Сумрачный гений князя Андрея

Глава 20

Шпионы всех мастей давно следили за деятельностью князя Андрея. И он это отлично знал. Но его личная служба безопасности, во главе которой стоял надежный Степан Коротаев, подобравший себе в сотрудники таких же ветеранов из «Союза Аустерлица», как и он сам, вовремя обнаруживала происки врагов. После того, как агенты адмирала Чичагова были нейтрализованы, а его английская родня убежала обратно в Англию вместе с ним, английская разведка немного присмирела. Но, другие шпионы не переставали действовать.

Обычно, после обнаружения людьми Коротаева, вражеских агентов находили мертвыми. А некоторых не находили совсем. И потому все попытки иностранных разведок проникнуть внутрь корпорации «Андрей и Пьер» до сих пор проваливались одна за другой. Подобное происходило не только с иностранными агентами, но и со шпионами от недоброжелателей внутри страны.

Вот и на этот раз личная секретная служба попаданца не дремала. И, по его заданию, Степан Коротаев вышел на новую тропу тайной войны. Теперь предстояло немедленно разобраться с теми самыми перекупщиками поставок, которые, как выяснилось, угрожали купцам и их семьям. Ретрограды развили новую бурную деятельность, желая, чтобы купцы отказывались от контрактов, заключенных с предприятиями, принадлежавшими князю Андрею и его другу Пьеру.

Утреннее совещание на Андреевском заводе было в самом разгаре, когда в кабинет вошел Степан Коротаев. Его лицо со старыми шрамами от сабельных ударов, полученных под Аустерлицем и в Моравии, было невозмутимо, но в глазах горела та особая азартная искра, которая появлялась у бывалого охотника, взявшего след дичи.

Андрей жестом прервал доклад одного из инженеров о проблемах с выделкой брони и спросил:

— Есть новости, Степан Ильич?

— Так точно, ваше сиятельство. Позвольте доложить приватно, — Коротаев бросил выразительный взгляд на управляющих и инженеров.

Андрей кивнул, и через несколько минут они остались вдвоем в просторном кабинете, заставленном чертежами на чертежных досках. Коротаев, не дожидаясь вопросов, разложил на столе несколько листов.

— Как вы велели, оперативно разрабатываем те сведения, что сообщил вам князь Волконский. Выяснилось интересное. Погиб купец Рогачев, тот самый, чья медная шахта «внезапно» была затоплена. Живым застать его мы не успели. Вчера его нашли повешенным. Очередной самоубийца. Городовые списали на пьяный угар, мол, перепил в праздник, да в петлю сам и залез. Но, наш человек осмотрел тело: на затылке следы от ударов тупым предметом. Его оглушили перед тем, как в петле повис.

Андрей сжал кулаки. Враги действовали быстро и жестоко, ликвидируя свидетелей.

— Что с другим?

— Купец Кондратьев, серебряных дел мастер, — Коротаев переложил другой листок. — Тот самый, что, как сказал вам Волконский, перекуплен Голицыным. Кондратьев испугался не на шутку после гибели Рогачева. Они были друзьями, вместе вели дела в столице. Мы беседовали с ним. Дрожит, но молчит. Пожаловался только, что к нему в дом перед праздником якобы печник и трубочист приходили — проверить печи и тягу. Мужики грубые, работу сделали халтурно, нагрубили хозяйке. И на словах передали, мол, если снова вздумает муж ее торговать с князем Андреем или с графом Пьером, то пусть на себя пеняет. Мы навели справки. Они не печники и не трубочисты. Я уверен — это была демонстрация силы с целью запугивания. Мол, можем в любой момент прийти к тебе в дом, купчина.

— Защиту к нему приставить, — тут же распорядился Андрей. — Тайную. И выясни, кто эти «печники».

— Уже работаем. Один из них по описанию похож на некого «Михея-Топора», бандита с Выборгской стороны. А второй похож на Васю-Гвоздя, форточника. Только вот Васю этого вчера зарезанным нашли. Михей же работает по заказу и не гнушается грязными делами для знатных господ. Но, это мелкая сошка. Интереснее другое, — Коротаев положил на стол третий бумажный листок. — Финансы. Деньги, которыми оплачивают купцам срыв поставок нам и нанимают бандитов, идут не напрямую из карманов Ростопчина или Голицына. Они проходят через несколько контор, в основном, прибалтийских. А конечный источник, насколько удалось проследить, из Парижа.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь равномерным гудением паровой машины в глубине здания, вращающей генератор и питающей током все предприятие.

— Французская разведка? — тихо спросил Андрей. — Они финансируют партию наших ретроградов, чтобы саботировать перевооружение нашей армии?

— Все указывает на это, ваше сиятельство. Это не просто борьба «прогрессистов» и «ретроградов». Это — тайная война французской разведки против России! Наполеон боится ваших изобретений больше, чем всей русской армии со старыми кремневыми ружьями. Потому он и пытается задушить ваши изобретения и рождающуюся военную промышленность нового типа в зародыше чужими руками. Ростопчин и Голицын не то, сами того не ведая, не то, закрывая на это глаза, не то вполне сознательно работают на французские интересы, точно также, как до этого работали на английские, когда еще Чичагов не сбежал.

Мысли в голове у Андрея закрутились с бешеной скоростью. Картина противодействия на тайном фронте обретала новый, куда более зловещий масштаб. Он готовился к промышленному шпионажу и саботажу со стороны конкурентов, но столкнулся с хитрой диверсионной операцией французской разведки, где экономические диверсии и политические интриги сливались воедино.

— Степан Ильич, с этого момента приоритет номер один — не устранять шпионов сразу, как вы делали в последнее время, а выявлять всю цепочку. От бандита Михея до высоких кабинетов и французских банкиров. Нам теперь нужны не столько трупы, сколько доказательства. Если я докажу императору связь Ростопчина и Голицына с французскими деньгами — это будет мощнее любой разоблачительной речи.

— Понимаю, ваше сиятельство, — проговорил Коротаев. — Но, оставлять в живых вражеских агентов всегда опасно. Если мы будем лишь наблюдать, они могут нанести серьезный ущерб.

— Риск есть. Поэтому сразу готовим контрмеры, — Андрей подошел к карте России, висевшей на стене. — Я прикажу ускорить покупку тех самых уральских рудников, которые обеспечат наши заводы сырьем. Деньги мы с Пьером найдем. И, пока ваши люди будут работать в тени, мы создадим дублирующие, секретные цепочки поставок. Пусть ретрограды вместе с французами думают, что душат нас, а мы в это время будем готовить для них сюрприз. Ведь наши заводы продолжат работать! А вы продолжайте свое расследование.

Коротаев кивнул, на его суровом лице на мгновение мелькнуло подобие улыбки.

— Будет исполнено, ваша светлость. И еще одна ниточка. Тот духовный чин, Гермоген. Он не просто фанатик. Он регулярно встречается с одним из секретарей французского посольства, аббатом Сюрбри. Они видятся под видом богословских диспутов. Мы запустили туда своего человека и выяснили, что обсуждают там растущее влияние дьявола на умы ученых и инженеров.

Андрей холодно усмехнулся.

— Понятно. Еще и идеологическая диверсия готовится. Они хотят представить наше дело как богопротивное, чтобы лишить нас поддержки в народе и среди дворянства. Что ж, это не новая тема. Тем не менее, и на идеологическом фронте надо быть готовым к бою. И мы воспользуемся любимым приемом наших врагов. Пустите слух по светским салонам, что Гермоген продался французам. Прямых доказательств пока нет, но слух пойдет. Глядишь, и сторонников у этого Гермогена поубавится.

Коротаев кивнул, собрав листы со стола.

— Слушаюсь. Разрешите идти?

— Идите, Степан Ильич. И… будьте осторожны. Французы не станут церемониться, если почуют ловушку.

Ветеран коротко кивнул и вышел, оставив Андрея наедине с его мыслями. Гул динамо-машины, прежде бывший лишь привычным звуковым фоном, теперь казался попаданцу настойчивым и тревожным биением сердца всего огромного предприятия. Враги были не просто у ворот — они уже оказались внутри страны, носили личину уважаемых соотечественников, прикрывались патриотическими речами, а на деле копали под самую основу обороноспособности России.

Тем же вечером в одном из трактиров на окраине Петербурга двое из людей Коротаева, бывшие гусарские вахмистры, наблюдали за посетителями. Их задачей была поимка тех «печников» живьем. И удача им улыбнулась. Тот самый Михей-Топор, грузный мужчина с характерным шрамом на лбу, явился в трактир. Когда он хорошо «принял на грудь» и вышел из заведения, то и не заметил, как из темного переулка за ним бесшумно метнулись две тени. Удар рукояткой револьвера по затылку был точным и быстрым. Оглушенный Михей беззвучно осел на землю, после чего его тут же втащили в подъехавшую карету с занавешенными окнами.

Допрос в одном из потаенных подвалов, принадлежавших личной тайной службе князя Андрея, вел сам Коротаев. Он не любил применять пытки, но умел делать и это. Все ветераны «Союза Аустерлица» знали, что такое боль и могли развязать язык любому. Но, Коротаев умел ловко использовать и обычную информацию против подозреваемых. Когда Михей, отходя от очередного удара, опять заявил, что ничего не знает, Степан Ильич спокойно положил перед ним листок с выпиской из дела и сказал:

— Вот что тут написано: Михей, он же Михеев, Игнат Прохорович. Бывший солдат. Жена — Акулина, четверо детей, мал мала меньше. Снимаешь флигель у купца Парамонова на Выборгской. Нигде не работаешь, задерживаешь оплату за проживание регулярно, но умудряешься все же платить. При этом, две недели назад оплатил долг в сто двадцать пять рублей ростовщику Иосифу Соловейчику. Интересно, откуда взялись средства? Не от грабежей ли купцов, которые совершаешь под видом печника?

Лицо бандита побелело. Коротаев продолжил, его голос был ровным и холодным, как сталь:

— Тот, кто платит тебе за запугивание купцов, платит и нам за информацию. Ты для них расходный материал, Михей. Как и тот твой напарник Васька-Гвоздь, которого ты зарезал, чтобы концы обрубить. Да только нас не обманешь. А те, кто нанял тебя, думаешь, они станут защищать твою семью? Они просто устранят тебя, как ты устранял свидетелей, а жену твою и детей по миру пустят.

Игра на страхе за семью и предательство «нанимателей» сработала лучше любой дыбы. Михей сломался. Он не знал высших кругов, но дал точное описание посредника — некоего чиновника из канцелярии Священного Синода, явно человека Голицына. Это была хорошая зацепка, ведущая из мира уличных бандитов к самим ретроградам.

Пока Коротаев вытягивал ниточку со стороны улицы, Андрей действовал с другого фланга. Он пригласил к себе в контору Пьера. Его друг, обычно рассеянный и погруженный в философские поиски, слушал, хмурясь, и его добрые глаза за стеклами очков становились все серьезнее.

— Французы? Шпионы Наполеона? Здесь, в Петербурге? — переспросил Пьер, сжимая кулаки. — Андрей, это же… просто ужасно!

— Именно так, — отозвался Андрей, стоя у окна и глядя на дымящиеся трубы своего нового завода, названного Андреевским. — Они боятся не нас с тобой, Пьер. Они боятся будущего, которое мы строим. И они используют самых темных, самых невежественных людей в нашей стране, чтобы это будущее уничтожить.

— Но, что же мы можем сделать? Где доказательства? Какие улики у нас есть против них? — воскликнул Пьер. — Я могу пойти к государю и все ему рассказать, вот только, не знаю, поверит ли он без доказательств…

— Нет, Пьер. Одними словами мы точно ничего не докажем. Ростопчин представляет ту часть общества, которая боится перемен. У него большая поддержка среди старых дворян. А за Голицыным стоят интересы церковные. Они оба — столпы всей ретроградной общественности. И потому нам нужны железные, неоспоримые доказательства их связи с французскими деньгами. Финансовая нить, которую нашел Коротаев, — пока наш главный козырь.

Пьер задумался, и в его глазах загорелся новый огонек решимости, когда он проговорил:

— Опять деньги… Куда же без них? Действительно, очень интересно, кто же все это финансирует? Андрей, позволь мне заняться этим. У меня есть связи среди банкиров, в том числе и в Прибалтике. Через масонские каналы я, возможно, смогу навести справки в самом Париже. Эти финансовые потоки… их можно не только проследить, но и… попробовать перехватить.

Андрей впервые за этот день по-настоящему искренне улыбнулся и произнес:

— Я на это и рассчитывал. Действуй, дружище! Твоя битва будет тихой, но от нее зависит многое!

После ухода Пьера Андрей долго стоял у окна, глядя на дымящие трубы своего огромного завода. Пейзаж, еще вчера бывший для него символом прогресса, теперь казался полем боя. Вихри метели за окном, сильно сократившие видимость, напоминали ему туман войны — невидимой войны в тенях, где снарядами были деньги и интриги, а оружием — тихие кинжалы в темных переулках.

Он давно уже не был просто попаданцем, пытающимся ускорить технический прогресс. Он сделался еще и полководцем на секретном фронте грядущей Великой войны с Францией. И он дал себе слово: на этом фронте он проиграть не имеет права. Цена поражения была слишком высока — будущее всей России.