Специалист по кадрам

Глава 8

В штаб-квартиру Киотского подразделения Техиро-групп вернулся в задумчивости. Добираясь на японской электричке, всю дорогу мысленно перебирал разговор с Шоушаном, обогатившим меня скорее новыми вопросами, чем ответами.

— Кофе в лаунж-зоне? — увидев меня, Есико улыбнулась и трогательно захлопала ресницами, — Наша новая традиция?

— Радует, как быстро у вас тут формируются традиции. Лимита по потребляемому кофе в корпорации, надеюсь, не установлено?

Я думал что пошутил, но она ответила вполне серьезно.

— Есть предельное время для курения, даже целая политика по курению. А на кофе ограничений нет. Скорее наоборот, корпорация считает, так мы лучше работаем.

— Приятно слышать. Только с кофе придется пока повременить.

— Что-то случилось?

Вместо ответа я ткнул в автоответчик, который повторно отчеканил сообщение от службы безопасности.

Есико ойкнула, вспомнив про вызов меня на ковёр, и ладошкой прикрыла рот в смущении.

— Дайте угадаю, Ямасаки-сан, — продолжил я, — Госпожи Нагата по-прежнему нет?

— Вообще-то, мы сами должны уметь справляться со всеми возложенными на нас задачами, — она явно повторила чужие слова.

— То есть велика вероятность, что до конца дня она не появится?

Есико не посчитала нужным отвечать на дурацкий вопрос. Ёжику понятно, Нагата босс, а мы стажёры, холопы в офисном обличье.

Ну, холопу и терять особо нечего.

— Посмотрите, Ямасаки-сан, на меня. Итак, я вызван службой безопасности, так?

Она кивнула как прилежная ученица.

— Я хотел бы посоветоваться с нашим руководителем. Это ведь логично с точки зрения должностных взаимоотношений в нашем агентстве?

Ещё один кивок Есико-отличницы.

— Однако нашей дорогой и на все времена любимой госпожи Нагата нет на месте. Тянуть, я думаю, нежелательно, так что придётся идти на свой страх и риск.

— Ну, может, чуть позже сходить? Подождать… Теперь-то нет конкретного времени?

— А смысл? Малодушие это, сидеть и переживать.

— Ну тогда Каратоси-сан, Иттэрасяй — иди и возвращайся! Я буду за вас переживать как самый преданный болельщик за любимого спортсмена.

— Спасибо за моральную поддержку, Ямасаки-сан.

Я взялся за стационарный телефон и набрал внутренний номер безопасника.

— Слушаю! — прорычала трубка так, будто я позвонил в будку к цепному псу.

Безопасники — тот сорт людей, перед которыми давать слабину вредно для здоровья. Уважать не будут. Я мысленно представил себе несгибаемый стержень, проходящий через все мое тело от макушки до копчика. Вращаться вокруг оси я еще могу, а вот гнуться — нет, не дождетесь.

— Господин Ёсатацу Сайто, это господин Каратоси, кадровый департамент. Я получил ваше сообщение. Могу зайти прямо сейчас.

Мой собеседник несколько секунд молчал, потом властным тоном выдал:

— Жду вас в течение пяти минут.

Я поправил пиджак и направился к лифтам. Иного способа попасть на другой этаж пока не знаю. Откровенно говоря, я просто не разобрался, где у них тут лестница.

Зато успел усвоить, что иерархия офисного планктона устроена по принципу курятника. Чем выше этаж, тем круче перец, то есть, работник. Некоторые частные арендаторы специально арендуют помещения на верхних этажах, чтобы казаться, что называется, круче. Безопасность располагается ни много ни мало на четырнадцатом этаже. Этим она показывает, как высоко себя позиционирует.

— Разрешите?

— Войдите, — хозяин кабинета сидел за столом с озабоченной миной, уткнувшись в какие-то бумаги, делая вид, будто внимательно изучает важный документ. Пускать пыль в глаза безопасники умеют, этого у них не отнять.

Я, воспользовавшись паузой, осмотрел аскетичный, но красивый кабинет. На стене в рамке висел кусок волокнистой бумаги с белым цветком с пятью лепестками, явно какой-то символ. Ниже стойка с самурайскими мечами. В отличие от тех, что вешают на гвоздиках у себя в кабинетах российские бизнесмены, эти явно были не бутафорскими.

— Господин стажёр, по какому вопросу вы пришли? — начальник безопасности отнял от бумаг строгий взгляд.

— Вообще-то это вы меня вызвали.

— Вызывал, верно. Нам положено вызывать и проверять. Такой порядок, — безопасник продолжил отыгрывать важную и очень ответственную птицу, — Наши порядки вас чем-то не устраивают, стажёр Каратоси?

— Против порядка ничего не имею. Отсутствие порядка называется беспорядком. Но если говорить прямо, вы отвлекли меня от работы и даже не предложили присесть, хотя сами сидите. Полагаю, вы намеренно пытаетесь поставить меня в неловкое положение.

Не вижу смысла изощряться в вежливых оборотах. С такими хамоватыми типами надо говорить на их языке, иначе не поймут.

— Вы молоды, постоите, — прикрикнул на меня начальник Сайто словно на школьника, — Итак, я посмотрел ваш профайл и не могу понять, как вас приняли на работу… приняла, если точнее… госпожа Нагата.

Поскольку его тирада не содержала вопроса, то и комментировать я не стал. Поняв, что оправдываться я не тороплюсь, начальник снова заговорил.

— Кто вообще догадался нанять стажёром какого-то…

— Кого? — лукаво спросил я, сделав невинное лицо, — Вы хотели сказать гайдзина?

— Неопытного сотрудника, — выкрутился безопасник, — Да ещё и без проверки нашей службой.

Я вздохнул.

— Вы, наверное, вправе проверить меня постфактум, хотя это никак не отменяет того факта, что я уже принят.

— Не учите меня моей работе, — Сайто нахмурился как самурай на старых японских картинках и с угрозой в голосе добавил, — Мы уже направили запрос по последнему месту вашего жительства, чтобы получить сведения о вас. И если вам есть, что скрывать, то лучше напишите заявление на увольнение сами, и не дожидаясь…

— Надеюсь, на русском?

— Что?

— Ну, запрос на русском языке? «Наши» традиционно не сильны в японском, как и в деловом английском.

Сайто заметно помрачнел лицом. Роль плохого полицейского сегодня ему явно не дается.

Я живо представил нашу комендантшу Нину Михайловну, которая ненавидела людей как вид, а лично меня пыталась выселить все годы проживания.

До того как стать комендантом, она работала в женской колонии, отчего почему-то считала, что знает закон, а людей видит насквозь. Выражалось это в ядовитом презрении к любым двуногим из состава жильцов и в холодным пренебрежении к любым проверяющим и госслужащим.

Что она сделает, получив запрос на японском и английском? Ясно, что использует как подставку под один из своих многочисленных цветов в горшках.

— Знаете, коллега, — нарушив тишину, выдал я, — Мне нечего скрывать. Приводов, административных взысканий и судимостей не имею, так что к запросу, а равно и ответу на него, отношусь равнодушно.

От слова «коллега» начальник Сайто поморщился. Этим казенным словечком я поставил себя с ним на одну ступень, а он себя ровней мне не считает.

— Почему вы не пришли на мой вызов немедленно? — начальник решил упорствовать дальше.

— Ну, начнём, наверное, с того, что я, как мне известно из трудового контракта, подчиняюсь руководителю агентства.

Я не стал произносить вслух мысль о том, что служба безопасности для меня никто и звать никак, а уж тем более её приказы по телефону. Как говорится, умному достаточно.

— И кроме того, я выполнял выездное поручение, — добавил я на тот случай, если начальнику Сайто недостаточно.

— Что за выезд? — ухватился начальник, выдавая тем самым, что ему недостаточно.

— Как я и говорил ранее, я нахожусь в подчинении…

— Не надо мне тут твердить как попугай, — оборвал меня он. — Зачем вы приехали в Японию?

Ого. Начальник Сайто решил на мелочи не размениваться, поставил вопрос ребром.

— На этот вопрос я уже отвечал, — стараясь говорить как можно вежливее, пояснил я, — Сотруднику таможенно-пограничного управления в Международном аэропорту Кансай. Цель прибытия — работа и путешествие.

— Тип визы? — на этот раз безопасник задал вопрос с подвохом. Визу мне тётя Ева оформила сразу рабочую, долгосрочную. Как она ее получила в сверхкороткие сроки и без уже заключенного трудового договора, та ещё загадка. Но делиться этой тайной я, само собой, не собирался.

— Полагаю, — безразлично ответил я, — В моём профайле есть эта информация.

— Нет. Не знаю уж почему… Но этих сведений там нет.

— Не прокомментирую. В отдел кадров я сдал полный комплект документов, — соврал я на хрустальном глазу.

— И тем не менее кто-то часть этих сведений от нас, от безопасности, скрыл! — обвинительно оповестил начальник.

— Поверьте. Это был не я, — я беспомощно развёл руками. Нам обоим ясно, что я не мог бы такое провернуть от слова никак. Для этого нужен уровень доступа выше, чем у самого начальника Сайто.

— О чём вы разговаривали с господином секретарём Накамура?

Я позволил себе лёгкую улыбку. Ах вот оно что! Безопасник копает не под меня, что довольно очевидно, кому я тут нафиг сдался, и даже не под мою начальницу Мэй Нагата. Он копает под Накамуру. Засек по камерам видеонаблюдения, что тот со мной говорил, и решил прессануть.

— Я требую немедленного ответа, стажёр Каратоси. Имейте ввиду, за ложь будете строго наказы.

Я пожал плечами, заложил руки за спину и подошел к окну, таким образом перестав стоять лицом к хозяину кабинета. Понимаю, что снова нарушаю местный, весьма сложный этикет, но разглядывать его самоварную харю надоело.

— Звучит как угроза, коллега, — небрежно бросил я через плечо, — Отвечая на ваш вопрос, позволю себе процитировать статью, если мне не изменяет память, двадцать первую конституции Японии — «тайна сообщений не должна нарушаться», — мысленно я поклонился тетё Еве, потому что её магия японского языка засунула в меня основы местного законодательства. Жаль что с местными церемониями так не получилось, — У нас в гайдзинской юриспруденции это называется неприкосновенность личной жизни…

— В здании корпорации нет и не может быть никакой личной жизни, — в возбуждении Сайто вскочил с кресла.

— … а поскольку разговор это обмен сообщениями, — я проигнорировал его реплику, — То ссылаюсь на конституцию и с прискорбием сообщаю, что лишен возможности разгласить смысл и содержание разговора с господином Накамура. Но вы, безусловно, вправе отправить ему запрос.

Несколько секунд Сайто стоял и вращал глазами.

Безусловно я понимал, что жестил и откровенно шел на конфронтацию. Но эти ощипанные самураи путают берега. Я всего лишь стажёр. Чего мне бояться? Потерять должность «холопа»? Это они держатся за свои кресла маленькими ручонками. А я, если копнуть глубже, целый граф Кротовский, а не поросячий хвост.

Должен ли я поддаваться на их насупленные брови и крикливые интонации? Черта с два. И вообще я несколько лет прожил в Питере — родине трех революций. Я и сам могу показать кузькину мать пролетариев всех стран!

— Стажер Каратоси, делаю вам устное замечание, что вы плохо владеете служебным этикетом и, работая уже второй день, не ознакомились с внутренними регламентами. Они официально направлены вам на почту. Сегодня до конца дня подтвердите подписанием электронной формы. Проверка в отношении вас будет продолжена. Вы у нас на контроле. Всё, идите, вы отнимаете моё время, стажёр.

…

Только когда я дошёл до своего рабочего места и плюхнулся на кресло, позволил себе выдохнуть накопившиеся эмоции. Кто сказал, что всё это даётся мне легко?

— Вот ведь стручок от морской игуаны, — пробурчал себе под нос.

— Он на вас кричал, Каратоси-сан? — с печальным сочувствием спросила Есико.

Я позволил себе слабо улыбнуться. Женская поддержка, тем более со стороны такой милой и славной девушки, дорогого стоит.

— Нормально всё, поговорили, вопросы позадавал. Ничего такого.

— А что за вопросы?

— Да как обычно, — беззаботно ответил я, — Состоял ли я в банде, есть ли у меня лагерные татуировки.

— У вас есть татуировки? — ужаснулась Есико.

Её можно понять, в Японии татуировки делают только члены якудза. Ну ещё, как я видел, моряки.

— Нет, конечно. Татуировок нет.

— Правда-правда?

— Если хотите, можете проверить.

— Нет, что вы, Каратоси-сан, — Есико испугалась, подумав, что я прямо сейчас начну перед ней раздеваться, — Я вам верю.

— Вот и чудно… а вот теперь я предлагаю испить кофейку.

Коллеги, многоликие, но чем-то неуловимо похожие друг на друга, как выращенные на одной фабрике клонов… этот многоголовый офисный планктон смотрел неодобрительно на наши брожения, причём Есико делала извиняющееся выражение, а я нет.

Если что, пусть списывают на то, что я северянин и гайдзин. А вообще пошли все бамбуковым лесом, не до них сейчас.

В комнате лаундж-зоны мягко отодвинул Есико от кофейного аппарата.

— Я сам.

— Каратоси-сан, я хочу сказать… У нас в Японии девушки ухаживают за мужчинами.

— Даже за коллегами? — удивился я.

— Да. И среди начальников почти никогда не бывает женщин. Потому что… Простите мои слова, вас наверное именно поэтому наняли. Японец не станет подчиняться женщине.

— Ишь ты, принципиальные какие, — я усмехнулся.

— Извините, если эти слова обидели, или я позволила себе перейти границы дозволенного.

— Отнюдь. Ямасаки-сан, я вам благодарен за то, что посвящаете меня в тонкости японской культуры и корпоративной этики.

— Мои слова могли бы ранить вас, — с сожалением в голосе сказала девушка.

— Ерунда. У каждого первого, кто видит меня на улице, над головой словно табло с бегущей строкой «гайдзин».

— Сейчас не принято говорить такое слово.

В ответ я просто хмыкнул.

Неожиданно от откровенности девушки моё настроение улучшилось, и я стал с ещё большим энтузиазмом промывать фильтр, чтобы насыпать молотого кофе.

Есико сидела в напряженной позе, готовая по моему мужицкому окрику занять «своё место на кухне»

— Что касается подчинения женщине, Ямасаки-сан. У нас в истории был период, когда у власти стояла императрица. Более того, она была чужестранка, женщина-гайдзин, Екатерина Великая. И вот мы, мужики, ей подчинялись. И ничего, не переломились. Она основала по меньшей мере сто русских городов, под её началом мы раздали люлей османам, отжали Крым, дали чертей полякам, шведам и персам.

— Я думала, ваша история это балы, дуэли и крестьянский труд. Так написано у Достоевского и Толстого.

— Кхе. Ну, не всё так просто. Однако ваши слова, Ямасаки-сан, натолкнули меня на любопытную мысль.

— Про Достоевского?

— Про отношения мужчин и женщин, про местных и гайдзинов. Я решил, что не буду строить из себя японца.

— Вы и так не строите из себя японца, Каратоси-сан, — Есико рассмеялась, — Вы самый неяпонец из всех неяпонцев, какие мне встречались.

Первая чашка кофе наполнилась, и я передал ее девушке.

— Вот и я о том же. Быть гайдзином — это моя сильная сторона, мое, так сказать, конкурентное преимущество.

— О, да, — радостно закивала Есико, — Можно хорошо заработать в модельном бизнесе, сниматься в рекламе, даже попробовать себя в шоубизнесе!

— Уважаемая Ямасаки-сан, я определённо не собираюсь в модельный бизнес. Ни в какой форме.

Мы пили кофе и болтали о гайдзинах в шоу-бизнесе. Есико заверяла меня, что станет первой фанаткой моих шоу. Я вежливо отказывался. Она смеялась и пыталась настаивать.

— Раз вы так настырны, Ямасаки-сан, то я собираюсь сделать вам предложение на глазах у зрителей, собравшихся в нашей студии и смотрящих наше шоу с телеэкрана, — загадочно произнёс я, подражая шоумену.

— Какое предложение? — Есико перестала смеяться и смущенно зарделась.

— Это будет истинно гайдзинское предложение, способное повергнуть в шок любую японскую девушку.

— Вы меня заинтриговали, Каратоси-сан.

— Я предлагаю выпить на брудершафт. После этого мы должны называть друг друга не по фамилиям, а по именам. Вы для меня отныне будете Есико-сан, а я для вас Максим-сан.

— Я согласна, Масима-сан. Давайте выпьем ваш брудершафт.

— Брудершафт — это не напиток. Этот особый способ пития. А пить можно, что угодно, даже кофе.

Я показал, как нужно скрестить руки с напитком, и мы выпили на брудершафт. А затем еще скрепили новый статус взаимоотношений рукопожатием. На рабочее место вернулись в приподнятом настроении, однако поработать толком не успели. В офис вошла наша ослепительная директриса Мэй Нагата.

Есико сразу вскочила и начала кланяться. Я тоже поднялся с места, но кланяться не стал. Раз уж решил оставаться гайдзином, буду гайдзином во всем. К тому же Мэй Нагата улыбнулась вполне благосклонно. Она женщина с пониманием, от меня большего и не требует.