Триединство

Глава 29

Мы совсем рядом. Я чувствую.

Но не сейчас?

Не сейчас. Прости.

Марина подавила вздох разочарования. Её бытие в последние месяцы превратилось в череду переходов из Яви в Навь и обратно. Потусторонний мир, человеческий, потусторонний… И так по кругу.

Герда, засы́павшая всю машину шерстью во время осенней линьки, выглядела сейчас, как пушистое чёрное облако. Она всегда отличалась густой шубой, но дома даже к зиме не отращивала такое великолепие. Теперь псина могла на снегу спать.

Марине без шерсти приходилось туговато, хотя во внедорожнике исправно работала печка, облегчая ситуацию. Сбегая впопыхах из дома, ведьма совершенно забыла о зимней одежде. Была возможность, и не одна, разжиться курткой и сапогами в каком-нибудь заброшенном магазине, но как-то совершенно незаметно восприятие окружающего мира сузилось до двух векторов: поиска осколка Древа и глобального облегчения существования людей. Первое постепенно приближалось к исполнению, а второе пока просто, без всякой конкретики, терзало душу. Возможно, если бы не постоянные разговоры с собакой, приреченская ведьма и вовсе потеряла себя, как личность.

Но в конце концов, холода достучались до разума и логики, Марина озаботилась собственным комфортом и решила ненадолго задержаться в человеческом мире.

Стандартная процедура поиска жизни и нежизни дала понять, что здесь есть люди, низшая нечисть и какой-то Высший. При этом возле точки выхода, которая оказалась у небольшого фонтана, не было охраны, ограждений или предупреждающих записей. Но мощёная дорога, ведущая с этой небольшой круглой площади, казалась ухоженной. Да и за домами в стиле фахверк[1] вокруг тоже явно ухаживали. Даже уличные фонари горели, но неровно, подрагивая, словно керосиновые. Лишь над крышами в нескольких кварталах отсюда, в той стороне, в которую шла улица, небо чем-то ярко подсвечивалось.

Может, не стоит лезть головой в петлю?

Ты рано или поздно замёрзнешь и не сможешь искать часть меня.

Но тут целая толпа. А если они не любят ведьм или наоборот, любят, но как кулинарный изыск?

«Хозяйка. Пахнет. Дымом. Еда».

Скорее, наоборот, здешние живут в мире и гармонии, как ты всегда и мечтала. Не зря ты чувствуешь в одном месте нечисть и людей. Да и посмотри вокруг — словно конец света не коснулся этого места. Но если приём всё же окажется прохладным… У тебя ведь есть я. Мы справимся с любой угрозой.

Ладно, убедило. Но о том, что я колдунья, пока никому сообщать не будем.

Пользуясь тем, что вокруг никого нет, Марина «конкретизировала» поисковое заклятие. Магия понеслась по кругу, проверяя дома, нависающие над площадью. На всякий случай ведьма открыла пассажирскую дверь и отправила вдогонку Герду. Собачий нос почти никогда не подводил.

Заклятие в каждом доме нащупало нечисть. Что-то вроде славянских домовых, но здешние гораздо высокомернее, хитрее и даже злее. Да и Герда транслировала густую смесь человеческих и потусторонних запахов. Значит, в домах всё-таки жили, просто именно сейчас куда-то подевались, оставив сверхъестественную охрану.

Ведьма по-быстрому укрыла внедорожник покровом забытья, спрятала кисти рук в рукава свитера и пошла вперёд по единственной дороге. Собака пристроилась рядом.

Попетляв по узкой, совершенно пустынной, но тщательно отчищенной от снега улице ведьма услышала хоровое пение. Что-то торжественное было в выводимых руладах, как и в ритмичном низком стуке, который отлично дополнял голоса. По мере приближения к источнику света голоса становились всё громче, а к ощущению торжественности добавилось быстро растущее чувство тревоги.

Когда Марина вышла к старой католической церкви, крыльцо которой ярко освещалось прожектором, запитанным к генератору, Герда вдруг набычилась, зарычала, поджала хвост и отступила в тень домов.

— Герда, ты чего?

«Пахнет. Странно».

Может, пока никого нет, зайдём в ближайший дом, одолжим шубу и уйдём незамеченными?

А нечисть?

Что нам нечисть? Пыль под ногами.

Ну, не знаю. Тут всё выглядит продуманно. Лучше не лезть в жилища. Мало ли, какую реакцию спровоцируем. Лучше вообще уехать. Следующая территория, возможно, будет необитаемой.

Глупо. Но хранительница ты, тебе и принимать решения.

Марина сделала шаг назад, и в этот же миг двери церкви распахнулись. На крыльцо вышел человек. Он был один, оружия Марина не заметила, при этом он упорно вглядывался в темноту, кого-то выискивая. Ведьма сделала ещё один шаг назад.

Вроде мирный.

А ты вроде много повидала.

Что ты имеешь в виду?

Что тебе нужна одежда.

Человек поднял руку и помахал, глядя в другую сторону. Марину он явно не видел и не чувствовал.

«Этот человек. Пахнет. Радостью».

Ведьма медлила. Она не знала, что делать. Объективных причин «не вступать в контакт» не было, но Высший, сидящий в церкви, её нервировал. Да и непонятная тревога…

Стоящий на крыльце не выглядел опасным. Герда не чувствовала ничего необычного: человек как человек.

Герда. Проверь.

Впервые древо обратилось к собаке напрямую, воспользовавшись мыслями хозяйки, как мостиком. Марина не усмотрела в этом ничего плохого, хотя ещё несколько месяцев назад как минимум, возмутилась бы, а как максимум, испугалась. Да и Герда беспрекословно пошла вперёд, на свет. Она не спешила, вежливо махала хвостом. Псина даже не поняла, что приказ ей отдала не любимая хозяйка, а нечто иное.

Её могут убить.

Мы рядом, ничего страшного не случится.

Человек увидел Герду, всплеснул руками, опустился на корточки и вытянул руку вперёд. Собака подошла, обнюхала ладонь, дала себя погладить. Марина дёрнулась — Герда стала транслировать происходящее.

Говорил человек на немецком, которого псина не знала, но интонацию понимала хорошо. У Марины сложностей с переводом не возникло.

— Так это ты всполошила Господа? Кажется, простая собака. Ты одна?

Герда усиленно замахала хвостом и попыталась сунуть в нос карман куртки, из которого одуряюще пахло хлебом.

— На, держи. — Человек вытащил сухарь, псина схватила угощение и проглотила, практически не жуя.

— Я не могу пустить тебя в храм. Животным нельзя его осквернять. Но если ты подождёшь окончания праздника здесь, на крыльце, обещаю — накормлю хорошенько. У нас нет собак. Когда случился Армагеддон, в районе были только собачки миниатюрных пород, и все стерилизованные.

Герда старательно облизала крошки с человеческой руки.

— Последняя собака умерла два года назад, — вздохнул абориген и поднялся. — В общем, сидеть. Буду рад, если дождёшься.

И ушёл. Собака, повинуясь мысленному приказу хозяйки, совершенно по-человечески сунула переднюю лапу между косяком и дверью, потом аккуратно протиснулась внутрь.

Марина ахнула. Герда испуганно вздыбила шерсть на загривке и попыталась выскочить наружу, но покорилась новому указанию Древа.

Встань в тот угол! Тебя не сразу заметят.

Привычных любому католику лавок оказалось гораздо меньше, чем принято, и они были расставлены вдоль стен. Взрослые сидели на полу, лавки занимали дети. Пели все.

Вместо алтаря на амвоне горел костёр, а сзади него высился огромный, грубо вытесанный каменный трон, который спинкой доставал до потолка, а чтобы взобраться на сиденье, пришлось бы подставить лестницу.

Герде трон показался пустым, но человек с крыльца подошёл к нему, обогнув огонь, упал на колени, сложил руки в молитвенном жесте и что-то пробормотал. Раздался жуткий низкий голос, услышав который, псина взвизгнула и попыталась выбежать на улицу, но оказалась пригвождённой к полу могучей силой.

— Ты слаб и глуп. Собаку я вижу. Ты впустил её, Йохан. Очищать храм от скверны будешь ты и твоя семья. Но животное сейчас — глаза ведьмы, скрывшейся в темноте. Ну, пусть наблюдают за моей милостью. А потом — убить обеих.

Вокруг Марины воздух приобрёл кисельную вязкость. В голове зашумело.

Опасность!

Древо стало безумно горячим, кожу на груди сильно обожгло. Но «кисель» исчез, голова прояснилась.

«Гердочка. Смотри внимательно».

Собака, превозмогая ужас, уставилась на трон. Марина вдруг поняла, что на нём смутно виден силуэт огромного человека. Стали понятны габариты «стула».

Не прекращая пение, люди, не вставая с пола, расползлись ближе к лавкам. В центре образовалось прямоугольное свободное пространство. Лишь одна молодая женщина поднялась и, бережно прижимая что-то к груди, подошла к костру.

— Не плачь, раба моя. Эта жертва ради благополучия твоих будущих детей.

Герда видела женщину только со спины. Но вот она высоко подняла руки…

«Хозяйка! Человеческий детёныш! Молочный!»

Марина за эти годы видела многое. Зачерстветь не зачерствела, но уже не бросалась бездумно в бой, увидев любую несправедливость. А вот собака столкнулась с человеческим жертвоприношением впервые, и хозяйку захлестнул ужас животного. Эмоция была настолько сильной, что заменила собой горечь и ощущение бессилия, принадлежащие самой ведьме.

Марина перестала таиться и рванула в церковь. Успела в последний момент — когда огонь уже лизнул спину малыша, вызвав страшный вопль боли. Воздушная волна подхватила ребёнка и понесла к ведьме. Схватив его и прижав к груди, ведьма выдохнула:

— Вы что, совсем озверели?!

— Дрянь! — завизжала «любящая» мамаша, выпучив глаза. Через секунду она уже бежала к Марине, протянув руки. Остальные тоже подскочили, на ведьму обрушились страшные проклятия и потоки ненависти.

Полесская защита эффективна против магии и пуль, но не против людского гнева, поэтому человеческую волну Марина отбросила «воздушным кулаком». Аборигены попадали, как кегли, но снова ринулись на чужачку. Малыш плакал навзрыд. Его голая кожа на спине покрылась пузырями.

Приложи его ко мне.

Марина прижала ребёнка к груди как можно крепче и отправила в толпу ещё один «кулак».

Отступай к двери.

Герда всё ещё парализована!

— Интересно, — раздался всё тот же низкий, страшный голос. — Как тебе удалось обойти мой блок?

Люди-кегли замерли в тех позах, которые приняли, когда упали. «Воздушный кулак» такого эффекта не давал — вмешался хозяин поселения, под шумок успевший обрести материальность.

Да, он был огромен и массивен. Человеское четырёхметровое тело в тунике венчала соответствующая размерам бычья голова.

Он очень сильный. Не как Чернобог, но гораздо сильнее Борового. Лучше не вступать в открытый конфликт.

— О, теперь чувствую. Ответ на мой вопрос на твоей шее? Какая интересная вещица. Старая. Старше меня. Подойди ближе, пообщаемся.

Марина оглянулась — дверь скрыла густая тьма. Конечно, можно было бы попытаться вырваться, но Древо посоветовало не рисковать, а значит, лучше попытаться разойтись мирно.

Малыш больше не плакал. Он крепко спал — артефакт усыпил несчастного то ли из милосердия, то ли чтобы он не мешал криками.

— Так что за подвеска?

— Она для человеческих колдунов, — не стала откровенничать женщина. — Отпусти мою собаку. Пожалуйста.

Человекобык даже не шевельнулся, но Герда, сопя и пошатываясь, встала, подошла к хозяйке и прижалась к её ногам.

— Допустим. — Бычья морда смазалась, поплыла и превратилась в мужское гладковыбритое лицо, обрамлённое длинными светлыми волосами. Высший был красив, той красотой, которую любят некоторые женщины — длинные ресницы, ярко-синие глаза, чувственный рот, изогнутый в лёгкой презрительной усмешке, тонкий аристократичный нос…

Но Марина плевать хотела на эту внешность. Настоящую она уже увидела и рассмотрела очень хорошо.

— Допустим, — повторил Высший. — Но ты прервала важный ритуал, украла у этих людей надежду на безоблачную жизнь.

— Они хотели сжечь маленького, живого ребёнка! — не сдержалась ведьма. — Для тебя! Родная мать ещё и вызверилась, когда я его спасла!

Высший положил ногу на ногу, откинулся на спинку трона.

— А ещё ты под свои нужды оборудовал храм, который строили не в твою честь! — Всё больше распалялась Марина.

— П-ф, его хозяин ушёл из этого мира. Когда люди стали нести его наивные заповеди в массы с помощью насилия, разочаровался в вашем племени и просто ушёл.

— Куда?!

— А я почём знаю, — пожал плечами Высший. — Может, вообще умер. Его никто не видел века с двенадцатого по вашему времяисчислению. Людишки даже не заметили. Они всё извратили, поставили его учения в угоду собственной власти и набитого кармана. Но речь не об этом человеколюбце, а о твоём поведении. Этот мальчик, — длинный тонкий палец показал на младенца, — первенец. Не слишком большая плата за безопасность, здоровье, воду, еду, чистоту и порядок, которые я обеспечиваю общине. Мои прислужники служат в домах, помогают в уборке и присматривают за детьми.

— Ты убиваешь всех первенцев поселения? — шёпотом уточнила Марина.

— И? Зато только первенцев. И потом женщины могут родить хоть по десятке, и все они будут живы и здоровы! — прогремел Высший. — Ты мне надоела. Если хочешь остаться целой, отдай моего агнца и свою подвеску. И иди на все четыре стороны.

Наглец! Не вздумай меня отдавать, хранительница!

Колдовать с ребёнком на руках очень сложно.

«Герда, охраняй!»

Воздушная волна унесла малыша в тёмный угол, в котором чуть ранее пряталась собака. Послушная псина убежала туда же.

— Не хочешь по-хорошему? — Мужчина снова был быком. — Значит, будет по-плохому.

Отмерли жители и с перекошенными ужасом лицами побежали в сторону двери. Тьма беспрепятственно их пропустила — видимо, она предназначалась только ведьме.

Марина едва успела поставить мощную защиту на тёмный угол и вытащить из кармана голема, как её подбросило под потолок и раскрутило.

Опасность!

Марина отдала инициативу паникующему Древу. Её же саму швыряло от пола до потолка, от потолка к стене, и каждый раз при столкновении из тела вышибало дух. Всё происходило очень, очень быстро, словно кто-то смотрел видео на ускоренной перемотке, и Марина только и успевала ставить защиту, которую Высший разрушал за секунды. Но если бы не эта защита, ещё первый удар убил бы ведьму.

Но и Древо не зевало. Оно взяло управление телом на себя — из пальцев, обугливая кожу, вырывались молнии. Воздушные кулаки били по Высшему, впрочем, иногда они попадали по мебели и стенам. Герда выла, как по покойнику. Голем крушил всё направо и налево, но очень быстро осы́пался на пол крошевом мелких камней.

В какой-то миг Марина замешкалась с защитой, и удар о стену вышел без смягчения магией. Сознание трусливо погасло.

Хранительница! Хранительница, проснись!

Пахло дымом. Спина заледенела.

Я всё подлатало, почти всё!

Где Герда?

Справа, греет младенца.

Марина открыла глаза, повернула голову и увидела собаку, свернувшуюся калачиком. Из шерсти торчала маленькая розовая пяточка.

Церковь полыхала. Марина, не чувствуя какого либо дискомфорта — древо действительно старательно залечило все повреждения, вскочила и ошарашенно уставилась на огонь, который, казалось, вздымался до небес. Чуть в стороне стоял неподвижный голем.

Что произошло? Где Высший и что с людьми?

Артефакт ответил не сразу, словно подбирал слова.

Костёр на амвоне. Я его усилило. Туника занялась и вспыхнула. Высший пожрал сам себя. Но умер он или провалился в Вырай — я не знаю.

А люди, люди как?

Ответа не последовало. Да он и не требовался — местные жители стояли плотной толпой и молча смотрели, как горит их храм. Магический огонь не собирался затухать. На Марину никто не обращал внимания, но она прекрасно понимала, что очень скоро шоковое состояние спадёт, и невиданный гнев обрушится на её голову.

— Ведьма. Уходи. Хозяин требует, чтобы ты ушла, — раздалось позади. Герда предупреждающе зарычала.

Марина обернулась и увидела, что улицу заполонили всевозможные маленькие существа — светящиеся, с крылышками, бородатые, в красных острых шапках, приземистые, каменные… было и несколько лепреконов.

— Он не будет мстить, ты в безопасности.

— Почему не будет? — судя по словам нечистиков, Высший всё-таки успел скрыться в Вырае.

— Потому что он не сразу понял, какая сила обладает тобой. И в огонь попал по собственной оплошности. Так и передал. Только ребёнка отдай.

— Нет! — расправила плечи Марина. — Если хочет, пусть приходит и попробует забрать.

— Ну и ладно, — пропищала хрупкая феечка. — Женщины ещё нарожают.

— Уходи, ведьма.

Марина сдержала рвущиеся наружу «ласковые» слова, подошла к Герде, подняла всё так же мирно спящего ребёнка, подозвала голема, уменьшила его, сунула в карман и быстро пошла на площадь. Нечистики не препятствовали — расступались, внимательно наблюдали, но молчали.

Мальчика ведьма положила на заднее сиденье. Герда умостилась рядом с ним — греть.

Больше не желая оставаться здесь ни минуты, Марина вонзила в палец иглу, размазала по рулю кровь. Машина послушно въехала в лиловый Туман.

Остановись.

Что такое? Ты же уверяло, что до осколка всего ничего не осталось.

Остановись.

Марина неохотно затормозила. Ей не нравилась эта зона Вырая — хоть в ней и царило лето, но пейзаж, состоящий из нагромождений ржавых кораблей разных форм и размеров, не слишком привлекал. Хотелось проскочить неприятное место.

Ты больна.

— Чего-о-о-о? — удивлённо протянула Марина вслух. Герда на заднем сиденье беспокойно завозилась.

Ты больна. Когда я восстанавливало твоё тело, нашло странное место, мне неподвластное. Оно, как плотный мешок, в который я не могу заглянуть. Что-то скрытое. Что-то чужеродное. То, что питается тобой и изменяется каждую секунду.

— Глисты, что ли? — Марина пока не слишком взволновалась.

Паразитов я убирало за эти месяцы два раза. Ты очень плохо питаешься и не моешь руки. И вообще, если бы не я, ты бы давно мучилась от непонятной интоксикации. Я думало, это из-за твоего нынешнего образа жизни и просто убирало плохое из тела. Но сегодня стало ясно, что всё гораздо серьёзней.

Вот теперь ведьму «проняло». Особенно равнодушное упоминание глистов, о которых она даже не догадывалось. Слегка затошнило.

А что это может быть?

Не знаю. Может, опухоль. Я не сталкивалось ни разу, и воздействовать на это не могу. Тебе надо домой.

— Куда?

Домой, к подруге. Она может помочь не магией, а наукой. Осколок подождёт. И младенца нужно доставить в безопасное место. Ему не стоит путешествовать с тобой. И ты всё ещё без тёплой одежды.

Не сразу Марина вспомнила понятие «дом». И подругу вспомнила не сразу. А потом эмоциональная привязанность словно включилась нажатием кнопки в сердце.

Домой. К Тане, — решила ведьма и нажала на педаль газа.

[1] Фахверк — легко узнаваемый архитектурный стиль, который часто встречается в старых кварталах европейских городов и сёл.