Тень

Глава 3

Глава третья.

Март 1994 года.

Режу по живому.

Здание Заводоуправления.

— Почему на меня столько начислили за прошлый месяц? — девушка лет двадцати пяти ворвалась в кабинет юридического бюро Завода, и с размаху бросила на мой стол какую-то бумажку.

Валентина, мой юрист, всячески избегающая любых конфликтов, криков и скандалов, мгновенно спряталась за монитором, из-за серого корпуса которого торчало лишь любопытное ухо.

— Присядьте…- я указал на стул для посетителей.

— Я не буду сидеть на этом! — судя по всему, девушка боялась запачкать свои светло-серые брючки, обтягивающие ее тонкие ножки.

— Как угодно. — уговаривать ее присесть и не нависать надо мной не было настроения: — Тогда отойдите на шаг от стола, а то вы свет загораживаете, мне ничего не видно.

Пока девица хлопала густо накрашенными ресницами, подбирая достойный ответ, я подтянул к себе листок, с которым она ворвалась ко мне в кабинет.

Это был расчет оплаты на содержание ребенка Даши Клименковой в нашем заводском детском садике.

— И что вас не устраивает? — Я прошелся пальцем по строкам и уперся в цифру «итого»: — Все верно, вам насчитали согласно нормативам.

— Мы ходили в садик столько же дней, а платить заставляют ровно в два раза больше!

— А! Ну я кажется понял, в чем ваш вопрос. Я в прошлом месяце подготовил приказ директора Завода, что с февраля месяца за всех детей брать полную оплату.

— Но мы почти половину месяца болели, у нас даже справка от врача есть! — на мой стол упал новый клочок желтоватой бумаги, украшенный двумя синими штампами.

— А вы в каком цеху работаете? — что-то не походило это изящное, модное одетое существо на работницу завода, я ее даже за мать не признал бы, слишком изящны были ножки-прутики и длинные ноготочки.

— Да какая разница в каком? У нас много, кто из девочек недовольны. Вы думаете, что мы на вас управу не найдем? Сидите тут, бумажки перекладываете, ничего не делаете…

— Девушка, вы меня послушайте. Наш Завод является коммерческим предприятием, и должен получать прибыль, а детский садик приносит одни убытки…

— Да что вы за эту прибыль то уцепились? Только знаете, что о прибыли говорите. Из каждого телевизора орете — прибыль, прибыль. Вы скажите лучше, почему, если мы две недели в садик не ходили, с нас взяли за полный месяц, как будто моя доченька каждый день там кушала, по три раза в день.

— Девушка, присядьте, я вам все объясню…

— Да не буду я с вами разговаривать, по глазам вижу, начнете, что-нибудь про прибыль рассказывать. Я лучше в прокуратуру пойду…

И грохоча огромными каблуками тонконогое существо покинуло кабинет, а мне оставалось только материться про себя. Очередная безмозглая кукла создала скандал на ровном месте, и теперь, уверен, придется поднимать документы и готовить ответ в прокуратуру или районную администрацию, почему Завод пытается нажиться на бедной мамочке и ее «диточки».

Помещение ведомственного детского сада.

Первая загадка ждала меня в кабинете заведующей детского садика. На путевки четырехлетней Даши Клименковой отсутствовало упоминание о структурном подразделении Завода, в котором работает кто-то из родителей ребенка.

— Так не мы путевки выписываем…- равнодушно пожала плечами заведующая детским садиком: — Нам их из профкома приносят. И таких много, но, какая разница то? Вы лучше скажите, что будем делать с мамочками, которые недовольны тем, что с них берут деньги за питание, в те дни, когда они болели! Я вас хочу предупредить, что они не успокоятся, пойдут дальше жаловаться…

Я подавил свое желание обругать… заслуженного педагога. Перед тем, как подписать распоряжение о полной оплате, трижды объяснил этой милой женщине, почему мы вынуждены это сделать, и вот опять, глядит на меня коровьими глазами и ждет ответа. Только ответ она готова воспринимать только тот, который соответствует ее пониманию о справедливости.

— Дорогая Тамара Геннадьевна…- Я улыбнулся заведующей: — Если к концу мая мы не выведем садик в «ноль», то в июне он закроется на капитальный ремонт, так как не соответствует никаким стандартам, а вы все пойдете в административный отпуск без содержания. Желающих возьмут в цех изоляции, целыми днями подтаскивать по два ведра раствора и подавать на высоту. Там, кстати, температура от котла, бывает в пятьдесят — шестьдесят градусов. В связи с тяжелым материальным положением предприятия ремонт детского сада, вероятнее всего, даже не начнется, никогда. Вы это понимаете?

— Павел Николаевич, вы понимаете, что люди молчать не будут, они пойдут писать в администрацию, губернатору и в прокуратуру! — глядя в горящие глаза заведующей, я понял, кто будет являться идейным вдохновителем всех этих жалоб.

— Понятно. — я задумчиво постучал пальцами по столешнице: — Вы мне пожалуйста, соберите весь персонал садика в музыкальной комнате, вот прямо сейчас.

— Но я не могу собрать сейчас персонал, мы же не можем детей оставить без присмотра.

— Тамара Геннадьевна, соберите людей. Сейчас «тихий час» и если воспитатели покинут группу на пять-десять минут, а нянечки останутся присматривать за детьми, ничего не случится.

Заведующая ожгла меня неприязненным взглядом, скорбно поджала губы в куриную гузку и, с тяжелым вздохом, вылезла из-за стола.

Собирался персонал минут пятнадцать, и где сотрудники бродили все это время — было для загадкой, так как детский сад занимал площадь четырех квартир, расположенных на первом этаже серой пятиэтажной «сталинки», но наконец все собрались, и я оказался под прицелом двадцати пар недобрых глаз.

— Здравствуйте, барышни. Представлюсь для тех, кто меня не знает. Я Громов Павел Николаевич, с недавних пор куратор всей «социалки» Завода, то есть и куратор детского садика. Первое, что я хочу до вас всех донести — … — я на секунду прервался, и в мертвой тишине было слышно, как скрипит перо авторучки, которым я водил по фирменному бланку завода: — Завтра ваша заведующая проведет для вас занятия по правилам пожарной безопасности, вашим действиям при возникновении задымления или, не дай Бог, открытого горения. А если еще раз повториться такие долгие сборы, когда я вас собираю, вы будете каждую неделю проводить практические пожарные учения, с выводом детей в безопасное место. Тамара Геннадьевна, распишитесь, что ознакомлены и получите копию.

Я протянул заведующей, написанные от руки, две копии распоряжения о проведении занятий, написанные от руки. Как опытный бюрократ я всегда носил с собой в рабочей папке копию своей доверенности, а также несколько бланков с реквизитами Завода и, даже, пару «копирок».

— Я не буду за это расписываться…- заведующая детским садом даже попятилась от протянутых ей бумаг: — Это от руки написано, и вообще, печати нет, филькина грамота какая-то!

— Тамара Геннадьевна, вы, наверное, удивитесь, но я мог свое распоряжение писать даже на туалетной бумаге, главное, чтоб на ней была подпись уполномоченного лица. А я уполномоченное лицо, вот копия моей доверенности. Вот здесь…- я ткнул пальцем в бумагу: — Видите, написано «давать обязательные для выполнения указания и распоряжения в рамках своих обязанностей». И да, вы очень удивитесь, но если вы завтра не проведете занятия согласно этой бумаги, то выговор или иное взыскание я вам гарантирую.

— Я не буду это подписывать…- уперлась педагог.

— И не надо. — я сунул распоряжение в папку: — Даже не собираюсь вас уговаривать. Просто у нас, на Заводе, в канцелярии, недавно поставили такой супер телефончик, японский, так он разговоры все записывает. А начальник канцелярии… Знаете же эту милую женщину? Так вот, она вам позвонит и зачитает вам телефонограмму о наличии такого распоряжения, а если вы не возьмете трубочку, то зачитает телефонограмму тому, кто к телефону подойдет. В общем, дамы, не надо играть со мной в эти игры, я вас всё равно переиграю. А теперь объявление для всех — наш Завод — коммерческое предприятие, его задача, по закону — получать прибыль. Детский сад приносит Заводу только убытки. Директор поставил передо мной простую задачу — сделать этот детский сад безубыточным к концу мая. Все меня услышали? К концу мая детский сад либо сам себя кормит, либо детского сада не будет, и все вы останетесь без работы…

Я думал, они на меня бросятся. Двадцать женщин, молодых и не очень, большинство которых не от хорошей жизни пошли работать в детский сад, больше всего на свете мечтали, чтобы этот мужик в костюмчике, что уверенным голосом вещает им непонятные вещи, сдох здесь и сейчас, исчез в корчах из их маленького мирка с шестичасовым рабочим днем, бесплатным питанием и скидкой на электроэнергию, тепло и горячую воду. Да, зарплата здесь не самая высокая, но и большинство тех, что прожигали меня глазами в помещении музыкальной комнаты, тоже не великие специалисты, примерно половина за душой имеет какие-то непонятные педагогические курсы. Хотя, если меня начнут бить, не важно, будет это девица с высшим образованием или с незаконченным средним, все равно, мне не поздоровиться. Я с детства помню сцену бабьего бунта из «Поднятой целины», где окровавленного большевика разъяренные казачки водили по деревни в поисках каких-то ключей… И чтобы не оказаться на месте этого, то ли Денисова, то ли Макара Нагульнова, я говорил, говорил и говорил, давя на слушательниц, не давая присутствующим сотрудницам даже вставить слово.

— Я хочу, чтобы вы все сохранили свою работу, чтобы этот детский сад сохранился, но вы все должны понять одну простую вещь! Как было раньше — уже не получится. Директор не будет больше тратить на детский сад несколько миллионов в месяц. Надо сокращать расходы и увеличивать доходы, независимо от вашего мнения. И когда я говорю уважаемой Тамаре Геннадьевне, что надо сделать, чтобы вывести ваше подразделение в «ноль», я хочу слышать в ответ, что мое предложение будет немедленно выполнено, а не угрозы, что кто-то начнет писать жалобы на руководство Завода или на меня лично. Вы поймите — ваши жалобы, или жалобы родителей, никому сейчас не интересны. Пойдут жалобы — садик быстрее закроется, потому что он, по большому счету, нужен только вам. Да, директор возможно, чтобы пригласить какого-то уникального специалиста на Завод, может пообещать ему место в саду для ребенка, но, ему гораздо проще вас закрыть, как проблемное подразделение, а место для ребенка такого специалиста найти в детском саду энергосистемы или любого завода, с которыми мы взаимодействуем. Поэтому, засуньте в одно место ваши амбиции и постарайтесь делать только то, что я вам говорю. Мой телефон вы можете записать и обращаться по любому вопросу, и на этом я хотел бы с вами распрощаться, а то на Заводе очень много дел.

Уф, вырвался, ушел из этого «цветника» без драки и скандала, благо до выхода на улицу мне надо было сделать только десяток шагов. Теперь надо спешить на Завод, поднимать решения профсоюзного комитета о представлении путевок на посещение детского сада.

Кабинет комитета профсоюза.

— А скажи мне, дорогой мой Константин Генрихович…- я поднял голову от картонной папки с решениями профсоюзного комитета, где цветные закладки обозначали нужные мне страницы: — Почему в вот этих решениях отсутствует степень родства ребенка и сотрудника, который написал заявление?

Изучение документов выявило грустную картину. Во-первых, содержать детский сад — это дорого, очень дорого. По нормативу МинПроса, каждая группа дошкольного заведения должна была включать в себя не более двадцати детей, при двух воспитателях и двух нянечках. У нас в группы были записаны по двадцать пять человек, что, с учетом того, что дети частенько болели, давали те же двадцать человек постоянного состава. Кроме упомянутых воспитателей, в штатном расписании подразделения числились повара, заведующая, медицинская сестра, музыкальный работник, методист, заведующий хозяйством и прочий люд, необходимый для гармоничного и безопасного воспитания подрастающего поколения, в среднем один взрослый на четырех воспитанников. Мои попытки оптимизировать штатное расписание ни к чему не привели — лишних людей не было. Детишек надо было кормить, лечить, учить музыке, танцам и прочим предметам, а кроме того, менять в помещении лампочки, делать каждый год ремонт, восстанавливать мебель, закупать игрушки и просто возить еду для полноценных завтраков, ужинов, полдников и обедов. Как итог, родительская плата за детей покрывала незначительную долю расходов завода.

— Костя, а мы можем убрать из коллективного договора, что работники детского сада платят за своих детей лишь пятьдесят процентов от стоимости, по сравнению с линейным и прочим персоналом?

Профсоюзный босс нервно сглотнул кадыком и даже немного побледнел. Не уверен. Что перед его глазами сейчас промелькнули именно кадры из старого фильма о расправе казачек с коммунистом, но что-то близкое он увидел. Да, низкооплачиваемые сотрудники за свои льготы готовы биться очень жестко, и задача заставить этих женщин платить за своих детей в два раза больше — весьма нетривиальна.

— Костя, это все равно придется делать. — надавил я на хозяина кабинета под неодобрительное кряхтение его помощника, семидесятилетнего ветерана, что, за неплохую прибавку к пенсии, целыми днями читал газеты, ругал правительство и депутатов, и иногда, в отсутствие председателя профкома, выполнял роль секретаря.

Я отмахнулся от «особо ценного мнения» профсоюзного ветерана и усилил натиск.

— Костя, там у каждого сотрудника детского сада, как минимум, один, а то и два ребенка посещают наш детский сад, а это, считай, четверть детей. Директор все равно на это будет давить, так что тебе лучше по сопротивляться, но после неравной борьбы, этот пункт слить, все равно, от детского сада на утверждении коллективного договора будет один человек, а остальным делегатам это не интересно. Зато, если ты бросишь директору эту косточку, он, скорее всего, на что-то более ценное, покушаться не будет. Мне этих теток, безусловно жалко, но у меня задача сделать детский сад безубыточным, поэтому я директору этот пункт, все равно, буду предлагать.

Вырвав из профсоюзного босса обещание «подумать», я выписал из протоколов фамилии сотрудников, чьи заявления о предоставлении места для ребенка в детском саду не были подкреплены каким-то документом, пошел к себе в юридическое бюро, предварительно потыкав профсоюзных лидеров на это упущение.

В спину мне неслось стариковское брюзжание, что раньше небо было голубее, а яйца не учили куриц.

— Детский сад? Добрый день. А методиста могу услышать… Еще раз здравствуйте, Елена Николаевна, это Громов вас беспокоит. Запишите пожалуйста, в течение трех дней вам, Пчелкиной, Морозовой и Кузнецовой передать мне копии документов, подтверждающих ваше родство с детьми, которых вы записали в детский сад… Не понимаете, о чем речь? Объясняю. У вас фамилия Лаврова, правильно? Год назад вы попросили предоставить вам путевку в детский сад на Деревянкину Настю, трех лет. Правильно? Вы должны предоставить мне копии документов, из которых будет видно, что Настя Деревянкина ваша внучка… Ну, обычные документы — свидетельство о рождении Насти, свидетельство о рождении Настиной мамы, где написано, что вы мама мамы Насти, и, наверное, свидетельство о заключении брака, где видно, что ваша дочь сменила фамилию, так примерно можно доказать, что Настя ваша внучка. Зачем это надо? Надо, если я прошу… Ну, если в течение трех дней документы не представите, то путевка ваша аннулируется, а за ребенка в этом месяце вы заплатите сто процентов от тарифа… Алло! Трубку бросила… Здравствуйте, детский сад?