Смертельный рай

38

Центр биохимических исследований имени Нормана Дж. Вейзенбаума стоял на мысе, выступающем в воды реки Гудзон к югу от Колд-Спрингс. Заехав на парковку для гостей, Лэш выбрался на покрытую щебнем площадку и посмотрел на длинное приземистое здание из стекла и камня на склоне холма. Оно выглядело вовсе не так, как он его себе представлял, когда звонил сюда неделю назад, возвращаясь из Феникса. Здание было очень современным, но тем не менее вовсе не казалось неуместным в этом краю голландских фасадов. Насыщенные цвета отполированного мрамора сливались с дубами и сикоморами на их фоне. В небе кружили и щебетали птицы.

Внутри, в приемной, сидели три женщины. Лэш подошел к одной из них и показал свою визитку.

— Доктор Лэш к доктору Гудкайнду.

— Подождите минуту. — Женщина взглянула на встроенный в стол монитор и прижала к уху наманикюренный палец, прислушиваясь к голосу из невидимого наушника, затем снова посмотрела на Лэша. — Присядьте, будьте добры, сейчас он выйдет.

Лэш едва успел расположиться в одном из сверкающих хромом и кожей кресел, когда увидел Роджера Гудкайнда. Со времени их последней встречи тот прибавил в весе несколько фунтов, а светлые волосы на висках основательно поредели.

Впрочем, со студенческих времен остались хитрая полуулыбка и подпрыгивающая походка.

— Крис! — Гудкайнд пожал Лэшу руку. — Ты, как всегда, точен.

— Комплекс тревоги. Проявляется в виде навязчивой пунктуальности.

Биохимик рассмеялся.

— Если бы тебе так просто можно было поставить диагноз… — Он повел Лэша к лифту. — Это в самом деле ты? И мы разговариваем уже во второй раз за две недели? Готов пасть ниц перед тобой от благодарности.

— Я рад был бы сказать, что это только дружеский визит, — ответил Лэш, когда открылись двери лифта, — но мне требуется твоя помощь.

Гудкайнд кивнул.

— Все, что угодно.

Лаборатория Гудкайнда была больше, чем ожидал Лэш. Кроме обязательных столов для опытов и химической аппаратуры, в ней также стояли глубокие кожаные кресла, письменный стол и книжный шкаф с профессиональными журналами. Из окна открывался роскошный вид на реку. Лэш восхищенно присвистнул.

— Центр был милостив ко мне, — усмехнулся Гудкайнд.

Со времени их последней встречи у него появилась новая привычка: он расчесывал пальцами редеющие волосы, а потом хватал несколько прядей и слегка тянул за них, словно подбадривая, чтобы они лучше росли.

— Вижу.

— Садись. Хочешь диетколы или чего-нибудь в этом роде?

Лэш расположился в одном из кресел.

— Нет, спасибо.

Гудкайнд сел напротив него.

— Что случилось?

— Помнишь, из-за чего я звонил тебе на прошлой неделе?

— Конечно. Всякие безумные вопросы о самоубийствах идеально счастливых людей.

— Я как раз работаю над кое-чем таким, о чем мало что могу рассказать, Роджер. Надеюсь, все останется между нами?

— В чем дело, Крис? Это как-то связано с Бюро?

— В некотором смысле.

Лэш увидел, как расширились глаза Гудкайнда. Если он будет считать, что дело связано с ФБР, то охотнее пойдет на сотрудничество.

Гудкайнд поерзал в кресле.

— Сделаю все, что смогу.

— Ты ведешь множество токсикологических исследований. Побочное действие лекарств, их влияние на другие препараты и тому подобное.

— Это не моя область, но да, все в Центре так или иначе имеют дело с токсикологией.

— Тогда скажи, какие шаги предпринял бы биохимик, чтобы получить новое лекарство.

Гудкайнд провел рукой по редеющим волосам.

— Новое лекарство? С самого начала? — Он потянул за прядь. — С исторической точки зрения разработка новых препаратов всегда велась наугад. Молекулы и соединения изучают, пытаясь найти то, что предположительно может оказаться полезным людям. Естественно, сегодня благодаря компьютерным программам можно имитировать результаты реакций в…

— Нет, я не имею в виду начальные стадии процесса. Предположим, ты открыл новое лекарство или то, что считаешь таковым. Какими будут последующие шаги?

Гудкайнд на мгновение задумался.

— Ну, в общем, проводятся испытания на устойчивость, проверяется, какой способ применения лучше всего — таблетки, капсулы, раствор. Затем исследуется поведение молекулы препарата в различных условиях — при изменении влажности, под ультрафиолетовым излучением, при воздействии кислорода, температуры — для проверки, не распадается ли оно на вредные соединения. — Он улыбнулся. — Люди всегда хранят медикаменты в ванных, а ты сам знаешь, что это худшее из возможных мест. Тепло и влага могут вызывать самые разные химические реакции.

— Продолжай.

— Проводятся токсикологические исследования, проверяются продукты распада. Выясняется, что приемлемо, а что нет. Потом приходит время для ПАТР.

— Для чего?

— ПАТР. Процедура анализа токсикологического риска. По крайней мере, так это называется здесь, в Центре. Проверяется присутствие функциональных групп — то есть различных элементов молекулы химического соединения — в базе данных существующих химических веществ и фармацевтических средств. В основном ищутся нежелательные реакции, во время которых могут возникать другие, значительно более опасные функциональные группы. Токсический потенциал. Канцерогенное, нейротоксичное и тому подобное воздействие.

— А если они обнаруживаются?

— Это называется структурной опасностью. Каждый такой сигнал отмечается и исследуется отдельно.

— Понятно. А если препарат успешно пройдет этот этап?

— Он подвергается клиническим испытаниям, обычно сначала на животных, а потом на людях.

— Насчет этой самой структурной опасности — может лекарство представлять такую угрозу и тем не менее использоваться в фармацевтике?

— Конечно. Это одна из причин, по которой на упаковках помещают предупреждения: «Не принимать после употребления алкоголя» и тому подобное.

— Эти структурные опасности где-то перечисляются, в какой-нибудь книге? Может, в «Настольном справочнике врача»?

Гудкайнд покачал головой.

— Структурные опасности довольно редки и имеют слишком специализированную химическую природу, чтобы помещать их в справочник.

— То есть информация о них закрыта? Их хранят в тайне отдельные исследователи или фармацевтические концерны?

— Вовсе нет. Все они имеются в центральной базе данных. Так требуют правила.

Лэш медленно наклонился вперед.

— У кого есть доступ к ней?

— Управление по контролю за продуктами и лекарствами, фармацевтические компании.

— Биохимические лаборатории?

У Гудкайнда на мгновение перехватило дыхание, когда он понял, к чему клонит Лэш. Затем он кивнул.

— Имеющие соответствующую аккредитацию.

— Центр Вейзенбаума?

Гудкайнд снова кивнул.

— В научной библиотеке. Двумя этажами выше.

— Отведешь меня туда?

Гудкайнд облизнул губы.

— Крис, не знаю. Доступ к этой базе данных требует правительственного разрешения. Ты точно действуешь официально?

— Это вопрос крайней важности.

Гудкайнд все еще медлил. Лэш встал.

— Помнишь, что ты сказал мне по телефону? Ты говорил, что невозможно предвидеть самоубийство, что это лишь игра судьбы? И что, например, никто не знает, почему в двухтысячном году в Польше число попыток суицида было значительно выше обычного.

— Помню.

— Может, ты забыл кое о чем, что пришло мне в голову, пока я ехал сюда. Польша — страна, в которой из-за низкой стоимости исследований в двухтысячном году испытывалось большинство новых лекарств.

Гудкайнд задумался.

— Ты хочешь сказать?..

— Что ты должен показать мне эту токсикологическую базу данных. Немедленно.

Еще мгновение поколебавшись, Гудкайнд тоже встал.