Триединство

Часть 2. Глава 18

В бане пахло чабрецом и немного полынью. И мокрой псиной — Герда не пожелала расставаться с хозяйкой ни на секунду, поэтому сейчас лежала, вывалив язык, у двери, страдала от жары, но упрямо отказывалась выйти хотя бы в предбанник. В голове собаки отсутствовали какие-либо мысли, она лишь транслировала безмерное счастье от того, что неугомонная хозяйка наконец-то дома.

А в первые минуты встречи Марине пришлось окунуться в безумное чувство вины — питомица всегда считала, что главный человек в её жизни уходит не просто так.

«Я. Виновата. Не знаю. В чём, но. Виновата! Прости! Я прощена? Прощена, ведь ты вернулась! Не уходи больше. Никогда!»

Такое повторялось из раза в раз, и ведьме эта всепоглощающая любовь всегда давалась очень тяжело. Ведь стыдно бывает даже перед животными.

— Ишь, разлеглась тут, блоховозка, ни пройти ни проехать! — обдериха, жена лазника, пнула Герду ногой, но собака лишь лениво приоткрыла глаза и тихонько рыкнула.

— Ладно, ладно, — стушевалась нечистая. — Только потом не визжи, если кипяток на морду попадёт, — и елейным голосом спросила: — хозяюшка, какой веничек брать? Дубовый али берёзовый? Ещё можжевеловый есть.

— Берёзовый, — промурлыкала Марина, не открывая глаз.

Сказать, что ей было хорошо, значит, не сказать ничего. Она лежала на полке́ и наслаждалась происходящим. Обдериха взобралась на лавочку и принялась охаживать спину ведьмы веником, гоняя горячий, ароматный воздух вдоль тела.

— Квасок аккурат к твоему возвращению поспел, хозяюшка, — сообщила нечистая, не прекращая работу. — Мужик мой принести должен из подпола. Сейчас попаришься и выпьешь. Отличный квасок получился, не сильно сладкий, пенный — как ты любишь. В нос шибает, аж дух захватывает!

— Мгм…

— Отощала-то как, бедная, кости так и выпирают, так и выпирают! Нельзя тебе, хозяйка, худеть. Абы што, а не девка. Это другие в худобе что берёзки: гибкие да красивые. А ты на корову, что вот-вот сдохнет, похожа. Но ничего, это мы выправим. Степанида печь вытопила, куру, начиненную блинами, готовит. Поешь, как следовает. Деревенские бабы сливочек натаскали, сметанки, картошечки… Так что жирок новый нарастёт, не боись. Будешь краше прежнего. Мужики не собаки, на кости не бросаются, так-то. Перевертайся на спину.

Марина перевернулась, прикрыла грудь руками, чтобы прутья не били по чувствительным местам.

— А то Степанида даже плачет иногда. Ты ж одна, и она одна. А ей в хате мужик нужо́н, и для работы, и для души. Знаешь ведь, что домовиха пару получает, только если хозяйка пару находит.

Марина пропускала сетования обдерихи мимо ушей, как и много раз до этого. В конце концов, монолог о «мужиках» сам собой затух.

— Одёжу грязную куда девать? — деловито спросила нечистая. — Постирать?

— Выброси эту дрянь, — пробормотала ведьма. — Или себе забирай.

Веник на секунду завис в воздухе. Жена банника всегда ходила в обносках, хоть и чистых. А тут целое «платье», пусть и синтетическое.

— Ох, спасибо, хозяюшка, удружила! Детям рубах нашью, на всех хватит! — восторгу обдерихи не было предела.

— А сама?

— Что сама? — удивилась нечистая. — У меня ещё своё не доношено. Всё, хозяйка. Пока хватит. Потом ещё разок попарю. Садись аккуратно, а то головушка закружится.

Ведьма сползла с полка, вышла в предбанник. Верная Герда выскочила за ней, метнулась к миске с водой, принялась жадно лакать. Марина завернулась в простыню, плюхнулась в старое, неведомо как завалявшееся на складе Красноселья кожаное кресло и вздохнула. После парилки душный летний воздух казался восхитительно прохладным.

На столе уже стоял кувшин с квасом. Бесцеремонный с другими людьми лазник голую хозяйку предпочитал не смущать своим присутствием — мало ли, вдруг оскорбится и уничтожит?

Марина налила в кружку напиток, сделала несколько больших глотков и задумалась.

События последних дней постепенно выпускали душу из своих костлявых пальцев, уступая место ощущению безопасности, которое знакомо любому человеку, хоть раз возвращавшемуся домой из дальнего и не слишком приятного путешествия. К тому же ведьма всё-таки перебросилась парой слов с дежурными — хотела удостовериться, что в Приречье во время её отсутствия никаких эксцессов не произошло.

Конечно, проблемы были, но такие, которые не нужно решать колдовством. Ничего, что выходило бы за рамки обычной жизни.

Самым обсуждаемым был скандал в Потаповке. Мужчина завёл любовницу, но потом решил вернуться к жене. Обманутая девушка рассказала обо всём супруге. Та накормила неверного цикутой. Фельдшер спасти его не смогла.

Жену осудили на изгнание, любовница ушла из Приречья сама. Двоих враз осиротевших детей никто прогонять не собирался, но они не захотели оставаться в поселении и отправились с матерью за Туман.

Ещё в Яблоневке случился коровий мор, который с трудом удалось остановить. Короткое расследование показало, что падёж скота устроил паморак, которого встретили за защитной чертой местные подростки. Встретили, пожалели, поверили жалостливому рассказу, что он — домовой, лишившийся жилья и хозяина, и пригласили в деревню. В школе после инцидента был проведён ряд дополнительных уроков на тему распознавания видов нечисти. Паморка изловили дружинники и сожгли на костре.

Ну и так, мелочи, ничего не значащая текучка, характерная для большинства современных мирных поселений и прекрасно решаемая на уровне администрации, практически одним Семашко: град, побивший урожай на общественном поле, шестеро гостей, из которых двое — кандидаты на ПМЖ, четыре свадьбы, два развода, восемь новых младенцев, стремительно уменьшающиеся запасы соли… Остальные новости Марина слушать не стала, позорно сбежала на «ведьмин хутор», так как на пропускной пункт приехала телега, которой управляла жена Максима. Всё-таки в ближайшие дни колдунья не хотела попадаться на глаза подруге.

В общем, Приречье прекрасно справлялось и без магической поддержки. Хотя, конечно, будь Марина дома, последствия кое-чего случившегося можно было бы минимизировать.

Герда протиснулась под стол, шумно вздохнула и положила голову хозяйке на колени. Марина поставила кружку, запустила пальцы в собачью шерсть.

Древо пока молчит. Оно, как и его хранительница, наслаждается покоем. Почему артефакт не чувствует следующий осколок сразу после нахождения предыдущего, Марина не знала, но радовалась передышке. Были ведь и другие, не менее важные дела.

Но сначала — баня. И плотный ужин.

Когда ведьма пришла на свою любимую полянку, расположенную недалеко от дома, уже полностью стемнело. Марина села под тот самый дуб, под которым прошлым летом был принесён в жертву Шевелёв, прислонилась спиной к стволу и попыталась собрать мысли в кучу.

После бани и до самой ночи она изучала фолиант, когда-то подаренный Вениамином. Он без сопротивления пустил на страницы, которые были недоступны перед путешествием, правда, не на все, но до середины у Марины получилось добраться. Чем полнее, цельнее становилось Древо Жизни, тем дружелюбнее выглядел фолиант, тем охотнее отвечал на вопросы. Сегодня ведьма сделала кое-какие неожиданные открытия.

Во-первых, книга и Древо как-то были связаны. Она и раньше это подозревала, но сегодня сомнений почти не осталось. Во-вторых, чем глубже она заглядывала под переплёт, тем больше удивляло сходство фолианта и канувшего в небытие интернета. Как минимум, принцип взаимодействия был похож — пользователь задаёт конкретный вопрос и получает конкретный ответ. Если, конечно, Силы хватает.

Сначала доступ давался лишь к первым страницам. А ведь с интернетом, когда он был, было почти так же. Первое время маленький ребёнок заходит на один-два сайта с мультиками и развивающими играми, потом растёт, приобретает опыт, учится пользоваться поисковиком, социальными сетями и онлайн-библиотеками, понимает, как обходить родительский контроль… и лишь спустя годы он становится полноценным пользователем Сети. Тех, кто осознавал, на что действительно способен интернет и какие он открывает возможности знающим, то есть, «продвинутых», было очень мало.

Марина сейчас могла спокойно себя считать «продвинутым юзером» фолианта, но она очень хотела разобраться с самим принципом его работы, с его сутью и возможностями. До последней страницы.

И в-третьих, где-то далеко, на самой границе мыслей, поселилось ещё неоформленное, неосознанное, но уже достаточно навязчивое желание поделиться возможностями фолианта с обычными людьми. Сегодня Марина специально задала несколько простых вопросов, не имеющих отношение к магии. И на все неожиданно получила исчерпывающие ответы. Она спрашивала об идеальном времени для высаживания гладиолусов, о правилах этикета во Франции времён Бонапарта, о принципах закалки стали… Правда, Сила тратилась в том же объёме, что и на информацию о колдовских ритуалах. Да и на кое-что фолиант всё же отвечать не захотел. Например, вопрос «Где сейчас наиболее многочисленное поселение» он попросту проигнорировал. Скорее всего, просто этого не знал.

Как не знал ещё кое-чего, очень нужного. Так что Марина решила выполнить обещание, данное Боровому, и заодно уточнить у него некоторые нюансы.

— Ладно, не будем тянуть, — прошептала сама себе. — К тому же ритуал элементарный.

Лунного света было недостаточно, поэтому она создала несколько светящихся шариков, после чего вышла в центр поляны, опустилась на колени и стала разгребать листья, траву и веточки. Потом наступила очередь земли, многочисленных корешков и луковиц — дёрн здесь был не слишком плотным, но толстым. Пальцы всё время цеплялись за что-нибудь, несколько раз под руки попали то ли колючки, то ли осколки стекла, но ведьма работу не прекращала. И всё время шёпотом приговаривала:

— Не жыта, а з зямлі расце, не кабан, а сытасць дае, не жывое і не мёртвае, і корміць, і губіць, цемру любіць.

Когда получилась ямка нужной глубины, Марина достала из кармана штанов заранее припасённую шляпку подберёзовика и мелко её раскрошила. Потом привычным движением резанула охотничьим ножом ладонь.

— А я пайду ў лес, крывёю зямлю акраплю, грыбы накармлю, сваім целам, сваёй душой. Дзядуля Баравой, мая кроў — твая кроў, мая сіла — твая сіла…

Светящиеся шарики постепенно погасли, луну скрыло облако, но это было неважно — кровь продолжала обильно смачивать почву и кусочки шляпки, а мерный шёпот и родной язык, которым в обычной жизни Марина не пользовалась, вводил в странный транс. Кровь сильно запахла грибами, вокруг ведьмы замаячили еле различимые тени — вроде бы те же самые, что наблюдали за ритуалом, в котором Марина приняла покровительство Борового ещё прошлой осенью, в Вырае.

— …а сытасць дае, не жывое і не мёртвае…

В груди словно лопнула натянутая струна, и текст заговора стал больше не нужен. А вскоре и Боровой откликнулся — содержимое ямки засветилась лиловым. Марина, следуя ритуалу, наклонилась, сложила ладони лодочкой, зачерпнула и плеснула на лицо. Потом тщательно растёрла. Кожу защипало — кровь и грибы превратились во что-то жгучее.

— О, волхвица, здравствуй. Всё-таки выбралась из плена? Это хорошо.

Марина открыла глаза. Поляна изменилась. Больше не было знакомых деревьев и кочек — на их месте густо росли гигантские грибы с широкими шляпками. Они почти полностью скрывали небо, но темно не стало — ножки, как и нежные, но крупные пластинки с нижней стороны шляпок сияли мягким изумрудным светом.

Не изменился лишь небольшой участок земли вокруг ямки и Марины.

Боровой сидел напротив в плетёном кресле и посасывал трубку. Высший совершенно не изменился с прошлой встречи, разве что борода сегодня была заплетена не в одну косу, а в четыре.

— Наконец-то, дождался. А то уж думал, что снова решила обо мне забыть, до следующего мига, когда понадобится помощь.

Ведьма виновато склонила голову, хотя никакой вины за собой не чувствовала.

— Кровь твоя хорошо споры подстегнёт. А мне потом ух, какой супец из выросших грибков сварят! — Боровой опустил трубку и в предвкушении причмокнул. — Только не пойму, сама зачем явилась. Или опять просьбами сыпать начнёшь? Так моё терпение короткое, могу и разгневаться.

Он мне нравится. И доброта его искренняя, а зло обманное.

— Не надо гневаться, — торопливо сказала Марина и поднялась с колен. — Совет мне нужен. Просто совет мудрого, э-э-э, создания.

Боровой молча и не спеша докурил, выбил трубку о подлокотник и спрятал за пазуху рубахи. Ведьма терпеливо ждала, еле заметно переминаясь с ноги на ногу.

— Ладно, волхвица. Что тебя гложет?

Марина набрала полную грудь воздуха и практически без пауз выпалила:

— Помнишь, как по твоему желанию мои друзья временно помешались? И враги в лаборатории. Есть ли какое-нибудь заклятие для меня, похожее по эффекту? Конечно, я понимаю, что до твоих возможностей мне далеко, и это будет что-то гораздо менее эффективное, но не хочется тебя дёргать попусту всякий раз, когда помощь требуется. А то из грибной магии я всякую ерунду знаю, в бою бесполезную, а моя книга никаких грибных заклинаний не предлагает даже при точном запросе.

Случилось то, чего она и добивалась: Высший заинтересовался.

— Какая такая твоя книга? — он даже встал с кресла и подошёл почти вплотную.

— Да, — как можно легкомысленней махнула рукой ведьма, — чёрт Веня ещё несколько лет назад подарил. Силой читается, ни одного слова писаного нет. Сказал, нашёл в коллекции древнего русского царя и сразу подумал обо мне. Вот только он не знает, кто её… нет, не написал. Создал.

— Что это? — не своим голосом спросил Боровой, позабыв вдруг о предмете разговора, бесцеремонно протянул руку и сжал Древо Жизни в ладони.

Грязный, пустой, вторичный… Не смей меня хватать, нечистый!

Высший охнул, разжал пальцы и сделал шаг назад. Марина во все глаза смотрела на своего «хозяина» — она понятия не имела, что происходит.

Боровой вернулся в кресло. Но теперь его поза была очень напряжённой. Он забормотал себе под нос, словно Марина не стоит рядом, будто ему всё равно, услышит она его размышления или нет:

— Меньше года назад виделись, была простой колдуньей, слепая, как кутёнок малый. Как, откуда такая мощь? Это ведь ответственность… Точно, она ж дурная до заботы о других, вот и притянула на свою голову. Не была бы курицей наседкой, эта беда другому бы досталась… Ведь и сейчас слепа, идёт наощупь. И не боится, что не туда свернёт. А и правда, чего бояться, если не знаешь, куда дорога завести может… Надо бы помочь, чем смогу. И всё на этом, храни меня Вырай…

Это простая нечеловеческая зависть. И страх. Он мне больше не нравится.