Трехликий I: Мертвые Голоса

Глава 8 Юмирон

Рассевшись на ветвях по обе стороны тракта, под аккомпанемент скрипа старой повозки, кричало вороньё.

Эти громкие, раздражающие звуки, скребли воспалённый разум монаха подобно когтям лесного хищника. Каплями боли скатывались по травмированной части его черепа и окатывали мозг невидимым пламенем. В моменты забытья, когда Аркин проваливался в тяжёлый сон, ему казалось, что он лежит в деревянном гробу, который раскачивается на пеньковых, скрипящих верёвках.

И каждый раз, когда его гроб норовил до конца опуститься в яму, ходок со стоном просыпался.

На очередное пробуждение отреагировал отрядный следопыт. Повернулся к сидящей рядом Алисе и качнул подбородком по направлению тента:

— Дай ему воды и проверь повязки.

Девушка-бард вздрогнула и полезла в повозку. Они, плюс дремлющий рядом с монахом алхимик, были всем, что осталось от некогда многочисленного отряда.

Бойня в таверне перечеркнула множество жизней. Развалины наверняка до сих поры дымили, скрывая в своём нутре обугленные трупы ходоков. Алиса спаслась оттуда исключительно с помощью Курта. Они уже некоторое время в тайне от всех были любовниками и ночевали вместе, а покинув таверну, которая к тому моменту уже вовсю горела, следопыт рванулся в лес и потащил с собой барда. Там-то они и нашли изуродованного монаха.

Аркин не мог рассказать, что именно произошло, а следопыт не знал, что и думать. Он отыскал останки двух странных, явно магических в своей основе существ и следы трёх человек. Причём судя по следам Умника, он убил отрядного взломщика, и Курт не знал, что послужило тому причиной.

Возможно, сам Аркин заигрался в слежку и перегнул палку, хотя, с другой стороны, кто-то ведь устроил бойню в таверне?

Очнувшийся от своих мыслей следопыт щёлкнул поводьями и прикрикнул на старую клячу, тащившую их повозку по размытому тракту:

— Но! Твою мать лошадь, ты совсем там уснула!

Кобыла двинулась чуточку быстрей и Курт раздражённо дёрнул бровью, откидывая лежащею поверх неё прядь. За время странствий по этому миру его аватар отрастил волосы и теперь ему приходилось завязывать их в хвост, чтобы те не лезли в глаза.

Отдельные чёрные пряди так и норовили выбиться из-под резинки и упасть ему на глаза.

Наполовину человек, на вторую половину лесорождённый, он был обязан нечеловеческой части своего организма бонусами к точности и скрытности, хотя последнее и не имело специфического, отдельного навыка, как у той же Алисы, которая могла буквально за секунду потеряться из вида на фоне зарослей. Оттуда же, от смешанной крови, произрастали особенности его внешности. Быстро растущие волосы на голове и изящные черты лица.

Полог тента откинулся, и Алиса вернулась на своё место. На облучке рядом с возницей было мало места, но девчонке и её любовнику — хватало:

— Он бредит. Мычит постоянно что-то и стонет. Зелья, которыми его опаивает Люпмен слишком слабые, а целебная мазь не годиться чтобы восстанавливать лицо после… после таких…

Девушка сглотнула, так и не решившись назвать тот ужас под повязкой — ранением. Одного глаза у монаха больше не было, куска щеки тоже, с половины лица содрана кожа и всё это продолжает кровоточить, постоянно пропитывая повязки сукровицей. Если бы не алхимик и отрядный запас лечебной мази, который у него хранился, быть бы Аркину мёртвым.

Монах, нашедший себе бога, застыл между жизнью и смертью.

Вот только то, что остальные ходоки принимали за бред, являлось общением. В криках чёрных птиц, скрипе телеги и отдалённых, неразборчивых разговорах своих спутников, Аркин слышал голос своего бога.

Он обещал ему дары, о которых тот не мог и мечтать. Обещал боль, которая затмит его страдания. Обещал силу, способную изменить весь мир.

И монах согласился.

Бесконечные строчки цифрового кода замедлили свой бег и остановились. Анализ занял семь часов и был завершён. Друг, чей поиск был самой целью существования трёхликого, в этой колыбели никогда не рождался.

Аватар занятый разумом, спаянным из обломков ИскИна и остатков личности ходока, открыл глаза и прервав медитацию встал на ноги.

Оставалось проверить второе место. Таверну у реки.

Находясь в цифровой реальности мира, он видел странные возмущения вирта. Юмирон менялся, набирало обороты какое-то глобальное событие и говорящий за мёртвых понятия не имел, чего ждать от грядущего виртуального сценария.

В любом случае лезть в охваченный болезнью заречный район, без подготовки, он не собирался.

Он вышел из таверны ближе к утру, прямо в освещённый редкими, масляными фонарями, спящий город. Не желая привлекать лишнее внимание, промелькнул мимо нескольких патрулей стражи, таясь в тенях подворотен и боковых улочек.

Его рюкзак и лук остались в таверне. Как и трофейная накидка, чьи бонусы к маскировке работали только среди диких, покрытых зеленью территорий.

Только мечи, комплект садиста и плащ убитого вора были его спутниками этой тёмной ночью.

Исследуя улицу за улицей и район за районом он принципиально избегал предположительно опасных мест. Не забирался в глубину жилых кварталов и огибал по дуге большие, неосвещённые пространства.

Город-колыбель был пропитан скверным запахом нечистот. Лошадиного и человеческого дерьма, сожжённого угля из местной шахты и чего-то неуловимого, неподдающегося анализу, но не менее неприятного.

Первой его остановкой стала Железная улица. Здесь, ориентируясь по вывескам закрытых лавок он нашёл нужную и затарабанил в массивную дверь. Стук пришлось повторить трижды, прежде чем дверь в лавку отварилась, а в грудь убийцы нацелился магический жезл:

— Закрыто! Или ты решил познакомиться с иглами Стура⁈

За спиной того, кто удерживал жезл и светильник, притаился малец с тонкой рапирой в руках. Оба выглядели сонными и раздражёнными. Но открытый мешочек, битком набитый серебром в протянутой руке трёхликого, мигом изменил их отношение.

Вместо открытых угроз, лысеющий, рыжебородый хозяин, лишь проворчал:

— Не ходится вам днём. Всё ночью не спите и другим не даёте. Проходи раз нужда притащила, не стой!

От внимания переступившего порог ходока не укрылось, что магический жезл перекочевал в руки парнишки. Юнец держался на расстоянии, видимой агрессии не выказывал, но лопухом тоже не был и скорее всего умел обращаться с магическим оружием.

Неписи в городе были осторожны и не забывали о собственной безопасности.

— Нам нужна защита. Кольчужная, не стесняющая движений.

Вставший за прилавок хозяин изогнул одну бровь:

— Кому это нам? А мерить ты один за всех будешь? Плюс сразу скажу индивидуальных заказов мы не берём. Кузница в речном районе, а работать сейчас там невозможно.

Ходок в трёхликом испытал сильное раздражение от невозможности говорить о себе без ошибок лингвистического аппарата. Ткнул себе в грудь большим пальцем и повторил:

— Лёгкая кольчуга нужна НАМ.

Хозяин ухмыльнулся и махнул рукой в сторону деревянных стеллажей:

— Ну выбирай, да на прилавок складывай. Там всё почитай лёгкое в одно плетение. Есть мягкие варианты, от ножа или удара вскользь уберегут, они дешевле. Есть те, что от воды беречь надо, ржа их ест. А есть и хорошие, но они подороже. Разрубить их тяжко, ножом вообще не взять, но телу всё равно достанется от удара. От булавы и шестопёра кольчуга не защищает.

Пока трёхликий подойдя к стеллажам их разглядывал хозяин лавки продолжал его направлять:

— Ориентироваться очень легко, наверху хорошее, внизу на полках похуже. Первая секция безрукавки, и чем дальше вдоль стены, тем длиннее рукав и юбка. В угол не суйся. Там уже с накладками и плетение двойное-тройное, совсем не лёгкие такие рубахи. Если панцирь нужен, они тоже есть, но всего три экземпляра. За ними идти на склад надо.

Убийца повернулся к хозяину и свет масляного фонаря отразился в его глазах жёлтым бликом:

— Эту. — В его руках блестела кольчуга из обычной стали. Он уже знал, что она подходит ему и по размеру, и по параметрам. И даже цену её он тоже знал. — Ещё нужны наручи и наголенники, чем легче, тем лучше.

Бородач, судя по мускулатуре и подпалинам на бороде не только торговец, но и кузнец кивнул:

— Оно у нас есть, но под твой размер подгонять придётся, чуть подправлю и на кожаные ремешки сядет как влитая, снимем мерки и через час готово будет. Обождёшь?

Говорящий за мёртвых положил кольчугу на прилавок:

— Мы уйдём, но оставим оплату, вернёмся к сроку. Пойдёт?

Мужик протянул ему свою мускулистую лапу и прогудел:

— По рукам.

На этом они разошлись. Уже на выходе трёхликий поинтересовался, где в Юмироне располагается лавка лекарей или травников. И ему немедленно указали направление. Железо обошлось в восемнадцать серебряных монет. Дикая сумма, но даже обычный метал здесь в цене. Именно поэтому ходоки редко выбирают своим оружием меч, всё больше обходясь копьями, топорами и булавами.

Последние — значительно дешевле.

Ещё до восхода он разбудил городского алхимика и выторговал у него зелье, укрепляющее иммунитет. А также несколько рецептов, чтобы сформировать для системы правдоподобные отчёты, объясняющие умение трёхликого эти самые зелья создавать.

Он мог бы убить торговцев и украсть всё необходимое, но счёл этот риск неоправданным. Город — это не посёлок с его небольшим и не очень-то боеспособным населением. Любая акция внутри Юмирона сама по себе обрастала большим слоем вероятностей, не давая возможности для хоть сколько-нибудь точного прогноза.

Вернувшись на рассвете в таверну, убийца оплатил еду и весь день проспал, накапливая бонусы бодрости и поднимаясь лишь затем, чтобы поесть и сходить в туалет.

Недомогание, вызванное использованием в бою визжащей плети, сошло на нет. Энергетический резервуар, существенно возросший из-за частого использования магии крови, полнился силой.

Говорящий за мёртвых мог воспользоваться этой силой чтобы зачаровать купленное у кузнеца, но решил этого не делать.

У металла в этом мире были свои минусы, он искажал ауру, не позволяя чародеям таскать на себе тяжёлые доспехи. Чем больше на тебе металлических изделий, тем сильнее искажается энергия, повышается вероятность разрушения или непрогнозируемого изменения, которое опасно не только для самого заклинателя, но и для окружающих.

Именно поэтому выбор говорящего за двоих упал на самый лёгкий вариант экипировки из хорошего металла. Оружие его противников на данном этапе развития мира в большинстве своём было куда худшего качества чем защита трёхликого и просто не могло разрубить не кольчугу ни наручи с наголенниками.

Защитившись таким образом, он получил идеальный баланс. Золотую середину между бойцом и заклинателем.

Универсальный и подходящий под большинство ситуаций стиль.

К сожалению, кроме перворанговых рун крови, трёхликий не мог использовать других заклинаний. К примеру, до восстановления энергии медитацией, можно было дойти своим умом, и у системы не возникало к подобным фактам нездорового интереса. А вот магия, требующая специфических знаний, просто не могла быть использована без соответствующих контактов в вирте. Как и боевые приемы, которые он тоже не использовал по причине того, что не мог достоверно объяснить наличие этих знаний у своего аватара.

Ведь он не нанимал себе учителей, не читал древних книг и не упражнялся с мечами в ристалище. Стоит ему применить что-то, о чём он не может знать, и реакция системы на обнаруженную ошибку последует незамедлительно.

На грамотную фальсификацию требовалось время, но развитие аватара являлось второстепенной задачей, выполняемой по ходу основных поисков. Кроме того, рост его показателей, итак, шёл опережающими темпами, что могло вызвать точечную проверку и последующую за ней ликвидацию ближайшим системным охотником.

Встретиться с которым он просто не был готов.

Ходок внутри трёхликого чувствовал себя пёрышком, балансирующим на лезвии клинка. Но от своего поиска отказываться не собирался.

Друг был смыслом его странной жизни. Только он мог рассказать говорящему за мёртвых его историю. Только он сможет ответить трёхликому — кто он.

Что будет когда поиск закончится, говорящий за мёртвых не знал.

Новая ночь встретила его уже привычными запахами. Пробираясь среди серых домов, мощённых булыжником мостовых и зловонных сточных желобов, он, как и прежде, скрывался от патрулей в густых тенях, пока не достиг границы речного района.

Здесь возникло первое препятствие на его пути — толстая крепостная стена, отделяющая речной район от центрального.

В отличии от деревенского частокола, она была хорошо освещена. Патрулировалась и прохаживающиеся наверху люди своё дело знали. Пробежать у них под носом или хотя бы закинуть наверх крюк, просто не представлялось возможным.

Не говоря уже о не иллюзорном риске нарваться на меткий арбалетный выстрел.

Решение нашлось через час вдумчивой разведки прилегающих территорий. Убийца обнаружил, что на каждом перекрёстке вдоль всей улицы расположены решётки ведущие куда-то под землю.

Под городом пролегали стоки.

Отодвинув ржавый засов и пройдя проверку силой в попытке поднять квадратную железяку, убийца благополучно открыл себе проход к источнику городского зловония. Все нечистоты, вся грязь и все объедки в конечном счёте оказывались здесь и смывались в реку проливными дождями.

Взглянув на свою покрытую шрамами от постоянных разрезов ладонь, трёхликий передумал использовать руну. Её время было ограничено, а впереди его ждала очень долгая и тёмная ночь.

Чтобы осветить себе путь он выкрал масляный фонарь, потушенный им ранее, и висящий тут же — на перекрёстке.

Стоки встретили ноги убийцы плеском. Вода после недавних дождей доходила здесь до щиколоток, но пол был неоднородным, ступенчатым, и сделав шаг в сторону трёхликий едва не ушёл с головой в зловонную жидкость.

Заранее намотав плащ на руку, удерживающую разожжённый фонарь, он поднял источник света повыше и огляделся.

Втянув в себя воздух, убийца немедленно понял для чего люки делались в виде решёток. Если бы не они, здесь бы скапливались газы и любой, кто рискнул бы открыть сюда люк, рисковал упасть замертво.

Вонь стояла просто сумасшедшая.

Вытащив свободной рукой один из чёрных клинков, он пошёл вперёд. Узкий тоннель повторял своим направлением улицу и уводил прочь от стены, но трёхликий надеялся, что это не на долго. И оказался прав.

Новая решётка, в этот раз перечёркивающая боковое ответвление тоннеля прямо над воротами и своими размерами не уступающая тюремным аналогам, была заперта на здоровенный навесной замок. Покрыта ржой, свисающей с неё слизью, сосульками волос и ещё не бог весть чем.

Во время дождей уровень воды поднимался здесь до самого пояса, что было хорошо видно по линии ржавчины и полусгнившего, размокшего сора, налипшего на стены и решётку.

Остановившись у преграды трёхликий выпил эликсир укрепляющий его иммунитет и убрав меч взялся за отмычки. У замка он задержался почти на час, взламывая и собственноручно закрывая его обратно.

Со стороны подобные действия могли показаться странными. Ходок при свете висящего на решётке фонаря, взламывает и закрывает замок десятки раз подряд. Но на деле эти ухищрения были оправданы. Чтобы в бедующем правдоподобно объяснить имеющиеся у него навыки продвинутого взлома требовалась практика.

Вскрыв замок порядка сорока раз, машинная часть разума трёхликого отправила почти сто пятьдесят отчётов. Большая часть которых, была чистой липой, подделкой, призванной объяснить необходимый объём практических действий для существенной прокачки навыка.

Выполнив второстепенную задачу, убийца двинулся дальше.

Гуляющие по тоннелям звуки настораживали его. Машинной частью своего разума он знал, что подобные места зачастую обитаемы и опасны. Поэтому, когда на следующем же перекрёстке вода вспучилась горбом за его спиной и забулькала, он был готов.

Но с тем, что полезло из бурлящих, мутных вод, было не справиться его мечами.

Система пометила монстра короткой фразой «Плотоядная слизь», но эти слова полностью отражали его внешний вид. Зловонная, неотличимая своим цветом от воды туша, полная вкраплений костей и мусора, полностью перекрыла тоннель и с отвратительным бульканьем двинулась вслед за своей добычей.

Бегство, стало единственной возможностью выжить.

Будто этого было мало, с её появлением в воздухе повис зелёный туман, что вместе с поднятой волной катился по направлению к убийце.

Понимая, что времени не хватает и разорвать дистанцию просто так не выйдет, говорящий за мёртвых развернулся и с силой швырнул фонарь к потолку. Бухнуло, полыхнуло. Огненный дождь окатил преследующего монстра и попав в радиус действия зелёного тумана вызвал настоящий пламенный всполох.

Отрава, висящая в воздухе, оказалась горючей.

Благодаря комплекту садиста и собственной ловкости, трёхликий сумел пройти проверку реакцией и закрылся плащом. Тёмная ткань так трепетно уберегаемая от воды покрылась дырами и подпалинами, заставив ходока пожалеть о том, что он не дал ей испачкаться и намокнуть.

Вот только трюк с масляным фонарём чудовище не остановил.

Залитый огнём, элитный монстр, ежесекундно теряя в объёме своего тела, продолжал преследовать ходока. Убийца отступал, прыжком углубился в тоннель перекатившись и промокнув до нитки, а затем вскрыл собственную ладонь и двумя мазками нарисовал на груди малую руну Феррис… руну огня.

В следующее мгновенье мутная слизь накрыла его с головой, прижала к стене и поглотила всем своим телом. Долгих несколько секунд ничего не происходило, а затем она осветилась изнутри и лопнула сразу в десятке мест выбрасывая наружу языки пламени и зловонный пар.

Руна сработала, на пару мгновений укрыв заклинателя за огненным куполом.

Критический урон, помноженный на уязвимость к огню, сделал своё дело. Тварь погибла и теперь распадалась на составляющие, медленно растворяясь в окружающих водах.

Трёхликий, которого успело приложить о стену, съехал по ней вниз и некоторое время сидел в воде свесив голову на грудь. Слизь, покрывающее его с ног до головы очень быстро распадалась, утратив магические связи, поддерживающие в ней подобие жизни.

Зарождение подобного чудовища в магическом мире, в стоках, куда сливались отходы из местной алхимической лавки, не было чем-то удивительным или необычным.

Удивительным было другое — трёхликий выжил.

По сути, его высокая эффективность в бою обуславливалась лишь машинной частью его разума. Остатки искусственного интеллекта системного охотника, сохранили достаточно вычислительной мощности, чтобы, мобилизовав её в нужное время, просчитать вероятности происходящего, оценить внешний вид и видимые параметры врага, а затем принять наиболее качественные, ведущие к победе — действия.

Открыв глаза, он сплюнул попавшую в рот жижу и кое-как поднявшись на ноги, увидел в воде блеск.

Вирт наградил его за убийство сильного и редкого противника не только возросшими характеристиками, львиная доля которых всегда ложилась на те из них, что использовались непосредственно в бою, но не забыл и про материальную сторону вопроса.

Запустив руку в воду и ухватившись за блестящий предмет, убийца вытащил из воды камень со странной, пружинящей оболочкой:

Эссенция распада (1 шт)

Камень был синего, редкого класса ингредиентом. Убрав его в поясную сумку, трёхликий опёрся на стену и побрёл вперёд. Возможно, в воде было что-то ещё, но в стоках царила непроницаемая темнота и лишь далёкий, лунный свет где-то за поворотом, служил ему ориентиром. Если бы он мог, он бы уже воспользовался руной чтобы адаптировать своё зрение, но его мокрая кожа и волосы не позволяли этого сделать. Нарисуй он сейчас у себя на лбу нужную ему руну, она бы разрушилась в течении минуты, поплыв под действием стекающей с головы влаги.

Противостояние с плотоядной слизью отняло у его плаща половину прочности, наградило ушибами и отравило. Кроме того, полученное от эликсира укрепление иммунитета не было абсолютным. Грязная вода и слизь попали на разрезанную ладонь. Шанс что в ближайшие часы он не пройдёт проверку здоровьем и заболеет какой-нибудь гадостью возрастал многократно.

За поворотом его ждала ещё одна сточная решётка в потолке. Именно просачивающийся сквозь её ячейки лунный свет и служил ему ориентиром.

Поднявшись по вбитым в стену скобам трёхликий замер. Наверху послышались голоса. Кто-то прошёл мимо решётки:

— Не нравится мне это дерьмо! Кто поручится что кто-то из нас не заболеет и не отправиться на костёр как эти бедолаги?

— Тебе платят в четверо от обычного! Лично я молюсь чтобы они дохли как можно медленнее. Тогда можно будет задержаться и поиметь побольше деньжат.

Когда голоса удалились, трёхликий упёрся в решётку плечом и сдвинул её в сторону. С момента рождения аватара в этом мире его жилы окрепли, а постоянные схватки, где зачастую приходилось двигаться на пределе своих возможностей, сделали его мускулатуру достаточно развитой чтобы он без труда проходил проверки силой в таких пустяковых, бытовых ситуациях.

В речном районе пахло палёными волосами и горелой древесиной.

Забравшись наверх, говорящий за мёртвых первым делом покинул перекрёсток. В отличии от основных улиц других районов, здесь не висело масляных фонарей и лишь где-то во дворах что-то горело, отбрасывая жёлтые блики на перекрёсток.

Странно, но он больше не чувствовал колыбели. Помнил направление, в котором она находилась, но её саму… больше не чувствовал.

Прячась за рассохшимися бочками, он проводил взглядом прогрохотавшую по мостовой телегу, гружённую трупами. Ноги мертвецов торчали из-под укрывающей их мешковины и подпрыгивали, когда грубые колёса натыкались на выпирающие из мостовой камни. На бледно-синей коже мертвецов виднелись волдыри и коросты. На повороте, лошадь заартачилась, телега дёрнулась и несколько тел скатились на мостовую.

Одно из них издало тихий стон…

Конвоиров подобный расклад не устроил.

Вооружённый человек с замотанными лицом, из тех, что опешим ходом сопровождали телегу, взмахнул дубиной и опустил её на голову выжившего. Раздалось мычание, какое можно услышать разве что на бойне.

Подобный расклад не вызвал у ублюдка ни капли сочувствия. Он лишь ругнулся, вставая над своей жертвой и перехватывая дубину обоими руками.

На третьем ударе череп отчётливо и громко хрустнул. Ещё через минуту тела были закинуты обратно в телегу, а лошадь успокоена. Пройдя по следам этой группы во дворы, трёхликий стал свидетелем массового сожжения.

Из стоящих вокруг домов на улицу вытащили всю мебель и теперь она, разбитая и обезображенная, стала топливом для сожжения больных. Некоторые из тех, кого кидали в это большое кострище были ещё живы, но конвоиры не удосуживали себя добиванием.

Видимо, платили им не за это.

Ни одна струна души говорящего за мёртвых не была искажены эмоцией. Он смотрел на происходящее безучастно, анализируя поведение местных и присматриваясь к характерным чертам нового виртуального сценария.

Пользуясь скрытностью, он словно акула нарезал несколько кругов вокруг вооружённых людей прежде, чем сумел найти выход из этих дворов в нужном ему направлении.

Над речным районом повисло ощущение опасности. Система навязывала беспокойство и страх любому ходоку, которому доводилось ступать по этой земле. Но трёхликого подобным было не пронять. Его аватар, уже закалённый в боях и навидавшийся всякого, без особого труда проходил проверку лёгким страхом.

Дворами миновав ещё одну улицу убийца стал свидетелем стычки.

Всё завертелось очень быстро. Уже знакомые ему сжигатели, ровно такие-же как и встреченные ранее, вытаскивали из дома упирающегося больного. Местный житель был страшно худым, костистым и все открытые части его тела, даже лицо, были усыпаны язвами.

Его путь должен был закончиться в наполовину заполненной телеге, когда откуда-то сверху из окон прилетел горшок и разбился об голову одного из конвоиров. На освещённой факелами придомовой территории сверкнуло оружие. Оглушённый сжигатель упал, а слабый и изуродованный болезнью мужик выудил из рукава нож и воткнул его в горло второму обидчику.

Сжигатель захрипел и попятился, зажимая горло рукой и прикрываясь второй от повисшего на нём безумца. А больной всё тыкал и тыкал своей заточкой, с маниакальным упорством лишая жизни того, кто ещё минуту назад чувствовал себя хозяином положения.

Так они и свалились на мостовую, залитые кровью и умирающие. Вцепившись в друг друга словно страстные любовники.

Откуда взялись остальные убийца не увидел, скорее всего выбежали из соседних домов и подворотен. Жилые дома тут были двух и трёхэтажными, каменными махинами и на каждой улице жила уйма народа.

И сейчас вся эта «уйма» хрипя ругательства обессилившими голосами, худая, перебинтованная и покрытая язвами, зловонная и шатающаяся подобно живым мертвецам, пошла на открытый бунт.

Ножи, тесаки и палки, против дубин, топоров и булав.

Обречённые против живых.

Говорящий за мёртвых сразу понял, что система предлагает любому попавшему в этот район ходоку, выбрать сторону. Вмешаться, убивая городских наёмников, или помочь им сдержать заражение.

Убийца скользнул дальше. Кроме таверны у реки, его ничто не интересовало.