След Бремера

Глава 20. Взгляд в телескоп

Ноланда проводили в казарму – просторную комнату на двадцать спальных мест – и выдали сухую одежду. На бледном и измученном Ноланде белая тога смотрелась как саван. Он сложил снаряжение рядом с кроватью и закутался в шерстяное одеяло. Казарму скупо освещала оставленная Ноланду керосиновая лампа, по темным окнам струился дождь.

Пришел комендант форта и представился Ликургом. Это был высокий клетт с наполовину поседевшей бородой, волосы были убраны в конский хвост, вверху лба расходились залысины. Сосредоточенное лицо расчертили редкие резкие морщины, в глубине темных глаз как будто мерцали далекие звезды. Составленное Вереском письмо размокло и читалось с трудом, но, к счастью, должность кир-филака обязывала Ликурга знать языки соседних стран. Ноланд поднялся на ноги и представился на языке клеттов. Его владение альтурусом этим ограничивалось. Ликург одобрительно кивнул и, видя состояние Ноланда, предложил ему лечь обратно.

– Патрульный, которого я привез, жив? – спросил Ноланд уже на баргенике. – Люди говорят, клеттские лекари могут вылечить все.

– Ошибаются, конечно. Хотят верить, что где-то на земле живут чудотворцы. Но в лазарете обещали, что филак Андроник поправится. Он жив благодаря тебе. Как все произошло?

Ноланд рассказал историю про встречу на дороге и вуивра. Вспомнив ночное бегство, он уточнил:

– Вуивр может атаковать форт?

– Нет. Огненный страж перед воротами отпугивает любых чудовищ.

– Я читал про эти машины, выпускающие пламя на десятки метров, – сказал Ноланд с восхищением. – Их изобрели в Четвертую эпоху и применяли для обороны крепостей.

– Да. И применяем до сих пор.

Ликург некоторое время молчал, затем посмотрел Ноланду в лицо и сказал:

– Отправляя отряд филаков в ночь, я сильно рисковал. На обратном пути кха-зухия едва не погубила вас всех. Все обошлось благополучно, ты спас Андроника. Нам дорог каждый филак, но Андроник – мой сын. Я тебе благодарен и обязан.

– Я рад, что оказался в нужное время в нужном месте и смог помочь, – сказал удивленный Ноланд. – Но если бы нас не встретил отряд, все кончилось бы плачевно…

– Условия и события от людей не зависят, – сказал кир-филак. – Имеет значение личный выбор и поступки. Ты решил отправиться в наш форт и решил спасти раненого.

Ноланду стало неудобно. Любой ответ казался ему либо излишней скромностью, либо бахвальством, поэтому он переменил тему.

– Что скажете насчет лалла – слабого места вуивра? Вам эти сведения полезны?

– Мы не видели у кха-зухии красного камня. Возможно, он скрыт под броней. Я действительно никогда не слышал о камне и проведу инструктаж всем филакам. Если ты и в этом окажешься помощником, то определить твою награду станет поистине сложно!

– Я не рассчитывал на вознаграждение, а лишь хотел попробовать поступить так, как поступали путники и герои в былые времена.

– Бескорыстный поступок прекрасен. Доброе дело зачтется тебе свыше. Но наша благодарность в ответ тоже станет добровольным делом, которая зачтется и нам.

Ноланд осознал, что проделал путь к форту на чужой лошади и до Вереска путь неблизкий.

– По большому счету мне нужна только ночевка и горячая еда, но также мне пригодилась бы лошадь, чтобы продолжить путь.

Ликург хмыкнул.

– Предоставить кров путнику наша обязанность, а что касается лошади Андроника, думаю, это меньшее, что он может предложить за свое спасение. Она твоя. Мы продолжим этот разговор завтра утром, когда ты будешь выспавшимся и сытым, способным трезво осознать свое исключительное положение.

Утро наступило уже через два часа. Выпив перед сном предложенный травяной отвар, Ноланд проснулся бодрый и с ясным сознанием. Разбудивший филаков дежурный показал ему, где что находится. Ноланд умылся накопленной в специальных резервуарах дождевой водой и зашел в столовую, где ему подали горячий хлеб с инжиром и кашу, в которую клетты добавляли по вкусу либо мед, либо смесь оливкового масла и уксуса. Все встреченные по пути филаки приветствовали Ноланда почтительным поклоном головы и постукиванием по своему ордену-фаларону, который бывал не только из электрума, как у Ликурга и его сына Андроника, но и медным, бронзовым, серебряным – в зависимости от звания филака.

Ноланд поднялся на стену. Было пасмурно, хотя дождь прекратился и порой выглядывало солнце, словно проверяя, как там люди без него обходятся, скучают ли. Пахло свежестью, мокрым камнем и дымом от фортовой кухни. В тоге с непривычно короткими и широкими рукавами было прохладно от утреннего ветерка. Ноланд подумал, что со своими вьющимися волосами и в тоге он сейчас похож на клетта, только безбородого.

Форт представлял собой круглое здание с плоской крышей, обнесенное круглой же стеной более широкого диаметра. Центральное здание было построено из мрамора светлых оттенков и походило на башню, но высотой всего в три этажа, здесь находился штаб, казармы, лазарет и столовая. Над парадной дверью колыхалось знамя с изображением мускулистого мужчины, стоящего по пояс в скорлупе исполинского яйца, вторую половину которого он держал над головой, как будто только что вылупился. Герб Эпимахии клеттов говорил о преодолении границ личности и познании мира. Стену форта сложили из уступающего мрамору в благородстве, но более надежного серого гранита. Между зданием и стеной проходила закольцованная улица, вдоль внутренней части стены располагались хозяйственные постройки. Все выглядело эстетично и функционально.

Остановившись над воротами, Ноланд увидел снаружи огненного стража – каменную башенку высотой с человеческий рост, из которой по четырем сторонам света торчали покрытые гарью металлические трубки. Внешне механизм выглядел просто, однако внутри скрывалась хитроумная система подачи горючего газа под давлением. При осаде форта страж мог выпустить струю огня на десять метров, отпугнуть или уничтожить даже самых опасных чудовищ. К сожалению, агрессия вуивра сочеталась с хитростью и осторожностью, и к огненному стражу он вчера не приблизился.

Ноланда окликнули. Он покрутил головой и заметил, что на крыше штаба стоит Ликург и зовет к себе. Ноланд спустился, пересек крепостной двор и, пройдя через все этажи центрального здания, поднялся на смотровую площадку. Ликург стоял рядом с телескопом внушительных размеров, который сейчас был направлен не в небо, а на горизонт. По краям площадки, блестя полированной бронзой, размещались телескопы поменьше. Ноланд в очередной раз подивился страстью клеттов к естествознанию: даже форт у них выполняет функцию обсерватории, а филаки-пограничники собирают научные данные.

Ноланд подумал, что сейчас Ликург пригласит его посмотреть в телескоп, и там он увидит вуивра, но кир-филак, щурясь на светлеющее небо, спросил:

– Имя Арчибальд Монро тебе о чем-нибудь говорит?

Вопрос застал Ноланда врасплох. Последняя неделя выдалась настолько насыщенной, что события в гостинице "Эпос" показались далекими и туманными. Ноланд без подробностей рассказал, что отряд ордена преследует его и с рыцарем он познакомился случайным образом.

– Почему вы спрашиваете?

– На прошлой неделе филаки встретили вооруженного рыцаря без надлежащих документов. Он назвался сэром Арчибальдом и утверждал, что состоит в отряде, который занимается поиском пропавшего без вести Теодора Бремера. Это правда?

– Частично, – нехотя ответил Ноланд. – Мой отец проводит непубличные археологические раскопки на востоке отсюда и не нуждается в том, чтобы его разыскивали. На деле орден стремится уничтожить археологические артефакты и помешать его открытиям. Поэтому рыцари преследуют меня и моих друзей.

– Раскопки в заповедниках? – нахмурился Ликург.

– Я не имею права назвать точное место. Но уверяю, раскопки ведутся не на территории вашего народа.

– Восточнее только Наар. Надеюсь, у вас не будет проблем с Царской палатой Наара – халиру не церемонятся с чужеземцами, их законы куда строже наших.

– Полагаю, этот вопрос как-то решили, – уклончиво сказал Ноланд, понимая, что сболтнул лишнего, и поспешил вернуть разговор в прежнее русло: – Что же случилось с сэром Арчибальдом?

– Официальная миссия их отряда дает право на проезд с оружием по нашим территориям, но Арчибальд встретился нам один, дескать, по специальному распоряжению приора отделился от отряда. Документы он не предоставил, сдать оружие отказался и напал на филаков.

– Безумный задира. Неужели он рассчитывал перебить патруль?

– Я неточно выразился. Арчибальд хотел навязать филаку дуэль и так решить спор. Мы в подобные игры не играем и взяли его в плен как преступника.

– Не знаком с сэром Арчибальдом близко, но легко могу представить его возмущение. Кто-нибудь пострадал?

– Были раненые, в том числе мятежный сэр Арчибальд.

– И где он сейчас?

– Тремя этажами ниже, в тюремной камере.

– Не могу сказать, что расстроен. Сэр Арчибальд руководит взводом в преследующем моего отца отряде. Да и сам по себе способен доставить проблем.

– Рыцарь назвал твое имя тоже. Он ищет именно Ноланда Бремера, а не Теодора. Арчибальд рассказывает о мирных поисках, но его ложь слишком примитивна. Я решил, что тебе нужно знать.

Ноланд с минуту размышлял. Новости были плохими, как ни посмотри. Выходит, сэр Арчибальд узнал, что упустил не абы кого, а Ноланда Бремера. Вероятно, имя он узнал от трактирщика. Вряд ли бедный Ферапонт выдал тайну по доброй воле. Теперь рыцари охотятся за Ноландом с Вереском так же, как за отцом. Все это усугубляет положение. Но что-то не сходится.

Ноланд задумался, мысленно разложив перед собой пазл, состоящий из фрагментов-событий. Когда они были дома у Вереска, отряд "Громада" уже покинул гостиницу Ферапонта и Арчибальд остался один. Тогда рыцарь еще не знал про Ноланда, полагая, что виделся с Олмстедом, иначе не оставил бы дом Вереска. Получается, он узнал об этом не так давно, а затем попал в плен к филакам. Следовательно, основной отряд остался в неведении. Пазл сошелся. Ноланд улыбнулся своим логическим умозаключениям – как будто клеттский мудрец доказал теорему.

– Да, Ликург, это очень важно. Что вы планируете делать с пленником?

– Сам он требует связаться с начальством отряда, но у нас нет лишних людей, чтобы отправлять их в догонку за приором. В ближайшее время мы планировали послать заявление в орденский капитул, чтобы там подтвердили информацию и прислали за ним чиновника, который заплатит выкуп. Надо понимать, что Арчибальд атаковал офицера чужой страны. Если капитул от него откажется или дело затянется более чем на три недели, то рыцаря ждет расстрел.

– Вчера вы говорили о том, что можете оказать мне услугу.

Ликург печально улыбнулся.

– Хочешь, чтобы мы казнили его сразу?

– Нет! – воскликнул Ноланд. – Сэр Арчибальд располагает опасными сведениями, но не сделал мне ничего плохого. Я не хочу, чтобы он погиб только из-за каких-то моих домыслов и опасений.

– Хорошо. Часто люди после спасения человеческой жизни полагают, что теперь могут распоряжаться и смертью. Ты не из таких.

– Я путник, – напомнил Ноланд кир-филаку и самому себе.

– Люди называют себя по-разному, но ведут зачастую одинаково, – пожал плечами Ликург. Жест был как будто полон безразличия, но от Ноланда не укрылся испытующий взгляд кир-филака.

– С недавнего времени я стараюсь соответствовать.

– И я желаю тебе успехов на этом тяжелом пути. Какую же услугу тебе оказать?

Ноланд размышлял так долго, что даже Ликург потерял терпение и вернулся к телескопу. Ноланд думал и размышлял над тем, как формируются мировоззрения и складываются судьбы. Вчера он кое-что изменил в себе, принял неожиданное для самого себя решение, и сегодня его судьба уже совсем другая. Прежний Ноланд до сих пор ехал бы по Старому тракту в фургоне, правя лошадьми и беседуя с Вереском. А сейчас он облачен в одежды чужого народа, находится среди уважающих его благородных воинов и волен просить что душе угодно. Кто бы мог подумать. И переход до сих пор продолжается. Сегодня он получил возможность повлиять не только на себя, но и на мир вокруг, пусть и совсем чуть-чуть. Если в мире чего-то не хватает, нужно это создать – такому правилу он решил следовать. На одно мгновение Ноланд увидел мысленным взором какой-то новый пазл, огромный и сложный, а в нем ветвистые схемы событий и решений. Он ничего не запомнил, но понял, что сейчас его решение действительно что-то изменит.

– Я прошу освободить сэра Арчибальда, – сказал Ноланд. – Вы уполномочены выполнить такую просьбу?

Кир-филак отпрянул от телескопа и удивленно посмотрел на Ноланда. Некоторое время губы клетта беззвучно двигались, словно он собирался что-то сказать, но каждый раз передумывал. Наконец Ликург совладал с эмоциями и сказал.

– Мне понадобится объяснение, потому что освободить его значит нарушить правила.

Ноланд не удержался и спросил:

– А когда мы говорили про немедленную казнь – в том случае вы закон не нарушили бы?

– Речь не о букве закона, а о других правилах. Арчибальд напал на филаков Эпимахии. По сути он представляет собой некое зло – порочный человек, называющий себя рыцарем Ордена Совершенства. На мой взгляд, увеличить его наказание допустимо, но уменьшить – не правильно.

– Я понял вас, но смотрю на ситуацию с другой стороны. С сэра Арчибальда при освобождении нужно взять обет не причинять вреда семье Бремеров и нашим близким и не мешать нашему исследованию, будь то словом или делом.

Клетт посмотрел на Ноланда с разочарованием.

– Ты полагаешь, он станет соблюдать клятву?

– Для рыцаря Ордена Совершенства обет священен.

– Мы уже затрагивали эту тему. Он лишь называет себя рыцарем, но не является им.

– Я начал размышлять об этом несколько дней назад, после первой встречи с Андроником. Оценивать людей по поступкам – метод мудрый и надежный. Но мировоззрение, точнее, желание и намерение быть кем-то, стать кем-то – не пустой звук.

– Если только человек не лицемер, – покачал седой головой Ликург.

– Конечно. Но если человек искренне считает себя кем-то, допустим, рыцарем, то он и есть рыцарь. Потенциально.

– Я недостаточно хорошо говорю на северных языках. Приведи метафору.

Ноланд потер лоб. Слово "потенциально" казалось исчерпывающим.

– Желудь, – сказал он наконец. – Желудь не дуб, но как бы хочет им стать.

– Так… – задумчиво протянул Ликург.

– Потенциально желудь является дубом. И он им станет, если с желудем обращаться как с будущим дубом. Если его посадят в лесу, он станет настоящим деревом, а если в цветочный горшок – нет. Поэтому рыцарю надо дать возможность быть рыцарем или хотя бы не лишать его этой возможности.

– Интересный тезис, – сказал Ликург после некоторого молчания. – По своему опыту скажу, что подобные размышления и разного рода личная философия обычно являются самоутешением. Иначе говоря, так человек убеждает себя в собственной значимости, выдает желаемое за действительное, мол, раз я считаю себя рыцарем, то я он и есть. Но если речь не о себе, а о другом человеке… такое предположение окажется либо беспочвенной фантазией, либо мудростью.

– Надеюсь на второе.

– Я не закончил мысль. Делать такое предположение, когда доверие к человеку может обернуться для тебя гибелью, – неразумно. Теперь закончил. Веди свою мысль дальше.

– Также нужно взять с него обещание быть рыцарем.

– Зачем? Он и так мнит себя таковым.

– Обет принимается целиком или отвергается целиком, – сказал Ноланд, вспоминая посвященные рыцарству героические песни. – С таким обещанием рыцарь не сможет потом отвергнуть обет, сославшись на то, что обет противоречит кодексу рыцаря или был дан под принуждением.

– И чего ты хочешь всем этим добиться?

– У меня для этого нет логического объяснения. Только смутные ощущения.

– Не хочешь ли ты сказать, что видишь суть людей?

– Нет, в людях я, к сожалению, разбираюсь так себе, – покачал головой Ноланд. – Я в основном проводил время с книгами и мне кажется, что вижу суть историй. Легендарных и реальных. Древних и… и я чувствую героические предания, когда они пишутся прямо сейчас.

Ликург долго молчал. Когда он заговорил, то голос его как будто стал моложе и звонче.

– Ты решился на большой риск. Основания твои туманные и фантастические, но благородные. Я исполню твою просьбу. Более того, я разделю с тобой риск и мудрость – рыцарь также должен дать обещание никогда не выступать против филаков и соблюдать правила заповедников.

– Осталось только, чтобы сэр Арчибальд согласился дать клятву, – сказал Ноланд.

– Без сомнения, согласится и с радостью покинет тюрьму. Вопрос в том, будет ли этой клятве следовать.