Третья Жизнь.

Глава 3: Аэромос без Ярослава

Компания Яши Хипштейна весело смеялась над Ярославом, глядя, как он мечется по камере мусоросборника. Он уже думал, что, может, его выпустить. Но Виннер пока не стоял на коленях, не умолял его выпустить. Нет, больше того — он посмотрел на него с ненавистью и показал средний палец.

— Ах ты так? Ну ладно! — его лицо исказила гримаса злости, и он, с чистой совестью, нажал на кнопку «Выброс».

— ЯША!!! ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ?!?!?! — в глазах Мироновой был ужас. — ТЫ ЕГО СЕЙЧАС УБЬЁШЬ!!!

Она кинулась на Якова. Но было поздно — от резкого перепада давления воздуха в камере Ярик потерял сознание. И, если у него ещё был призрачный шанс спастись, то теперь — нет. Он как мешок с картошкой вывалился в открывающуюся щель. Всё, казнь совершена, гордыня потешена. Осталось лишь успокоить истеричку Миронову и можно продолжить гулять выпускной. «Да чего ты так разоралась? Да ещё и колотишь?» И он грубо схватил её за лицо:

— Заткнись! Или ты вместе с ним хочешь быть? — и оттолкнул.

Маша перестала бить Яшу. Она замолчала. С явным ощущением бессилия она опустилась на пол, закрыла лицо руками, и беззвучно рыдала. Только её тело иногда подрагивало. Сначала ему было жаль её, он пытался утешить. Но она лишь отмахнулась от него.

— Ну и реви, дура! Пойдёмте дальше бухать!

И они ушли. Все. Кроме Марии Мироновой. Она продолжала рыдать, весь её макияж стёк со слезами на платье. Она посидела так ещё минут пятнадцать. Никто из той компании к ней не подошёл. Да и так никого рядом почему-то не было — как будто этаж вымер. Марию истерика всё же отпустила. Она чуть посидела, успокаиваясь. Затем встала. Выглядела она ужасно: тушь с ресниц стекла двумя чёрными ручьями по лицу, и закончила свой поток где-то на уровне груди. Помада была размазана — от нервного потрясения у неё не то, что руки тряслись — она дрожала вся. Лишь поэтому и не стоило пытаться вытереть слёзы. Неуверенной походкой на негнущихся ногах, чуть ли не падая на шпильках она подошла к стеклянной двери мусоросборника. Далее облокотилась на неё. И тут Машу чуть по новой не накрыло рыдание. Но она оказалась сильнее — смогла подавить. Слёз уже не было — она их выплакала все.

— Прости меня, Ярик, — прошептала она двери, с закрытыми глазами. — Я тоже тебя люблю.

И именно после этого вторая волна её накрыла. Маша стояла, оперевшись левой рукой и лбом на дверь и тихонько рыдала. Недолго — в конце концов контроль за эмоциями был восстановлен, и Маша взяла с пола свою сумочку. Достала оттуда помаду и нарисовала ей губы на двери. После этой операции пошла домой. Её состояние было ужасным — шла хмурая, подавленная, отрешившись от всего мира. В голове не было абсолютно никаких мыслей. Ей было наплевать на то, что подумают, скажут окружающие, если её увидят. Но никого не было до самой квартиры. Родители Марии были на какой-то встрече, поэтому дома тоже было пусто. И если раньше отсутствие родителей было в радость — никто не будет контролировать. То сейчас эта пустота в квартире угнетала.

Она сняла с себя обувь и, не раздеваясь, пошла в ванную. Прямиком в одежде залезла в душ, открыла воду, села в ванну и, не моргая, смотрела в одну точку... Сегодня её мир рухнул — тот человек, которого она любила и который её любил — мёртв. Тот человек, за которого её сосватали ещё чуть ли не в детстве, на неё поднял руку. Хотя она знала до этого, что он может. Просто не верила до конца.

***

Родители Ярослава были на школьном корпоративе в кабинете истории — просто это был самый большой кабинет. Ну и как это водится — «мальчики — налево, девочки — направо»: мужики, в основном мужья учительниц, скучковались в одном углу. Собрали себе весь коньяк, мясо и только иногда оттуда тостовали женщинам. Те же разбились на несколько групп и заняли несколько парт. Середина класса была пустой — туда иногда выходили потанцевать. Среди мужчин были физрук и трудовик. И о чём же все мужики говорили? Правильно — о работе.

— А потом я ему говорю «Да ты совсем с катушек съехал? Ты лучше вместо снотворного слабительного съешь! Не буду я этот подшипник одевать!»

— И чё он?

— Да ничё! Говорит «Да не выделывайся! Ставь уж что есть! Сломается — на снабженцев спишем».

— И чё?

— А ничё! Из личных запасов достал, и поставил!

— О, красава! Уважаю!

И никого не волновало, что личные запасы — это где-то недочёт общественных в данном случае. Тогда как разговоры возле женской компании... Не, лучше там не присутствовать — уши завянут, отвалятся. А можете и психотравму получить. Хотя возле одной из компаний был весьма интересный разговор. А именно — между директриссой и Светланой Николаевной, мамой Ярослава.

— Вот скажите, Светлана Николаевна, — сказала директриса, сидя на кресле преподавателя, закинув ногу за ногу, потягивая шампанское из бокала, — вы рады, что ваш сын закончил школу?

— И да, и нет, Елизавета Алексеевна. А к чему это?

— Да так, себя вспоминаю. С одной стороны, когда Женечка выпустился, вот смотришь — вроде вырос. А с другой — как-то не верится. Вот вроде недавно, — она отставила бокал и принялась руками жестикулировать, — был ещё совсем крохой. А теперь — вот такой здоровенный бородатый амбал. И так громко «Здравствуй, мама!».

— Да, Ярик тоже вырос.

И тут мама Ярослава вспомнила давно мучавший её вопрос:

— А вот скажите, — она начала пристально смотреть в глаза директрисе, — а чего вы все до моего сына доколебались?

— С чего это? — директриса как смогла выразила искреннее удивление: опустила свои очки на нос, брови выгнулись дугой.

— Все ведь слышали, что вы сказали, что по Виннеру вы скучать не будете?

— Ну..., — начала директриса, пытаясь судорожно подобрать ответ. — А что не так? Вы, как будто в другой школе находились, когда мне учителя жаловались на его поведение!

— А ничего, — начала переходить в наступление мама Ярослава, — что, это, могла быть, защитная реакция на вас всех? А?

— Из-за чего?

— Из-за вашего постоянного прессинга на всех учеников. Кто самый хороший? Тот, кто прогнулся. Ну или тот, с родителей которых можно выгоду поиметь.

— Ну вот ты и ответила! — победно заявила директриса.

— Но ведь это неправильно!

— Они все должны чтить авторитет школьных учителей! И не тебе решать какими методами!

Она взяла свой бокал, залезла с ним на стол и начала танцевать.

— За учителей!

И сбросила с себя пиджак, оставшись в белой блузке и чёрной юбке до колен. Остальные учительницы тоже крикнули «За учителей!», в мужском уголке просто отсалютовали рюмками и вернулись к своим делам. А директрису понесло... Но её выходка осталась без внимания.

***

Придя домой чета Виннеров обнаружила, что сына нет. Ну, решила мама, пусть до утра сынок повеселиться с друзьями. Папа пошёл спать. Однако наутро он не появился. И вот тут уже в сердце мамы закралась тревога. Она решила разбудить отца.

— Серёжа, Серёж?

— Чего тебе?

— Наш сын домой не вернулся!

— Вернётся, отстань, — и отвернулся обратно к стене и захрапел.

— Серёжа, — начала она его толкать, — с ним что-то неладное!

— Да нажрался где-то, отстань.

Однако мама не находила себе места. Словно зверь в клетке она мерила шагами их квартиру вдоль, поперёк и наискосок. И мысли одна страшнее другой. В конце концов, дабы хоть немного успокоиться, решила вынести мусор. Схватила ведро, обулась, вышла в коридор и направилась к мусоросборнику. Не дойдя до стеклянной двери где-то метров пять, увидела нарисованные губы. Ведро выпало из рук, и, следуя какому-то неведомому чутью, она присела возле того места, где плакала Маша Миронова. Сердце Светланы стало биться медленнее, но громче. Её воображение полностью воспроизвело картину случившегося. От увиденного она пошатнулась, опёрлась о стенку и села на пол. До неё дошло — их сына убили. И сделали это так буднично, как будто реально мусор выбросили. И Светлана со всех ног побежала домой, едва не зацепив ногой мусорное ведро.

— Серёжа! Нашего сына убили!

— Что?

От сна и вчерашнего пьянства у отца Ярослава не осталось и следа. Он быстро оделся и пошёл вслед за женой.

— Вот, смотри: сюда его привели, затем его затолкали, туда, а потом нажали кнопку!

— С чего ты решила?

— Я это чувствую!

В душе Сергея Виннера тоже завёлся червячок сомнений. И он, уже с холодной головой, решил осмотреть внимательно всё. Разумеется следов, указывающих на правоту матери, не было. Кроме рисунка на стеклянной двери.

***

Яков Хипштейн в компании своих припевал всё же встретил рассвет на улицах города. И, счастливый, пошёл домой. Дома родители не ругались — отец любил своего старшего сына. И многое ему прощал. А мама... Мама просто не перечила папе. Михаил надеялся, что его сын сумеет добиться огромных высот. Но, тем не менее, он понимал, что его отец, то есть дед Яши и Саши, младшего сына, не очень жалует Якова. И, пожалуй, он был прав.

Однажды, когда глава клана, отец Михаила, встретился с ним, он отчитал сына за то, что тот старшего сделал абсолютно бесполезным.

— Но, — он поднял вверх указательный палец правой руки, — если со мной не дай Бог что случится, знай — следующим главой рода должен стать Сашка. Не ты, оболтус, не твой сын Яшка, обалдуй похлеще тебя. А именно Александр! И не надо мне лебезить, что «О чём вы говорите, папенька»? Я — не вечен. И ты, и вообще все, об этом знают. Понял?

— Да, папа, я вас прекрасно понял.

— Вот и молодец!

Тут бы Михаилу обидеться, но слово главы рода — закон.

Тем временем Яшка ушёл в свою комнату. Там он, практически не раздеваясь, улёгся спать. Но что-то мешало ему. Что — он понять не мог. Долго. Он прокручивал события этого действительно насыщенного дня. Всё вроде бы нормально: их поздравили, они выпили, перекусили. Пошли гулять. Долго бродили по городу, уже просто вымотались, дожидаясь рассвета. Всё вроде бы хорошо, но всё равно — картинка была неполной. Словно пазл, у которого была потеряна одна деталь. Вроде бы собрал, но картина незавершённая. Он ещё раз начал прогонять все события. Так, директриса. Что-то там про «скучать по всем, кроме Виннера». Стоп! Виннер! Пазл в голове Яши сложился. И до него наконец дошло — он убил человека. Сон резко, как рукой, сняло. Он похолодел от ужаса, его мысли судорожно начали роиться. Одна была дурнее другой. «Что делать? Что делать? ЧТО ДЕЛАААТЬ!!!?» В итоге он сделал на тот момент единственно правильное, как ему казалось, решение — пойти к деду на поклон. Быстренько собрался, привёл себя в более-менее подобающий вид и пошёл к нему в кабинет.

— Господин, — начал он, а потом сорвался, — дедушка, выручай!

Глава рода был занят текущими делами не только рода, но и всего города. И для него такое появление внука, да ещё и сразу с просьбой о помощи, вызвало, как минимум, неудовольствие. Поэтому он сразу, без церемоний, ткнул пальцем в кресло:

— Сядь!

Яша сел. Глава продолжил заниматься делами. Внук заметно нервничает — елозит по стулу, судорожно бегает глазами, периодически вздыхает. Но глава на то и глава, что на все эти эмоциональные выпады не реагирует. Он довёл какой-то документ до какой-то точки и обратил внимание на внука.

— Что ты уже опять набедокурил? — он медленно поднялся из-за стола и грозно глянул на Яшу.

Тот от страха сжался. И, с одной стороны, он не хочет гневить деда. На этом фоне довольно трусливая мысль «А может не надо? Может, само?» выглядит привлекательно. Однако рациональная часть подсказывает, что молчать — не стоит. Особенно человеку, который действительно может решить проблему. Немного поколебавшись он наконец-то набирается смелости.

— Деда, я убил Ярослава Виннера...

От этой новости глава рода, которого вывести из себя ещё нужно постараться, сел обратно в кресло. Ручкой, которой он писал, он начал постукивать. Однако в прострации он не был — ему нужно было успокоиться. Потому что иначе он сейчас убьёт его.

— Твой отец — придурок. Но ты — его превзошёл!

И вот тут он дал волю эмоциям: начал расхаживать по кабинету вперёд-назад, активно жестикулируя руками. И всё это время он объясняет своему внуку своё мнение касательно него самого. Немного успокоившись он вернулся обратно в кресло:

— А теперь, бестолочь ты тупоголовая, рассказывай.

И Яков вывалил всё, как на духу. Глава рода слушал и делал какие-то пометки. После рассказа внука он отправил его спать. На его вопрос «Что же дальше будет?» сказал:

— Сделаю всё, что смогу. А там — посмотрим.

И после радостного «Спасибо, дедушка!», Яша ушёл Глава же после его ухода громко выдохнул и начал тереть себе виски. Спустя две минуты такого массажа он нажал кнопку на телефоне.

— Гена, подойди ко мне.

И меньше, чем за две минуты, начальник службы безопасности рода стоял перед ним.

— Я вас приветствую, мой господин. Чем обязан?

— В общем, Гена. Тебе предстоит особо важное поручение.

— И какое же?

— Найди мне всю информацию по Ярославу Виннеру и его родителях.

— Это всё?

— Нет — необходимо уничтожить всю информацию с камер возле мусоросборника на минус пятом. Вот теперь всё.

— Слушаюсь.

Глава рода Хипштейнов, после ухода безопасника, остался один. После некоторого раздумья он вернулся к отложенной работе.

***

Когда родители Ярослава кинулись искать его, то, внезапно, обнаружилось, что серверы на профилактике. После которой, разумеется, ничего не было найдено. Весь день был потерян. Полиция на всякий случай завела дело. Техников, которые обслуживали эти серверы, наказали за потерю информации без возможности восстановления. Однако мало кто знал, что, на самом деле, эти техники получили больше, чем потеряли. Даже намного больше, чем было дозволено. Потому что спустя где-то полгода, год один из «друзей» Якова решил его шантажировать этой записью. О чём позже даже пожалеть не успел — его и его отца, который и был одним из тех техников, быстро уничтожили. И сделано это было так, как будто несчастный случай. Однако второй техник решил сбежать, потому как понимал, что и от него захотят избавиться. Как от ненужного свидетеля. Не успел.

Семья Виннеров сначала долго пытались найти сына, но, разумеется, безуспешно. Светлана разругалась со всеми учителями. Ей было абсолютно неважно — раньше она не рисковала защищать сына. Хотя и была в курсе всего того, что творилось в школе. Она думала, что пытаясь быть хорошей для всех, Ярослава меньше будут дёргать. Теперь, когда его не стало, у неё слетели тормоза: все, кроме физрука и трудовика, учителя шарахались от неё в сторону. Не, физически она никого не обижала. До каких-то хулиганских выходок, которые она была вынуждена терпеть от других, не опустилась. Она просто морально их задавила. Но, как говорится, поздно.

Директриса решила уволить её. Просто так. И ей это удалось — Светлана Николаевна подписала заявление по собственному. Радости у директрисы было хоть отбавляй — опять можно найти того, кто не будет отпираться и пытаться за его счёт самоутвердиться. Но не тут-то было: после смены поведения Светланы Николаевны дети начали к ней тянуться. И после её ухода все уроки начали саботировать. На проблему наконец-то опустило свой взор Министерство образования, и, начиная с директора, весь учительский состав был списан как профнепригодные.

Сергей Виннер начал терять надежду найти не то, что сына — хотя бы следы его. И, если до этого он употреблял спиртное «для профилактики», то теперь стал чаще. Сначала на это всё руководство закрывало глаза. Потому что такой специалист, как он, был уникальным. И смену себе он не подготовил. То ли не успел, то ли никто не думал об этом. Однако когда он чуть не погиб сам, при этом рискуя обрушить платформу с огромной высоты, было принято решение отправить его на покой. Покоем он наслаждался недолго — где-то через пару месяцев у него отказало сердце. Мать Ярослава после смерти отца тронулась умом.

***

После уничтожения видеоматериала Мария Миронова замкнулась сама в себе — так совпало. Её родители сначала пытались её разговорить, даже психолога приглашали, но она не хотела общаться с этим миром. Единственное, что было понятно с её слов, то только то, что она не хочет выходить замуж за Якова Хипштейна. Однако родители настаивали, мол, они уже давно помолвлены, да и для рода Мироновых так будет лучше. Но она не говорила в ответ ничего.

Тем не менее, спустя год после окончания школы, за несколько месяцев до увольнения мамы Ярослава из школы, её выдали замуж. С её молчаливого согласия. Ей было абсолютно всё равно, что там говорил её муж. Равно как и то, что он попытался с ней сблизится. Он чувствовал этот холод, который она источала при нём. Даже рождение ребёнка не растопило лёд между ними. Хотя как мать она заботилась об их дочери как наседка. И не подпускала папу к ней. На что тот обиделся. В конце-концов это случилось: он ей изменил. Более того — он ей сообщил. Позже пришла та, с которой. Но... Яша ожидал хоть какой-то реакции со стороны своей жены. Однако её абсолютное безразличие ударило его сильнее, чем если бы она с криком, ором била его сковородкой, скалкой. Да неважно чем — лишь бы она показала, что он для неё хоть что-то значит.

— Маш, ну скажи, почему ты так со мной?

Ему в ответ не просто молчание — даже взгляд смотрел сквозь него.

— Неужели ты так из-за Ярослава? Он сам виноват!

Маша отвернулась к Софии — у дочки надо было заменить пелёнку.

***

Шли годы. Михаил Хипштейн попытался устроить Яшу в какой-нибудь университет. Однако тот с треском проваливал все вступительные экзамены. В итоге, ничтоже сумняшеся, он решает его впихнуть в дипмиссию в Флайорк. Однако и там ему не получилось задержаться — его тупость и несоразмерный гонор сыграли с ним плохую шутку. На очередном заседании, когда его спросили в шутку о том, что не является ли он двоечником, он разорался. При этом на людей, которые ему в отцы годились. Тогда это стерпели. Но когда он решил натереть и без того блестящую лысину одного из послов... При этом предварительно плюнув на неё... То, дабы избежать международного скандала, Якова забрали на Аэромос, и проблему, которую создал он, решал глава рода. Как ему это удалось — это тонкости политики. Но дело замяли. Однако после этого Яше вход в политику был закрыт. Был даже разговор об изгнании его из рода. Но пока решили повременить.

Сначала его пытались пристроить в местную администрацию. Там его терпели только из-за фамилии и принадлежности к роду. Терпели долго. Но его и оттуда попёрли — он подставился настолько неудачно, что интересы клана в итоге пострадали.

— Миша! Почему мне приходиться постоянно убирать за твоим оболтусом?

— Ну пап! Ну просто пацан ещё не нашёл себя. Может, дать ему ещё время? Поймёт, наконец, что ему надо.

— Этому, как ты сказал, пацану, уже двадцать лет! В школе — за хорошие оценки помогите купить шторы, линолеум, парты обновить! Плюнул на лысину Тейлору — деда! Выручай! Предложил изгнать из клана — да давайте не рубить с горяча!

— Ну пап...

— Что пап? Я, в первую очередь, глава рода! И я вижу, что этот абсолютно не самостоятельный поц нас погубит! Хотя... — тут глава задумался. — Если этот балбес ведёт себя как клоун, то пусть тогда хотя бы повеселит народ.

В итоге, в возрасте двадцати одного года, Яков Хипштейн появился на телевидении. Сначала его попробовали взять в качестве репортёра. Но практически сразу идею отбросили — вспомнили приключения во Флайорке. Редактор, равно как и другая профессия, ему не шли — не его уровень развития. И, так как ничего больше не оставалось, его сделали ведущим. На всякий случай отправили подальше — вести шоу «Место под Солнцем».

— Здорова народ, в эфире ваше наилюбимейшее шоу «Место под Солнцем». С вами я, его ведущий Яков Хипштейн. Сегодня у нас объявляется открытие нового сезона шоу. Участники пока только подают свои заявки на участие. А мы с вами крутим колесо. Какому городу повезёт в этот раз принять победителя? И... Это город Аэромос!

Вроде бы ничего необычного. Объявление о начале шоу, отбор участников, знакомство... Вроде всё как и должно быть. Однако после знакомства Яков срочно возвращается в Аэромос и бежит к главе рода. Он застаёт его не у себя в кабинете, а в общем зале.

— Деда! — одышка после бега мешает ему.

— Успокойся! А теперь рассказывай — чего такой бледный? Что, призрака увидел?

— Хых, — пыхтел Яша, опираясь на колени, — хуже!

— И что же может быть ещё хуже?

— Ярик, хых, Ярослав Виннер!

— Что Ярослав Виннер!

— Фуф, — он встал вертикально, но дыхание так толком и не восстановилось, — он жив!

— Ещё раз? — глава, который до этого был повёрнут к нему спиной, обернулся.

— Ярослав Виннер каким-то образом оказался жив!

— И что?

— Он участвует в шоу!