Третья Жизнь.

Глава 17: Место под солнцем.

Опаснее льва в саванне…

— Олееег!!!

… может быть только львица, охотящаяся для прокорма прайда. В кабинет ко мне влетели Ольга и Мария, с детьми. Обычно голубые глаза Ольги и карие у Марии теперь от гнева зелёные. Что светлые волосы Оли, что рыжие Машины, были взъерошены, как будто они пытались друг другу их вырвать. Так, нужна помощь.

— Константин, — говорю в интерком, — подойди, пожалуйста.

Константин пришёл, женщины уже были на выдохе.

— Что здесь происходит? — шёпотом спросил он меня.

— Сам пока не знаю.

Спустив пар, начали выяснять, что случилось. Оказалось, что у детей возник конфликт, и они решили решить через взрослых.

— Хорошо, дамы, — говорю им. — В вашем положении лучше не нервничать. Идите, мы разберёмся.

Обе довольные дамы глянули друг на друга, усмехнулись, погладили выпирающие животы и пошли.

— А теперь, детишки, что произошло.

— Да понимаешь, пап, — начал Ваня.

Ну и, как обычно, кто-то что-то не так сказал, не так понял. Или сказала, или поняла. Короче понятно.

— Уважаемый Константин Михайлович, ваше мнение.

— Знаете, Олег Сергеевич, налицо семейная драма. И лечить надо соответственно.

— То есть вы согласны, что им нужно будет пожить недельку вместе сначала у вас, потом у нас?

— Я не хочу! — в унисон сказали Ваня с Соней.

— Придётся, милые мои, — сказал Костя, — придётся. Соня, отведи Ваню к нам домой. И да — маму пожалей! Ей сейчас нервничать нельзя. Подумай о своём будущем братике.

— Ваня, будете у нас — тоже маму береги! Она тебе сестрёнку принесёт скоро.

— Да, пап, — ответил Ваня, потупив взор.

— Да, папочка, — сказала Соня, обнимая Костю.

Оба ушли, а мы с Костей остались… Так, это уже дела нынешние. Что было раньше?

После падения Сахаская народу на острове стало больше. Поэтому вопрос о поднятии Аэромоса стал острее. Сахаскай от удара развалился. Громовых в городе не было — в отличии от Хипштейнов они успели сбежать. И, скорее всего, украв остатки топлива. Пришлось усиливать СБшников — на архипелаге стало неспокойно. С материковой Россией установили связь и обмен. Аэромос подняли, восстановили, и переместили между островами. Немного поработав внутри удалось восстановить связь, медблок и прочие радости высших цивилизаций. Часть людей перебрались жить внутрь — кому-то не нравится жить на острове, или просто привык. Но с жильём вопрос был решён.

С континентальной Россией наладили связь. У нас - курорт, от них другие полезные ресурсы. Правда заранее пришлось увеличить число сотрудников СБ, потому что было подозрение, что среди желающих отдохнуть могут оказаться те, которые бегут от закона. Ну или те, которые не хотят вести себя культурно. Поэтому и цена на перелёт была довольно большой - не каждый мог себе позволить. В общем, несмотря на то, что открытие границ могло в наших тепличных условиях устроить бедлам, меры для уменьшения этого были сделаны. Да и расстояние тоже играло не последнюю роль.

Летающие города начали падать. Мир менялся. Таких везучих, как Аэромос, было мало. Всё шло по одному сценарию - кончалось топливо в реакторе, противоаварийная автоматика отказывала, город разбивался вдребезги...

***

Однажды Оля привела ко мне Ваню:

— Объясни сыну, почему учиться надо!

И ушла.

— Ну рассказывай, чем мама недовольна?

— Елизавета Александровна опять поставила двойку!

— За что?

— За то, что не сделал домашку!

— А почему не сделал?

— Ну ты же не работаешь. И тебя все уважают. А чем я хуже?

— Пойдём, — я взял его за руку, и мы пошли на улицу.

Далее мы с ним взошли на самую высокую гору, откуда были видны все острова архипелага до того, как между ними не сел город.

— Видишь это всё?

— Ну.

— Видишь этот огромный летающий город?

— Ну и?

— Его построили умные люди, которые хорошо учились.

— Но он упал.

— Потому что не очень умные люди, которые заботились лишь о том, чтобы было им хорошо, а не всем, его погубили. А знаешь, сколько людей живёт здесь?

— Много?

— Да. И как ты думаешь, вот чтобы ими управлять нужно быть умным? Или глупым?

— Хорошо! Вот чем может помочь математика в управлении людьми?

— Если на одного человека нужно в день…

И тут в наш воспитательный процесс вклинился звук приземляющегося джета. Который решил приземлиться не в порту, а именно неподалёку от нас. Наглость — второе счастье?

— Новиков? У нас есть предложение! — сразу начал человек в деловом костюме, выйдя с борта джета.

— Во-первых, — тоном ментора, не терпящего возражения начал я, — вы приземлились в неположенном месте. А за это минимум штраф — ломик в двигатель.

— Э!

— Во-вторых — здравствуйте! Меня зовут Роман Аронович Брифф…

— Ой, да ладно все эти формальности.

— В-третьих, — тут я уже начал закипать от этой вопиющей наглости, — Олег Сергеевич, вы не будете против выслушать наше предложение.

— Может, к делу уже? — о, начал показывать истинное нетерпение.

— В-четвёртых, — мой комментарий сопроводился стоном обучаемой стороны, — о таких вещах заранее предупреждают.

— Всё? — к нему резко вернулось нормальное настроение.

— Нет. Если вы хотите мне рассказать о кредитных предложениях вашего ОперБанка — нет, мне не интересно.

— Может, хватит хохмить, да поговорим, как деловые люди?

— Хорошо. На первый раз прощаю такое хамство как по отношению ко мне, так и к моим подчинённым. И уж тем более к моему сыну. Но в другой раз действовать буду жёстче!

— Ой, давайте уже не будем грызться.

— Хотя бы извинился бы.

— Ой, простите, извините, я так больше не буду.

— Короче, морда наглая, — за его спиной появился Геннадий с плазмоганом, а джет взяли по тихой штурмом, — обернись.

Он обернулся, увидел и повернулся ко мне, бледный, как свежеотбеленная простыня.

— Вы… Вы что… Себе позволяете?

— Ты говоришь с главой рода, который, прошёл «Место под Солнцем», «Колодец» и организовал военный совет в России. И не говори, что не знал об этом. Не имеешь уважения ко мне, к моему роду или моим подчинённым — о чём мне с тобой говорить?

— Вы ещё об этом пожалеете… — прошипел он.

— Возможно. Ах да — зачем припёрся?

— Вы не хотите слушать!

— А ты не хочешь нормально общаться, — спокойно, разведя руки, ответил ему я. — Попробуй, расскажи. Я подумаю.

Он со скрежетом заговорил — было видно, что его гордость пострадала. Ну для профилактики обнаглевания полезно.

— Совет двадцати предлагает вам стать частью нас.

— А зачем?

— Затем, что за нами сила! За нами будущее!

— Ребята, — с некоторой долей снисходительности отвечаю ему, — нет за вами будущего. Вы сами уже — прошлое.

— Что? Почему?

— Ну посуди сам — что вы можете мне предложить серьёзного?

— То есть вы считаете, что быть частью мирового правительства — это несерьёзно??!!?!

— После ухода Хипштейнов с мировой арены прошло два года. В России сменилась власть, города верхнего мира терпят крушение. В основном лишь потому, что у них крадут топливо для реактора.

— Кто это делает?

— Как раз представители Совета двадцати. Хипштейны, Громовы…

— Мы с ними разберёмся!!! — через чур самоуверенно ответил он.

— С кем?

— С теми, кто ворует топливо!

— Ой, не смешите меня! Украденное топливо уходит в Лондон. Где вы в последнее время сидите.

— Это наглая ложь!

— Да? А хотите спросить у тех, кто утонул вместе с Аэромосом? Они верили и надеялись, что Лондон их спасёт.

— Вы — варвары! Мы бы их спасли, если бы вы, варвары, не стремились убить их.

— Ха! Типа нас бьют, а мы должны терпеть? — его нервозность меня смешила. — Парень, терпеть пощёчины за имя Господне — сам Бог велел. А за всё остальное — око за око.

— Мы специально это придумали!

— Да-а-а-а??? Тогда напомню: от своих слов оправдаешься, от своих слов и осудишься.

— Не надо мне эти шаблоны озвучивать!

— Хорошо. Не хочешь поговорить об умной книге — слушай тогда мою правду: вон отсюда! У нас есть фабрика, которая готовит топливо для города. Я работаю с военным советом России, и то, что есть у меня, нужно вам. Бесплатно! Вы не можете предложить ничего: ваш Союз двадцати уничтожил пять с половиной миллиардов людей из семи с половиной! Это семьдесят три процента. Вы своими действиями испоганили восемьдесят процентов пригодных для жизни мест. В итоге вы обрекли на смерть ещё один миллиард четыреста семьдесят пять человек. В сумме девяносто три процента. И это — не личные домыслы. Это — из библиотеки Хипштейна.

Было видно, что я — прав. Ну что же, получил поворот? Дальше что?

— А ещё, — продолжил я, — у вас — беспорядки, которые устраивает Россия. И вам это не нравится. И вы хотите, чтобы я всё прекратил и всё вернулось так, как и было. Вот только так, как было, уже не будет! Вы стали не нужны! Мусор, отбросы! Вы выстрелили сами себе в ногу закрытием фабрик! Теперь — каннибализм! Что дальше?

— Вы ещё пожалеете об этом!

- Возможно. А возможно, что нет.

Он развернулся и пошёл к джету. Вот только улетел он долину. Где был официальный порт.

— Вас сопроводить? — подошёл к нему Геннадий.

— Варвары!

— Почему? — спокойно ответил я. — То, что перед вами не преклоняемся, наоборот нас возвышает над варварами. Которые вам продают земли за стекляшки.

Он натянуто улыбнулся, и они с Геной пошли в сторону порта.

— Итак, Вань. Ты меня спрашивал, для чего нужна математика? Видел, как он заткнулся, когда ему даже небольшие расчёты пояснил?

— Вот так их ошарашивать?

— Не только! Будут сдавать какой-то объект, и начнут тебе говорить кучу цифр. А ты стоишь — и ничего не понимаешь.

— Пап, но ведь у тебя если что есть дядя Костя с дядей Геной?

— А у тебя они будут?

Малой затих. Дошло? Или просто — лишь бы замолчал?

— Учиться надо, чтобы быть умным! А не только наглым, как вот этот вот человек.

— Я понял, — насупленно ответил он.

Несколько секунд мы молча стояли и любовались видом. Позже был слышен грохот улетающего джета — это недовольный Брифф улетал от нас. Возможно, что не навсегда. Тень его джета на некоторое время накрыла нас. А затем они улетели восвояси.

— Вань, ты знаешь, что такое место под солнцем?

— Это где мы сейчас стоим?

— Нет, — я с улыбкой гляжу на него. — Угадай!

— Эм… Ну… Пляж?

— Хе-хе, нет.

— Ну… Не знаю, пап.

— Место под солнцем — это то место, где тебя всё устраивает. Где тебе хорошо.

— Спальня?

— Хахаха! Нет, не спальня.

— А что тогда?

— Смотри: я добился того, что меня уважают. Меня ценят, любят. И мне это нравится. И это и есть моё место под солнцем, за которое мне пришлось бороться. Понял?

— То есть быть главным в этом городе и есть место под солнцем?

— Нет, сынок. Не обязательно. У твоей мамы место под солнцем быть мне женой, а тебе — мамой. У дяди Гены и дяди Кости — свои места под солнцем. Каждый из нас счастлив по своему. Мы добились. А вот прилетал дяденька — ему оно досталось по наследству. И он не счастлив — он за него не боролся. И он бороться не умеет.

— А, я понял! Жизнь — это борьба?

— Да, борьба. За своё место под солнцем. — затем, наклонившись к нему, продолжил: — Обучение — это тоже часть борьбы. Плохо учишься — плохо борешься. Пусть сейчас до тебя это не дойдёт, но позже ты поймёшь. И будешь стремиться к нему, к своему месту.

Ваня промолчал. Видно было, что он пытается понять, но пока без особых успехов. Ничего, малыш, подрастёшь и поймёшь.

***

Роман Брифф вернулся в Лондон. Где его ожидали все крупные рода, входящие в тот самый совет двадцати.

— Ну? — спросил его Гольдшип.

— Дикие люди! Варвары! — и куча ещё оскорблений в сторону жителей Аэромоса. — Я приземляюсь, а он, вместо «О, повелитель! Здравствуйте, мы вас заждались!» начал {выносить} мозг за неправильную парковку и то, что с ним не поздоровался. А затем его люди, такие же варвары, перегнали джет на стоянку, отобрали у моих бойцов оружие, и мне!!! Мне!!! Пришлось идти туда пешком под конвоем!

Гольдшип еле сдерживал смех. Ему не нравится молодой Брифф. И его послали только для того, чтобы сбить с него спесь. Ну и вдруг этот щенок мог бы добиться успеха. Хотя бы в поставках топлива. Но нет — дурак он и есть дурак.

— Я ему «Вам выпала великая честь стать членом Совета двадцати!». А он что? «За вами нет будущего! Вы сами прошлое!».

Гольдшип держался из последних сил — он умел анализировать все события и идти нужным курсом. И он знает, что эпоха летающих городов уходит в прошлое. Ведь он и сам приложил к этому руку: инициатива закрыть фабрики была его. Равно как и смена власти в мире тоже. Вот только из нескольких сотен людей, которые победили в шоу, таких, как Олег, единицы. Вернее — он один. А Бриффы, после становления военного совета, резко начали терять свои позиции. Потому что офисы «Опербанка» начали закрываться. Вместо них… Ничего. Возможно пока ничего. А может и вообще ничего.

— И самое обидное — он не проводил меня!!!

Тут уже Гольдшип не выдержал — начал ржать. Именно ржать — смехом этот звук не назовёшь. При этом постоянно указывая на Романа указательным пальцем правой руки. И корчась от смеха. Проржавшись он произнёс лишь одну фразу:

— Ты — неудачник! Твой дед, потом отец сколотили империю, которую ты умудрился профукать простолюдину! Ахахаха!

— Он весь в своих родителей, — сказал Громов. — Мы изгнали мать его из рода за то, что была своевольной. И она нашла Виннера, такого же любителя свободы. И они почти свергли Хипштейна. А ему же удалось то, что не смогли его родители. И даже больше.

И вот тут Гольдшип понял, какого на самом деле монстра они вырастили в рамках шоу. Ему не было страшно. Он бы договорился. Но этому плану не судьба была сбыться — Лондон молча пошёл падать на землю. Противоаварийная автоматика не сработала. И падал он, в отличии от Аэромоса и Сахаская, на землю. Вернее на остров, который до войны был Британией. И падение его было эпично. Многие не выжили. А кто выжил, те начали подвергаться облучению — эти острова не чистил никто. Никто на них не выжил, и они никому не были нужны.

***

После разговора с Ваней я вернулся к себе в кабинет, где продолжил работу с документами. Так как дело было ближе к вечеру, то сидел недолго. Потом пошёл домой, где поужинал и лёг спать.

— Здравствуй, Ярослав, — поприветствовал меня Ярослав Виннер.

Мы с ним были, как и прошлые разы, на борту Аэромоса, который летел сквозь облака. Он опирался руками о бортик перед куполом. Было светло, мерный гул механизмов города дополнял картину.

— Здравствуй, Ярослав, — ответил я ему.

— Ты решил, что лучше быть Олегом? Почему?

— Смотри: Ярослава, то есть меня, убили одноклассники. И я теперь здесь. Тебя тоже убили, но твоим телом уже мог воспользоваться я. Далее меня убивают как Ярослава. Вот только я выжил. Хоть ничего и не помнил. Андрей Степанович и Ольга спасли меня. Они же дали мне новое имя. И уже Олег построил то, что Сергей Виннер не смог.

— Эх, — тяжело вздохнул он, — тоже верно мыслишь. Сменил имя — сменил судьбу. И, наверное, ты прав — Ярослав умер. Дважды. И коль уж тебе дан третий шанс, то грех не воспользоваться.

Он замолчал. Мы просто молча глазели на проплывающие под городом облака, леса, реки, озёра…

— А ты знаешь, — начал он, — ты, на самом деле, сделал больше, чем мой отец даже думал.

— Ты про Россию?

— Я про мир. Он начинает преображаться.

— Ну… Ладно.

— Ты знаешь, спасибо тебе за всё. Может, ещё как-нибудь увидимся.

И он исчез. Оставив меня одного любоваться пейзажем за стеклянным куполом. По пробуждению мне стало ясно, что всё, что было сделано, было сделано правильно. Либо во благо.