Сумрачный гений князя Андрея

Глава 15

Тем временем, напряженность между Россией и Францией продолжала возрастать. После 1807 года и заключения Тильзитского мирного договора главным врагом Наполеона оставалась Великобритания, захватившая французские колонии в Америке и Индии. Англия господствовала на море, препятствуя французской торговле. И потому для Наполеона была так важна континентальная блокада против английских товаров. И соблюдения этой блокады Наполеон все более настойчиво требовал от Александра I. Но, для России торговля с Англией была важна. И, несмотря на то, что была объявлена даже война англичанам, торговля русских купцов с английскими все равно продолжалась в тайне от французов. Получая донесения об этом, Наполеон требовал от России осуществлять континентальную блокаду более серьезно, но наталкивался на нежелание русских полностью разрывать отношения с английскими торговыми партнерами.

В 1810 году русское правительство предприняло обходной маневр, объявив свободную торговлю с нейтральными странами. Таким образом, стало возможным легально вести торговлю с англичанами через этих нейтралов, ставших посредниками в сделках. Одновременно в России утвердили повышение пошлин на товары из Франции, что вызывало негодование Наполеона. К тому же, он был очень обижен на то, что Александр I в 1808 году отказал ему в его предложении заключить брачный союз с великой княжной Екатериной, сестрой русского царя. А в 1810 году Наполеон получил отказ на свое предложение брака с другой великой княжной — Анной. В результате, обиженный Наполеон женился на принцессе Марии-Луизе Австрийской. А его личная обида, разумеется, сильно ухудшила отношения между Францией и Россией. А сам Наполеон начал вынашивать план мести русским.

Обо всем этом попаданец, разумеется, помнил. Потому так спешил со строительством железной дороги между Москвой и Петербургом. Он надеялся, что сможет по ней оперативно перебрасывать резервы в случае французского вторжения. Но, строительство шло не так быстро, как хотелось бы. Граф Ростопчин и его друзья из партии ретроградов по-прежнему вставляли палки в колеса проектам князя Андрея.

Новый удар Ростопчина был точен и расчетлив. Он понимал, что победить «Сумрачного Гения» в открытом противостоянии теперь почти невозможно. Но можно попытаться найти рычаг давления на его покровителя — на самого императора. Через своих людей в Государственном совете Ростопчин инициировал новый бюрократический акт: «Запрос о целесообразности».

На первый взгляд, этот документ был составлен образцово: группа влиятельных сановников, озабоченная «рациональным расходованием государственных средств», просила предоставить детальный отчет даже не по строительству железной дороги, которое шло за счет частных инвесторов консорциума «Андрей и Пьер», а по ее эксплуатации. Ведь Андрей обязался не только построить первую железнодорожную магистраль за свой счет, но и подарить ее государству. И вот, по мысли авторов этого «Запроса о целесообразности», предстояло выяснить, не будет ли эксплуатация железной дороги слишком обременительной для казны. И сам император одобрил эту идею.

В запросе мягко намекалось, что столь масштабный проект, не имеющий аналогов в мире, возможно, является излишней роскошью для России, особенно в свете нарастающей угрозы со стороны Франции. Дескать, не лучше ли направить эти средства на укрепление существующей армии и строительство крепостей по старому, проверенному образцу? Это была бюрократическая ловушка. Отчет собирались предоставить императору в кратчайшие сроки, а цифры, которые должны были продемонстрировать «затратность» и «неэффективность» железной дороги, уже вовсю подтасовывались сторонниками Ростопчина. Цель была одна — добиться заморозки проекта «до выяснения всех обстоятельств возможности безубыточной эксплуатации». А в условиях надвигающейся войны «временная заморозка» была равносильна смерти всей железной дороги.

Андрей, изучив копию проекта запроса, добытую графом Воронцовым через своих верных людей, мрачно усмехнулся.

— Юридически все безупречно. Они не нападают на меня лично, они «заботятся о благе Отечества и расходовании государственных средств». Гениально и подло!

— Именно так, — кивнул Воронцов. — Император ценит ваш проект, но он вынужден считаться с мнением старой аристократии. Если Ростопчин и Голицын представят подложные цифры о «миллионных растратах», которые, якобы, сулит эксплуатация железной дороги, то даже царь не сможет игнорировать это. И он может не дать разрешение на эксплуатацию. Потому я считаю, князь, что вам срочно нужен новый зрелищный и неоспоримый успех. И чем скорее, тем лучше!

В этот момент в кабинет вошла Наташа. Она посмотрела на хмурые лица мужчин, на документ в руках у Андрея, и ее взгляд сразу стал собранным и острым.

— Что случилось?

Андрей кратко объяснил суть новой интриги ретроградов. Наташа выслушала, не перебивая, и подошла к огромной инженерной карте, висевшей на стене. На ней была изображена трасса будущей дороги между двумя столицами с отметками о завершении каждого участка.

— Они хотят цифр? — тихо произнесла она, водя пальцем по карте. — Так дадим им не цифры на бумаге. Дадим им железную цифру. Покатаем их по рельсам.

Она обернулась к мужу, и глаза ее горели тем самым огнем, что и в ночь того яркого бала, когда она представила публике дирижабль.

— Андрей, первый участок до Твери почти готов. Рельсы уложены, шпалы подбиты. Мы проведем пробный прогон. Не инженерный тест для своих, а государственное мероприятие. Мы пригласим самого императора, придворных и этих самых «озабоченных сановников» вместе с Ростопчиным. Мы посадим их в вагоны и повезем из Москвы до Твери и обратно. Пусть посмотрят все своими глазами. Пусть почувствуют скорость. И пусть увидят, что наш новый паровоз потребляет совсем немного угля и воды!

Идея была на грани безумия. Провезти императора и его сановников по еще не испытанной до конца железнодорожной ветке? Но, Наташа настаивала, что это — единственный шанс.

— Риск колоссальный, — покачал головой Андрей. — Любая мелкая поломка, любая задержка будет представлена партией Ростопчина, как полный провал.

— Тогда мы сведем риск к нулю, — парировала Наташа. — Мы продумаем все. От запасного паровоза на станции до бутылки любимого императорского вина в вагоне. Мы превратим поездку не в испытание, а в торжество. В символ мощи технического прогресса!

Она подошла к столу и решительно взяла лист бумаги.

— Я займусь приемом. Ты обеспечь работу стали и пара. Мы выиграем это дело вместе.

Следующие недели стали временем невероятного напряжения. Андрей дневал и ночевал в депо, лично проверяя каждый заклепочный шов на новом мощном паровозе «Борей» и обходя с инспекцией каждую стрелку на пути. Наташа же развернула деятельность в свете, превратив предстоящую поездку в самое желанное приглашение сезона. Ее энергия была заразительна. Слухи о «стальном коне и огромных комфортабельных каретах» уже будоражили умы, и теперь каждый мечтал увидеть это чудо.

И вот день мероприятия настал. На специально построенном перроне у первого вокзала, больше похожего на античный храм с колоннами, — еще одна идея Наташи для придания проекту монументальности, — собрался весь цвет империи. Император Александр I, специально приехавший из Петербурга в Москву, с холодным любопытством взирал на дымящегося «Борея», подсвеченного электрической иллюминацией. Рядом находились родственники царя, Аракчеев, Сперанский, дипломаты, генералы и Ростопчин с Голицыным во главе своих союзников по партии ретроградов.

Ростопчин, подходя к Андрею, язвительно заметил:

— Надеюсь, князь, ваша новая «паровая игрушка» не развалится под нами? Императорский двор — не лучший полигон для опытов.

— Напротив, ваше сиятельство, — холодно парировал Андрей. — Только самые достойные могут быть первыми свидетелями рождения новой эпохи.

По сигналу гостей пригласили в вагоны. Первый класс, отделанный красным деревом и бархатом, освещенный мягким светом электрических ламп, вызвал изумление. Удобные кресла и диваны, большие окна, удивительные светильники, даже специальные туалетные комнаты, — все это было неслыханной роскошью. Наконец, раздался пронзительный свисток. Большой паровоз «Борей» дрогнул, из трубы повалил густой дым, и состав плавно, почти без всякой тряски, тронулся с места. Изумленные возгласы наполнили вагоны. Люди смотрели в окна, с недоверием наблюдая, как мелькают верстовые столбы, как позади остаются скачущие во весь опор на лучших лошадях форейторы императорского эскорта.

Наташа, как идеальная хозяйка, перемещалась между вагонами в элегантной малиновой форме проводницы, отвечая на вопросы, поясняя детали и развлекая гостей. Когда один из пожилых генералов заметил: «Быстро, конечно, но какая от этого польза? Лошадь надежнее», — она улыбнулась и указала на окно, мимо которого мелькнул и остался сзади груженый зерном обоз, тащившийся по разбитому тракту.

— Польза, ваше превосходительство, в том, что любой груз через несколько часов будет уже в Твери, а не через несколько дней, как-то зерно, которое вы видите на телеге. Армия, которая будет переброшена по этим рельсам, придет на поле боя свежей и вовремя. Это не скорость для забавы. Это скорость для жизни и победы.

Ее слова услышал император. Он не проронил ни слова, лишь улыбнулся. А потом он поинтересовался расходом угля и воды. И царь одобрительно кивнул, когда Андрей поднес ему таблицу реальных эксплуатационных расходов. Поездка прошла безупречно. Мощный «Борей» примчал императорский поезд в Тверь за рекордное время. Лицо Ростопчина сделалось маской вынужденной учтивости, под которой скрывались досада и злоба. Он проиграл и этот раунд противостояния с новшествами князя Андрея. Государь Александр Павлович был впечатлен. Выйдя из вагона, он подошел к Андрею и, положив руку на его плечо, громко сказал:

— Поздравляю, князь! Вы и ваша супруга сделали для России сегодня больше, чем иные за всю жизнь. Этот ваш железный путь приведет нашу страну к будущему процветанию. И он будет принят с моим благословлением и поставлен на полное государственное обеспечение. В этом вам мое слово.

Обратная дорога была уже триумфальным путешествием. Музыканты играли для придворных бодрые марши, а Наташа и Андрей, стоя на площадке последнего вагона, обнявшись, молча смотрели на убегающие рельсы. Они знали — это была лишь еще одна очередная бюрократическая битва, но война придворных интриг далека от завершения. А в это время где-то в Европе уже делал предварительные штабные расчеты вторжения человек, ненавидящий Россию. Но сейчас попаданец чувствовал не страх от предстоящего столкновения с армией Наполеона, а гордость за свои изделия и уверенность в своих силах. В союзе с Наташей Андрей снова одержал победу. И теперь они не просто строили вместе железную дорогу и прочие технические новинки. Они прокладывали путь всей империи в новую индустриальную эру. И, казалось, уже ничто не могло заставить их свернуть с выбранного пути.

Вот только, времени до вторжения французов оставалось все меньше. И потому, решив вопрос с железной дорогой, нужно было вновь срочно возвращаться к вооружениям. Ведь завод в Лысых Горах, подаренный Андреем государству, тоже начал испытывать трудности бюрократического характера, отчего принятие новых образцов оружия затягивалось. И с этим тоже предстояло им с Наташей, с Пьером и с Воронцовым что-то решать.

Триумфальное открытие железной дороги из Москвы в Тверь стало мощным ударом по позициям ретроградов, но не сокрушило их. Они лишь затаились, переводя дух и выискивая новую слабину в обороне «Сумрачного Гения». Их взоры естественным образом обратились к другому детищу князя Андрея — заводу в Лысых Горах.

Пока князь с Наташей праздновали победу на рельсах, на заводе, формально переданном государству, но все еще курируемом Андреем, назревал кризис. Механизм бюрократического саботажа был запущен по отработанной схеме. На стол императору в обход Военного министра Аракчеева лег рапорт от генерала артиллерии, человека, тесно связанного с кланом Ростопчина. В документе выражалась «глубокая озабоченность» ситуацией на Лысогорском оружейном заводе. Упор делался на два ключевых момента: «затратность и ненадежность новых образцов» и «недостаточная подготовленность кадров».

— Они бьют в самое слабое место, — мрачно констатировал граф Воронцов, собравший у себя в кабинете Андрея, Наташу и Пьера. — Ваш завод производит казнозарядные винтовки и казнозарядные нарезные орудия, которые в разы превосходят гладкоствольные ружья нашей армии, как по скорострельности, так и по дальности и точности стрельбы. Но их производство действительно значительно дороже старых ружей и пушек. А главное — для них нужны новые боеприпасы, новые уставы и новые военные, способные обращаться с новинками должным образом. Авторитетный генерал, подосланный Ростопчиным, настаивает, что в условиях предвоенной горячки глупо перестраивать всю армейскую машину под «сырые» игрушки князя. Он предлагает заморозить производство этих новых вооружений и наращивать выпуск старых, но проверенных и дешевых, а из нового изготавливать пока только револьверы, которые всем уже понравились до такой степени, что никто против них не возражает, даже самые консервативные ретрограды.

— Но, это же безумие! — воскликнул Пьер, всегда спокойный, но теперь горячо вовлеченный в дело. — Я видел испытания. Одна рота, вооруженная нашими винтовками системы «Андрей и Пьер», может легко расстрелять целый батальон, вооруженный по-старому! Мы должны дать нашей армии шанс победить неприятеля малой кровью!

— Шанс против кого, Пьер? — мягко, но с укором спросил Воронцов. — Пока Наполеон копит силы на наших границах, главный враг здесь, в Петербурге. Это консерватизм, страх перед новым и… личные интересы. Многие из «ретроградов» имеют доли в старых оружейных заводах, которые, как раз, и производят эти «проверенные» ружья и пушки. А новый Лысогорский завод со всей его продукцией представляет прямую угрозу их карману!