Сумрачный гений князя Андрея

Глава 7

Вечером того же дня, когда князь Андрей обсуждал с Пьером и Марьей планы устроить для императора катание на «Победоносце», в одном из больших домов-дворцов в центре столицы собирался узкий круг недовольных. Граф Ростопчин сидел в кресле, попивая вино. Рядом с ним в диванной расположился адмирал Чичагов, бледный и раздраженный после провала диверсии, задуманной им на пароходе князя Андрея. Третьим в их компании был князь Александр Голицын. Ему, обер-прокурору Святейшего Синода, давно попавшему под влияние священников, паровые машины, грохочущие и источающие дым, казались исчадиями ада.

— Надо признать, что ваша затея провалилась, Павел Васильевич, — холодно заметил Ростопчин. — Теперь этот выскочка князь Андрей выглядит героем, а вы — покровителем коварных злодеев.

Адмирал парировал:

— Я мог ничего не знать об этом. Подумаешь, экое горе, что кто-то из моих помощников подкупил этого матроса Лунина по собственному желанию! Это их ответственность. Не моя. Между прочим, граф, того офицера, на которого указал этот неудачливый нанятый матрос, нашли после обеда мертвым. Говорят, что застрелился. Он уже ничего не скажет.

— Как бы там ни было с этим вашим помощником, а все это происшествие хорошо показало нам, что у князя Андрея отличная собственная разведка, — задумчиво проговорил князь Голицын. — Или его люди оказались значительно хитрее, или среди ваших людей есть его шпионы.

Ростопчин хмыкнул, откинувшись на спинку кресла, проговорив:

— Неважно. Главное — теперь Аракчеев заинтересовался этим делом. А если он доложит государю, что виноваты вы, адмирал, то, боюсь, ваше дело плохо.

— Государь и так уже благоволит князю Андрею, — мрачно добавил Чичагов. — Особенно после того, как тот всем первым лицам раздаривал свои новые многозарядные ружья и эти, как их… револьверы. Государь даже посетил его имение Лысые Горы.

— Значит, нам нужно действовать иначе. Не так прямолинейно! — резко сказал Ростопчин.

Голицын поднял бровь, поинтересовавшись:

— Каким образом?

— Слухами. Интригами. Компроматом, — ухмыльнулся Ростопчин. — Например, можно пустить по столице разговоры, что его ужасно дорогие пароходы — это заговор англичан, чтобы разорить нашу казну. Или можно развивать тему, что князь Андрей через свою организацию «Союз Аустерлица» тайно связан с мировым заговором масонов.

Голицын задумался.

— Масонская тема и мировой заговор зловещей закулисы… Это может сработать. Государь в последнее время стал подозрительно относиться к любым тайным обществам.

— Или другой вариант, — продолжил Ростопчин, — мы можем сделать так, чтобы его «чудо-корабль» выглядел бесполезным, ненужной дорогостоящей игрушкой. Например, можно устроить показательные маневры, где ваши парусные фрегаты, адмирал, легко обойдут его «Победоносец» в реальных условиях маневрирования на воде.

Морской министр сразу оживился, поддержав предложение:

— Это отличная мысль, граф! Такое вполне можно организовать! Если ветер будет сильный, а море неспокойное, тяжелый паровой утюг князя Андрея просто не успеет за нашими юркими новенькими парусниками!

— Но, для этого нужно сначала убедить государя провести такие испытания, — заметил Ростопчин.

— А это уже моя забота, — улыбнулся обер-прокурор Голицын. — У меня есть доступ к императору. И я знаю, как на него повлиять. Вот увидите, Александр Павлович вскоре одобрит соревнование парусников против парохода.

Тем временем Пьер, пользуясь своими связями, сумел добиться скорейшей аудиенции у Александра I.

— Ваше величество, — почтительно склонил голову толстяк, — мы с князем Андреем хотели бы пригласить вас на борт «Победоносца», чтобы вы лично прокатились на нем и оценили возможности нового парового корабля при маневрировании.

Император, сидевший за столом с бумагами, поднял взгляд.

— Опять эти ваши паровые машины? — сухо спросил он. Добавив:

— Меня из-за них церковники уже вовсю попрекают. А я, как человек, воспитанный в духе гуманизма, нахожу в религии нравственное начало, которое очень важно для просвещения народа. И потому я не хотел бы ссориться со священниками из-за технических новинок.

— Это не просто новинки, ваше величество. За паровыми машинами и пароходами будущее России, — горячо сказал Пьер. — Только представьте себе эскадры огромных кораблей с мощными дальнобойными пушками, которые не зависят от ветра, могут идти против течения и не боятся штиля!

Александр I задумался, потом сказал:

— На вид ваш «Победоносец», действительно, очень впечатляет. И я, как вы помните, одобрил публично ваше начинание. Что же вы еще хотите от меня, граф? Морской министр адмирал Чичагов, например, утверждает, что такие корабли слишком дороги и ненадежны. Они требуют огромных затрат не только для строительства, но и для содержания, в отличие от парусников.

— Понятно… адмирал Чичагов… — Пьер едва сдержался, чтобы не высказаться резко. — Но, ваше величество, знаете ли вы, что лишь бдительность князя Андрея совсем недавно спасла «Победоносец» от взрыва? И виной тому — саботаж, к которому имел прямое отношение один из подчиненных адмирала Чичагова!

Император нахмурился и проговорил:

— Мне доложили об истории с каким-то матросом, которого арестовали. Не более. А причастность самого Чичагова к этому инциденту не доказана.

— Но, помощник морского министра точно был к этому причастен. Тот матрос прилюдно указал на одного из офицеров в адмиральской свите, которого потом нашли мертвым. Вроде бы, он сам застрелился, но совпадение весьма странное… А у Чичагова жена из Англии, — сказал Пьер.

Александр I откинулся в кресле, произнеся:

— Я понял на что вы намекаете, граф. Но, прошу вас, давайте оставим эту тему. Я сам решу, что делать с адмиралом. Что касается вашего предложения подняться на борт «Победоносца», то я рассмотрю его. Но, если ваш корабль действительно так хорош, то пусть докажет это в учебном противоборстве с парусными судами.

Пьер поклонился, проговорив:

— Благодарю вас, ваше величество!

На том аудиенция и закончилась.

Вскоре граф Ростопчин, адмирал Чичагов и князь Голицын потирали руки. Их новый коварный план должен был скоро воплотиться в жизнь, поскольку император согласился на сравнительные испытания парового фрегата и лучших парусных кораблей Балтийского флота!

Когда князь Андрей узнал об этом, он сразу понял подвох.

— Они хотят устроить нам провал, — сказал он Пьеру. — Если погода будет штормовая, паруса получат преимущество.

— Но мы можем выбрать день, когда море спокойное! — возразил Пьер.

— Не факт, что они дадут нам сделать такой выбор, — мрачно ответил Андрей.

И он оказался прав. Испытания назначили на день, когда дул сильный ветер.

Между тем, любовница князя Андрея баронесса Иржина фон Шварценберг тоже времени не теряла. осознав, что светские интриги — ее истинная стихия, она решила проникнуть в ближний круг графини Шереметевой. Под маской давней подруги, легкомысленной богатой и знатной вдовы, которая когда-то в молодости была с Шереметьевой достаточно близка, баронесса начала посещать салон графини регулярно, засиживаясь до поздней ночи. И там она искусно подбрасывала в разговорах намеки о связях графа Ростопчина и адмирала Чичагова с англичанами, что в условиях войны с Англией было непростительным. И эти слухи имели под собой почву, поскольку, подкупив слуг в доме графа Ростопчина, Иржина узнала кое-что интересное.

— Говорят, адмирал Чичагов так часто бывает у вас… Неужели лишь для бесед о поэзии? Мне кажется, он гораздо больше может рассказать об англичанах, чем любой другой человек из нашего общества. Ведь у него жена англичанка, — с улыбкой роняла Иржина фразы, поправляя веер.

Графиня Шереметьева бледнела, но пыталась сохранять самообладание. Однако Иржина, играя на ее страхе, мягко добавляла:

— Вы слышали, что ходят слухи, будто в доме графа Ростопчина видели одного из родственников жены этого адмирала. Какого-то англичанина…

Нервный взгляд графини становился ответом. А Иржина понимала, что находится на верном пути. С каждым визитом в салон Шереметьевой баронесса фон Шварценберг все туже заплетала свои сети интриг. Она давно знала, что графиня — женщина впечатлительная, с тонкой душевной организацией, и страх перед политическим скандалом мог сломить ее. А потому Иржина продолжала плести паутину, осторожно, но неумолимо.

Однажды вечером, когда общество в салоне у Шереметьевой было особенно оживленным, разговор невольно зашел о недавнем аресте одного чиновника, заподозренного в связях с англичанами.

— Боже мой, какой ужас! — воскликнула одна из дам, прикрываясь веером. — Говорят, его уже отправили в Петропавловскую крепость…

— Ах, моя дорогая, но разве можно удивляться? — Иржина вздохнула, обводя присутствующих томным взглядом. — В наше время даже самые близкие друзья могут оказаться… не теми, за кого себя выдают, а английскими лазутчиками.

Графиня Шереметьева слегка вздрогнула. Иржина заметила это и продолжила, обращаясь к ней с мнимой заботой:

— Вы, кажется, неважно себя чувствуете, моя дорогая? Может, вам нужно отдохнуть?

— Нет, нет… Просто душно немного, — поспешно ответила графиня, но ее пальцы судорожно сжимали веер.

Тут же Иржина перевела разговор, будто случайно:

— Кстати, графиня, а правда ли, что граф Ростопчин на днях принимал у себя адмирала Чичагова? Говорят, они долго беседовали с глазу на глаз…

В салоне на мгновение воцарилась тишина.

— Откуда вам это известно? — резко спросила одна из статс-дам, княгиня Васильева, но Иржина лишь улыбнулась.

— О, это совсем не секрет, когда вокруг столько любопытных глаз и ушей.

Графиня Шереметьева встала, извинившись, и вышла. Иржина наблюдала за ней с холодным удовлетворением. Она решила нанести решающий удар. Через подкупленного лакея графини она передала анонимное письмо, якобы перехваченное у одного из слуг Ростопчина и адресованное Ростопчиным Чичагову. В нем были туманные, но красноречивые намеки на «секретные переговоры с британскими агентами». Когда графиня Шереметьева получила это письмо, ее охватила паника. Она понимала: если эти слухи дойдут до императора или его приближенных, последствия будут ужасны. А она была совсем не заинтересована в подобном развитии событий. Ведь граф Ростопчин был ее любовником! И Шереметьева не знала, что делать, пребывая в растерянности.

Настал день соревнований. Андрей стоял на мостике «Победоносца», глядя на три новеньких парусных фрегата, готовых к гонке. На берегу, вооружившись подзорными трубами, собралась вся знать, включая самого императора. Но, наслышавшись от Чичагова, что паровые машины ненадежны и могут в любой момент взорваться, император все-таки не решился подняться на борт.

— Ну что, князь, — крикнул с палубы одного из парусных фрегатов адмирал Чичагов, — вы готовы проиграть?

Андрей не ответил. Он знал: если сегодня «Победоносец» проиграет, то паровому флоту в России не бывать в ближайшие годы. Чичагов уж постарается обгадить идею пароходостроения, если только выиграет гонку. Тем временем зазвучали горны, играя сигнал к началу соревнования. И на фрегатах быстро поднимали паруса, пока на «Победоносце» прогревали машину, коптя небо дымами.

От причала отходили медленно, но, как только вышли на фарватер, князь Андрей скомандовал:

— Полный вперед!

Капитан Раевский рванул машинный телеграф, и паровая машина в глубине металлического корабля взревела, а винт вспенил за кормой воду, и «Победоносец», задрожав всем корпусом, рванулся вперед.

Первые минуты гонки гораздо более легкие и компактные парусники действительно шли быстрее, используя попутный ветер. Но потом летний ветер внезапно стих. И красивые белые паруса обвисли, словно крылья подстреленных птиц. А «Победоносец» продолжал идти. Изрыгая клубы дыма, он неумолимо настигал своих противников и вырывался вперед. На берегу раздались аплодисменты. Но ветер задул снова, и парусники опять обгоняли пароход, пока он набирал скорость.

На берегу аристократы перешептывались, а император, забыв обо всем, поднес подзорную трубу к глазам, азартно следя за ходом гонки.

— Это ничего не значит! — резко проговорил граф Ростопчин, стоявший в окружении самых знатных вельмож. — Эта железная посудина в любой момент может взорваться от нагрузки!

Но, слова его потонули в новых аплодисментах. «Победоносец» уже уверенно обошел один из трех парусников, участвующих в гонке, оставляя его за кормой.

Чичагов, стоя на корме своего флагмана, сжал зубы от злости. Его лицо исказила ярость.

— Не может быть, чтобы этот утюг выдержал такой темп! Мы делаем 12 узлов при попутном ветре! — прошипел он.

И тогда адмирал отдал приказ, который не должен был услышать никто, кроме самых доверенных помощников.

— Просигнальте флажками. По курсу парохода — выбросить боны!

Матросы в баркасах, заранее подготовленные по приказу адмирала на такой случай, притворяясь рыбаками, увидев флажный сигнал, стали сбрасывать за борт тяжелые деревянные бревна, связанные веревками, к которым были прикреплены рыбацкие сети. По плану Чичагова, они должны были застрять в винте «Победоносца» и вывести машину из строя.

Князь Андрей заметил подлый трюк конкурентов в последний момент.

— Право на борт! На воде препятствие! — закричал он.

Капитан Раевский, который сам встал к штурвалу во время гонки, быстро сориентировался, резко повернув штурвал, но было уже поздно. Раздался скрежет, корпус парохода содрогнулся — один из бонов ударил по левому борту, а сеть, привязанная к нему, скользнув вместе с бревном вдоль корпуса парохода, намоталась на лопасти винта. Машина захлебнулась, обороты упали.

— Доложите, что происходит? — крикнул капитан в переговорную трубу.

— Повреждение обшивки! В трюме течь слева по борту! — доложил старший механик. — Скорость снизилась! Винт, кажется, заклинивает!

Но, князь Андрей не сдавался.

— Давление пара поднять на максимум! — приказал он.

Машина «Победоносца» взвыла, как раненый зверь. Дым повалил гуще, корпус завибрировал еще сильнее, но винт, содрогаясь, провернулся, разорвав сети.

— Пошел! — ликовал Раевский.

Пароход рванул вперед снова, оставляя позади фрегаты. Сначала средний, а потом и первый, флагманский. И Чичагов в бешенстве швырнул на деревянную палубу свою адмиральскую шляпу.

Когда «Победоносец» пересек линию финиша, на берегу воцарилась оглушительная тишина. А потом раздались овации. Когда все закончилось, император обратился к собравшимся, его глаза горели.

— Господа! — сказал он, — вы все изволили видеть, что будущее — за паровым флотом!

Ростопчин побледнел. Князь Голицын рядом с ним молчал, но в его взгляде читалась злоба. А князь Андрей, стоя на палубе «Победоносца», смотрел вдаль, где уже виднелись контуры нового мира — индустриальной эры пара, стали и техники. Но попаданец знал: это только начало. Впереди — новые происки врагов и очередные сражения за торжество прогресса.