Суворовец. Том 3

Глава 19

До магазина фототехники я добрался довольно быстро. Прибыл аж на полчаса раньше назначенного срока. Погулял чуток, постоял, постукивая одним ботинком о другой и дуя на замерзшие пальцы.

Придут — не придут?

Придут. Точно придут. Не зря же я почти во всю глотку объявил, что в три часа буду у магазина фототехники. Еще немного — и явятся.

Слишком много совпадений за последнее время. Обнесли, точнее, попытались обнести, хату Масловых, как только излишне доверчивый и пока не нюхавший пороху первокурсник Саня растрепал, что его маман собирается покупать телек. Масловым повезло: воры поживились только парой серебряных ложек.

А еще, как я недавно выяснил, попытались грабануть квартиру другого «первака» — ротозея и болтуна Димы Качалова по кличке «Альбинос». «Альбиносом» Качалова ребята прозвали того, что и волосы на голове, и ресницы, и брови у Димки были практически белыми. Выглядел он так, будто его случайно обсыпали мукой, а она намертво приклеилась.

Димка случайно протрепался в училище, что родоки его собрались на днях покупать румынский гарнитур…

— Кому сболтнул? — «пытал» я пацаненка.

— Так, — Качалов шмыгнул носом и опасливо огляделся вокруг. — Не кому-то конкретно… Не то что бы…

Но мне уже до смерти надоело играть в угадайку. Нужно было собрать улики.

— Качалов! Давай рассказывай! Сказал «А», говори и «Б»!— чуток повысил я голос. И применил безошибочный способ: — Считаю до трех, «два» пропускаю. Раз…

— Птицыну… — торопливо раскололся «первак». — Мы с ним в наряде по столовой были.

— А с чего вдруг решил сказать-то? — наседал я на Димку.

— Ну… — Качалов нахмурил почти белые брови. — Даже не знаю. К слову пришлось. Посетовал, что батя на весь увал запряжет меня этот гарнитур вместе с ним собирать, и в киношку пойти не получится…

— А он? — я пытался собрать воедино крупицы информации.

— А он вдруг оживился. Все спрашивал, где мамка с отцом работают, и когда именно пойдем гарнитур покупать… С деньгами пойдем или заранее внесем… Ну, и все такое. Я еще подумал тогда: зачем ему это?… Ладно бы соседка какая любопытная выспрашивала, вроде нашей тети Ларисы. Но пацану-то это зачем?

А всего пару дней спустя стало ясно, зачем.

К семье Качаловых наведались. Как и в случае с Настей и ее соседкой. Дома оказалась только бабуля с младшей Димкиной сестренкой. Суворовец, ясное дело, был в училище. Димкины родители — на работе. Перепуганная бабушка, конечно, натерпелась страху… Чуть второй раз не поседела. Молча стояла с той стороны двери и смотрела, как неизвестные просто шкрябают ключами.

— Что в итоге? — поторопил я Димку, которого, кажется, и самого потрясывало, когда он мне об этом рассказывал.

— Ничего, — пожал тощими плечами «Альбинос». — Повозились в замке, выругались вроде бы, и вниз потопали. Сестренка мелкая совсем, ничего не поняла. А бабушка валокордина себе накапала, полежала чуток и оклемалась.

— Больше не наведывались? — на всякий случай уточнил я.

— Да вроде не… — покачал головой парень.

— Консьержка не видела?

— Какая консьержка, Андрей? — криво улыбнулся Димка. — Мы ж не баре… В «хрущевке» живем… Заходи, кто хочешь…

Спасла хату Качаловых от грабежа чистая случайность. Димка в прошлом увале в тысяча первый раз потерял ключи от квартиры. Его батя, уже замучившийся делать дубликаты, шваркнул ладонью по столу, собственноручно поменял замок во входной двери и торжественно сказал сыну, что теперь ключи от квартиры он получит только в качестве подарка на окончание училища. А до сего времени Димка будет, точно гость, приходить и звонить в дверь. Может быть, пустят. Если очень попросит.

Что-то мне подсказывало, что не просто так Димка по кличке «Альбинос» недавно «потерял» ключи… И очень хорошо, что батя пока не выдал ему новые… Но железобетонных доказательств пока не было.

Я снова поглядел на часы. Десять минут четвертого. И на улице — никого. Только один за другим вспыхивают желтые квадратики окон в доме, на первом этаже которого располагался магазин фототехники. Зима же скоро. Темнеет рано.

Наконец вдали кто-то нарисовался. Я прищурился, вглядываясь.

Ни фига себе! А они-то тут откуда?

— О-ба-на! Не понял на… — вырвалось у меня. — А вы-то тут чего делаете, двое из ларца?

Одинаковые, точно сделанные под копирку, близнецы Белкины хмуро уставились на меня.

Кажется, за минуту до встречи у них шел очень неприятный разговор. Даже не разговор, так, перебрасывание колкостями в стиле: «Козел» — «Сам козел!». Примерно так они и общались в последнее время.

Памятуя мой наказ, братья, пребывавшие в ссоре, не пытались выяснять отношения на кулаках. Но запретить обкладывать друг друга нелестными характеристиками я не мог. А посему, кажется, Белкины уже весь животный мир перебрали. И удодом, и бакланом, и макакой каждый из них был не по одному разу.

— Мама нас отправила, к тетке двоюродной в гости. — Тимошка показал мне на скромненький букетик в руках. — С днем рождения поздравить. Приболела чуток. Вот нас и отправила. Тут она живет.

И он подбородком указал на желтые квадратики окон на верхних этажах.

— Поздравить с днем рождения и с тем, что брат у меня — урод, — не упустил возможности добавить Тимур, зло глядя на свою копию.

— Представляешь, такая же фигня с братом! — не замедлил кинуть «ответку» Тимошка.

Я хорошо видел, что сейчас им не то что на день рождения идти — находиться рядом претило. Да и тратить увал на поход к троюродной тетке — такое себе занятие. Но возразить маме братья, судя по всему, не посмели.

— Хорош, хорош, пацаны! — осадил я их. — Достали уже. И в училище цапаетесь, и тут. Слушать тошно. Погодьте-ка…

Кажется, настала вторая часть Марлезонского балета.

За разговором я и не заметил, как к нам бесшумно подошли.

Перед нами стояла компания из троих незнакомых пацанов. Выглядели они почти как гопник и будущий криминальный авторитет «Ризотто», чью биографию я в прошлом году маленько подправил, не дав совершить множество пакостных деяний.

— Э, пацаны! — присвистнув, обратился к нам один из них, стоящий в центре. — Закурить не найдется?

Классическое начало разговора. «Закурить, копейки, семечки»…

Парень явно пытался казаться старше. Развернул плечи и расставил локти. А еще голос чуток ниже сделал. Но я безошибочно определил, что самому старшему из них едва ли девятнадцать стукнуло. Хоть и косят под тридцатилетних.

— Не курим! — спокойно ответил я.

Белкины, хлопая глазами, молча стояли поодаль. А потом, будто невзначай, придвинулись, встав слева от меня.

Я едва заметно порыскал глазами. Где-то рядышком должно было быть подкрепление. Так, по меньшей мере, обещал мне дядька Дорохина.

Но никакого подкрепления не было видно. Только где-то вдалеке какая-то бабуля выгуливала крохотную собачку. Но ни она, ни собачка на роль замаскированного опера явно не годились.

— Да не жмись ты, суворовец! — с деланным добродушием начал первый и будто невзначай подошел ближе. — Ну дай по сигаретке! Или тебе для пацанов жалко?

— Жалко у пчелки! — вдруг подал голос Тимошка. — Слышал?

Вот балабол! И кто его просил?

В том, что эти трое оказались тут не случайно, а по наводке, я не сомневался, равно как и в том, что «просто так» разойтись не получится. Они сто пудов знали, что я появлюсь у магазина фототехники в три часа. С котлетой наличности. Только опоздали чуток.

А еще гопники предполагали, что я буду один. Неспроста я «отказал» громким голосом и Михе, и Илюхе, когда они намыливались со мной в увал.

Да, сейчас, конечно, лучшие друзья мне бы не помешали. У них, в отличие от Белкиных, кое-какой опыт уличных драк уже имеется. Да не шуточных, а настоящих. И уж точно не стали бы лезть на рожон…

А после такой Тимошкиной реплики вечер сразу перестал быть томным. Как невовремя он встрял со своей репликой про пчелку!

— Слышь, ты! Мелкий! Чего борзый такой? — подал хриплый голос второй и с презрением поглядел на близнеца. — Давно по щам не получал?

— А ты, че, если длинный, самый умный? — продолжал упражняться в остроумии Тимошка. — Велика Федора, но дура!

Пацан явно не понимал, что роет себе яму своим языком. «Терки» с гопниками — это не подколы пацанов в училище. Тут и башку проломить могут.

Ну все, приплыли. Суши весла. Ща начнется!

Гопники переглянулись. С их лиц мигом исчезли блуждающие ухмылки.

Краешком глаза я заметил, как старший подмигнул второму и еле заметно указал на меня.

— «ТТ-шки»! — прошептал я. — Быстро помиритесь! Это приказ!

Долю секунды мальчишки еще думали.

А потом резко стиснули руки друг другу и, не сговариваясь, встали по обе стороны от меня.

Уф-ф! Ну хоть тут не стали кочевряжиться!

— Ха! — сказал самый старший из гопников, глядя на нас. — Смотрите-ка! «Три богатыря»! Картина Сурикова!

— Васнецова! — невозмутимо поправил его я.

— Шта? — глупо улыбнулся старший.

— Васнецов написал картину «Богатыри»! — пояснил я.

А сам смотрел то налево, то направо… Ну и где же обещанное дядькой Дорохина подкрепление?

Тимошка, уже понявший, что сболтнул лишнее, молчал. Только едва заметно улыбнулся брату. Впервые за много-много дней.

— А ты умный, оказывается! — осклабился старший из гопников. А потом продолжил: — Слушай, умный… Может, мы с тобой потрещим? Художников повспоминаем! А эти одинаковые, — он мотнул коротко стриженной головой, — пойдут, откуда взялись.

— Никуда мы не пойдем! — запротестовал было Тимур.

Но я живо пихнул его локтем в бок.

Братья Белкины явно пока еще не обучены мастерству ведения таких переговоров. Вот пусть и помалкивают в тряпочку. Старший из гопников неспроста хотел их «отпустить». Просто не счел нужным тратить на них время. И свидетелей лишних не хотел. В любое другое время гопота только рада была почесать кулаки о говорливые головы суворовцев. Но не сегодня.

Им нужен был я. Точнее то, что по легенде лежало у меня в кармане.

— Видите ли, парни! — пояснил я. — Нам сейчас разлучаться никак нельзя. Мне этих двоих в училище отконвоировать надо. Застукал в самоволке… Вот, так сказать, веду к товарищу майору на воспитательную беседу.

— Да что ты мелешь? — не сдержавшись, завелся было второй, самый длинный из компании. — Давай доста…

Но старший одним косым взглядом заставил его умолкнуть.

— Слышь, вояки! — сказал он, тоже теряя терпение. — Нам с вами тут лясы точить некогда. Давайте так: облегчаете все втроем карманы, получаете пендаля и чешете подобру-поздорову отседова! Устраивает такой расклад?

— Не! — спокойно покачал я головой. И коротко добавил: — Не устраивает.

Гопники подошли еще ближе. Я с быстротой молнии стянул с себя ремень и натянул на руку. Также поступили и братья Белкины.

— Слушай, Дрын! — сказал вдруг второй. — Может, ну их?

Старший пожевал губами, поморщился, а потом великодушно сказал:

— Ладно!

И, обратившись к нам, добавил:

— Считайте, что повезло вам, суслики! Айда, пацаны, пойдем по пивку бахнем!

И вся компания повернулась к нам спиной.

— Фу-ух! — выдохнул Тимошка, который до сей поры молчал, как рыба об лед. — А я уж думал!

— Правильно думал! — почти не разжимая губ, шепнул ему я. — Стой!

Обманка. Ее я тоже хорошо изучил.

Делаешь вид, что «отпускаешь» жертву, если она уж очень сильно начинает кочевряжиться. А потом, когда она уже булки расслабила, решила, что ей повезло и отвернулась — нападаешь со спины.

Так и случилось. Пройдя метра два-три, гопники обернулись и кинулись на нас.

Я мигом перехватил руку старшего и, крутанув, шмякнул его о землю хорошо отработанным приемом. А потом припечатал сверху своим же весом.

Тимошка тем временем тоже не растерялся. Хлестнул ремнем по морде второму, длинному. Тот поморгал, а потом взвыл, схватившись за глаз. А тут и Тимур подоспел — мигом сделал подкат.

Ну а третий…

А третий ничего не успел сделать.

На его запястьях защелкнулись наручники.

А потом «браслеты» получили и остальные двое.

Подоспело таки долгожданное «подкрепление». Хоть и поздновато.

— Молодца, Андрюх! — похвалил меня Витек Дорохин. — Молодца, что не струсил! И время потянул…

— Мы все молодцы! — поспешил я и посмотрел на Белкиных, которые с удовольствием сдували пенку с пива. — Тим с Тимуром тоже отлично отработали!

Начались долгожданные осенние каникулы. Мы с Витькой и братьями Белкиными выбрались таки в пивнушку. Я снова стал гражданским человеком, пусть и ненадолго, и сменил свою форму на обычные штаны и куртку. Поначалу мы собирались попить пивка только с Витькой, но потом я решил, что не позвать близнецов будет совсем некрасиво. В конце концов, они тоже оказались полноправными участниками всей этой операции.

Вернувшись домой из училища после окончания первой четверти, я вдруг услышал, как из маминой комнаты доносятся голоса.

Из комнаты доносились голоса. Один — женский, хорошо знакомый. А вот второй — мужской, который доселе был мне незнаком. А на кухне я обнаружил наспех засунутый в вазу букет свежих цветов…

Я чуток постоял, с улыбкой глядя на букетик, а потом тихонько-тихонько выскользнул из квартиры… Не буду мешать свиданию.

А сейчас я отхлебывал «то самое» пиво и беззаботно болтал с пацанами.

— Ваши-то где прохлаждались? — уточнил я. — Дядька тебе че говорил? Договаривались же: в три часа!

— Магазин перепутали! — хохотнул Витек. — Вообще в другую сторону сначала поперли. Только потом сообразили, что не туда.

— Ничего! — бодро сказал Тимошка и с наслаждением сдул пенку с пива. — М-м-м! Вкуснотища какая! Уж мы бы им наваляли!

— Угу! — поддел его брат. — Особенно ты! Сам, небось, кирпичный завод со страху построил!

— Э! — запротестовал Тимошка. — Что за предъявы? Леща захотел?

Я посмотрел на них и улыбнулся.

На обещания «леща» можно было не обращать внимания. Это так, для хохмы.

Братья Белкины наконец помирились. По-настоящему и всерьез. Все обиды были забыты в миг, когда перед дракой с гопниками они стиснули ладони в рукопожатии. Вернувшись в училище после того происшествия с гопниками, Тим с Тимуром еще полночи шушукались, сидя на кровати. Соскучились, видать, по общению за долгое время ссоры. Колян Антонов хотел было их шугануть (спать, мол, мешают!) но я не разрешил. Пусть общаются.

Распался и любовный треугольник. Тимошка подумал, подумал, да и решил, что никакой трагедии не случилось. Просто их детская дружба с Машей так и осталась дружбой. А у Тимура она переросла во что-то большее. Вот, собственно, и все. У него осталась подруга, а у Тимура появилась девушка.

А еще веревочка, которая вилась уже довольно давно, наконец развязалась. Банда, кошмарившая Москву, была поймана. А заодно по шапке получили и осведомители. Дед Дорохина, когда узнал, что был прав в своей версии, довольно крякнул и еще раз прочитал своему сыну лекцию о том, как полезно слушать старших.

Этой бандой оказались те самые «пацаны», которые кошмарили когда-то Кольку «Бубу». А Дрын с приятелями, которые пытались «стопануть» нас с Белкиными у магазина фототехники, были у этой банды кем-то вроде шестерок. А у них, в свою очередь, тоже были шестерки… И не где-нибудь, а в Суворовском. В шестерках у банды ходил и щипач, который чуть было не свистнул часы у Витьки. Его взяли «на живца». Молоденький лопоухий парнишка, нарочито светящий кошельком у стадиона, был «подсадным».

— Да, кстати! — вспомнил вдруг я. — А что с этими-то гавриками? Птицыным и… Голубковым, кажется? Они ж одним днем рапорты написали об отчислении по собственному желанию. И больше мы их не видели…

— Показания дают, — Витька пожал плечами и с наслаждением отхлебнул пивка из новой кружки. — Дядька говорит, они в отделении целый бассейн слез напустили. Мол, в карты этой банде проиграли. И тем им сказали: «Либо сливаете нам инфу, либо голова с плеч…» А эти шутить не любят. Там у троих из пятерых уже отсидка за плечами по малолетке имеется.

— Ха! — воскликнул Тимошка. — В карты проиграли! А еще Маслова на «счетчик» хотели поставить! Салабоны…

— Салабоны-то салабоны, — серьезно сказал Витька. — А ключи от хаты у Качалова сперли. И передали «кому надо». Не побоялись товарища уркам сдать, хоть и знали, что визитеры церемониться не будут, если в хате хозяев обнаружат. Ну ничего. Они это теперь надолго запомнят.

— Думаешь, врут про карты? — усомнился Тимур.

— Вряд ли, — покачал головой Витька. — Кажись, правду говорят. На крючок их взяли. Походу, у банды этой схема хорошо была отработана: зазывали какого-нибудь бедолагу, давали выиграть, а потом разували, как липку. Либо плати, либо сумки тырь на рынках и приноси, либо инфу сливай… Если «перо» приставить, человек все, что хочешь, сделает… Так что твой «Буба», Андрюх, вовремя соскочил.

Мои догадки насчет Настиной подружки Олеси Иванченко подтвердились. Глупая девчонка ввязалась в подлую авантюру. Именно она слила когда-то банде информацию о том, что моя девушка пойдет к репетитору. А помимо денег, еще и коньки новые прихватит…

Ее держали на другом крючке. Ни в какие карты Иванченко никому не проигрывала. Она вообще ни разу в жизни за карточный стол не садилась. Просто девчонка по уши влюбилась в главаря…

Опера из отдела специально слили в присутствии одной Иванченко «дезу». Подослали в секцию фигурного катания «новенькую» девчонку, якобы недавно переехавшую в Москву из Ленинграда. Юное создание, выписывающее пируэты на льду и вовсю щебетавшее о том, как пойдет в среду вечером покупать себе сережки, оказалось сотрудницей органов…

Были у банды и другие «осведомители». Но сейчас это все осталось в прошлом.

Жизнь моих дворовых друзей нежданно-негаданно круто поменялась. Пашка, однажды по приколу зашедший со мной в магазин фототехники, заболел фотоделом. Даже мопед свой продал, чтобы, помимо фотика, набрать еще кучу разных приблуд. И теперь постоянно торчал в красной ванной.

Я был только рад. Мопеда у Пашки теперь не было. А еще он был при деле. А значит, Пашка не поедет бухим кататься, как это однажды с ним случилось. И жизнь его не оборвется так рано и по-дурацки. Парень наконец обрел хобби, которое увлекло его целиком и полностью, и которое не прибавит его родителям седых волос.

Произошли метаморфозы и с Ленькой. И это, в отличие от истории с Олесей Иванченко, был тот случай, когда любовь не зла.

У «хиппи» в классе появилась новенькая. Симпатичная, большеглазая отличница Саша. Худая и прозрачная.

Девчачий консилиум, оценив дистрофию новенькой, тут же определил ее в «некрасивые подруги». А вот Ленька так не считал. Влюбился по уши. И хиппи, который еще вчера вплетал себе ленточки в косички и бренчал что-то на гитаре, начал меняться на глазах. Постригся, к вящей радости учителей и родителей, начал лучше учиться… И даже о посиделках с парнями под винцо забыл. Словом, усердно добивался руки и сердца дамы, похожей на тростинку.

— Пропал человек! — констатировал Пашка, доставая из конверта собственноручно отпечатанные снимки. — Был нормальный парень, развязный хиппи, а стал безумный влюбленный. — И он протянул мне несколько фотографий: — Ты посмотри, каков Ленька стал? Рубашка, галстук… Хоть на стенд с пионерами-героями вешай… Скукота!

Я взял напечатанные Пашкой снимки и улыбнулся.

Ну и пусть! Зато, если у нашего бывшего хиппи что-то сложится с Сашей, я буду только рад! Уж она-то точно будет держать его в ежовых рукавицах. Глядишь, и в институт с собой утащит… А значит, у Леньки есть все шансы не остаться на всю жизнь девятнадцатилетним…

Каждый может переписать свою судьбу. Если, конечно, захочет.