27



Если бы не тот факт, что помещение находилось за Стеной, оно с тем же успехом могло бы быть одним из конференц-залов «Эдема», в которых проходили встречи выпускников. Стулья с одной стороны овального стола убрали, оставив только один, посередине. Несколько кресел поставили по другую сторону и еще больше — в углах комнаты.

Хандерлинг сидел на том единственном стуле, все еще в мокрой безрукавке, с плохо скрываемым беспокойством оглядываясь по сторонам. Место напротив него занял Мочли, а рядом с ним — Тара Стэплтон и двое незнакомых Лэшу мужчин. На одном из них был белый медицинский халат. У дверей стояли несколько охранников, другие заняли посты в коридоре. Наблюдающего за всем этим со стороны Лэша удивила столь многочисленная охрана. Причем это были не дружелюбные симпатичные парни из вестибюля, а мрачные мужчины, смотрящие прямо перед собой, с квадратными челюстями и тонкими проводками, идущими от ушей к воротникам. Когда один из них расстегнул пиджак, чтобы ответить на телефонный звонок, Лэш заметил блеск оружия.

На большой треноге стояла камера, которую обслуживал один из сотрудников службы безопасности. Посреди стола лежал диктофон. Мочли кивнул человеку у камеры и включил запись.

— Мистер Хандерлинг, вы знаете, почему вы здесь? — спросил он. — И почему мы разговариваем именно с вами?

Хандерлинг посмотрел на него через стол.

— Нет.

Лэш наблюдал за подозреваемым. Когда Хандерлинга окружили, сначала он выглядел испуганным и сбитым с толку, но за время, когда заполнялись бумаги, сопровождающие его передачу от ФБР охране «Эдема», да и на обратном пути к зданию фирмы, в лабиринте узких коридоров, которыми его сюда вели, он успел собраться с мыслями. Если он был таким же, как и другие известные Лэшу преступники, то наверняка продумал некий план.

Допрос часто можно сравнить с соблазнением. Один человек хочет чего-то от другого, а тот часто не желает давать этого. «Интересно, — подумал Лэш, — каким соблазнителем окажется Мочли?» При одной мысли об этом у него сильнее забилось сердце.

Директор вспомогательной службы с непроницаемым лицом разглядывал Хандерлинга. Пауза затягивалась. Наконец он снова заговорил:

— В самом деле не знаете? Не догадываетесь?

— Нет. И сомневаюсь, что у вас есть право держать меня здесь и задавать такие вопросы, — резко бросил пленник.

Мочли ответил не сразу, поправляя лежащую на столе пачку бумаг.

— Мистер Хандерлинг, прежде чем мы начнем, позвольте представить вам присутствующих. Рядом со мной сидят Тара Стэплтон из службы информационной безопасности и доктор Дебни из медицинского отдела. Мистера Гаррисона вы, конечно, знаете. Для чего вы встречались с той женщиной?

При столь неожиданной смене темы Хандерлинг заморгал.

— Вряд ли вас это касается. Я знаю свои права и требую…

— Ваши права, — Мочли особенно подчеркнул последнее слово, что привлекло внимание всех присутствующих, — содержатся в документе, который вы подписали, поступая на работу в «Эдем». — Директор вспомогательной службы взял несколько скрепленных страниц, лежащих на самом верху пачки, и подвинул их на середину стола. — Узнаете?

Хандерлинг несколько мгновений сидел неподвижно, затем наклонился и кивнул.

— В рамках этого юридически обязательного договора вы согласились, в числе прочего, не использовать вашу должность в «Эдеме» с целью несанкционированного применения наших технологий. Вы обязались хранить в тайне данные клиентов, а также соблюдать те нормы высокоморального поведения, которые мы требуем от своих сотрудников. Все это было подробно разъяснено вам во время вступительного собеседования, что вы подтвердили собственноручной подписью.

Мочли говорил почти скучающим тоном. Но его слова, несомненно, произвели впечатление на Хандерлинга, который смотрел на Мочли с подозрительным блеском в глазах.

— И потому спрашиваю еще раз: для чего вы встречались с той женщиной?

— У нас было свидание. Закон не запрещает этого.

Лэш видел, что пленник пытается сохранить выражение оскорбленной невинности.

— В зависимости от обстоятельств.

— Каких?

Вместо ответа Мочли посмотрел на лежащие перед ним бумаги.

— Когда мы подошли к вам перед баром, эта женщина — имя которой, Сара Луиза Хант, мы уже установили на основе ваших телефонных переговоров — назвала вас… сейчас… «чертовым гнусным шпионом». К чему относились эти слова, мистер Хандерлинг?

— Понятия не имею.

— Так уж получается, что, по-моему, имеете. И притом более чем.

Лэш заметил, что Тара записывает что-то в блокнот, а директор смотрит на сидящего по другую сторону стола Хандерлинга. Стандартная процедура: один ведет записи, в то время как второй наблюдает за подозреваемым, за его нервными жестами, морганием и тому подобным. Впрочем, большинство предпочитают следить за изменениями выражения лица допрашиваемого, засыпая его градом вопросов. Мочли же, напротив, обращал молчание и неуверенность себе на пользу. Наконец он продолжил:

— Я не только считаю, что вам прекрасно известно, о чем она говорила. Более того, еще несколько женщин имеют о вас такое же мнение. — Он снова заглянул в бумаги. — Например, Хелен Мальволиа, Карен Коннорс, Марджори Силквуд и полдюжины других.

Лицо пленника стало пепельно-серым.

— Что общего между ними, мистер Хандерлинг? Все они подали заявления в «Эдем» и были отвергнуты после психологического обследования по одним и тем же причинам — низкая самооценка. Все из неполных семей, проявляют пассивное отношение к действительности. Иными словами, такие легко могут стать жертвами.

Мочли говорил теперь столь тихо, что Лэш едва слышал его.

— Этих женщин связывает кое-что еще. В течение последнего полугодия они встречались с вами. В некоторых случаях все заканчивалось совместным обедом или коктейлем. В других же… гм… дело зашло значительно дальше.

Внезапно директор вспомогательной службы схватил пачку бумаг и с треском ударил ими о стол. Хандерлинг буквально подпрыгнул на стуле от неожиданности.

Впрочем, когда Мочли продолжил, голос его звучал совершенно спокойно.

— У нас здесь все. Записи телефонных разговоров из дома и с работы, счета, оплаченные кредитной картой в ресторанах, барах и мотелях, а также конфиденциальные данные «Эдема», которые вы просматривали со своего терминала. Кстати, мы уже заделали ту дыру в системе, которая позволила вам обойти защиту и получить доступ к информации о наших клиентах. — Мочли откинулся на спинку стула. — В свете вышесказанного, может быть, пересмотрите свой ответ?

Хандерлинг с трудом сглотнул. На лбу его выступили капли пота, он машинально сжимал и разжимал кулаки.

— Я требую адвоката.

— В подписанном вами документе вы отказываетесь от данной привилегии на время внутреннего расследования по вопросу нарушения ваших должностных обязанностей. Факт тот, мистер Хандерлинг, что вы поставили под угрозу безопасность нашей фирмы. Вы совершили и нечто намного худшее — не только не оправдали доверие «Эдема» и наших клиентов, но и сделали это самым худшим, достойным всяческого презрения способом. Подумать только, что вы специально выискивали самые легкие жертвы — просматривая результаты обследований, во время которых они проявляли свои самые тайные надежды и мечты, — а потом безжалостно использовали их для удовлетворения своей похоти… Это почти непостижимо.

В помещении наступила глухая тишина. Хандерлинг облизнул губы.

— Я… — начал он и замолчал.

— Когда мы закончим допрос, вы будете переданы, вместе с отягчающими вашу вину доказательствами, в руки властей.

— Полиции? — резко бросил задержанный.

Мочли отрицательно покачал головой.

— Нет, мистер Хандерлинг. Федеральных властей.

Злость на лице пленника сменилась изумлением.

— «Эдем» заключил договоры об обмене информацией с несколькими правительственными агентствами. Вы знаете об этом. Некоторые из этих сведений совершенно секретны. Тайно проникнув в наши базы данных, вы совершили преступление, которое можно квалифицировать как измену.

— Измену? — сдавленно переспросил Хандерлинг.

— Вы будете переданы в распоряжение федерального суда, что избавит фирму и наших клиентов от ненужного шума в прессе. Кстати, если вы не знали, в федеральных тюрьмах нет условно-досрочного освобождения, мистер Хандерлинг.

Пленник перестал блуждать взглядом по стенам и посмотрел на Мочли. Вид у него был, словно у загнанного зверя.

— Хорошо, — сказал он. — Все было так, как вы говорили. Я встречался с теми женщинами. Но я не причинял им никакого вреда.

— А что вы пытались сделать с Сарой Хант, пока вас не окружили?

— Я только хотел, чтобы она перестала кричать. Я ничего бы не сделал ей. Я не совершил ничего плохого!

— Ничего плохого? Вы домогались женщин, нарушали и использовали служебную тайну, обманывали — это ничего плохого?

— Так стало не сразу! — Хандерлинг в отчаянии водил взглядом по лицам, словно ища сочувствия. — Послушайте, все получилось случайно. Я понял, что, как руководитель отдела упаковки данных, могу использовать дыру в защите, которую я обнаружил, и собрать достаточно сведений о клиентах, чтобы получить цельную картину. Я занимался этим из любопытства, из чистого любопытства…

Казалось, будто рухнула плотина. Хандерлинг рассказал обо всем: как он случайно нашел слабое место системы, о первых робких попытках, какими методами он избегал раскрытия, о встречах с женщинами. Мочли отлично справился с ним. Он бросил в качестве приманки несколько вопросов о более мелких преступлениях, и Хандерлинг проглотил наживку. А теперь, когда он начал говорить, ему трудно было сдержаться, директор, выведя свою жертву из равновесия, готовил последний удар.

Именно в это мгновение он решительно поднял руку. Хандерлинг замолк на полуслове, и незавершенная фраза повисла в воздухе.

— Все это очень интересно, — тихо сказал Мочли. — И в свое время мы обязательно все выслушаем. Но сейчас перейдем к истинной причине, по которой вы оказались здесь.

Хандерлинг потер рукой глаза.

— Истинной причине?

— К вашим куда более серьезным преступлениям.

Хандерлинг ошеломленно смотрел на него.

— Не могли бы вы сказать, где вы были утром семнадцатого сентября?

— Семнадцатого сентября?

— Или во второй половине дня двадцать четвертого сентября?

— Я… я забыл.

— Тогда я вам напомню. Семнадцатого сентября вы были во Флагстаффе, в Аризоне. А двадцать четвертого сентября — в Ларчмонте, штат Нью-Йорк. На завтрашнюю ночь у вас зарезервирован номер в мотеле в Берлингейме, Массачусетс. Вам известно, что общего между этими тремя адресами, мистер Хандерлинг?

Хандерлинг стиснул край стола так, что побелели костяшки пальцев.

— Суперпары.

— Совершенно верно. Это адреса людей, которые составляют идеально подобранные нами супружеские пары. Вернее, в первых двух случаях составляли.

— Составляли?

— Да. Поскольку как Торпов, так и Уилнеров нет в живых.

— Торпов? — с трудом выдавил Хандерлинг. — И Уилнеров? Нет в живых?

— Хватит, мистер Хандерлинг. Не будем терять времени. Какие у вас были планы на ближайшие выходные?

Хандерлинг не ответил. Его глаза закатились, и Лэшу вдруг показалось, что он сейчас лишится чувств.

— Если не хотите говорить, я вам скажу, что вы собирались сделать. То, что вы совершили уже дважды. Вы хотели расправиться с супругами Коннелли. Весьма тщательно, так же как и в прошлые разы. Имитировать двойное самоубийство.

В помещении слышалось лишь громкое дыхание Хандерлинга.

— Вы по очереди убили две первые пары, — сказал Мочли. — А теперь вы собирались застать врасплох и уничтожить третью.

Хандерлинг продолжал молчать.

— Естественно, мы подвергнем вас повторному обследованию. Мы уже составили теоретический психологический портрет. В конечном счете ваши поступки говорят сами за себя. — Мочли заглянул в бумаги на столе. — Они свидетельствуют о вашей боязни быть отвергнутым и о низкой самооценке. Вооружившись сведениями, украденными из наших архивов, вы поняли, как найти подход к тем женщинам и как манипулировать ими. Любопытно, что, даже имея столь подавляющий перевес, несколько раз вы ничего не добились. — Мочли невесело улыбнулся. — Впрочем, если эти встречи и избавили вас от страха перед женщинами, они не смягчили вашего гнева, злости из-за того, что другие смогли найти счастье, которое вам не дано. Вы всегда завидовали им. Наши суперпары были для вас воплощением этого счастья. Они навлекли на себя ваш гнев, который, в сущности, был ненавистью к самому себе, настолько извращенной, что…

— Нет! — пронзительно завопил пленник.

— Спокойно, мистер Хандерлинг. Не возбуждайтесь.

— Я не убивал их! — Из глаз его хлынули слезы. — Да, я ездил в Аризону. У меня родственники в Седоне, я был у них на свадьбе. Флагстафф недалеко оттуда. А Ларчмонт всего в часе езды от моего дома.

Директор слушал его, скрестив руки на груди.

— Я хотел знать. Я хотел понять. Понимаете, в файлах этого нет. Не объясняется, как кто-то может быть настолько счастлив. И потому я подумал, что, может быть, если я увижу их, понаблюдаю немного за ними с безопасного расстояния, то узнаю… Поверьте, я никого не убивал! Я только хотел… хотел быть счастливым, как они… о господи…

Хандерлинг обмяк, сотрясаясь от рыданий и с грохотом ударяясь головой о крышку стола.

— Вовсе незачем так драматизировать, — сказал Мочли. — Мы можем во всем разобраться либо с вашей помощью, либо без нее. И вы убедитесь, что первый вариант куда менее неприятен.

Хандерлинг никак не реагировал. Директор вспомогательной службы наклонился к врачу и что-то прошептал ему на ухо.

Впрочем, в глазах Лэша все происходящее вдруг обрело совершенно другой смысл. Постепенно он перестал слышать рыдания Хандерлинга и тихий голос Мочли, и его обдало холодом. «Эдем» мог сколько угодно допрашивать и обследовать этого человека, но Лэш в глубине души уже знал, что Хандерлинг непричастен. Не полностью — наверняка он виновен в использовании конфиденциальных сведений в собственных корыстных целях. Он шпионил за суперпарами. Но, несмотря на это, он не был убийцей. Лэш видел достаточно подозреваемых на допросах, чтобы разобраться, когда кто-то лжет и способен ли кто-то на совершение убийства.

Хуже всего было то, что ему следовало понять это раньше. Таблица, которую он нарисовал на доске, и составленный им психологический портрет, который Мочли принес сюда, вдруг показались ему столь же тусклыми, как гравюры на рисовой бумаге в кабинете Льюиса Торпа. Они были полны противоречий и ошибочных предположений. Ему слишком хотелось разгадать эту жуткую загадку, прежде чем снова погибнут люди. И вот результат.

В голове у него, заглушая всхлипывания Хандерлинга, до сих пор крутилось стихотворение Басё:

Расстаемся с весной.

Плачут птицы, и даже у рыб

Слезы из глаз.[17]

Когда он подъехал к Шип-Боттом-роуд, уже близилась полночь. Выключив двигатель, он вышел из машины и медленно, задумчиво подошел к почтовому ящику. С тех пор как он покинул здание «Эдема», что-то беспокоило его, нечто не имеющее никакого отношения к Хандерлингу. Но он упрямо не хотел обращать внимание на то, что подсказывало ему подсознание. Никогда еще в жизни он так не уставал.

Открыв ящик, в первый момент он почувствовал облегчение — в нем лежала почта, никто не украл ее. Внезапно он понял, что корреспонденции чересчур много — по крайней мере десяток иллюстрированных изданий, груда листовок и каталогов, журналы для геев, для садомазохистов, фетишистов и несколько других. На всех этикетках виднелись его фамилия и адрес. Среди прочего оказался десяток напоминаний об оплате счетов.

Кто-то подписался на эти журналы от его имени.

Лэш направился к дому, остановившись по дороге, чтобы выбросить в мусорный бак все, кроме квитанций. Видимо, Мэри Инглиш сменила тактику. Жаль, но, похоже, все же придется позвонить в полицию Уэстпорта.

Подойдя к двери, он вставил ключ в скважину и замер. Под дверью лежала курьерская посылка со штампом «Экспресс — Заказное» и напечатанным логотипом «Эдема». «Наверное, очередное обязательство хранить служебную тайну», — мрачно подумал Лэш. Наклонившись, он поднял конверт и разорвал с одной стороны. В свете луны он увидел единственный лист бумаги с приколотой к нему маленькой брошкой. Он достал листок.

«Кристофер Лэш

Шип-Боттом-роуд, 17

Уэстпорт, Коннектикут 06880


Уважаемый доктор Лэш!

Наша задача в „Эдеме“ — творить чудеса. Тем не менее мне всегда доставляет немалое удовольствие извещать о них. И потому сообщаю Вам, что период подбора, начатый после подачи Вами заявления и прохождения обследования, успешно завершен. Вашу избранницу зовут Диана Миррен, и в ближайшее время у Вас будет возможность познакомиться друг с другом ближе. На ваши фамилии зарезервирован столик в „Таверне на лужайке“ на восемь часов вечера в ближайшую субботу.

Вы узнаете друг друга по прилагаемым брошкам, которые следует приколоть к лацкану при входе в ресторан. Впоследствии Вы можете выбросить их, хотя большинство наших клиентов оставляет их на память.

Еще раз поздравляем с завершением этого этапа вашего путешествия и желаем всего наилучшего в начале нового пути. Уверен, что в ближайшие месяцы и годы вы убедитесь, что соединение Вас двоих было скорее началом, чем концом наших услуг.

Всего наилучшего,

Джон Леливельд, президент корпорации „Эдем“».

Загрузка...