11. Слово мастера

Часть 1 Дела семейные. Пролог

— Внимание! Заседание комиссии по делам несовершеннолетних от тридцатого иорна шесть тарнов[1] девяносто седьмого года объявляется открытым. Рассматривается дело номер шестьдесят два дробь один. Прошу всех встать!

Я вопросительно приподнял одну бровь, но секретарь, оттарабанив положенную по протоколу дежурную фразу, тут же отступил в сторону. После чего виднеющаяся рядом с ним дверь распахнулась, и оттуда один за другим вышли пять человек, которым предстояло решить мою судьбу.

Во-первых, среди них была лэнна Заранна Босхо, председатель комитета по делам несовершеннолетних, которая два года назад своей рукой ставила подпись на документах о моем опекунстве. Лично, правда, мы тогда не контактировали, наше дело ей передал принявший нас инспектор и после небольшого ожидания вернулся уже с подписью. Но я видел ее фотографию в холле, и, надо признать, еще тогда впечатлился габаритами лэнны Босхо, которая, как бы это помягче выразиться, имела более чем дородную стать и аж три нависающих над огромной грудью подбородка, делающих ее похожей на престарелую бульдожку.

Сразу за лэнной Босхо в поле моего зрения появилось двое ее заместителей — худощавых, хорошо одетых мужчин в годах, которых в лицо я уже не знал, но видел имена лаира Дуго и лаира Нарано на сайте комитета в составе сегодняшней комиссии.

Четвертым человеком, появившимся в зале заседаний, оказался некто лэн Тиктор Тарко, обозначенный на том же сайте, в разделе, посвященном рассмотрению моего дела, как представитель службы опеки.

Ну и последним оказался инспектор Варр Ито. Точнее, лаир Варр Ито. Который, как недавно выяснилось, и был тем самым «добрым» человеком, по чьей милости мы с наставником вообще сегодня были вынуждены навестить комитет по делам несовершеннолетних.

Понятно, что нам предстояло присутствовать не на судебном заседании, а всего лишь на заседании в рамках полномочий комитета, да еще и провинциального масштаба, раз уж нас угораздило во все это вляпаться не в столице, а в провинции Босхо. Но комиссия есть комиссия. Порядки на таких заседаниях царили почти что судебные, поэтому нам с лэном Даорном еще четыре дня назад пришлось срочно связаться с фирмой «Гасхэ и сыновья», чтобы нанять толкового законника.

К сожалению, лэн Ариус Гасхэ не смог прибыть в Нарк лично, да и, как он сам сказал, дело оказалось не по его профилю. Однако он прислал вместо себя замену, и теперь уже не он, а некто лэн Киро Гасхэ представлял наши с наставником интересы.

Впрочем, как мы уже успели убедиться, лэн Киро… подтянутый, хорошо образованный, учтивый и приятный во всех отношениях джентльмен лет тридцати с небольшим… прекрасно разбирался в интересующем нас вопросе. Более того, именно его усилиями наше появление в Нарке не закончилось совсем уж печально. С его же подачи тхаэры, вполне удовлетворившись объяснениями наставника, не отправили меня к родственникам, как грозились, а вместо этого передали под ответственность примчавшегося в Нарк в кратчайшие сроки законника и позволили остаться до начала заседания в том же отеле, где снял номер и лэн Даорн.

При этом наше общение с наставником они не вправе были ограничивать, поэтому связи мы не потеряли. А благодаря лэну Гасхэ сумели своевременно подать протест в комитет по делам несовершеннолетних, успели подготовиться и заранее выяснили сроки заседания сегодняшней комиссии, по итогам которого в случае неудовлетворяющего нас решения можно было обращаться сразу в суд.

Кстати, вторая сторона конфликта в зале тоже присутствовала. В лице, разумеется, моей незабвенной бабули, лаиры Тэйры Вохш, ее дражайшего супруга и моего несостоявшегося дедушки, лаира Дасса Вохш. А также холеного типа неопределенной наружности, одетого в дорогой костюм и не менее дорогие ботинки. И с учетом того, что на роль моего безымянного дяди он ни разу не подходил, было ясно, что старая грымза не просто так решила катить на нас бочку, а сообразила, как и мы, нанять адвоката.

Правда, для комиссии по делам несовершеннолетних это было совершенно необязательно. В отличие от судебных заседаний, выступать перед подобной комиссией на пару с законником от нас не требовалось. Тем не менее у местных адвокатов было право задавать уточняющие вопросы, они могли вносить по ходу заседания различные предложения. Ну и являлись, конечно же, страховкой для конфликтующих сторон, так что их присутствие не возбранялось.

Как только члены комитета по делам несовершеннолетних зашли в зал и заняли свои места за большим столом, встречающий их секретарь… прыткий молодой человек лет двадцати… тихонько отступил в угол и уселся за стоящий отдельно столик, на котором был установлен достаточно мощный комп.

Мы тоже сели, потому что таков был регламент, нарушать который участникам процесса не рекомендовалось.

При этом, что интересно, в зале больше никого не было. Ни свидетелей, ни родственников, ни любопытных, ни аналога присяжных… вообще никого, кроме непосредственно конфликтующих сторон и тех, кто по закону должен был помочь нам уладить разногласия.

Зал, кстати, тоже оказался небольшим и, судя по обстановке, изначально не предполагал присутствия большого количества народа. Кроме здоровенного письменного стола для членов комитета и компактного столика секретаря, в нем имелось всего две скамьи, расположенных спинками к двери и лицом к членам комиссии. А также два электронных терминала, существенно облегчающих жизнь присутствующих, плюс несколько видеокамер, расположенных по углам комнаты. Именно они в случае чего должны были доказать, что заседание прошло без нарушений.

При этом оба терминала были связаны как с компом секретаря, так и с планшетами, которые находились под носом у каждого члена комитета и которых участники процесса со своих мест видеть не могли. Однако мы с Эммой, пока ожидали начала заседания, уже успели проверить найниитовыми нитями и их, и оба соседних помещения, и даже прилегающие к ним два коридора, так что неприятных сюрпризов можно было не ждать.

— Итак, приступим, — коротко глянув на планшет, обронила лэнна Заранна Босхо, мазнув несколько раз толстым пальцем по экрану. — Дело номер шестьдесят два дробь один… Рассматривается вопрос об аннулировании временно приостановленного права на опеку с дальнейшим его переходом под ответственность другого лица. Истица — лаира Тэйра Вохш, ответчик — лэн Ноэм Даорн. Истица, мы вас внимательно слушаем.

Бабка с достоинством поднялась со скамьи и, демонстративно ни на кого не глядя, с гордым видом проследовала к своему терминалу, а потом встала за него, как за трибуну, и так же гордо вздернула подбородок.

— Как нам стало известно, два месяца назад вы, лаира Вохш, — тем временем продолжила лэнна Босхо, подглядывая в планшет, — подали в комитет по делам несовершеннолетних довольно пространную жалобу с просьбой аннулировать опеку над вашим внуком, лэном Адрэа Гурто, и назначить вас опекуном вместо присутствующего здесь лэна Ноэма Даорна. Так ли это?

— Вы совершенно правы, — торжественно кивнула бабка, глядя подчеркнуто перед собой. — Я действительно подала на этого человека жалобу.

— Вы также указали причину, по которой возражаете против сохранения права на опеку, закрепленного за лэном Даорном, и сообщили, что, по вашему мнению, он недостаточно внимательно относится к своим обязанностям и плохо влияет на вашего внука.

— Именно так, — во второй раз кивнула старая перечница, позволив себе легкую улыбку.

Я насторожился.

Что-то она слишком в себе уверена. Не суетится, не торопится, как обычно, а напротив, явно собирается воевать до последнего. К сожалению, особенности подобных дел заключались в том, что, в отличие от судебного разбирательства, второй стороне конфликта никто не обязан был предоставлять доказательства. Более того, до самого заседания лэну Гасхэ их по закону имели право даже не озвучивать. И их, разумеется, не озвучили, поэтому все, что нам было известно, это краткое содержание бабулиной жалобы. И тот факт, что именно на этом основании право на опекунство у лэна Даорна в сжатые сроки все-таки отозвали.

— У вас есть аргументы в пользу такого решения? — снова задала вопрос лэнна Босхо, на мгновение оторвавшись от планшета.

Бабка с достоинством кивнула в третий раз.

— Разумеется. Я уже предоставила их инспектору Ито, и он счел их достаточно убедительными, чтобы прислушаться к моей просьбе.

Я насторожился еще больше.

В нашей ситуации аннулировать право на опеку, по большому счету, можно было лишь в трех случаях.

Во-первых, если бы стало известно, что лэн Даорн недобросовестно исполняет свои обязанности.

Во-вторых, если бы он начал нарушать мои законные права и в том числе мухлевать с доставшимися мне по наследству денежными средствами и/или имуществом.

И, в-третьих, если бы он своими действиями или же, наоборот, бездействием систематически ставил под угрозу мои жизнь и здоровье. Остальные статьи закона о защите прав несовершеннолетних нас с наставником попросту не касались.

Однако в отношении первого пункта никто и никогда не смог бы заявить, что я вдруг хожу в рванье или не обеспечен всеми благами цивилизации. Напротив, я хорошо одет, обут, ухожен. По мне нельзя сказать, что я истощен или систематически голодаю. При этом у меня на руке висит навороченный идентификатор предпоследней модели, на моем «детском» счете никогда не переводятся карманные деньги. Я учусь в одном из самых престижных вузов страны, да еще и благодаря наставнику прохожу обучение в самой известной и дорогой школе боевых искусств.

Что же касается моих личных средств, то за эти годы лэн Даорн принципиально их не касался, а все траты с моего «взрослого» счета имели под собой веские основания, которые мы оба можем обосновать и подтвердить.

Наконец, касательно последнего пункта… Пожалуй, тут бабка и впрямь могла бы прицепиться. Но поскольку моей жизнью она никогда не интересовалась и никак в ней не участвовала, то по факту могла предъявить претензии лишь к усиленным тренировкам, поскольку у меня действительно частенько случались травмы. Причем порой даже серьезные травмы, о которых она, как непричастное лицо, знать, по идее, не могла. При этом лэн Даорн, если кто забыл, являлся не только моим опекуном, но и официально признанным наставником, а мастера кханто, как известно, имеют массу привилегий и обладают расширенными правами в отношении своих учеников. Да и все травмы, что я получил за время обучения, были тут же вылечены с помощью медицинского модуля, который, как и положено, всегда находился от меня чуть ли не в шаговой доступности.

Исходя из этого, мне было непонятно, какого рожна дорогая бабуля вдруг решила завести эту бодягу?

На что она надеется?

Почему решила, что это сойдет ей с рук?

— Будьте добры озвучить ваши аргументы в присутствии второй стороны конфликта, — не попросила, а, скорее, потребовала председатель комиссии, опять уткнувшись в планшет. Причем потребовала буднично. Я бы даже сказал, равнодушно.

Но лаира Вохш после этого явственно встрепенулась. Впервые кинула в нашу сторону быстрый, но при этом на редкость злорадный взгляд. Но тут же напустила на себя печальный вид, после чего я понял, что у старой змеюки все-таки припасены какие-то козыри. И судя по тому, с каким видом она приступила к изложению своих претензий, от этой стервы следовало ожидать любой гадости.

[1] Тысяча.