокойная территория для обучения. Я разрешила. Худой учил толстого премудростям колдовства. Мне они не мешали, даже наоборот: толстяк для тренировок постоянно ходил в Вырай и обратно. И всякий раз притаскивал мне то шампунь, то Мартини, то журналы. Книги тоже поначалу, но я их им в костёр отдала. Много букв. Так длилось дней шесть. Было интересно — я никогда не видела, как люди колдуют. А потом… в общем, я не появлялась здесь до вчерашнего дня.

Икру, видно, метала. Прямо, как ты, Хранительница. Природа всегда берёт своё.

— Так а где они тогда?

По щекам тритониды снова покатились жемчужины.

— Ушли. Они хотели уйти ещё раньше, но ждали меня.

Худой подскочил к морю, едва её увидел.

— Как я рад, что ты вернулась! Я должен спасти тебя от ужасной судьбы, в благодарность. Ты была так добра к нам, а значит, ещё не всё потеряно. Ты можешь осознать, устыдиться, измениться!

— Чего? — недоверчиво спросила нечисть, наполовину выбравшись на берег.

Худой радостно, открыто улыбнулся и неожиданно схватил её за голову. Тритонида попыталась вырваться, но не успела — страшная, невыносимая боль вдруг заполнила тело от кончика хвоста до волос. Она закричала, забилась, словно рыба в сети… и всё кончилось. Нечистая лежала, хватала ртом воздух, и у неё даже не было сил, чтобы сползти в воду.

— Мы уходим, — удовлетворённо сказал худой. Толстяк подтверждающе кивнул. — Скоро накатит, но ты не волнуйся. Так должно быть. Я выполняю важную миссию. Мой долг — спасать таких, как он, — кивок в сторону ученика, — и таких, как ты. Не знаю, кем ты была раньше, но теперь, осознавая свои возможные грехи прошлого, ты сможешь жить в соответствии с совестью и найдёшь после смерти покой. Прощай.

— Они ушли в Вырай, а на меня обрушились воспоминания, эмоции, мысли… Сначала думала, чужие, — плакала тритонида. — Но потом оказалось, что мои. Ты знаешь, ведьма, что я была человеком? Три раза! И гарпией, и вампиром, и деревом, даже деревом! Да, конечно, всем известно, что мы связаны с вами… Но человеческую жизнь никто не помнит, а если и помнит, то ничего по этому поводу не чувствует! Как…как… как люди знают, что в детстве пачкали штаны и сосали материнскую грудь, но не помнят и не стыдятся этого! Я знаю, что мои родственницы, пресноводные русалки, всегда помнят свой главный грех. Но ничего по этому поводу не испытывают, лишь сожаление, что его нужно отработать. А я заново пережила всё. Может, я и сейчас вспоминаю? Может, я жила в море раньше, а сейчас я снова что-то другое? Вот кто, кто его просил? Зачем он со мной так? С чего он взял, что это подарок? Это проклятие!

— Кама-сутра какая-то, — пробормотала ошарашенная Марина.

Не Кама-сутра, а сансара.

Я знаю! Какое отношение индийские религии имеют к этой барышне? Или к славянским верованиям, или к христианству?

Хранительница, все религии придуманы людьми.

Так а правда где?

Дай мне собраться воедино, и будет правда.

— Ты можешь меня пустить в свою память?

— Нет! — затрясла голубыми, уже полностью высохшими волосами нечисть.

— Я не буду копаться в твоих секретах. Я только хочу увидеть тех двоих, что испортили тебе жизнь. Ты ведь просила отомстить? Так помоги мне.

Тритонида угрюмо кивнула. Марина осторожно, стараясь не залезать туда, куда не разрешали, покопалась в воспоминаниях и выудила два мужских образа. В одном не было ничего примечательного, а вот второй вызвал, мягко говоря, удивление.

— Вот этот тучный колдун. Он нормальный был? В смысле, адекватно себя вёл?

— А что такое? Обычный человек. Шутил много, когда не занят был, обучался очень быстро.

В чём дело, Хранительница?

Лицо у этого ученика очень характерное, прямо, как с картинки в медицинской энциклопедии.

Не понимаю.

У него явно заболевание, связанное с лишней хромосомой. Идеальный проводник. Вот только, судя по словам тритониды, он ведёт себя нормально. Как такое может быть, ведь проводники обретают полный разум только в Вырае…

Не думаю, что рыбёшка разбирается в человеческой психике. Идём. Внешность мы знаем, осколок я чувствую. Догоним.

— Спасибо, — Марина улыбнулась, но нечисть на неё даже не смотрела. — И не переживай. Всё устаканится.

Тритонида презрительно скривилась, вновь повторила трюк с подтягиванием, вывалилась на песок и уползла в море.

Ведьма не стала задерживать нечистую. Марину и саму ждала долгая дорога. Догонять второго Хранителя придётся заново, возможно, в течение нескольких месяцев.