Терра Инкогнита

Глава 24 В которой поезд едет, а Сью и Алиса общаются с шелта

Это было престранно: за столом сидели Боуи Мальборо и Сью, на столе столи еда, напитки и планшет. С экрана планшета на мужчин смотрела Алиса. То есть, конечно, она находилась на одном из островов Дона, у костра, рядом с палаткой и во вполне комфортной и безопасной обстановке. Но в беседе участвовала. Еще бы она упустила такой шанс разобраться во всем происходящем на старой Терре!

Первой ее реакцией на барона Мальборо была фраза «И что мне теперь делать с двумя Виньярдами?», которая перешла в истерическое хихиканье, когда за столом устроились остальные лихие демоны — Оззи, Фича, Дани и Кай. Это были те самые боевики, по совместительству — местные диггеры и сталкеры, специализирующиеся на поиске древних технологий и контактах с оседлым народом, личная гвардия барона, самый ближний круг. Поведение девушки было понятным: если кому-то когда-либо приходилось видеть одновременно всех взрослых детей из какой-нибудь многодетной семьи или большого семейного клана, то этот эффект «сбоя матрицы» спутать больше ни с чем не получится.

Вроде совсем неодинаковые, ни капельки не похожие друг на друга чертами лица — но почти идентично сложенные, с идентичной пластикой движений, цепким прищуром глаз, темпом и манерой речи, жестами и мимикой… Таких нюансов даже талейранская репродуктивная программа повторить не могла, клонируя известных артистов и гладиаторов!

— Сью, ты там братиков нашел? — наконец выдавила из себя она, вовсю размахивая ладонями, чтобы остудить раскрасневшееся от смеха лицо. — Мне тебя одного выше крыши хватает, как с пятью быть — не представляю.

— Нас — Мальборо — четыреста человек, считая женщин и детей, сестричка! И наша семья не самая большая. Данхиллов, например, под тысячу будет… А всего семей — семдесят семь, это не считая американских и африканских. Но с теми мы редко держим связь… — пояснили лихие демоны, совершенно растаявшие под лучами обаяния Алисы.

— Вы — продукты генной инженерии антарктов, — безапелляционно заявила Кавальери.

Шелта поцокали зубами и покивали, а Боуи сказал в своей манере:

— Мы — продукты генной инженерии антарктов. Какая умная у тебя девочка, бро!

— И глаза у нее красивые, — заулыбались шелта. — И всё остальное тоже красивое!

— А еще она на машинке умеет! — отрезал Виньярд. — Вот приедем на Дон, познакомлю — она вам плешь проест за пару дней, посмотрю, как запоете тогда!

— Вот значит как, Сью! — Алисы сделал грозный вид. — Я трачу на него лучшие годы, увольняюсь с перспективной работы, сажусь в десантную капсулу, а он… Сбегу от тебя в табор к цыганам!

— Табор — это прошлое тысячелетие, — усмехнулся Боуи. — Сейчас поезда куда актуальнее. Но ты это, сбегай, не сомневайся. У нас тут весело, полно танцев, песен, интересной работы и сплошные приключения.

— Виньярд, это точно твои родственники, слышишь? Весело, полно работы и приключений — всё как ты любишь. И постоянно носятся туда-сюда как умалишенные! — наморщила нос Алиса.

— Всё, как ТЫ любишь! — подмигнул ей Сью.

— Всё, как я люблю, — в манере Мальборо подтвердила Кавальери.

Во всем был виноват папаша.

Или не так: за всё нужно было благодарить папашу. Другого ответа у Сью не было. Когда срач на Земле достиг пика — а это примерно через двадцать лет после отлета Сью на «Кашалоте», и большая часть антарктических технократов покинула планету, Виньярд-старший прибыл на ледяной континент на огромном ледоколе, и схватил в охапку слабо трепыхающуюся женушку, которая потеряла научный задор и до его явления с далекого Плутона пребывала в тихой депрессии.

Перед глазами парня так и представала эта картина: вот незабвенный родитель дарит ей кулон с кристаллами с Урана, цветы с оранжерей Цереры, берется за гитару и поет одну из своих невыносимо сентиментальных песен, трясет роскошной седой шевелюрой, признается в вечной любви — и тут же излагает свой дикий план. И она, как всегда, ведется. Так что чета Виньярдов с немногими присными собирает биоматериалы, реактивы, оборудование с Горы Вечерней и других станций, грузит на ледокод и отправляется на остров Ирландия.

Именно там, в странном местном кочевом племени они развернули свои генетические манипуляции — точно такие же, которые позволили сделать из их сына. И сотня или две детей через какие-то пятнадцать-двадцать лет стали родоначальниками народа шелта — предтечей грядущего возрождения цивилизации. Научить молодежь культивировать из плесени пенициллин в поллитровой банке, собирать из жестянок на коленке паровой двигатель или из говна и палок — печь для выплавки стали? Почему бы и нет — у них ведь был родной сыночек, на котором образовательная программа была отработана!

Шелта (или пэйви, джипси, ирландские цыгане — их по разному называли в разных странах) всегда были замкнутым сообществом и плевать хотели на то, что происходило в окружающем мире. Они держались друг за друга, за родственные связи и за свой образ жизни. Скитальцы не боялись бить морды и стрелять в ответ на агрессию в свой адрес — и именно поэтому им удалось пережить все бедствия и катаклизмы, а генетическая бомба, заложенная в их ДНК делала их непревзойденными стрелками и акробатами, и даровала власть над нервной системой. Самоконтроль, фотографическая абсолютная память — всё это давало народу поездов удивительные преимущества.

А потом эта сладкая парочка куда-то исчезла. Ходили слухи, что шелта были не единственным их проектом — складывать все яйца в одну корзину — это ведь так непрактично! Говаривали, есть какой-то свирепый народ на далеких южных островах, которому подвластны суда на паровом ходу, и еще — другие племена, особенные и странные.

— Вот, гляди… Это они — наши первые Учителя, — Боуи ткнул пальцем в живописный портрет в углу.

Сью, прищурившись, смотрел на мужчину, так удивительно похожего на Лиама МакМагона, и на женщину — похожую на самого Сью. Чувства были странные. Ну да, большая часть детей имеет некий пиетет перед родителями, считает свою семью особенной… Но оказаться прямым потомком местночтимых святых — это было слишком.

— Проклятье, — сказал один из шелта. — Я только сейчас заметил. Ты реально — их сын, бро?

— Судя по всему — да, — Виньярд запустил пальцы в волосы.

— Покажи мне тоже эту картину! — раздался голос Алисы из планшета. — Обалдеть можно. Он действительно очень похож на Лиама. Получается, гэлы — тоже продукт этой же программы? Ребята, у вас в космосе целая планета родственничков. Правда, они — религиозные фанатики, и жутко серьезные и пафосные, но… Кузены есть кузены, сами понимаете…

— Уф-ф-ф-ф, — парни всё еще не могли переварить всё это — про космос, колонизацию чужих планет и миллиарды людей где-то там, далеко, в звездной вышине. — Как-то туго в это верится.

— Верится — туго, и абсолютно непонятно что с этой информацией теперь делать, — кивнул Мальборо.

То есть для шелта как раз Колонизация и космические полеты не были новостью, в отличие от подавляющего большинства населяющих Евразию народов. Но они дружно считали, что все эти попытки были неудачными, что космос — не для людей, и только лишь Земля является настоящим и единственным домом для всего человечества. Это передавалось из уст в уста, и было записано в книгах — и потому встретить этого парня, так похожего и не похожего на них было настоящим шоком. А не верить ему было нельзя: и высокотехнологичные прибамбасы, и его история, и даже портрет на стене — всё этого говорило в пользу Виньярда.

— Ладно, — барон взял власть в свои руки. — Вы отправляетесь спать, я отправляюсь к локомотиву — подменить Оуэна. Утром все должны быть бодрые — впереди Дикое поле, бро!

За стенкой молодая-красивая Алекса — жена барона Мальборо — баюкала сразу двух малышей: год назал она подарила мужу двойню. Сам Боуи заменил машиниста и теперь направлял огромный поезд вперед, сквозь тьму. Под мелодичные напевы и перестук колес Виньярд дрых без задних ног.

Караван на паровом ходу мчал по Дикому Полю без опаски — даже степняки были уже научены боевиками шелта, что трогать железку — себя дороже. Еще пару веков назад составы двигались в два этапа — сначала бронепоезд с парой блиндированных вагонов и дрезиной впереди проверял сохранность путей, за ним, на расстоянии двух-трех километров — пассажирские и грузовые вагоны. Новые маршруты пробивали с боем, свинцом и кровью поясняя окрестным племенам и народам — с шелта лучше торговать и сотрудничать.

Ярмарка, песни, танцы, торговля и ремесло гораздо лучше чем кровавая вакханалия со стрельбой с обеих рук и выжженная земля на десять миль по обеим сторонам от железной дороги. Адекватные — соглашались, неадекватные — подвергались мечам и пожарам. Мало-помалу вдоль кочевий — железнодорожных веток установился мир, а ключевые станции, такие как Вршац, например, становились порто-франко с нейтральным статусом. Это ведь просто-напросто очень удобно — заказывать товары и услуги с другого конца материка! Шелта общались друг с другом по радио, и подкидывали варианты: Сью лично был свидетелем, как Оззи отбивал морзянкой каким-то Винстонам, которые обещали через три-четыре месяца привезти восемь тонн шелка из Сычуаня в Бендеры. А сами Мальборо тащили три цистерны балканского вина в Беловодье, для нужд тамошних священнослужителей.

Мосты через крупные реки постепенно восстанавливались и отстраивались, новые-старые ветки разведывались и приводились к общему знаменателю… И молодые семьи, отделяясь от старых кланов, отправлялись по ним в свои бесконечные путешествия.

— Если бы вы захотели, вы бы захватили весь континент, — сказал Виньярд барону, когда они встретились поздним утром.

Боуи протирал глаза с недосыпа и пил крепчайший кофе.

— Если бы мы захотели, мы бы захватили весь мир, бро, — ответил он. — Но мы не хотим. Мы хотим путешествовать, играть музыку, танцевать, создавать красивые вещи, торговать, общаться с разными людьми и увидеть всё на свете. Кстати — сейчас будем пересекать Днепр. Отличный вид, впечатляющий мост. Давай доедай, поработаешь кочегаром, отпустим Кая и Фичу с локомотива. Заодно на пейзажи полюбуемся.

— Пойдем, нет вопросов!

Побросать уголек лопатой? Почему бы и нет?

— Я — Северин Момчило, и я здесь хозяин!

Огромная толпа голодранцев в каких-то странных зипунах перегородила пути. Главный голодранец выглядел весьма решительно в своем самом ярком зипуне и с торчащим гребнем-ирокезом на голове.

— Это — дорога шелта, Северин Момчило. Ты можешь быть хозяином через десять миль справа или слева от меня, но не здесь. Просто — убери своих людей с дороги, и тогда их кишки не будут намотаны на колеса локомотива, — сказал барон Мальборо.

— Слушай, циганин, меня внимательно. Это моя земля — отсюда и везде, куда ты сможешь посмотреть. И твои пустые слова этого не изменят. Если ты не хочешь платить за пересечение моей земли — значит я заберу у тебя всё.

Боуи моргнул удивленно. Виньярд стоял по левую руку от него, рядом расположились боевики. Внутри состава сейчас уже всё было готово к бою — детей увели в специальные дополнительно бронированные отсеки, взрослые занимали позиции у окон с оружием в руках, тяжелое вооружение было давно расчехлено и снаряжено.

— А что, — спросил Мальборо. — Когда здесь проезжали Ричмонды — ты тоже требовал с них дань?

Северин Момчило отвел глаза. Ричмонды — один из самых мощных кланов шелта: десятивагонный бронепоезд с артиллерией и минометами, два состава по сотне вагонов… Две тысячи человек! Их период кочевья от Гибралтара до Пусана составлял два года, и здесь они должны были проезжать пару месяцев назад, чтобы обогнуть Черное море и двинуть дальше на Ближний Восток и Среднюю Азию.

— То есть у Ричмондов попросить мзды у тебя духу не хватило. То есть ты, Северин Чечило, обычный бандит с большой дороги. Вот что я тебе скажу: если ты думаешь, что раз поезд Мальборо — из пяти десятков вагонов, а не из двух сотен, то ты можешь надавить на меня… Уже сегодня все шелта будут знать что здесь, в Соленой Пади, больше останавливаться нельзя! И любой человек, появившийся в пределах видимости с наших поездов будет застрелен. Все меня слышали?

Голос барона Мальборо стал зычным и громким, и толпа отшатнулась.

— А если слышали, то какого черта здесь стоите?

Слитное движение боевиков шелта — их руки легли на рукояти пистолетов. На крышах вагонов появились стрелки и заклацали затворами. Хищно пошевелил дулом пулемет на локомотиве, звякнули металлически минометы на грузовой платформе в конце состава.

Ну да, их тут было несколько тысяч — этих ребят в зипунах. Но вооружены они были в основном холодным оружием, только у некоторых из них имелись дульнозарядные ружья, у главаря — даже револьвер за поясом.

Резко, как удар хлыста, ударил одинокий выстрел, и Момчило ухватился за левую сторону лица и завыл. Сквозь пальцы его текла кровь. Окружавшие его соратники подались в стороны — они даже не успели заметить движения барона!

— Ну надо же! Промазал! — картинно покачал головой Боуи Мальборо и зачем-то подул в дымящийся ствол пистолета. — Целился в лоб, попал в ухо! Ай-яй-яй…

До местных постепенно начинало доходить: может быть они и смогут завладеть поездом и его богатствами, но ценой неимоверных потерь. Несколько сотен зипунов будут лежать на железнодорожной насыпи бессмысленной окровавленной грудой…

— Тикайте, хлопцы! — и толпа прыснула в стороны, рассыпаясь по окрестным рощицам и оврагам.

— Твою мать, — сказал Мальборо. — А завалы кто разбирать будет?

Куча из бревен так и лежала на путях, перегораживая обе колеи железной дороги. Боевики с грустью пялились на них некоторое время и, наконец, Фича сказал:

— Давайте растащим их лебедкой, бро. Мне дорога моя поясница.

— Черт с ним, давай, — махнул рукой Боуи, а потом крикнул: — Эй там! Разводите пары, сдавайте назад! Вито! Тащи цепь!

Закипела работа.

— А что, аварии случаются? — спросил Сью, умывшись под рукомойником. — И как вы следите за сохранностью путей?

— Аварии — очень редко. Последняя была лет пять назад, в Пенджабе. Оползень… Регулярно пускаем партии с измерительными вагонами, аппаратура есть в каждом поезде. Ну и назначаем ответственных — каждая семья чинит свой участок, пополняет там запасы расходников и угля… Наша вотчина — Прованс, мы каждый год задерживаемся там на месяц-другой, ремонтируем то и это… Ну и конечно, если замечаем какие-то проблемы — неважно где — стараемся исправить немедленно. Вот как с этим завалом. Разворотили насыпь, скотины! Посмотрим как они завоют, когда мы перестанем завозить к ним лекарства. Всё! Нет теперь такой остановки у шелта — Соленая Падь… — Мальборо подал Виньярду вафельное полотенце и сам занял место у рукомойника.

Отфыркавшись и утеревшись, он кивнул своим мыслям:

— Я дам тебе дрезину на ручном приводе, бро. Съездишь за своей девочкой — там есть ветка, идет прямо вдоль берега. Догоните поезд как только — так сразу. Мы будем останавливаться во всех станицах по пути на сутки или двое, проводить ярмарки и менять оружие на зерно. Много зерна! В Самарканде, говорят, назревает голод, а в Придонье полные амбары и уже провели посевную. Сделаем хорошую маржу…

— А вы направляетесь в Самарканд?

— А мы направляемся в Самарканд, — остался верен себе Боуи. — Сразу после того, как забросим вино к русам в Беловодье. Или ты думал что я ради тебя сверну на Кругобайкальскую железную дорогу? Вот уж хрена! Пусть ты и сын наших Учителей, но семейное дело — дороже. Я тебя с удовольствием приму в клан, бро, и познакомлю со всеми баронами, и буду катать на поезде и кормить сколько угодно — но дело есть дело. На Байкале я окажусь на обратном пути, месяца через три, когда после Самарканда расторгуюсь беловодской пушниной в Гуаньси и загляну в Сычуань за шелком — его отлично берут в Бендерах. А потом можно и на Байкал, через степи Монголии. Тамошний богдыхан обещал полсотни племенных кобылок, а за них тут, в Придонье, руки оторвут…

— Знаешь, как назвал бы тебя Давыд Маркович, господин барон?

— И как бы меня назвал этот твой Давыд Маркович, бро?

— Ге-шефт-ма-хер!